Сергей ЛОЗУНЬКО
Была ли Польша невинной жертвой?
«Англия, ведя за собой Францию, предлагает гарантировать целостность Польши — той самой Польши, которая всего полгода назад с жадностью гиены приняла участие в ограблении и уничтожении Чехословацкого государства»
(У. Черчилль, «Вторая мировая война», М., 1997, т.1, стр. 163).
На фоне празднования 60-летия Победы в Великой Отечественной войне в польских СМИ была развернута истерия под общим названием «Польша — жертва преступной политики СССР». Подобного рода тезисы неизменно сопровождают и очередную годовщину подписания советско-германского договора от 23 августа 1939г. и последовавшего вскоре «четвертого раздела» Польши.
Безусловно, говорить, что кремлевское руководство вело себя в отношении Польши (как и ряда других «малых» стран), руководствуясь нормами высочайшей морали, не приходится (как, впрочем, те же США или Англия). Не вызывает сомнения, что Польша действительно пострадала в ходе событий 1939-го и последующих годов. Но была ли она НЕВИННОЙ жертвой? И есть ли основания предложить Варшаве, добивающейся-де «исторической правды» (вкупе с покаяниями), нестареющие слова: «Чем кумушек считать трудиться, не лучше ль на себя, кума, оборотиться?»...
Древнегреческий историк Фукидид был прав, когда указывал: «Быть тираном несправедливо, но перестать им быть — крайне опасно».
Одним из итогов Первой мировой войны стало возрождение Польского государства на руинах Германской, Австро-Венгерской и Российской империй. Но обретя свободу и независимость, возрожденная Польша стала претендовать на свободу и независимость других народов. Тому способствовали нестабильная поствоенная политическая ситуация и один из главных принципов «Версальской системы», что устанавливали государства-победители, — разделение России и Германии сильной Польшей. И поляки начали захват территорий соседей по всем направлениям.
Уже в 1918-19 гг. к Польше «под шумок» отошла часть украинских, белорусских и литовских земель. Но это были крохи по сравнению с аппетитами Варшавы, открыто мечтавшей возродить Речь Посполитую в границах 1772 г. (до первого раздела).
С молчаливого согласия Франции и Англии Польша поднимала «национальные восстания» на сопредельных территориях, которые подкрепляла прямыми военными вторжениями.
С августа 1919-го польские войска стали регулярно осуществлять набеги в немецкую Верхнюю Силезию, сопровождая их провокациями вроде «национальных восстаний». В конце концов полякам подвернулся крайне удобный случай. Весной 1921го из-за недоразумений, связанных с выплатой репараций, союзники вошли в Дюссельдорф, Дуйсбург и др. Затем последовал ультиматум немцам с угрозой оккупации Рура. В Германии произошел правительственный кризис. Этим крайне благоприятным внешнеполитическим моментом и воспользовались поляки — 3 мая 1921 г. они военным путем начали очередной захват Верхней Силезии. Союзники предупредили Берлин, что вмешательство рейхсвера будет означать войну. В итоге к октябрю 1921 г. к Польше отошла значительная часть Верхней Силезии с 80% всей промышленности и основной частью угольных запасов.
8 декабря 1919 г. союзники предложили определить восточную госграницу Польши по этническому принципу — т. н. «линия Керзона». Пилсудский с этим не согласился. А спустя несколько месяцев — 25 апреля 1920 г. — польские войска без объявления войны начали агрессию на Восток. Результатом, как известно, стал Рижский договор, подписанный в 1921 г., по которому Варшава «оттяпала» часть украинских и белорусских земель.
В октябре 1920 г. Польша силой захватила Вильно и Виленскую область у Литвы, бесцеремонно нарушив Сувалкский договор (между Польшей и Литвой, согласно которому эти территории считались литовскими). Союзники и на это закрыли глаза, ибо настороженно относились к Литовскому государству, возрождение которого происходило при непосредственной поддержке Германии. Поэтому 15 марта 1923 г. конференция послов Англии, Франции, Италии и Японии признала право Польши на столицу Литвы Вильнюс и Вильнюсский край. Лишь Советский Союз заявил тогда о праве Литвы на Вильнюс...
Подобную «миролюбивую политику» Вторая Речь Посполита проводила вплоть до очередного своего краха осенью 1939-го.
Согласно Версальскому договору статус вольного города имел Данциг. Поляки же всеми силами пытались установить контроль над стратегически важным портом, регулярно устраивая провокации. Скажем, 15июня 1932 г. на рейд Данцига вошел польский эсминец «Вихер», и только осуждение Лиги наций вынудило поляков отказаться от силовых действий. 6 марта 1933г. в Данциге высадился польский десант. И лишь жалоба Германии опять же в Лигу наций заставила Варшаву отступить.
