Обмануть судьбу.

Обмануть судьбу

Ева Меркурьева

К пятому году войны Кирилл заматерел и превратился в законченного циника. У него не сжималось сердце от роликов, напичканных трупами мирняка или ранеными детьми. Человеческие страдания стали ежедневной рутиной, которую требовалось облечь в словесный мусор и разогнать по сетям.

У Кирилла это получалось. За год в информационных войсках он дослужился до старшего сержанта и мог себе позволить выдавать тексты с интервалом в два часа, выбирать между дневной и ночной сменами и пользоваться двумя увольнительными в месяц.

Но самое главное – в этом звании Кириллу полагалась ППЖ. Постоянная помощница журналиста. Био-бот, выполняющий черную информационную работу. Простенькие комментарии, незамысловатые коллажи, тупые демотиваторы – всю эту муть каждый контрактник старался спихнуть на чокнутых волонтеров или, в крайнем случае, отстегивал часть довольствия фрилансерам.

Призывникам же по статусу полагалось весь год службы разгребать помойки новостей и постить в профилях популярных авторов разное унылое говно в виде в виде ссылок на фейковые ресурсы, дебильных картинок и таких же текстов.

Кирилла призвали по повестке. Ему не раз приходилось спускаться на самое днище информационных сражений, вынося на свет всякую мерзость, париться над монтажами фото и видео. Его рвение было вознаграждено двумя десятками тысяч подписчиков и, как следствие, контрактом и продвижением по службе. А это повлекло за собой ништяки в настоящем и перспективу новых сияющих тризубов на погонах (звезды были декоммунизированы).

И вот теперь – новый волнующий этап. ППЖ.

Помощниц поставляли Штаты как особый вид нелетального оружия массового поражения. Био-боты прилетали в черных коробках из-за океана на транспортниках вместе с военными инструкторами, HMMWV, системами наведения и прочей "нелеталкой". На авиабазе Borispol каждый самолет встречала правительственная делегация, сиськастые девки и женоподобные хлопцы – все в вышитых рубахах, надетых на голое тело. У трапа народный ансамбль песни и пляски Patriotic Dance отплясывал гопак, а девки и хлопцы одаривали прибывших военных караваями и призывными взглядами, недвусмысленно отклячивая задницы. После гопака и официальной части к самолету подъезжали камуфлированные фуры под погрузку, а инструкторов увозили тешиться молодой вышиванковой порослью в националь-отель Na-Khutore.

Кирилл знал все детали оргий – его дружок служил кастинг-манагером в модельном агентстве, поставляющем тела для утех "друзей демократии". Иногда дружок звал на кастинги Кирилла, и они вместе оглядывали-ощупывали "материал". На одном из таких мероприятий он и увидел высокую крепко сбитую девку с копной рыжих кудряшек и фарфоровой кожей. Девка являла собой воплощение похоти – каждое прикосновение к ее телу отзывалось в ней желанием. Она нервно облизывала пухлые губы, слегка поглаживала фарфоровые бедра и готова была распластаться перед всяким, кто остановил на ней свой взгляд. Имя у девки было странноватое – Ина, но в ее устах оно звучало призывом к немедленному действию. "И-на!" – произносила девка низким голосом, с придыханием, и в ответ на это у Кирилла возникало желание тут же истерзать ее до потери сознания.

Но это было невозможно. Запрещено уставом. Секс выбил из строя многих доблестных воинов информационной войны, и руководство в один какой-то день в приказном порядке запретило сексуальную самоволку во время прохождения службы. Для солдат и младших офицеров полагались стандартные резиновые женщины улучшенного образца, которых тоже поставляли Штаты. Кирилл как старший сержант имел право раз в полгода менять модели, выбирать себе секс-куклу из предложенных 18 вариантов, имитировавших как девушек, так и юношей. На любителя.

Убого, но что сделаешь. Чтобы иметь кукол, созданных по индивидуальному заказу, требовалось дослужиться до майора, а живые девки и хлопцы прилагались исключительно к генеральским погонам.

