«Зачем вам жизнь, если у вас денег больше нет»
В Дзялошицах и Меховее о евреях не спрашивают.
Стреляли в упор, по нескольку раз.
«Бродяга» - командир моего отца в АК – получил приказ исполнить смертный приговор, вынесенный «Огню». «Огонь», в свою очередь, приказал убить «Бродягу» за убийство торговцев. А во время казни «Бродяги» «огневцы» расстреляли группу евреев, выживших в Холокосте.
Ежи Вуйчик, автор книги «Отряд», о запутанных партизанских судьбах.
В Большой Калине, в 50 км севернее Кракова, на католическом кладбище лежат в безымянной могиле тела пяти евреев и еврейки.
- Я слышал, но надо спрашивать в деревне, - вежливо, но решительно отсылает меня ксёндз Адам Буцкий из местного прихода.
- Не может быть. Я бы знала, ведь я живу тут более 80 лет, - качает головой сгорбленная женщина, забор которой соседствует с кладбищем.
- Впервые слышу, - морщится библиотекарша из Калины.
Евреев похоронили после войны. В их черепах – на затылках дырки от пуль Армии Крайовей.
БандаФрантишек Ших, бедный сапожник, с двумя дочерьми и женой жил на самом краю Рендзин-Борека, около леса. Первого еврея к нему привёл брат в конце 1942 года. Это был дантист Шлезингер из ближних Дзялошиц. Через две недели Шлезингер потихоньку привёл супругов Пшевожьников. До войны у них была фабрика мыла в Дзялошицах. Прошёл месяц, и появились братья Колатачи, тоже из Дзялошиц, да ещё еврей, фамилию которого Ших не запомнил. Он сделал им укрытие в подвале, куда они залезали через дыру под кухонной печью. Евреи давали ему деньги, а он им – еду и воду, за которой в деревню ходила жена Шиха.
Евреи выходили прогуляться по лесу, ночами, чтобы никто из соседей не увидел. Но осенью 1943 года к дому Шиха подъехало гестапо. Ших видел, как вокруг стояли его соседи, тесно, чтобы евреи не прорвались. Несмотря на обыск гестапо евреев не нашло, а Шихи от всего отпирались.
Спустя несколько недель Ших вернулся домой поздно ночью и увидел выбитые окна, жену в слезах и мёртвых, голых евреев, лежащих у стены с дырками в головах.
Пришла вооружённая банда, услышал он от жены, еврейчиков обыскали и забрали у них все вещи. Они умоляли сохранить им жизнь, но бандиты сказали: «Зачем вам жизнь, если у вас денег больше нет».
Ших позвал брата, они выкопали в сарае трёхметровую яму и похоронили шесть тел. Пока он не продал дом, на стене, у которой расстреляли евреев, он годами видел следы от пуль. Ших дал показания об этом в 1949 году, когда бандитов поймали.
ПриказБолеслав Кшишкевич, родившийся в 1913 году в Челядзи, сын шахтёра, после начальной школы работал слесарем в Силезии. Закончил ещё текстильный техникум, а в середине 30-х годов поступил в школу подхорунжих. Из-за экономического кризиса поселился в Калине Малой, где у родителей была земля.
Он участвовал в сентябрьской кампании в армии «Краков», избежал плена и вернулся домой. Действовал в подпольном Союзе Вооружённой Борьбы, который в 1942 году был переименован в Армию Крайову. Взял себе позывной «Региньский», командовал ротой в округе Мехов. Его подчинённые – это главным образом его друзья из окрестных деревень – Калины Малой, Калины Большой, Слядова. Они занимались пропагандой, вербовали, обучали, один раз разоружили полицейский участок.
В октябре 1943 года к Кшишкевичу пришёл партизан Антоний Бац и доложил, что в Рендзинах-Бореке хозяин Франтишек Ших держит у себя евреев. Будто бы они бандиты, у них есть оружие. Кшишкевич связался с другими командирами и получил инструкции. Взял людей, получил поддержку другой роты, и группой в полтора десятка человек они пошли ночью «маршем с охранением» к дому Шиха.
