Итак, 1984 год, нам рассказывают про известного советского комика Бориса Аркадьева. Судя по афишам, показанным в фильме, вымышленный персонаж Аркадьева был юмористом уровня Райкина, Хазанова или Жванецкого. То есть высшего уровня.
Аркадьев выступает в Юрмале перед зрителями и читает свой якобы хитовый монолог «Бархатный сезон». Про фотографа с обезьянкой. По сюжету, обезьянку зовут Артуром. «А что вы удивляетесь, по-вашему, если обезьянка, то обязательно – Патрис Лумумба?» Тут я сразу понял, что хорошего фильма не будет. За одну такую шутку чувак навсегда был бы отлучён от сцены. Как бы вам сказать? Это примерно одно и то же, если бы в своём «юмористическом монологе» он назвал бы Фиделя Кастро бородатым пидором или Мао Цзедуна узкоглазым мудаком. Не знаете, кто эти люди? Ну, тогда рано вам это читать. Или фильмы снимать про этот период.
Концерт закончен, к Аркадьеву подходят за автографами восторженные зрители. Но Аркадьев поражён синдромом Киркорова – он презирает своих зрителей. Одной женщине вместо автографа он рисует половой член с крыльями. Персонаж сразу же вызывает отвращение.
Далее нам показывают сцену, где на даче у некоего прибалта собираются представители творческой богемы. Там присутствует персонаж, только что приехавший из Голливуда в исполнении Юрия «Писюна» Колокольникова. (Я в курсе, что он играл «задницу в «Игре престолов», но для меня он навсегда останется актёром, сыгравшим МПХ в отстойной российской комедии «Счастливый конец»). «Писюн» с восхищением рассказывает, что в США негры-стендаперы унижают зрителей. Неожиданно, к неудовольствию Аркадьева, к компании присоединяется Сёма Гринберг со своей девушкой Линой. Сёма когда-то работал в паре с Аркадьевым, но потом их творческие пути разошлись. Нам дают понять, что в условиях жёсткой цензуры Аркадьев приспосабливается, а Сёма идёт на принцип, вот Сёма и в полной жопе, а Аркадьев – на пике популярности. Сёма делает замечание, что в монологе у обезьянки изначально было отчество Ильич, а Аркадьев-де изменил его на менее смешное – Иванович. И что Сёма ни за что бы не поменял текст монолога.
Тут хочется сказать, что только клинический идиот назвал бы обезьянку в монологе Ильичом. Тут дело даже не в цензуре – сразу появляется сомнение в адекватности персонажей. Сейчас, когда условно нет цензуры, трудно представить, чтобы по телевидению показали комика, который бы называл обезьяну Владимиром Владимировичем или там Рамзаном Ахматовичем.
Вечер заканчивается тем, что Аркадьев уходит домой, хлопает по плечу подругу Сёмы и коротко бросает: «Пошли». После этого он трахает её в гостиничном номере. Конченый гондон.
Аркадьев возвращается домой в Москву, к жене и детям. Жену играет дочь Геннадия Хазанова. Сын бренчит на гитаре и напевает какой-то бред, типа «Коммунисты поймали мальчишку, притащили в своё КГБ». Ещё один больной на голову борец с системой. Что ему плохого сделали коммунисты кроме того, что обеспечили безбедную жизнь мажора, не поясняется.
Как-то посреди ночи в квартиру пришли люди в штатском и, ничего не объясняя, забрали испуганного еврейского юмориста с неизвестной целью. Его долго везли, потом посадили на самолёт, после перелёта доставили в секретный бункер. Как оказалось, космонавты на орбите были настолько крутыми, что заказывали себе каждый, что хотел, а КГБ послушно свозило артистов для выступления в некий бункер.
Сука, вот это накал бреда! Видимо, авторы слабо представляют себе, насколько всесоюзная популярность была огромной силой. Например, Пугачёву попробовали бы они вот так ночью из постели вытащить! Плюс – я думаю, что если космонавты действительно выразили бы желание послушать того или иного артиста, проблем бы не возникло: ответственные органы просто по-человечески обратились бы к юмористу и получили бы его согласие. К тому же, вопрос: куда Аркадьева отправили на самолёте, если ЦУП, откуда осуществляется связь с космонавтами, находится под Москвой?
Аркадьев читает для космонавта Лугового монолог, в котором ломает границы и называет обезьяну Ильичом. Космонавт хохочет! Говорит, что так действительно смешнее!
Кстати, монолог про обезьяну – редкостное несмешное говно.
Космонавт спрашивает, что Аркадьев хотел бы попросить у Бога при личной встрече. Аркадьев, подумав, отвечает, что хотел бы, чтобы его все любили. Хоть он этого и не заслуживает. После чего уходит в запой на несколько дней.
Кажется, я понял коряво поданную мысль: Аркадьев презирает не зрителей, а самого себя. Он сам себе противен оттого, что поступается какими-то принципами (например, со сцены не называет обезьяну Ильичом).
Скользкий тип, майор КГБ, приглашает Аркадьева в гости к какому-то генералу. Роскошная квартира, угощение, телевизор с видиком, по которому непрерывно транслируется эротика. «Писюн» тоже присутствует в гостях и поясняет Аркадьеву, что их, то бишь, сливки высшего общества, приглашают специально, чтобы они сплетничали и украшали светский раут. Аркадьев за столом произносит тост, кивая на телевизор с порнухой, говорит, что в этом доме много любви. Как мне кажется, весьма издевательски.
Потом генерал приглашает мужиков в баню. В бане генерал начинает заставлять Аркадьева, чтобы тот всех рассмешил. Аркадьев выходит и внезапно выдаёт хейт-спич по стендаповским понятиям. Правда, почти без шуток. Исходя желчью, он обсирает генерала и присутствующих, затем буквально с ненавистью отмечает, какая толстая у генерала жена. Все слегка приохренели, Аркадьева схватили, разбили нос, но тут вдруг генералу стало плохо, он упал и обосрался. Присутствующий здесь же другой генерал, которого, судя по всему, теперь ждало повышение, запретил подходить и оказывать помощь упавшему. Настоящие советские офицеры, чего уж там
Уставший Аркадьев приходит домой и пристально смотрит на упаковку с таблетками, которых больше двух есть нельзя, как мы знаем из фильма. Становится понятно – траванётся.
И тут вдруг показывают, что прошло время, наступил 2018 год и постаревший Аркадьев читает со сцены всё тот же долбанный монолог про обезьянку.
Конец.