Однако, Кирилл в каком-то смысле обманул реальность. ППЖ, которая ему предназначалась, была укомплектована в единственном экземпляре, под запрос, с учетом особенностей тех информационных боев, которые вел лично старший сержант. Внешность био-бота разрешалось выбрать на свой вкус – продуманные амеры давно выяснили, что это не прихоть, а важная составляющая зоны комфорта информационного бойца, умножающая его победы. И Кирилл выбрал для ППЖ облик Ины.

Правда, био-бот очень отличался от куклы для секс-утех. Во-первых, он не имел нежелательных отверстий. Во-вторых, обладал шестью парой рук, каждая из которых настраивалась на работу в определенной соцсети или форуме, в зависимости от задачи. В-третьих, сиськи скриншотили страницы сайтов и производили горы коллажей, фейковых фото и демотиваторов. Филейная часть тела био-бота сенсорно контактировала с креслом-телевизором и отсматривала текущие новости или искала информацию по запросу, скачивала данные и монтировала видео в разных форматах.

По желанию владельца био-бот включал в себя кофе-машину и разные гаджеты, которые удобно иметь под рукой.

Но, в каком-то смысле, это все равно была похотливая девка Ина, и от этой мысли у Кирилла тяжелело в штанах. Сладко так тяжелело.

…Черную коробку занесли шестеро молчаливых корейцев-наладчиков в униформе BioDoll.Inc и деловито принялись за настройку био-бота. Коробка слегка смахивала на гроб, поэтому манипуляции с Иной выглядели глумом над безжизненным телом. Кирилл отвернулся и вышел в спальный бокс, захватив с собой ноутбук. Предстояло наверстать график – возмущенные подписчики уже бомбили его личку. Публика с утра до вечера сидела на информационной игле, и выбранный ею автор не имел права съезжать с графика, ибо у потребителей мусорных новостей случались жестокие ломки.

Спустя час Ина была в боевой готовности. Остался тест. В качестве подопытной крысы Кирилл выбрал своего давнего оппонента – Вилена Блума, кропавшего статейки с претензией на аналитику. От его слога писала кипятком публика, считающая себя "думающей". Все, что выходило из-под пера Блума, тут же разбиралось на цитаты. Каждый раз на совещаниях начальство рвало и метало, тыча в нос контрактникам осколок очередного информационного снаряда, прилетевшего от Блума и поразившего важные государственные цели.

На днях Блум разразился сенсационной статейкой о настроениях на передовой. Карательные войска нещадно бухали, накачивались наркотой, мародерствовали и охотились за местной плотью. И это было правдой. Конечно, массовый потребитель информации правды этой узнать не мог, поскольку телевизионщики пичкали его бесконечными сюжетами о "киборгах", которых не могла остановить ни пуля врага, ни граната, ни выстрелы в упор из танковых орудий. "Киборги" паковали оторванные осколками части тела в рюкзак – и продолжали совершать подвиги. Они держали оборону аэропорта "Д" в серой зоне уже много месяцев – и не собирались сдаваться. Про "киборгов" снималась документалка, их интервью транслировались каждый час, в новостных выпусках постоянно сообщали о новом подвиге, который затем измусоливался на ток-шоу.

Зачем массовке было знать, что аэропорт "Д" давным-давно сдан, и тела сотен "киборгов" оставлены гнить под обломками разрушенных артиллерией конструкций?

Блум, сука, первым предложил прочесть слово "киборг" наоборот. Получалось – "гробик". Эту феерическая находка долго бродила в сетях и смущала колеблющиеся умы. Был "киборг" – стал "гробик". Ореол героизма тут же таял. Путь героя уже не казался таким захватывающим. Количество прошений в добровольческие карательные батальоны сократилось в разы, а потенциальные каратели, гонимые страхом из "киборгов" превратиться в "гробики" массово стали сбегать на территорию врага.

...Ина влипла пухлой задницей в кресло-телевизор. Ее грудь колыхнулась, длинные фарфоровые пальцы забегали по клавиатурам.

– Эй, зануда, лучше расскажи о том, как умеют бухать в Рашке! – появился первый комментарий Ины в ленте Блума.

Вслед за этим Ина выложила одну за другой простыню картинок с отвратительными пьяными рожами.

