Кыно

Постер к зарубежной версии первого советского блокбастера — фильму «Экипаж», 1980.



Впрочем, если быть точнее, то, со слов директора картины Бориса Криштула, ныне доцента ВГИКа и автора книги «В титрах последний», "Экипаж" вошел в историю русского кино как трижды первый. Это первая картина, снятая в жанре катастрофы в Советском Союзе. Первая спродюсированная, поскольку была снята не только на государственные деньги, но и на средства «Аэрофлота». И, конечно же, первая, показавшая эротические сцены.
Немаловажно и то, что изначально фильм назывался «Запас прочности», где исполнители главных ролей были совершенно иными. По первоначальной задумке, в главных ролях в фильме должны были сниматься Олег Даль, Елена Проклова, Николай Караченцов и Алексей Петренко.
С Далем за две недели съемок даже успели снять определенное количество материала, но актер сам отказался от роли со словами: "Режиссер классный, сценарий классный, но я впервые в жизни не могу сниматься. Не могу, поверьте", и, сославшись на здоровье и в качестве доказательства продемонстрировав свои трясущиеся руки, ушел. Как выяснилось позже, для Даля это не прошло даром: появился негласный приказ, запрещающий ему сниматься на «Мосфильме» в течение трех лет. Но выполнить его не довелось — через восемь месяцев Олега не стало...
В итоге роль досталась малоизвестному в то время актеру Театра на Таганке Леониду Филатову, которому пришлось играть несвойственную ему роль, потому что в жизни он был абсолютно не плейбоем, а стеснительным и скромным человеком. Леонид — верный и преданный человек, искренне любивший свою жену, говорил: «Я с такими трудностями играю эту роль...» Это уже потом появилась знаменитая фраза Жванецкого о Филатове: “Худой, злой, больной — но какова страна, таков и секс–символ”. В то время как в знаменитых постельных сценах Филатов ни в какую не соглашался обнажаться, и, даже находясь под одеялом, лежал в джинсах, аргументируя: "Я же лежу под одеялом? Значит, в джинсах".
В то время как его партнерша, отчисленная на тот момент студентка–первокурсница Александра Яковлева, заменившая внезапно востребованную во МХАТе актрису Елену Проклову, обнажилась по первому требованию режиссера. Уже тогда о ней ходила слава скандалистки и стервы. Неоднократно она намеренно срывала съемки своими капризами и выходками. Последнюю из которых Яковлева заготовила под самый конец съемочного процесса. Снимаясь под фамилией Иванес, Александра заранее знала, что будет менять свою фамилию на фамилию Яковлева, но будто нарочно заявила об этом тогда, когда титры уже были готовы. После ее очередной истерики пришлось потратить деньги на их переделку.
Петренко почему–то резко отказался. Утвердили Георгия Жженова.
А что касается Караченцова — Николай зашел в кабинет директора картины и вроде бы не специально, мимоходом, будто актерский этюд разыгрывал, с шутками и прибаутками поведал, что очень прилично занят в своем Ленкоме, что сейчас снимается в Белоруссии и на телевидении и даже выступает в концертах с вокальными номерами. «Ваши — один или два дня в неделю», — заявляет он и исчезает. Тогда на роль второго пилота взяли менее занятого актера Театра Советской армии Анатолия Васильева. Но если с Караченцова на пробах Митта пылинки сдувал, форму поправлял, пуговички облизывал, то к Васильеву он даже не подошел. А Толя почувствовал, что его здесь не хотят, и в нем загорелась страсть — доказать, что он лучше всех.
Что же касается названия фильма — когда прокатчики увидели первую сборку картины, они в ужасе закричали: «Какой еще «Запас прочности»? С таким названием фильм погибнет!» Срочно собрали всю группу, и Митта говорит: «Дам деньги тому, кто придумает хорошее название». Две недели думали–думали и ничего не придумали. В итоге название фильма придумал не кто иной, как сам... Митта!
Идея создания «Экипажа» принадлежит, конечно, самому Александру Митте, который, кстати, всегда тяготел к зрелищному кино с использованием специальных эффектов (тогда в СССР все это называлось «комбинированными съемками»).