В течение всех 20—30 гг. Польша не оставляла намерений аннексировать Литву. Особо вдохновили Варшаву захватнические действия Гитлера в Австрии в марте 1938го. К слову, с фашистским режимом Гитлера польское руководство долгое время находилось в весьма теплых отношениях, заключив пакт о ненападении еще в 1934 г. Когда Гитлер 11—12 марта 1938-го осуществлял аншлюс Австрии, Варшава попыталась то же проделать с Литвой (которую именовали не иначе как «польская Австрия»). 15марта 1938 г. в Варшаве и Вильно прошли антилитовские демонстрации под общим лозунгом «Вперед на Ковно!» (на Каунас — тогдашнюю столицу Литвы). Литве был предъявлен ультиматум, а на литовской границе сосредоточено свыше 100тыс. польских войск. И только позиция СССР и Франции удержала Польшу от военного вторжения (Варшава ограничилась тем, что заставила Литву восстановить с ней дипломатические отношения, расторгнутые после захвата Вильно и Виленской области).
Но что соседние страны! Польша, мня себя «великой державой», мечтала об африканских колониях! «Жизненного пространства» не хватало! С начала 1937 г. поляки стали муссировать тему своей неудовлетворенности состоянием дел в решении колониальных вопросов. 18 апреля 1938 г. Польша широко праздновала День колоний, а само действо сопровождалось шовинистическими демонстрациями с требованием предоставить великой польской нации заморские колонии! В костелах отправляли торжественные службы по этому поводу. В кинотеатрах крутили фильмы на колониальную тему... Да что там! Даже за полгода до разгрома, когда над Польшей уже завис германский меч, Варшава требовала колоний. Так, 10 февраля 1939 г., когда в Гдыне на воду спускали новую подводную лодку «Орел», генерал Соснковский в спиче подчеркивал, как важен для страны флот в плане будущей обороны колониальных владений. А 11 марта 1939 г. в Польше опубликована целая программа по колониальному вопросу! В ней было прямо заявлено, что Польша-де, как и прочие великие европейские державы, должна иметь доступ к колониям...
Надо полагать, не последнюю роль в разжигании польских аппетитов относительно заморских владений сыграла аннексия Варшавой в союзе с Гитлером территорий в Чехословакии, осуществленная несколькими месяцами ранее. За что Черчилль и назвал Польшу «гиеной».
Сколько произнесено возмущенных тирад по поводу известного выражения Молотова о Польше как «уродливом детище Версаля». Однако советский нарком всего лишь плагиатор. Еще раньше подобной образностью отличился Пилсудский, говоривший об «искусственно и уродливо созданной Чехословацкой Республике» (ГришинЯ.Я.Путь к катастрофе. Польско-чехословацкие отношения 1932—1939 гг. Казань, 1999г., стр.118). Суть пассажа Пилсудского в том, что поляки претендовали на Тешинскую область. Свои планы Варшава осуществила благодаря Гитлеру.
14 января 1938 г. в ходе встречи с министром иностранных дел Польши Юзефом Беком Гитлер заявил, что «Чешское государство в его нынешнем виде невозможно сохранить, ибо оно представляет собой в результате гибельной политики чехов в Средней Европе небезопасное место — коммунистический очаг». Как было сказано в официальном польском отчете о встрече, «пан Бек горячо поддержал фюрера» (Гришин, указ. соч., стр. 36).
Когда Гитлер выдвигал претензии к Праге относительно Судетской области, он пытался доказать, что Чехословакия чуть ли не тюрьма народов, причем под ее игом-де томятся не только немцы, но и поляки. Соотвественно и Польша, координируя действия с Германией, требовала у Франции и Англии равного подхода к судетской и тешинской проблемам. Все это сопровождалось провокациями на границе и дипломатическими ультиматумами.
СССР, пытавшийся отстоять целостность Чехословакии, 23 сентября направил Варшаве протест. В ответ на это на польско-советской границе были организованы крупнейшие в истории Второй Речи Посполитой военные маневры, завершившиеся грандиозным 7-часовым парадом в Луцке, который принимал лично маршал Рыдз-Смиглы.
25 сентября 1938 г. в беседе со своим американским коллегой польский посол в Париже Лукасевич заявил: «Начинается религиозная война между фашизмом и большевизмом, и в случае оказания Советским Союзом помощи Чехословакии Польша готова к войне с СССР плечом к плечу с Германией. Польское правительство уверено в том, что в течение трех месяцев русские войска будут полностью разгромлены и Россия не будет более представлять собой даже подобия государства». 30 сентября Варшава послала официальный запрос в Берлин: может ли она рассчитывать на доброжелательную позицию Германии, если в результате предстоящего вторжения польских войск в Чехословакию возникнет вооруженный конфликт между Польшей и СССР? На следующий день польский посол в Берлине Липский писал в Варшаву о реакции на него Риббентропа: «В случае польско-советского конфликта правительство Германии займет по отношению к Польше позицию более чем доброжелательную». Аналогичный ответ был получен им и от Геринга: «В случае осложнений с Россией Польша может рассчитывать на самую эффективную помощь со стороны Германии» (31.05.05, «Дуэль»).