Читатели Блума накинулись на Ину с разоблачениями – мол, добрая половина фото вообще сделана в Европе, однако ППЖ в ответ на каждую реплику и предъявленное доказательство подмены отвечала неожиданно бойко:

– Дура, тебе мозги вынесло кремлевской пропагандой!

– Ну и рожа у тебя, детка! Кремлеботы все такие страшные?

– Быдловата, закрой рот!

– Вата, признайся, сколько тебе платят?

– Ватнику не даю (здесь прилагалось весьма откровенное селфи Ины).

В жаркий диалог вмешался сам Блум, принялся сыпать умными рассуждениями и вопросами, но Ина гнула свою линию, опуская уровень дискуссии все ниже.

Кирилл вспомнил про панель управления, стилизованную под тату – она располагалась на спине био-бота. Это была его задумка – не отдельный пульт, а красивый рисунок на фарфоровой коже Ины. Модель ППЖ позволяла задавать направленность действий. По умолчанию Ина функционировала в стандартном режиме, генерируя обычные тупые комментарии и картинки. Брала количеством.

12 особых режимов программировали био-бота на особые действия – от многоумного разговора, сдобренного цифирью до последней низости, превращающего оппонента в изгоя. Кирилл выбрал 12-й.

ППЖ отсенсорила статью о проблемах трансов, вставила внутрь фейковое интервью Блума, который якобы был девкой, но сменил пол десять лет назад – и разразилась сотней ссылок на это дерьмо под каждым текстом умника. Ну а дальше весь диалог строился только вокруг этой темы. Ина комментариями не выпускала несчастную жертву за флажки, а "думающая" публика размазала сенсацию по интернету. Через час все мусорные сайты соревновались между собой в том, кто выльет на Блума больше дерьма, перебирая его женское и мужское белье.

А через несколько часов в глазах общественности Блум стал законченным извращенцем, пользующим крупный рогатый скот. Он сперва дернулся, попробовал было отправить Ину в бан, но она успела открыть десяток профилей. Борьба была неравной. Как минимум, на пару месяцев ведущий аналитик с той стороны баррикад был выведен из сражений. Информационное ранение было не смертельным, конечно, но крайне тяжелым. Кто станет верить разоблачениям и прогнозам зоофила, сменившего пол?

Кирилл довольно ущипнул Ину за сиську. На ощупь сиська была мягкой и теплой, почти живой. Ина облизала губы – эта функция ППЖ была личным пожеланием Кирилла. Но, к своему удивлению, старший сержант ничего не почувствовал – никакого вожделения. Никакой сладкой тяжести. Голая рыжая девка с фарфоровой кожей виделась Кириллу не копией своего живого оригинала, а злобной горгульей, пожирающей своих жертв. Он ясно слышал хруст их костей на ее зубах.

Впервые Кирилл пожалел о том, что выбрал для воплощения ППЖ когда-то взволновавшее его тело, лицо и эти медные кудри. Надо было вообще не привязывать машину для информационных войн к человеческому облику. Ина выглядела не роботом, подчиненным разуму старшего сержанта, а, скорее, его конкурентом – опасным трудоголиком, не знающим усталости и депрессий.

Кирилл знал, что эти мысли надо гнать – био-бот был несовершенен, он не мог самостоятельно придумывать темы и выбирать режим информационной атаки. Он выполнял только черную работу, но делал это блестяще.

Ина была великолепным оружием, но не больше.

… Полгода пронеслась как один день. Фантазия Кирилла и производительность ППЖ творили чудеса. С той стороны баррикад ряды поп-блогеров заметно поредели: Ина их выводила из строя одного за другим. Нет, конечно, без Кирилла эти информационные бои выглядели бы гораздо менее захватывающими. Идеи атак всегда были за ним. ППЖ не умела придумывать нестандартных решений и хитро реагировать на вызовы. Да и тексты, вокруг которых велись жаркие баталии, создавал Кирилл. Однако, его неприятно щекотал тот факт, что свои два десятка тысяч подписчиков Ина набрала стремительно – причем, исключительно за счет сисек и пошлого хамства. Откровенные намеки на размер ее груди, сдобренные тупейшими наездами на оппонентов, влекли к ней читателей как огонь влечет мотыльков. Тысячи мужиков томились желанием немедленно ей вдуть, и это желание подвигало их сражаться на стороне Ины, покусывая и пощипывая врага. Кирилл наработал свою "двадцатку" френдов, напрягая мозги и не разгибая спины, а ППЖ получила их, просто раздвигая ноги. Фигурально, конечно. Но Кирилла цеплял сам факт, что снимок глубокого декольте или обтянутой латексом задницы весит больше, чем мастерски скроенный текст.

