Как государь Николай II о народе беспокоился
Владимир Гиляровский по горячим следам записал рассказ непосредственного (и невольного) участника карательной экспедиции полковника Римана на Московско-казанской железной дороге в декабре 1905 года — обер-кондуктора Т.В. Голубева.
«16 декабря я вышел на дежурство с бригадой. На вокзале — войска. Времени 9 час. утра. Я осмотрел поезд, а в товарные вагоны вкатили два орудия… В передние классные вагоны поставили два пулемета.
Впереди нашего поезда стоял еще паровоз с одним вагоном, в нем находились, под командой поручика Костенко, солдаты железнодорожного батальона… Его «шеф-поезд» шел за версту впереди. Мы за ним.
…Эшелоном командовал полковник Риман. Поезд тронулся… Вот и Сортировочная. Следы погрома. Вагоны разгромлены. Товары, мука, хлеб разбросаны по путям… Около погромленных вагонов были люди: кто с лошадью, кто с санками — они забирали грузы; некоторые, завидя нас, кричали: «Да здравствует свобода!»
Солдаты стреляли в них из окон, а некоторые с площадок. Стреляли без разбору. Люди падали, бились на снегу, ползли, оставляя кровавые следы. Вот народ бросил все и побежал в поле, а кто остался у лошадей и саней, тех всех перебили. Женщина укрылась за сарай ассенизации со своими санками. Муж ее убежал, а ее застрелили.
Риман заходил на станцию, откуда слышалась револьверная пальба. Для уборки тел оставили нескольких солдат и поехали. Был полдень. Направо у станции Перово забор мастерских и роща. Шли люди вдоль полотна и около забора, приличные, человек шестьдесят.
— Ни с места! Руки вверх! — наведя револьвер, закричал им с площадки вагона Риман. Люди продолжали путь. Риман остановил поезд. Солдаты начали в них палить. Когда сосчитали убитых, то оказалось их шестьдесят три человека… Все солдаты вышли из поезда, а его, пустой, приказали двинуть на станцию. Солдаты пошли в наступление с двух сторон. Влево загремели выстрелы. Я остался в поезде с бригадой. Видно было, как падали люди.
Когда поезд остановился около платформы, мы услыхали крик: штыком прикололи помощника начальника станции в то время, когда он говорил по телефону…
Шеф-поезд ушел дальше. Привели в поезд девочку лет десяти. Ее врач перевязал, и куда-то отправили. Это была единственная перевязка за все время, остальные раненые истекали кровью на снегу. Риман ходил с солдатами по селу. Там стреляли…
В Вешняках никого не убили и не забрали. Шеф-поезд шел нам навстречу, — он уже побывал в Люберцах, где, как сказывали, на Люберецком заводе был митинг, который благодаря появлению шеф-поезда разбежался, и тем спасся народ. В Подосинках Риман застрелил Михельсона и еще двоих. Поехали дальше.
…Прибыли в Люберцы и наступали пешие. Поезд встал у платформы. Его встретил дежурный по станции Смирнов… Отобрали бумаги, ключи, и его увели.
…Меня вызвал Риман, приказал быть ближе к нему и по первому приказанию быть готовым. Начальник станции Луньков встретил меня на платформе и указал мне на свой кабинет.
— Будь здесь…
Там сидел арестованный Смирнов. Он писал записки карандашом и показывал мне:
«Попроси у отца и матери прощения, поцелуй сестер».
Отец его дорожный мастер в Шурове. Смирнов чувствовал, что его убьют.
Я задремал. Проснулся… Утром в семь часов привели разносчика и расстреляли. На него указал жандарм: разносчик у него отнял шашку и револьвер в первые дни забастовки.
Солдаты… привели некоего Волкова, жившего в селе, вывели его в палисадник у станции, обыскали. Вышел Риман… Риман в упор выстрелил ему в грудь. Вывели в тужурке П.Ф. Смирнова. Увидел меня на перроне, крикнул мне:
— Васильевич. Кланяйся родителям, попроси прощенья!