В итоге преданная западными союзниками Прага вынуждена была согласиться с претензиями Польши и передать ей область, где проживали 80 тыс. поляков и 120 тыс. чехов. При этом главным приобретением поляков был промышленный потенциал захваченной территории — расположенные там предприятия давали в конце 1938г. почти половину чугуна и стали, производимых в Польше.
За этот свой «подвиг» Юзеф Бек был награжден орденом «Белого орла»! А «Gazeta Polska» 9 октября 1938-го пафосно писала: «...открытая перед нами дорога к державной (! — Авт.), руководящей (! — Авт.) роли в нашей части Европы (! — Авт.) требует в ближайшее время огромных усилий и разрешения неимоверно трудных задач» (Гришин, указ. соч., стр. 150)...
СССР в свою очередь мог с полным основанием считать Польшу самым враждебным государством из всех, с которыми непосредственно граничил. В ходе военного планирования в СССР в 30-е гг. предполагался конфликт с Польшей в союзе с Германией. Международный фонд «Демократия» в Москве выпустил в 1998 г. сборник документов «1941 год», в котором приводятся советские оперативные планы. Скажем, в плане 1938-го сплошь и рядом такого рода прогнозы: «...главные силы германской армии мы встретим, по всей вероятности, в районе Свенцяны — Молодечно — Гродно. Если будет немцами нарушен нейтралитет Латвии, то, возможно, что часть германских сил поведет наступление к северу от Двины. Барановичское направление будет занято поляками...»; «наиболее выгодным направлением главного удара будет проведение его по обоим берегам р. Немана с задачей разгрома сосредоточивающихся здесь германо-польских сил»; «Прорыв фронта противника позволит нам или развить операцию ударом по германской группировке на территории Литвы, или же нанести удар по Барановичской группировке поляков...» (Гришин, указ. соч., кн.2, стр. 563—564). И т. д. и т. п... Т. е. война с «германо-польскими силами».
Война — продолжение политики. А какие цели мог бы ставить СССР в отношении своего врага — Польши?..
Нет, давайте по-другому: а какие цели ставила сама будущая жертва Польша в отношении своего соседа — СССР?
Так, в датированном декабрем 1938 г. докладе 2-го (разведывательного) отдела главного штаба Войска польского без обиняков указывалось: «Расчленение России лежит в основе польской политики на Востоке... Поэтому наша возможная позиция будет сводиться к следующей формуле: кто будет принимать участие в разделе. Польша не должна остаться пассивной в этот замечательный исторический момент. Задача состоит в том, чтобы заблаговременно хорошо подготовиться физически и духовно... Главная цель — ослабление и разгром России« («Z dziejow stosunkow polsko-radzieckich. Studia i materialy», T.III. Warszawa, 1968, S. 262, 287).
28 декабря 1938 г. советник посольства Германии в Польше Р.Шелия «сверяет часы» с только что назначенным посланником Польши в Иране Я.Каршо-Седлевским. Вот выдержка из этой беседы: «Политическая перспектива для европейского Востока ясна. Через несколько лет Германия будет воевать с Советским Союзом... Для Польши лучше до конфликта совершенно определенно стать на сторону Германии, так как территориальные интересы Польши на западе и политические цели Польши на востоке, прежде всего в Украине, могут быть обеспечены лишь путем заранее достигнутого польско-германского соглашения. Он, Каршо-Седлевский, подчинит свою деятельность в качестве польского посланника в Тегеране осуществлению этой великой восточной концепции, так как необходимо в конце концов убедить и побудить также персов и афганцев играть активную роль в будущей войне против Советов» («Год кризиса, 1938—1939: Документы и материалы», т.1., М., 1990. стр.162). Целая концепция!.. Или, к примеру, отрывок из беседы Риббентропа с Беком 26 января 1939 г.: «Г-н Бек не скрывал, что Польша претендует на Советскую Украину и на выход к Черному морю» (там же, стр. 195). Или вот замминистра иностранных дел Польши граф Шембек 10 декабря 1938 г. направляет инструкцию польскому послу в Москве Гржибовскому: «Нам чрезвычайно трудно сохранять равновесие между Россией и Германией. Наши отношения с последней полностью основываются на концепции наиболее ответственных лиц Третьего рейха, которые утверждают, что в будущем конфликте между Германией и Россией Польша явится естественным союзником Германии» (31.05.05, «Дуэль»)... Таких примеров из тайной дипломатии (ставших известными в основном благодаря разгрому Германии и захвату советскими войсками архивов) можно приводить массу.