Управление Безопасности задержало эту группу в 1949 году. Их погубил анонимный донос. Ян Грабовский из Центра Изучения Гибели Евреев при Институте Философии и Социологии ПАН, который описал это дело в 2010 году, предупреждал, что следует осторожно относиться к материалам УБ, но также заметил, что во время обыска дома Кшишкевича в Малой Калине была найдена копия рапорта, который после операции у Шиха он отправил командованию округа АК в Мехове:
«Докладываю, что проведённая мною операция ликвидации евреев проходила следующим образом: в вышеупомянутой операции принимали участие 14 членов организации. После занятия дома и входа в укрытие евреям было приказано покинуть занимаемое ими место и выйти в сени, что четверо из них и одна еврейка выполнили. Один из них не послушался приказа и был застрелен на месте. Затем Юзеф произвёл личный обыск, забрав бумажники с деньгами (130 долларов и около 10 тысяч злотых), трое часов и три кольца. (...) Я сам вошёл в каморку с целью произведения обыска в поисках оружия, которое якобы должно было там находиться. Затем я обыскал находящиеся там части личного гардероба, из которого они взяли то, что им было необходимо, Антоний забрал две пары жёлтых башмаков и куртку, Соловей вместе с двумя своими людьми взял один рюкзак с бельём и два демисезонных пальто. Я для себя тоже взял куртку. (…) Отправляясь с целью выполнения предпринятой операции, мы действовали не ради грабежа и личной корысти, но руководствовались идеей избавиться от евреев, а также добыть оружие, которое якобы у них имелось, о чём может свидетельствовать тот факт, что семь участников вылазки не получили никакой выгоды. Что касается меня, то были мои недосмотры, которые объясняю недостатком опыта, поскольку я никогда не считался с тем фактом, что буду заподозрен, я и мои люди, в грабеже. После проведения обыска и не найдя оружия, евреев обратно завели внутрь и там, выстроив лицом к стене, по очереди застрелили»
Кшишкевич дальше описывает, что он велел хозяйке втайне избавиться от трупов, а какое-то время спустя страшно изругал одного из своих солдат, потому что тот по пьяни разболтал местным крестьянам о проведённой операции». Он объясняет, что это был не грабёж, а скорее форма компенсации для его людей, которые из-за войны потеряли своё имущество.
Грабовский:
- Из этого следует, что Кшишкевич выполнял приказ АК. Другое дело – командование отругало его за грабёж, но никто не задумывался о том, что он убил невинных людей. А сам Кшишкевич вплоть до конца оккупации оставался комендантом поста АК в Большой Калине.
Было ли дело о евреях, убитых у Шиха, исключением? В своих показаниях солдаты АК признались, что совершили ещё убийство евреев в сарае в ближайшей деревне.
Кишкевич на процессе описал ход казни. Он объяснял, что получил такой приказ. Один из его подчинённых сказал в суде:
- Я не знаю, почему были застрелены эти евреи. Я не осознавал, что делал, поскольку Региньский отдал приказ, а я только исполнял как солдат Армии Крайовей.
Другие дали показания, что от жителей деревни узнали, что сам Ших велел застрелить евреев, потому что боялся за свою жизнь:
- Я исполнял приказы Кшишкевича, мне никогда не приказывали бороться с оккупантом, и я таких действий не предпринимал.
Доказательством стала также эксгумация – тела нашли закопанными в сарае Шиха.
В обосновании приговора суд написал, что обвиняемые, совершая уничтожение евреев, «содействовали власти немецкого государства как члены Армии Крайовей». Кшишкевич был приговорён к смертной казни, которую президент Берут заменил пожизненным заключением. Он вышел через 16 лет. Остальные – через пять-шесть лет, несколько человек было оправданы.