«Я всегда мечтал снять зрелищное кино со множеством спецэффектов, — вспоминает режиссер картины Александр Митта. — Хотелось настоящий «инженерный проект» соорудить: я же в прошлом архитектор». Сказано — сделано: решили остановиться на популярном в то время за рубежом сюжете — авиакатастрофе. Такое в СССР совсем не показывали. Сказано – сделано. Митта обратился к Юлию Дунскому и Валерию Фриду. Решили остановиться на популярном сюжете – авиакатастрофе. После романа Хейли и последующей его экранизации «Аэропорты» посыпались один за другим. Однако в СССР они не демонстрировались. Авторы решили несколько изменить традиционный ход повествования: первую серию посвятить личным отношениям героев, а вторую — непосредственно борьбе за выживание на борту самолета.
Так и появилась отличительна черта фильма — он состоит из двух серий, совершенно разных по жанру, но органично дополняющих друг друга. Первая серия фильма — бытовая мелодрама, вторая — фильм–катастрофа. Хотя по замыслу режиссера в «Экипаже» должны были сойтись четыре жанра — бытовая драма для героя Жженова, мелодрама для героя Васильева, романтическая комедия для Лени Филатова и сказка, в которой три этих персонажа–неудачника превратились в мифологических трех богатырей. То есть самолет изначально был символом ковра–самолета, а горящая нефть символизировала огнедышащего дракона.
И все же фильму, возможно, не суждено было бы осуществиться, не произойди подвернувшаяся "вовремя" авиакатастрофа.
Работа над сценарием фильма была еще в самом разгаре, а по Министерству авиации уже пополз слух: «Мосфильм» затевает картину про аварию нашего самолета. Но как же так?! Самолеты Туполева — самые надежные в мире, «Аэрофлот» — самая лучшая и безопасная компания в мире. Надо было что–то придумать. И авторы — Дунский и Фрид — нашли блистательное политическое решение: катастрофа происходит в Африке, а вот подвиг, конечно же, — на территории Советского Союза.
В то время списанных Ту–154 еще не было, модель была новая. Вдруг узнаем, что «кажется, во Внукове что–то случилось», потом «кажется, авария в Омске…» Звоним в омский аэропорт: «Говорят, у вас что–то случилось с Ту–154?» «Кто говорит?» — раздраженно спрашивает диспетчер. — «С киностудии «Мосфильм». — «Хоть из «Мультфильм»! Вы соображаете, что спрашиваете? Да еще по телефону!» Через два дня выяснилось, что рейсовый самолет заходил на посадку в аэропорту Омска, и пилот заметил, как из одного стоящего внизу Ту–154 валит дым. Он тут же связался с диспетчером. Тот вызвал пожарных. Пожар был таким сильным, что борцы с огнем отстояли только хвост. Хорошо, что обошлось без жертв. Через три недели, с большим трудом уместив негабаритный хвост на железнодорожную платформу, привезли драгоценный груз в Москву. И весь эпизод «ликвидации аварии в воздухе» снимали на этом обрубке. А пока везли хвост, успели найти и «тело». В рейсовом самолете Киев — Москва один из пассажиров перевозил ртуть, а она каким–то образом разлилась. А ртуть и металл разъедает, и для людей опасна. Самолет отправили на завод для осмотра и ремонта. «Нельзя ли в нем поснимать?» — подумали авторы фильма. И отправились с Миттой на переговоры с министром авиации Бугаевым. «Если будете делать такое кино, как «Небесный тихоход», поможем всемерно», — сказал Бугаев. Так съемочная группа получила самолет в свое распоряжение.
И наконец, финал картины должен был быть совсем иным. Командир экипажа (Георгий Жженов) после пережитого стресса умирает прямо на глазах зрителей от сердечного приступа. Но два министра — авиации и кино — вцепились в горло Митте, настаивая на хеппи–энде. «Но это же история жизни. Все умирают! И вы умрете!» — брякнул Митта, показывая на министра. Но тут же понял свою бестактность и добавил: «И я умру». Месяц Митта боролся с министрами, но смерть командира экипажа все равно заставили убрать. Финальную сцену пришлось переснимать. И, как вы помните, герой Жженова умирает, но не в кадре. Просто стюардесса, объявляя «Вас приветствует командир корабля…», называет другую фамилию командира экипажа.
В конечном итоге фильм "Экипаж" посмотрел 71 миллион зрителей, он был продан в 91 страну мира. О количестве мальчишек, решивших связать свою жизнь с гражданской авиацией, а также о количестве испорченных по всей стране светофоров, пущенных на изготовление цветомузыки, как в "той самой сцене", статистика умалчивает.