Т. е. Польша преследовала двоякую цель: 1) разгром и расчленение СССР и 2) захват части территорий СССР.При этом вовсе не исключает союз с фашистской Германией (аннексировала же Польша чехословацкие территории в союзе с Гитлером).
Отсюда все тот же вопрос: какие цели должны были ставить в Москве по отношению к Польше? Как минимум те же, что и Польша по отношению к СССР, т. е. разгром и расчленение вражеского Польского государства!
Да и летом 1939-го, в преддверии неотвратимой большой войны, после отказа Польши участвовать в любых оборонительных союзах с СССР Москве ничего не оставалось, как отстаивать свои интересы любым путем.
Москва в 1939-м переиграла Варшаву (и не только ее), которая слишком понадеялась на западных союзников и переоценила собственные силы. 18 августа 1939 г. польский посол в Париже Ю.Лукасевич в беседе с министром иностранных дел Франции Ж.Бонне заявил, что «не немцы, а поляки ворвутся вглубь Германии в первые же дни войны!» (Мельтюхов. «Советско-польские войны. Военно-политическое противостояние 1918—1939 гг.», М., 2001. стр. 193). «...Одетые в сталь и броню, ведомые Рыдзом-Смиглы, мы маршем пойдем на Рейн...», — распевали в Варшаве...
Польша мечтала о разгроме и расчленении СССР, захвате его территорий. А получила все то же, но по отношению к себе самой.
Благодаря событиям августа-сентября 1939-го СССР смог осуществить территориальные приобретения за счет Польши (а точнее — вернул то, что поляки отторгли у него двумя десятилетиями ранее), упрочил стратегические позиции.
До 17 сентября 1939-го в Белоруссии польско-советская граница проходила в 40км от Минска, в 140 км — от Витебска, в 120 км от Мозыря. После территориального переустройства осени 1939-го, расстояние от Минска до границы стало 360 км (ее отодвинули на 320 км), от Витебска — 450км (310), от Мозыря — 400 км (280).
В Виленской области граница проходила в 30 км от Полоцка. После переустройства — стало 500 км (470 км).
В Украине польская граница проходила в 30 км от Каменец-Подольского, в 40 км — от Новограда-Волынского, в 100 км — от Коростеня, в 50 км — от Проскурова, в 150 км — от Житомира. После переустройства: граница от Каменец-Подольского прошла в 300км (270), от Новограда-Волынского — в 240 км (200), от Коростеня — в 280 км (180), от Проскурова — в 320 км (270), от Житомира — в 400 км (250) (
http://z.forum.msk.ru:81/analy ... shtml).
Летом 1941-го немцам пришлось с боями проходить эти дополнительные сотни километров — теряя технику, людей и, что самое главное, — драгоценное время. Ведь последнее было использовано для мобилизации, эвакуации населения и заводов, подготовки новых оборонительных рубежей.
Сейчас известно о катастрофе первых месяцев войны и стремительном продвижении немцев. Можно только представить, куда могли дойти фашисты и чем бы вообще закончилась Великая Отечественная война, если б не было «буфера» из экс-польских территорий.
А так Минск немцы взяли через неделю. Полоцк — на 24-й день войны, Витебск — на 18-й, Мозырь — на 51-й. В Украине на линию Новоград-Волынский — Проскуров — Каменец-Подольский фашисты вышли на 17й — 18-й день войны. Бои под Коростенем длились до 53-го дня войны.
----
В сентябре 1942 года, когда в Сталинграде в тяжелейших боях, по сути, определялся исход войны, правительство оккупированной Германией Польши, находившееся в Лондоне, подготовило доклад об устройстве Европы после поражения нацистов. В числе прочего в нем говорилось о будущей оккупации польскими, а не советскими войсками восточной части Германии, о новой, значительно увеличенной территории Польши и о репарациях. Этот нелегально полученный документ помог советскому руководству разрушить мечты польских политиков.
«Мнение руководящих польских кругов»
С момента обретения Польшей независимости вопрос о советско-польской границе долгое время оставался одним из самых неприятных во взаимоотношениях двух стран. В декабре 1919 года Верховный совет Антанты предложил сделать восточной границей Польши линию, охватывающую ту часть бывшей территории Российской Империи, где большинство населения составляли поляки. Правда, в случае ее принятия крупные города, считавшиеся в Польше исконно своими, оставались за пределами польской территории.
Однако к принятию предложения Антанты поляков подталкивала ситуация, сложившаяся в ходе советско-польской войны. Красная армия успешно наступала, и польские руководители в июле 1920 года согласились принять предложенную линию границы. В отличие от советских вождей, которые считали, что смогут провести более выгодную линию границы после победы. Или вообще не будут иметь границ с советской Польшей. Поэтому они отклонили ноту британского министра иностранных дел лорда Керзона и отказались принять названную его именем линию границы.