ПартизанЯ стою в Рендзинах-Бореке, дома Шиха уже нет. Его дочь уехала, никто не знает, куда. Перед домом с надписью «Солтыс» женщина лет шестидесяти полет в огороде. Она помнит это дело по рассказам бабушки.
- Никто не знал, что они держали евреев, но все видели, как Шихова ходила в деревню за водой, носила два ведра на шее. Даже после убийства она притворялась, что ничего не случилось, а когда женщины спрашивали, почему окна выбиты, то говорила, что мужики напились и безобразничали. У Шиха были золотые руки, сапожник, он всё умел. Люди туда заходили, а когда что-то шуршало в подвале под печью, то Ших говорил, что это щенок. Как люди узнали? Один сосед увидел еврея в окно, когда он за столом сидел. Ну, и не было уже покою, евреев набили. А знаете, что эти евреи погибли из-за дождя? Потому что ночами они ходили гулять, а тогда шёл дождь, они не вышли, и за ними пришла Армия Крайова.
- Где их тела? – спрашиваю я.
- Ших закопал в сарае, после войны милиция выкопала, и перенесли их туда, - она показывает пальцем по направлению к перекрёстку. – Потом вскоре опять выкопали, руками эти тела вынимали, и перевезли на кладбище в Большой Калине. Даже заболели те, которые вынимали.
Здзислав Копец, самый старый в Рендзинах, стоит у дома, опираясь на палку. Он помнит евреев – они стояли на станции в Большой Калине, набитые в вагон, как спички, в жару. Маленький Копец бегал вокруг вагонов, бросал бутылки с водой, и иногда еврей бросал ему в благодарность монету, кольцо. Он также помнит, что взрослые говорили ему, чтобы он был поосторожнее с еврейчиками, потому что они на мацу похищают, но Копец не знает, было это правдой или нет.
- А Шихи? – спрашиваю я.
- Они бедные были, - говорит он. – У них было несколько моргов земли, конечно, деньги получали от тех евреев, потому что год ими занимались. Ну, а что было делать, когда такая опасность для всей деревни? Кшишкевич хороший был партизан, немцев раз разоружил, а в этом деле самое лучшее было убить тех евреев. Если бы не АК, то люди немцам бы сообщили, и полдеревни бы выбили. А АК потихоньку ночью прибило их, и обнаружилось про это только после освобождения.
- То есть хорошо сделали?
- Ну, знаете… Если бы можно было потихоньку прятать евреев, то и ладно, но когда уже люди в деревне увидели, то что было делать? Нечего на Кшишкевича напраслину возводить, он хороший был партизан, такой невысокий парнишка, всю вину взял на себя, когда его судья спрашивал. Смелый партизан, всю деревню от немцев спас.
- Мог бы отпустить евреев, - говорю я.
- А если бы их немцы поймали, и они бы разболтали, у кого прятались?
КостиБольшая Калина, Малая Калина, Рендзины-Борек расположены на трассе от Мехова до Дзялошиц, откуда родом были евреи, убитые у Франтишека Шица. Дзялошице до войны называли столицей евреев. До войны они составляли 80% жителей, их в местечке было более 2000. Они занимались торговлей, предлагая товары от импортных французских шляп до астраханской икры. Им принадлежало большинство домов, малых промышленных предприятий, маслозавод, мельницы, кожевенный завод.
Ликвидацию дзялошицких евреев немцы начали в сентябре 1942 года. Около полутора тысяч были расстреляны в ближнем лесу, других погрузили в вагоны и перевезли в лагерь в Бельжеце. Некоторые спаслись бегством, ища убежища у поляков.
Я стою в полдень перед руинами синагоги в Дзялошицах. Голые кирпичные стены, без крыши, без окон, повсюду пустые бутылки из-под водки и трупы голубей – они свили гнёзда в синагоге, чему были рады дзялошицкие коты.