Вторая неприятность состояла в том, что Ина просто пожирала жизнь Кирилла своей невероятной работоспособностью. Прежде, разбив в пух и прах неприятеля, он мог наслаждаться свободой, раздумывая над новой информационной операцией – долго гулять, пить пиво с приятелями, проводить время с резиновой подружкой. С появлением Ины все изменилось. Она настолько быстро управлялась с каждой боевой задачей, что Кириллу приходилось соответствовать – строчить новые тексты, планировать информационные атаки буквально без сна и отдыха, на износ. «Ничего, сынок, это другой уровень ответственности!» – подбодрило его начальство, вручая погоны младшего лейтенанта. Погоны принесли Кириллу прибавку к довольствию, новую резиновую секс-куклу и сокращение увольнительных до одного дня в неделю. Генеральская должность, которая до появления Ины казалась синицей в руках, теперь виделась хоть и ближе, но как-то туманнее.

На следующий день после получения нового звания к Кириллу пришли два тихих корейца-наладчика с маленьким блестящим пакетом. Они вскрыли Ине левое бедро и полчаса что-то мудрили. Потом скучно сообщили младшему лейтенанту, что теперь его ППЖ наделена способностью запоминать сценарии схваток и в похожих ситуациях выбирать в качестве алгоритма действия уже существующий сценарий. Теперь Ина могла отсортировывать оппонентов, похожих по способам ведения информационной войны, и применять ко всем одновременно один сценарий, варьируя только имена, даты и набор словосочетаний.

Для Кирилла это означало, что его свободное время еще больше сожмется. ППЖ, призванная освободить его от рутины, на самом деле, этим самым освобождением пожирала способность творчески мыслить. Она принуждала к этому постоянно, здесь и сейчас. Так же, как ее прототип – живая девка Ина, доводившая до изнеможения своих постельных партнеров неуемной похотью – Ина-бот выжимала из мозгов Кирилла все, что было пригодно для выполнения боевой задачи. Она никогда не уставала и, спустя минуту после очередной битвы в сетях, снова была готова к совокуплению с Кириллом, точнее, с его мозгами. Функции младшего лейтенанта свелись к двум: заряжать ППЖ новыми оригинальными сценариями и выдавать новые качественные тексты. Теперь – каждый час. Подписчики, число которых заметно подросло, отличались ненасытностью, а сиськи у Кирилла, чтобы заполнить паузу в случае простоя, отсутствовали.

Он было попробовал втюхать замену – стал пописывать тексты про отвратительную бабскую натуру, сопровождая их откровенными снимками нижних и верхних округлостей, но тема шла со скрипом, привлекая разве что женоненавистников и извращенцев, которые украшали комментарии тошнотворными фото жирных задниц, пьяных в хлам проституток и отвратных огромных силиконовых грудищ. Коллеги стали считать Кирилла странным малым, а начальство высказало пожелание не докатиться до педофилии. Странности Кириллу великодушно прощались – с учетом боевых заслуг.

На самом деле "тема сисег" нужна была для разгрузки мозгов, которые едва не кипели, стахановским методом выдавая на-гора свежак.

… Через год Кирилл в один из своих увольнительных неожиданно встретил Толяна. Или, скорее, Толян его встретил – рядом затормозил черный (а какой же еще) Gelandewagen, в приоткрытое окно высунулось квадратное рыло:

– Кирилл Шмурдяк?

– А что? – успел удивиться Кирилл. – Свою неблагозвучную фамилию – Шмурдяк – он лет восемь назад сменил на медийный псевдоним Вискарь.

Дверь приоткрылась, и его втянули внутрь. Внутри было дорого и прохладно. Рядом сидел толстый крепкий мужик в генеральской форме и белоснежно скалил зубы.