Казалось бы, ничто не препятствовало осуществлению планов руководителей РСФСР. Но в августе 1920 года Красная армия потерпела сокрушительное поражение под Варшавой, в результате чего в 1921 году пришлось заключать крайне неприятный, если не сказать большего, Рижский мирный договор, согласно которому советско-польская граница была проложена восточнее линии Керзона.
Потеря Западной Украины и Западной Белоруссии была серьезным ударом по репутации руководства Коммунистической партии и страны и годами оставалась серьезным раздражающим фактором, осложнявшим межгосударственные отношения. Именно поэтому занятие этих территорий в 1939 году, после начала Второй мировой войны, называлось в СССР освободительным походом Красной армии.
Осенью 1942 года вести переговоры о будущей советско-польской границе было, мягко говоря, преждевременно. Но появление доклада польского правительства в изгнании говорило о том, что вопрос по-прежнему остается очень острым и готовиться к его решению нужно заранее и всерьез. И использовать для получения преимуществ любую оплошность поляков.
Первую они совершили, передав документ для ознакомления находившемуся в Лондоне президенту оккупированной Чехословакии Э. Бенешу. Польские руководители почему-то не приняли во внимание тот факт, что и с Чехословакией у Польши был застарелый территориальный спор о Тещинской области, которую после Мюнхенского соглашения 1938 года оккупировали польские войска. А у президента Бенеша были особые отношения с СССР, посредниками в которых выступали сотрудники НКВД. 28 декабря 1942 года в докладе И. В. Сталину о польском документе нарком внутренних дел СССР Л. П. Берия так описывал встречу президента Чехословакии с резидентом советской разведки в Лондоне И. А. Чичаевым:
«БЕНЕШ вызвал советника полпредства СССР в Лондоне т. ЧИЧАЕВА к себе и передал для ознакомления доклад польского министра и председателя польской комиссии послевоенной реконструкции доктора Мариана СЕЙДА, подчеркнув при этом, что это официальный документ, в котором отражено мнение руководящих польских кругов в Лондоне на будущее устройство Европы и роль Польши, и предупредил о необходимости соблюдения строгой конспирации».
«А СССР?»
В докладе Берии излагались основные положения польского документа. К примеру, вина за поражение Польши в 1939 году возлагалась на страны—победительницы в Первой мировой войне:
«Польша как государство Восточно-Центральной Европы находилась в трудном и опасном положении со всех сторон за исключением южной границы. По Версальскому договору она не получила таких стратегических границ, которые обеспечили бы ей соответствующую оборону против Германии.
Западные государства проявили малую заинтересованность в отношении инвестиций в бедных странах центральной и юго-восточной Европы, в особенности Польши, наоборот, они вложили огромные капиталы в германскую промышленность и таким образом способствовали восстановлению немецкой военной машины».
Интерес Сталина вызвала та часть изложения польского доклада, где говорилось о том, как следует поступить с Германией:
«Разоружение Германии. Указывается на необходимость морального разоружения Германии путем длительной оккупации войсками союзников всей территории Германии для психологического воздействия на умы немецкого населения. Территория Германии должна быть оккупирована: на западе — западными союзными государствами, на востоке — Польшей, районы, граничащие с Чехословакией,— Чехословакией («А СССР?» — написал на полях документа Сталин). Как на западе главной границей оккупированных территорий должен быть Рейн, так и на востоке естественной границей должны быть реки Одер и Нейссе (так в документе).
Материальное разоружение должно выразиться в роспуске всех наземных, морских, воздушных сил, в уничтожении или передаче всех военных материалов державам победительницам.
Помимо оккупационных армий для поддержания внутреннего порядка в Германии должна быть создана небольшая немецкая полиция, легко вооруженная и без центрального управления. Все фабрики и заводы, непосредственно производящие военные материалы, должны быть уничтожены или переданы союзным государствам, для более эффективного разоружения Германии необходимо уничтожить или передать державам победительницам следующие отрасли промышленности:
1) Производство электростали и легких металлов — полностью.
2) Производство обычной стали — частично.
3) Производство машин, особенно автоматических станков,— частично.
4) Химическое производство — частично.
Для поглощения рабочей силы необходимо предоставить Германии возможность развития легкой промышленности — текстильной, кожевенной и пищевой».
Польше как первой стране, подвергшейся нападению и разорению, должны быть предоставлены особые привилегии
Особые требования выдвигались в части репараций:
«Германия должна восстановить все разрушения, которые она причинила другим государствам. Польше как первой стране, подвергшейся нападению и разорению, должны быть предоставлены особые привилегии в этом отношении. Оплата репарации должна быть произведена за счет национальных капиталов и национальных доходов Германии. Польша должна получить большинство промышленных предприятий. Германия должна передать ей большую часть оборудования железных дорог, морских и воздушных коммуникаций. Территории, подвергшиеся опустошению, должны получить от Германии различного вида строительные материалы — лес, цемент и т. д. Германия должна возвратить все предметы искусства и культурные ценности, которые были увезены ею, или возместить уничтоженные равноценными предметами из ее собственных коллекций».