В прошлом году по инициативе Общества Дружбы Израиль – Польша на этих руинах была прикреплена мемориальная доска в память о дзялошицких евреях. Выступал мэр, а фильм об этом сняла Джессика Щепаньская, лицеистка. Её видеоролики, которые я смотрю на YouTubie, тревожат: «Не попрощались с соседями, отреклись от них, говорят, у многих на совести кровь»; «Какова роль моего поколения? Время нельзя повернуть вспять, но можно вернуть память. Многое нужно сделать», «Дорога из Дзялошиц в Рацлавицы вымощена мацевами» (мацева – еврейский надгробный камень, прим. перев.).
- Вы непременно должны увидеть еврейский киркут! Я вас туда провожу! – говорит Джессика, высокая, симпатичная, улыбчивая, черноглазая.
Она ведёт меня через площадь, засыпанную осколками стекла, между пьяниц, которые шляются по местечку, а бродячие собаки бегают за ними стаями.
- Это проблема, потому что у нас высокая безработица, - объясняет мне Януш Каминьский, руководитель местного культурного центра. – Когда-то это был богатый торговый город. При ПНР был гминный кооператив, производство консервов, минеральные ископаемые, молокозавод, и город был самодостаточным.
- Я всегда чувствовала, что у этого города есть второе дно, - говорит Джессика, когда мы поднимаемся лесной тропинкой на остатки еврейского кладбища, сразу за зданием правления гмины. Сотни мацев исчезли. Немцы вымостили ими окрестные дороги, а поляки залили асфальтом. Остался лес. – Я люблю не отремонтированные стены, свидетелей того времени. Я всегда знала, что это был еврейский город, мне родители говорили. Мне жаль, что старики уже умерли, мне не с кем поговорить об этом, - Джессика показывает рукой на склон, который осыпается после каждого дождя.
Из стены песка торчат острые белые корни. Я наклоняюсь – это не корни.
Я спускаюсь, потому что не верю своим глазам.
- Это опасно! – кричит мне сверху Джессика.
В стене песка я вижу белые берцовые кости, рёбра, челюсти, черепа – на протяжении нескольких десятков метров – то, что осталось от дзялошицких евреев. Джессика говорит, что дети любят приходить сюда из любопытства и раскапывать, потому что территория не ограждена.
- С каких пор они видны?! - кричу я снизу.
- Сколько себя помню!
Я возвращаюсь наверх. Джесика, бледная, смотрит в лес.
- Не верю… - вздыхает она. - Исчезли! Все! Это невозможно!
- Что исчезло?
- Сто табличек с фамилиями евреев, которые были тут похоронены. Несколько лет тому назад приезжал режиссёр Менахем Даум, его тесть родом из Дзялошиц и был спасён поляками. Вместе с еврейскими студентами они прибили таблички к деревьям.
Мы разгребаем листья под деревьями, находим лишь одну пластиковую чёрную табличку с надписью «Ройса Померанч». Рядом – бутылка из-под водки.
- Вы не знаете, что случилось с этими табличками? Они висели на деревьях, - спрашиваю я пожилого мужчину около управления, неподалёку от киркута.
- Что выделаете? – изумлённо смотрит на меня Джессика.
- Давай спросим людей, может, они знают, кто их забрал.
- Не делайте этого, пожалуйста.
- Почему?
Я вижу, что она испугана. Идёт метрах в 20 от меня, когда я подхожу к полицейской машине.
- А почему вы ко мне с этим обращаетесь? – спрашивает участковый через окно машины.
- Кто-то украл таблички…
- Ну, и обращайтесь к еврейской общине, это их кладбище. Сколько их было? Сто? Зыгмунт! А ну или отсюда! – отгоняет он от машины пьяного гражданина. – Это не моё дело.
Джесика отвечает на телефонный звонок.
- Нет, папа, ничего не происходит, просто я вожу пана журналиста по городу, - и отключается. – Это маленький город… - смущённо говорит она.
Экскурсия Пани П. живёт под обрывом, из которого торчат кости, она качает головой:
- Сын собрал все сорванные таблички и положил под деревьями, но неизвестно, что с ними случилось. Я не говорю об этом с жителями. Вы хотите поговорить? Ты, Джессика, тоже? Да ведь это не имеет смысла, люди в Дзелошицах евреями не интересуются.
