01.02.2020 В противостоянии Польши и России вокруг мероприятий в память о 75-летии освобождения лагеря Освенцим советскими войсками Варшава отказывается признать, что это является заслугой Красной армии. При этом Польша напирает на решающей роли советско-германского пакта августа 1939 года, который предвосхитил раздел ее территории.
Варшава воспринимает это соглашение как катализатор Второй мировой войны. Такое наполненное опущениями и преувеличениями представление истории присутствует и в западной прессе.
Доходит чуть ли не до оправдания Парижа и Лондона, которые без конца договаривались с нацистской Германией с 1933 по 1939 год, в частности с подписанием Мюнхенских соглашений.
При этом также забывается, что Варшава подписала в 1934 году пакт о ненападении с гитлеровским режимом и приняла участие в разделе Чехословакии в 1938 году.
***
Вопрос отношений Советского Союза и нацисткой Германии занимает центральное место в нынешнем предприятии по пересмотру истории ХХ века, в частности в том, что касается коммунизма. Некоторые считают, что Сталин вел с 1930-х годов конфликтную, но решительную политику альянса с Гитлером.
В доказательство они приводят советско-германский пакт, который называют отражением наступательной, а не оборонительной стратегии.
В 1996 году на канале «France 3» вышел фильм
«Гитлер и Сталин — опасные связи» Жана-Франсуа Делассю и Тибо д'Ориона при участии историка Стефана Куртуа.
Защита этой теории в фильме доходила до смешного.
Но новое блюдо, зачастую состоящее из старых ингредиентов, пришлось по вкусу не всем специалистам.
Поздно ночью 23 августа 1939 года в Кремле нарком иностранных дел Вячеслав Молотов и министр иностранных дел Германии Иоахим фон Риббентроп подписали пакт о ненападении. Секретные протоколы к этому соглашению, которые были подписаны в рамках второго визита Риббентропа в Москву 28 сентября, поделили Восточную Европу на сферы влияния.
По общепринятому мнению, подписав договор, СССР добровольно решил судьбу Польши и стран Прибалтики, разделив тем самым ответственность за развязывание Второй мировой войны.
Некоторые, вроде авторов фильма
«Гитлер и Сталин — опасные связи» отталкиваются от мысли о том, что альянс с нацистами всегда присутствовал в планах Сталина, а политика коллективной безопасности была для диктатора всего лишь маской, призванной скрыть его замыслы от Запада.
Фильм подчеркивает идеологические предпосылки сталинской стратегии: с 1927 года генсек КПСС был решительно настроен на маневры с капиталистическими державами так, чтобы вовлечь их в разрушительную войну между империалистами.
СССР должен был выйти из нее невредимым и расширить свою территорию.
В стремлении спровоцировать эту войну Сталин якобы содействовал приходу Гитлера к власти, подталкивая политику Коминтерна и Компартии Германии на путь самоубийства.
На самом деле чувства и идеологические симпатии мало что значили во внешней политике Сталина. Несмотря на деспотическую систему власти, его стратегия представляется относительно рациональной и уравновешенной: речь идет о беззастенчивой реальной политике.
Его доктрина - с ней согласился бы и Макиавелли, была нацелена лишь на защиту интересов национальной безопасности страны.В стремлении найти иголку в стоге сена вышеупомянутый документальный фильм раздувает, например, не имевшие особого значения переговоры Давида Канделаки, который возглавлял торговое представительство в Берлине с 1937 по 1938 год. При этом советский посол в Берлине уверял Максима Литвинова - нарком иностранных дел до мая 1939 года, что слухи о сближении с Германией лишены основания, и что никакие переговоры с немцами не велись и не ведутся.
Нет никаких оснований полагать, что Сталин мог действовать в обход главы советской дипломатии.
На самом деле, эти тайные контакты были в значительной степени делом рук немецкого лобби (крупные промышленники и высокопоставленные чиновники), всегда стремившегося оживить «восточную политику».
С российской стороны они были жалкой попыткой противостоять антисоветским элементам в МИДе Германии.
Произошедшие перемены можно было бы объяснить разочарованием СССР в Западе после Мюнхенской конференции в сентябре 1938 года. Исключение СССР из числа участников конференции и предоставленная Германии свобода действий в Чехословакии подтверждали подозрения СССР о том, что Невилл Чемберлен и Эдуар Даладье стремились отвести немецкую угрозу, подтолкнув Гитлера к экспансии на восток.
Тем не менее это толкование не принимает во внимание следующий факт:
несмотря на тяжелый удар по политике коллективной безопасности, Сталин не рассматривал Мюнхенские соглашения как что-то необратимое. Более того, у него просто не было другого ответа, тогда как Гитлер мог сделать ставку на подчинение Запада.
Даже знаменитое предупреждение западным демократиям в марте 1939 года о том, что СССР не собирается
«таскать каштаны из огня» ради них, не стало признаком изменения позиции Советского Союза.
Даже поверхностного анализа полного текста выступления достаточно, чтобы показать, что Сталин отказался от ленинской идеи революционной войны и опасался, что мировая война может стать угрозой для СССР.