«Сохранить свои прежние границы на востоке»
Ничуть не меньшими были и польские требования, относящиеся к будущим границам страны:
«Для создания противодействия германскому стремлению на восток Померания, Познань и Силезия вместе с восточной Пруссией должны войти в состав послевоенной Польши. Включение восточной Пруссии и Данцига в состав Польши укоротило бы границы Польши с Германией с 1263 до 785 миль. Оставление в руках Германии Верхней Силезии, представляющей собой укрепленный клин между Польшей и Чехословакией, означало бы создание затруднения для Польши и Чехословакии в их стремлении иметь компактную территорию, что является элементарным условием для федерации или конфедерации и их безопасности. Вопрос о населении рекомендуется разрешить путем переселения немцев в Германию».
Отдельный раздел польского документа, как говорилось в его изложении, был посвящен советско-польской границе:
«Польша должна сохранить свои прежние границы на востоке. Только длительное дружественное сотрудничество между Польшей и СССР может обеспечить их безопасность против Германии. Но до этого обе страны должны признать принцип, что они являются великими нациями, имеющими свои собственные сферы влияния. Отношение между ними должно быть основано на полном равенстве. Всякие идеи “патронажа” или “лидерства” нужно отбросить. Ни одна из них не должна вступать в соглашение или комбинации, направленные против других. Рижский договор от 25 марта 1921 года должен быть признан как основа для разрешения старых русско-польских территориальных споров. Заключая этот договор, Польша решила в целях достижения нормализации своих отношений с восточным соседом отказаться почти от половины (120 тысяч квадратных миль) территории, принадлежавшей до разделов 1742, 1793 и 1795 годов. Таким образом, Польша пошла на огромную жертву. Далее приводятся различные доказательства в отношении необходимости возвращения Польше территории и городов, “оккупированных СССР в сентябре 1939 года”. Эти территории принадлежали Польше в течение многих веков. Россия никогда не владела ими или владела короткий период, когда Польша находилась под иностранным владычеством. «В течение столетий Польша насаждала в своих восточных областях христианство и западную цивилизацию, и цветы польского рыцарства (так в документе) погибли там, защищая идеалы запада». Установление дружественных отношений между Польшей и СССР на базе добровольного признания рижского договора будет не только в интересах обоих государств, но и всеобщего мира и стабильности всей Европы».
Европейская федерация в континентальном масштабе неизбежно привела бы к господству Германии на континенте
В докладе польского правительства содержались и положения о будущем европейском устройстве, которые, бесспорно, можно было назвать пророческими:
«Европейская федерация в континентальном масштабе неизбежно привела бы к господству Германии на континенте и к новым попыткам достичь мирового господства».
Но предвидеть то, что Сталин обратит их стремление расшириться на запад себе на пользу, они не смогли.
«Принять линию Керзона»
В 1943 году на Тегеранской конференции президент Соединенных Штатов Ф. Д. Рузвельт и премьер-министр Великобритании У. Черчилль приняли предложения Сталина о послевоенных польских границах. Несколько недель спустя британский премьер сообщил о принятом решении польскому правительству в изгнании. И об итогах своих переговоров он 28 января 1944 года писал Сталину:
«В прошлый четверг, в сопровождении Министра Иностранных Дел и будучи уполномоченным на то Военным Кабинетом, я встретился с представителями Польского Правительства в Лондоне. Я им сообщил, что обеспечение русских границ от угрозы со стороны Германии является вопросом, имеющим важное значение для Правительства Его Величества, и что мы, конечно, поддержим Советский Союз во всех мерах, которые мы сочтем необходимыми для этих целей».
Черчилль говорил об огромных материальных и людских потерях СССР и заверял, что советское руководство хочет видеть Польшу сильной, свободной и независимой. А затем перешел к делу.
«Я сказал,— писал он Сталину,— что на основании того, что произошло в Тегеране, я считаю, что Советское Правительство было бы готово согласиться на то, чтобы восточные границы Польши соответствовали линии Керзона, при условии обсуждения этнографических соображений, и я советовал им принять линию Керзона в качестве основы для обсуждения. Я им говорил о компенсациях, которые Польша получила бы на Севере и Западе. На Севере это была бы Восточная Пруссия. Но тут я не упомянул вопроса о Кенигсберге. На Западе они были бы в безопасности и получили бы содействие для оккупации Германии до линии Одера».