- Давайте устроим экскурсию по городу, я покажу вам последний дом со следами мезузы (пергамент с текстом молитвы, в футляре, который прикрепляется к косяку двери в специальном углублении – прим. перев.), - улыбается неунывающая Джессика и ведёт меня дальше. – Я люблю этот город несмотря ни на что, потому что надо смотреть на жизнь позитивно.
Дом со следами мезузы стоит около костёла. В косяке характерное углубление.
- Вы знаете, что здесь было? – спрашиваю я мужчину, стоящего у ворот, показываю пальцем на углубление для мезузы.
- Древко для польского флага, - отвечает он.
Джессика ведёт меня на киркут, глубже в лес, где были расстреляны более тысячи евреев. Там, где под землёй лежат их, кости, теперь свалка. Неподалёку белеет памятник евреям из Дзялошиц, установленный евреями, с надписью «Убитым жителям Дзялошиц иудейского вероисповедная в 1942 году – в 50-ую годовщину начала Второй мировой войны. Здешнее общество, 1989 год». Рядом памятный знак в честь одного из жителей – Давида Саломона. Поваленный, разломленный пополам.
- Что здесь происходит? – Джессика уже не улыбается. Она учится в лицее в Кракове и не бывает в Дзялошицах каждый день.
Её телефон звонит.
- Ничего особенного, мама. Я только вожу пана журналиста.
Менахем Даум, режиссёр, который прибивал таблички в 2009 году, переслал мне по электронной почте из США фильм «Игра в прятки». Он снял его десять лет назад, когда привёз сыновей в Дзялошицы, чтобы показать им семью Мухов, которые во время оккупации прятали тестя Даума. Тесть, это слышно в фильме, предостерегает зятя, чтобы он в Польшу не ездил, а в Дзялошицах был бы осторожен и не бросался бы в глаза. Даум ходил по улицам местечка.
- Сколько бы ты за это дал? – спросил его один из жителей, указывая на руины синагоги.
Даум был изумлён. Идея, что можно предложить продать руины синагоги, чтобы превратить их в жилой квартал или торговый центр, казалась ему немыслимой. А таблички на деревьях? Когда он их вешал, то сказал жителям:
- Я был бы счастлив, если бы они сохранились, но я понимаю, что хватит одного ребёнка, чтобы погубить работу многих хороших людей.
МакулатураСлавомир Пыла, высокий, худой, модно одетый мужчина лет пятидесяти. Бывший бизнесмен, производил картонные упаковки. Более десяти лет тому назад основал в Дзялошицах историческую группа «Феникс», компанию энтузиастов.
- Неподалёку от города, - говорит мне Пыла, - археологи нашли вазу, возраст её – 5,5 тысяч лет. Мы подумали, что это возможность привлечь туристов. Потом приехал Даум, это вдохновило меня на то, чтобы напомнить, что это еврейский город. Появилась проблема, потому что это тема табу, вы понимаете, что я хочу сказать… Когда евреи награждали семью Мухов, я надеялся, что Дзялошицы войдут в маршрут экскурсий, на которые приезжают евреи, потому что ведь город когда-то существовал благодаря им, но от этого ничего не осталось. После того, как евреев вывезли в гетто, многие из них сбежали, немцы их добивали, но не только немцы, вы же понимаете… Я слышал рассказы о том, как еврейские дети бродили по ночам, просили еды, просили спрятать их, а поляки уже жили в этих еврейских домах, спали под еврейскими одеялами, ели серебряными вилками, хотя только что пришли в Дзялошицы из окрестных деревень.
Мы внесли город в список на Sztetl.org, начали приезжать экскурсии, у нашей группы «Феникс» были разные идеи о сотрудничестве с евреями. Люди знали, что я этим интересуюсь, начали в мою скупку макулатуры приносить документы, которые находили на чердаках. Это были списки еврейских жителей, благодаря этому я знал, кто живёт в доме, оставшемся от евреев. Я надеялся, что удастся разместить это в каком-то мемориальном помещении.