Свели в палисадник. Солдат ему выстрелил из винтовки в затылок…
Подъезжает к станции извозчик. На санях сидит бритый человек в шубе. Его остановили и обыскали. Ничего не нашли и отпустили. Он пошел на село, в чайную. Там он сидел с компанией — солдаты вновь его обыскали и нашли у него два револьвера. Забрали его и шестерых пивших с ним чай… под конвоем повели в поле… Всех поставили у кладбища, на горке, лицом в поле, а спиной к шеренге солдат… Грянул залп…
Поехали дальше. Захватили арестованного слесаря и дорогой его пристрелили и выбросили из вагона на путь. В Быкове не останавливались. В Раменском делали обыск. Захватили с собой помощника начальника станции Соколова.
…В Голутвино прибыли около 3-х часов дня… Пошли солдаты наступлением на завод Струве и кругом. На станции расставили часовых. По платформе шел машинист Харламов. У него нашли револьвер без барабана, — вывели на станцию и расстреляли.
В это время фельдфебель какого-то полка, возвращавшегося с войны, подошел к Риману и сказал:
— Удивляюсь, ваше высокоблагородие, как можно без суда расстреливать?
— А, ты лезешь учить! — и пристрелил его…
Взяли начальника станции Надежина и его помощника Шелухина — старые, уважаемые всеми люди… Их расстреляли в числе двадцати трех у штабелей…
На обратном пути в Ашиткове тоже были расстрелы; между прочим, расстреляли начальника станции и телеграфиста…»
Еще были аналогичные карательные экспедиции по Сибирской ЖД Ренненкампфа и Меллер-Закомельского. С расстрелами, взятием заложников и т.д.
Но карательная экспедиция полковника Римана на Московско-казанской железной дороге в декабре 1905 года удостоилась особой похвалы от будущего «страстотерпца» Николая Последнего.
А вот описание действий армии по «подавлению революции» в городе Феллин в Эстляндии в 1906 году:
«Один из карательных отрядов под начальством ротмистра фон-Сиверса прибыл в г. Феллин. Узнав, что политических преступников в городе нет, г. фон-Сиверс приказал составить и дать ему список лиц «вообще подозрительных». Таковой был ему дан; в него вошли мелкие воришки, отбывшие уже наказания по приговорам судов и находящиеся на свободе, а кроме того и 22 арестанта, находившихся еще в тюрьме и числившихся по разным уголовным делам за местными судебными следователями и мировыми судьями. Г. фон-Сиверс приказал всех этих лиц немедленно доставить в расположение его карательного отряда…
По приказанию г. фон-Сиверса, к утру за городом была вырыта длинная яма. На утро к этой яме приведены были все 42 человека и поставлены в ряд. Явился затем фон-Сиверс, и произошло следующее: по его приказанию, из числа этих 42 арестованных брались 5 человек, подводились со связанными руками к яме, ставились в ряд на колени возле края ея и лицами к ней, затем, по команде г. фон-Сиверса, сзади в них раздавался залп…
Г. фон-Сиверс подходил и смотрел на упавших; если кто-нибудь из них еще шевелился, то ротмистр своей рукой тут же пристреливал. Так были «казнены» все 42 человека».
В Черниговской губернии генерал Рудов сжигал деревни, западозренные в аграрных беспорядках. Карательный отряд генерала Данилова, двигаясь от деревни к деревне под Витебском, всюду водил с собой 300 крестьян, взятых в заложники.
И это лишь отдельные примеры применения карательных отрядов в ходе подавления Революции 1905 года.
Как к подобному относился государь-император? С.Ю Витте вспоминал: «Я получил от генерал-губернатора Соллогуба телеграмму, в которой он сообщает о положении дела и, между прочим, просит меня воздействовать на капитан-лейтенанта Рихтера (сына почтеннейшего, ныне умершего, генерал-адъютанта Оттона Борисовича), дабы он относился к своим обязанностям спокойнее и законнее, так как он казнит по собственному усмотрению, без всякого суда и лиц несопротивляющихся. Я телеграмму эту, объясняющую общее положение дел, представил Его Величеству и Государь мне вернул ее с надписью на том месте, где говорится о действиях капитана-лейтенанта Рихтера: "Ай, да молодец!"»
Военно-полевые суды Столыпина были вершиной айсберга, каплей упорядоченности и "законности" в этой вакханалии массового бессудного террора.
ТЫЦ
https://aurora.network/article ... nnykh
Чупакабра