Черчилль объяснил представителям польского правительства, что у них, собственно, нет другого выбора:
«Наконец, я сказал, что, если политика русских будет развернута в указанном мною смысле, я убедительно буду просить Польское Правительство договориться на этой основе, и Правительство Его Величества будет рекомендовать, чтобы такое решение вопроса было утверждено Мирной Конференцией или конференциями, которые будут решать вопрос об устройстве Европы после уничтожения гитлеризма, и не поддержит никаких территориальных претензий Польши сверх этого. Если польские министры будут убеждены в том, что можно достигнуть соглашения на этой основе, то их долгом будет в соответствующее время не только согласиться с ним, но и мужественно рекомендовать его своему народу, даже если они рисковали быть отвергнутыми крайними элементами».
Британский премьер уверял Сталина, что поляки согласятся:
«Польские министры были очень далеки от того, чтобы отклонить, таким образом, развернутые перспективы, но они просили о предоставлении им времени для рассмотрения вопроса совместно с остальными своими коллегами».
Казалось бы, вопрос можно было считать решенным. Но вскоре информация о секретных решениях по польскому вопросу попала в прессу, и разразился скандал. Сталин обвинял в организации утечки Черчилля. Но британский премьер утверждал, что информация попала к журналистам из советского посольства в Лондоне. Как бы то ни было, у Черчилля появился повод изменить свою позицию. 21 марта 1944 года он писал Сталину:
«Скоро мне необходимо будет сделать заявление в палате общин по польскому вопросу. Это повлечет с моей стороны заявление, что усилия достигнуть договоренности между советским и польским правительствами не удались; что мы продолжаем признавать польское правительство, с которым мы были в постоянных отношениях с момента вторжения в Польшу в 1939 году; что мы теперь считаем, что все вопросы о территориальных изменениях должны быть отложены до перемирия или мирной конференции держав-победительниц и что до тех пор мы не можем признавать никаких передач территорий, произведенных силой.
…позвольте мне выразить искреннюю надежду, что неудача, происшедшая между нами по поводу Польши, не будет иметь никакого влияния на наше сотрудничество в иных сферах, где поддержание наших общих действий является вопросом наивысшей важности».
«Отдать 40% территории Польши»
Но если союзники отступали от договоренностей по польским границам в момент, когда они остро нуждались в «общих действиях» с Красной армией, то после окончания войны вопрос о границах мог быть решен отнюдь не в интересах СССР. Поэтому 26 июля 1944 года правительство СССР признало законной властью на освобожденной от германских войск территории Польши Польский комитет национального освобождения. Фактически создав альтернативное лондонскому польское правительство, с которым можно было вести переговоры.
Глава польского правительства в изгнании С. Миколайчик в ответ предложил провести в Москве совещание по польским вопросам, состоявшееся 13 октября 1944 года. В записях польской делегации во главе с Миколайчиком говорилось о происходившем на заседании. Подробно описывались участвовавшие в переговорах Черчилль и Сталин, ход переговоров и попытки достичь компромисса в вопросе формирования нового правительства Польши.
Однако очень скоро обсуждение застопорилось на вопросе о границах. Сталин был непреклонен:
«Если вы хотите иметь отношения с Советским правительством, то вы не можете этого достигнуть иначе, как признав линию Керзона в качестве основы».
Черчилль, который пытался на совещании играть роль независимого посредника, с одной стороны, поддерживал требования СССР:
«Я должен от имени Британского правительства заявить, что жертвы Советского Союза, понесенные в этой войне с Германией, и то, что он сделал для освобождения Польши, дает ему право, по нашему мнению, установить западную границу по линии Керзона. Я повторял это многократно моим польским друзьям».
Но с другой стороны, он снова пытался перенести решение вопроса на послевоенное время:
«Если бы я заседал на Мирной конференции, конечно, поскольку я пользовался бы тогда доверием правительства и парламента, то я бы использовал там те же самые аргументы».
По этому вопросу я не согласен ни с премьером Черчиллем, ни с маршалом Сталиным
Но польская сторона, как свидетельствовала запись совещания, отказывалась даже от такого варианта:
«МИКОЛАЙЧИК: …Перехожу к линии Керзона. По этому вопросу я не согласен ни с премьером Черчиллем, ни с маршалом Сталиным. Я не могу принять решения по этому вопросу, ибо такое решение зависит от польского народа. Вы были бы весьма плохого мнения обо мне, если бы я согласился отдать 40% территории Польши и 5 миллионов поляков».
Черчилль предложил новый компромисс:
«Г-н Миколайчик смог бы, возможно, сделать заявление по вопросу о границах, приемлемых для Советского правительства, но я опасаюсь, что он был бы на следующий день дезавуирован поддерживающим его польским общественным мнением. Он мог бы затем констатировать, что Польское правительство примет решение о границах в практических целях, с тем, чтобы апеллировать потом по этому вопросу во время Мирной конференции. Я не знаю, будет ли это приемлемо для обеих сторон».