Мы были компанией молодых людей, любили покуривать марихуану, и однажды в 2003 году в дом членов группы «Феникс» явилась полиция. Искали наркотики. Хотели сделать из нас преступную группу, посадили меня на несколько месяцев. Я объявил голодовку и писал. Политикам, друзьям евреев. Когда я вышел, группы уже не было и никто не хотел заниматься евреями. Я не хочу выдвигать теории заговора, но пока мы не занялись евреями и люди не стали приносить мне документы, никаких проблем у нас не было.
- Эти документы у вас? – спрашиваю я.
- У меня. А ещё у меня четырёхлетний сын. Вы меня понимаете?
Пыла вертит в пальцах чётки, привязанные к часам на запястье.
- Я мог бы уехать отсюда, но не хлчу, потому что всё-таки люблю этот город.
- Я тоже, - говорит Джессика, которая прислушивается к нашему разговору.
Я иду к мэру Здзиславу Лексу. Отдёргиваю штору в его кабинете и показываю через окно кости, торчащие из земли в пятидесяти метрах отсюда.
- В самом деле? Я не знал, - говорит мэр, хотя ни для кого в городе это не секрет. – Таблички исчезли? Я туда не хожу, я не знал.
Лекс полгода тому назад открывал мемориальную доску на руинах синагоги, установленную Обществом Дружбы Израиль – Польша. Он сказал тогда:
- Для Дзялошиц это очень важно из-за того, что здесь жил еврейский народ, который был очень активен профессионально и экономически и очень много хорошего сделал для этого города. Это важное послание в будущее.
ЮбилейДвадцатью километрами далее, в Мехове, евреи до войны составляли половину населения города. Болеслав Кшишкевич, который отсидел 16 лет за убийство евреев в доме Шиха, в 2003 году в Меховском объединении АК получил повышение – звание майора, а вскоре и подполковника.
Основанием для повышения было свидетельство, выданное Болеславом Нечуей-Островским («Тысячей»), командиром 106 Пехотной Дивизии Армии Крайовей, которому Кшишкевич подчинялся. «Тысяча» описал его заслуги: командир роты, вербовал новых членов, организовал обучение, принимал участие в операции разоружения немецкого поста, в освобождении арестованных Управлением Безопасности солдат АК. «Тысяча» подавал заявление на Виртути Милитари за мужественную и самоотверженную позицию солдата-мученика, потому что «гражданин Болеслав Кшишкевич (позывной «Региньский») имеет особые заслуги перед Отечеством и Народом». Об убийстве ни слова.
После 1989 года Кшишкевич хлопотал о реабилитации как жертва коммунистических преследований. Убийства не отрицал, но объяснял, что исполнял приказ. Суд отверг его просьбу.
В интервью, данном в 2004 году журналу «Совинец», он описал освобождение соратников из тюрьмы в Мехове, но не упоминал об убийстве евреев. Автор интервью не спрашивал. О чём жалел Кшишкевич? О том, что не мог больше иметь детей.
На Фейсбуке в профиле Дариуша Марчевского, мэры Мехова, находится письмо от племянницы Кшишкевича из США от 2013 года:
«Мне очень жаль, что я не могу приехать в Польшу в этом году, когда мой дядя Болеслав Кшишкевич, офицер Армии Крайовей, проживающий в Малой Калине, будет отмечать свой 100-ый день рождения. Я пишу об этом Вам, господин мэр, поскольку мало офицеров Второй мировой войны дожили до такого почтенного возраста. Для моего дяди была бы большая честь, если бы Вы заинтересовались этим необычным торжеством и сделали бы его более возвышенным».
Мэр Марчевский отвечает:
- Я помню о 100-летней годовщине пана Болеслава Кшишкевича. Я буду участвовать в этом торжественном юбилее.