Но Миколайчик продолжал говорить, что не пойдет на новый раздел Польши. Не помогали ни обещания Сталина отдать Польше важный немецкий порт Штеттин, ни уверения Черчилля, что границу по линии Керзона одобрил президент Рузвельт.
Сталин в свою очередь заявил, что согласится только на окончательное установление границы. Причем не точно по линии Керзона, а на линию, уточненную на ее основе, в ходе переговоров.
Но и по возможным уточнениям согласия не наблюдалось. К примеру, момент, когда на совещании зашел разговор о том, что Львов мог бы остаться польским, в записи встречи выглядел так:
«СТАЛИН: Мы не торгуем украинской землей».
«Туда тотчас же вселились поляки»
Договориться не удалось. Но если партнер по переговорам не сдается, его попросту заменяют. С просоветским польским правительством, в чей состав в качестве вице-премьера некоторое время входил С. Миколайчик, удалось договориться куда быстрее. Особенно после решения Потсдамской (Берлинской) конференции 1945 года, признавшей новые реалии в Польше и подтвердившей решение Тегеранской конференции.
С новым польским руководством были решены и другие территориальные вопросы. 14 ноября 1945 года генерального секретаря Польской рабочей партии, вице-премьера правительства Польши и министра по делам возвращенных территорий В. Гомулку и члена Политбюро ПРП Х. Минца принимал Сталин. Гости спрашивали, как поступать в том или ином случае, советский вождь давал обязательные к исполнению советы. Среди прочих был и вопрос о спорной с Чехословакией Тешинской области:
«Вопрос. Следует ли углублять вопрос о Тешине и может ли СССР оказать Польше поддержку в переговорах о Тешине с чехословаками?
Ответ. Не советую углублять этот вопрос, так как после получения Польшей силезских коксующихся углей, у Польши не осталось аргумента в пользу передачи Тешина полякам, ввиду чего СССР лишен возможности оказать поддержку полякам в этом деле. Было бы лучше поскорее ликвидировать этот конфликтный вопрос с Чехословакией, ограничиться переселением тешинских поляков в Польшу и восстановить хорошие отношения с Чехословакией. В вопросе о переселении тешинских поляков в Польшу СССР может оказать поддержку полякам в переговорах с Чехословакией».
Но оставался нерешенным еще один очень важный аспект проблемы. Западная граница Польши — с советской зоной оккупации Германии — не была международно признанной. И время от времени польскому и советскому руководству напоминали об этом. 6 сентября 1946 года государственный секретарь Соединенных Штатов Д. Ф. Бирнс, выступая в Штутгарте, сказал, что главы США, Великобритании и СССР согласились на Потсдамской конференции передать Польше Силезию и другие восточные районы Германии, но без указания определенной территории, и что эта территория может быть определена только во время мирной конференции.
Кому может в голову прийти мысль о том, что это выселение немцев предпринято только в качестве временного эксперимента?
В ответ министр иностранных дел СССР В. М. Молотов дал интервью Польскому телеграфному агентству, в котором говорилось:
«Прежде всего следует напомнить, что же именно решила Берлинская конференция. Как известно, главы трех правительств на этой конференции согласились, что бывшие германские территории к востоку от Свинемюнде, Одера и Западной Нейсе должны находиться под управлением Польского государства и что окончательное определение западной границы Польши должно быть отложено до Мирной Конференции…
Ссылка на то, что Берлинская Конференция считала необходимым окончательное определение западной границы Польши отложить до Мирной Конференции, конечно, правильна. Формальная сторона именно такова. По существу же дела, три правительства высказали свое мнение о будущей западной границе, отдав под управление Польского правительства Силезию и указанные выше территории и, кроме того, приняв план о выселении немцев с этих территорий. Кому может в голову прийти мысль о том, что это выселение немцев предпринято только в качестве временного эксперимента? Те, кто принимал решение о выселении немцев с этих территорий, чтобы туда тотчас же вселились поляки из восточных районов Польши, не могут предложить через некоторое время проведение обратных мероприятий. Сама мысль о такого рода экспериментах с миллионами немцев, с одной стороны, и с миллионами поляков, с другой стороны, является невероятной, не говоря уже о ее жестокости, как в отношении поляков, так и в отношении самих немцев.
Все это говорит о том, что решение Берлинской Конференции, подписанное Трумэном, Эттли и Сталиным, уже определило западные границы Польши и только ждет своего оформления на будущей Международной Конференции по мирному договору с Германией».
Ждать международного признания западной польской границы пришлось довольно долго. В 1950 году ее признала ГДР, но, судя по сохранившимся архивным документам, в 1958 году польское руководство, потеряв надежду, зондировало возможность отдать немецкому социалистическому государству Силезию в обмен на отошедшие к СССР территории.
В 1970 году западную границу Польши признала ФРГ, а Договор об окончательном урегулировании в отношении Германии, который и был аналогом той самой долгожданной Мирной конференции, был подписан только в 1991 году.