Внизу – пост интернавта:
«Поздравляю, вы имеете право гордиться заслугами родственника и гражданина. Я лишь хочу напомнить, что есть люди, для которых такие юбилейные торжества – это позор. Крови невинных людей не смывает с рук ни возраст, ни умолчание».
Мэр Марчевский, родился в 1981 году, правит городом второй срок. Осенью 2014 года победил в первом туре. Отремонтировал дороги, построил бассейн, которым бесплатно пользуются дети, инвестирует в экологию. Мехов – чистый, ухоженный, я не видел на улице пьяных, безработица – не самая большая проблема.
- Евреи в Мехове? Я здешний, но это не моя тема, я не историк, ничем не могу вам помочь, - объясняет он.
Он помнит торжества в честь семьи Баранеков, которые прятали евреев около Мехова, а после того, как на них донёс сосед, были расстреляны гитлеровцами.
А торжества в честь 100-ой годовщины Кшишкевича? Мэр морщит брови.
- Были такие торжества. И что, он осуждён за убийство евреев? Я этого не знал. Обращайтесь к историкам, к старожилам.
ГеройНа первом этаже одного из меховских домов принимает клиентов часовщик Юзеф Влязло. Ему 91 год, и он обладает весьма живым умом. Он сидит за стойкой, спорит с коллегой, который моложе его на 20 лет. Об АК-овце Кшишкевиче он ничего не слышал, но о довоенном Мехове знает всё.
- Тут половина были евреи. Жили в согласии с поляками, были у них еврейские магазины, мастерские, торговля. Мне было 15 лет, когда началась война, а немцы закрыли их в гетто. Там начиналось, - он показывает рукой в окно. – Что тут люди знают о евреях? Ничего, потому что все молодые.
- Потому что не хотят знать! – возмущается его коллега. – Взяли еврейское имущество, это дело постыдное.
- Старые лачуги взяли!
- Какие лачуги, Юзек? Дома, землю тех, что погибли. Тут у людей совесть нечиста.
Влязло помнит, что сразу после уничтожения евреев немцы выставили на продажу еврейскую одежду, мебель, посуду. Поляки купили. А кто взял оборудование мастерских, тот после войны стал ремесленником. Он также помнит, что когда 2 тысячи меховских евреев закрыли в гетто, его родители прятали нескольких из них на чердаке. Но после того, как немцы ввели смертную казнь, попросили, чтобы евреи ушли. Это была семья из нескольких человек, Мозговские, торговцы. Войну пережил лишь один.
Неподалёку от часовщика, в турбюро, спрашиваю о следах евреев в городе.
- Это сложно, - говорит двадцатилетний сотрудник. Поворачивается, заглядывает в шкаф. – Может, здесь… - вытаскивает буклет. – Кажется, есть какой-то памятный камень…
- Сколько евреев жило здесь до войны? – спрашиваю я.
- Не знаю.
- Много? Мало?
- Не знаю.
- Где было гетто?
- Понятия не имею. Я из Мехова, но в школе мы этого не проходили. Я здесь всего лишь стажёр.
Я смотрю буклет. Десять памятников в честь героических партизан, солдат АК, один – убитым евреям. Он стоит на бывшем киркуте. Я еду туда. Мимо трансформатора с перечёркнутой звездой Давида, мимо поля. Я заблудился.
- Я не знаю, где это, - говорит мне парень у магазинчика с одеждой.
Он ничего не слышал о евреях в Меховее, а потому идёт за матерью. Из магазина выходит женщина лет пятидесяти.
- Вам «керкув»?
- Что такое «керкув»?
- Бывшее еврейское кладбище.
- Оно называется «киркут».
- Мы, когда были детьми, говорили «керкув». Это, кажется, в конце улицы, влево и направо. Но лучше спросите в Музее Меховской Земли.
Музей помещается в пристройке костёла – костёл его приютил. Мартин, сотрудник, лет тридцати, широко открывает глаза, когда я спрашиваю его об экспозиции, посвящённой местным евреям.
- У нас нету. Есть археологические экспонаты, литургические одеяния, выставка фотографий старого Мехова… А о евреях ничего нет.
- Хоть что-нибудь?
- Несколько обломков мацев, но мы их держим в шкафу, потому что места нет, чтобы экспонировать. В Мехове вы мало что найдёте о евреях. Есть здание, в котором когда-то была еврейская синагога, но теперь там бар.
У выезда из города стоит камень, увековечивающий отбитие солдат из рук ГБ-шников. Среди нескольких фамилий есть и Болеслав Кшишкевич. И лозунг: «Слава героям».
УважениеЯ возвращаюсь в Калину. Я договорился о встрече с единственной дочерью Болеслава Кшишкевича. Когда-то она была учительницей французского языка в Мехове, теперь на пенсии. Белый дом на пригорке – это наследство после свекрови, потому что отец – как говорит дочь – никакого имущества не оставил.
Волосы стянуты в хвост, спокойная, с приятной улыбкой. Говорит медленно, спокойно. Показывает мне удостоверение, которое отцу выдал командир «Тысяча», фотографию отца, старичка с благодушным лицом.
- Я помню, - говорит она, - как отца забрали из дома в 1949 году. Мне было три года. Пришли в кожаных плащах, устроили обыск, били посуду. Отец сказал маме на ухо: «Вы не должны сдаваться». Он оптимистически относился к жизни. Мама писала Беруту о помиловании, смертную казнь заменили пожизненным заключением. Когда отец вышел, я была уже студенткой, он получил работу на почте в Калине, был начальником почтового отделения.
- Вы знаете, что он сидел? – спрашиваю я.
- Его обвинили, потому что его подчинённые из АК струсили.
- Кто вам это сказал?
- Отец. Люди из деревни писали прошения, хотели освободить его, потому что отца здесь уважали. Выйдя из тюрьмы, он был спокойный, скорее замкнутый в себе. Мы с ним разговаривали об истории, политике, он рассказывал о допросах. Он не хотел слишком много об этом говорить, но я догадывалась, что он страдал. Я благодарила провидение, что он вышел из тюрьмы невредимым, потому что я верующая. О евреях он мало говорил, но он не был антисемитом.
- Вы знаете, кем были убитые евреи?
- Отец говорил, что это была группа, которая сотрудничала с немцами. Отряд, которым он командовал, имел задание заставить их, чтобы они ушли, потому что деревне грозил расстрел. Эти люди пошли вперёд, хотя папа просил, чтобы они его подождали. Но они пошли и сами расправились с евреями. Вина упала на отца, потому что он был командиром. Но как можно обвинять его, если они застрелили коллаборационистов.
- Это тоже рассказ отца?
- Да.
Дочь Кшишкевича признаётся, что знает документы судебного процесса, в которых её отец описал, как приказал убить евреев, но она называет их «фальшивками ПНР».
- Вот, пожалуйста, это речь историка на могиле моего отца, - она вручает мне две странички.
Речь написал Станислав Пивоварский, меховский историк, исследователь подполья здешнего региона, сын солдата АК.
«(…) Дано мне – как историку Подпольной Польши – попрощаться с благородным сыном земли меховской (…). Он был одним из самых истинных Проклятых Солдат, потому что пострадал от несправедливого приговора за верность войсковой присяге, дисциплинированность по отношению к подчинённым, очевидную борьбу со злом, угрожавшим уничтожением подполья в регионе Большой Калины, истолковываемую после 1945 года по непольским законам. История, опирающаяся на полную правду, а не на гебешные или сионистские объяснения и обвинения, показывает истинную картину и оценку, столь необходимые нам, а прежде всего родственникам, калиновским соседям и обществу этого региона».
http://ursa-tm.ru/forum/index. ... hizn/
Pегиcтpaция
18.05.16, 11:22
. А сейчас просто из ТС понял о чем речь...