– Кирюха! А я гляжу – ты или не ты? Узнаешь друга Толю? – голос у мужика был бабский, истерично-тонкий и существовал как бы отдельно.

Кирил сразу вспомнил. Это был Толян, пацан из его детства – толстяк с бабским голоском. Над Толяном издевался весь двор, выдумывая обидные клички и истории. Дальше этого не шло, потому что папаша у Толяна был генерал службы безопасности, выслеживающей недовольных и несогласных. По-простому их называли «нинами». «Нины» бесследно исчезали, и о них больше никто никогда не слышал. Детей «нин» отправляли в спецлагеря натурализации, а других членов семьи переселяли в серую зону. Выписывали пропуск в один конец – и все.

И вот теперь Толян восседал в Gelandewagen, золотые тризубы на его генеральских погонах были окаймлены хрустальными Swarovski Crystals, и все у него было в шоколаде. На переднем сиденье красовалась блонда – живая девка, в формах которой можно было не сомневаться. В то время, как Кирилл упражнялся в постели с резиновым бревном, Толян имел под рукой натуральных бабетт – таких, как эта, породистая, с тонкой костью и ямочками на щеках, которые Кирилл успел заметить в зеркале заднего вида.

– Нравится? – захохотал Толян, перехватив его взгляд.

– А то! – бодро ответил Кирилл, стараясь не выдавать зависти.

Толян сделал знак – и водитель опустил темную перегородку, скрывшую его и блондинку.

– Продукт – высший сорт. Ирочка. Папаша Ирочкин – из «нин», а ее в лагере отлично подготовили, выдрессировали, можно сказать. В пользу армии. Вот и пользуем. Девки из лагеря – это я тебе скажу, цимес! Неприхотливы как кактусы. Берут, что даешь и дают, что берешь. Жаль, жениться нельзя на натурализованных. По рангу не положено. А так бы взял в жены трех-четырех ирочек – рай! – смеясь, делился подробностями своего счастья Толян.

– А потом с ними что? – осторожно поинтересовался Кирилл – С ирочками?

– Пото-ом? – снова захохотал Толян. – Потом – в армию.

– Как – в армию? Какие из баб бойцы?

– Бойцы невидимого фронта. Общего пользования! – подмигнул Толян. – Я ж тебе говорю – все для фронта. Спишу я свою Ирочку – и будет она батальонной подругой тем, кто смерть принимает. На каждый батальон по две-три таких ирочки положены. Солдатикам нашим утеха и развлечение. К тому же, в лагере Ирочку еще и медицинскому делу обучили. Так что и боевые раны залечит, и душевные. А там, глядишь, кто-то из покалеченных "киборгов" и женится, детки пойдут – будущие наши солдатики и будущие ирочки. Другого не дано. Кому-то генералом быть, а кому-то – шлюхой. Судьба такая.

Повисло молчание. Каждый размышлял о своей судьбе. Толян – о генеральской, Кирилл – о своей, в которой была одна работа и даже потасканных генералами ирочек не полагалось, как на фронте.

– А ты, я смотрю, карьеру решил сделать? – спросил Толян-генерал.

– Плох тот солдат…– начал было Кирилл, но собеседник прервал его на слове.

– Генералом быть и не мечтай. Пустое это. Зря.

– Мечтаю, Толян! – признался Кирилл. – Мечтаю, чтоб как ты вот – погоны с золотым тризубом, весь в шоколаде, ирочки бока греют… Пашу, как конь. Добиваюсь. Лет через пятнадцать, может, встретимся в одном кругу – Ты с очередной Ирочкой, я с новой Леночкой. Эх-х!

– Не встретимся, – осадил его Толян-генерал. – Никогда не встретимся. Судьба такая. Кому-то ирок трахать, а кому-то с резиновым бабьем вековать.

– Поче…? Кхе… кхе… – Кирилл от неожиданности закашлялся, и Толян плеснул виски в стакан, выехавший из подлокотника.

– Чудак ты. Чудачок-мудачок. Закон новый на днях примут – о сортировке человеческого материала. Проект уже готов, я читал. Никак ты не сможешь стать генералом, Кирюха, если родственники твои после революции не ходили в генералах. Хоть пуп порви, а дослужишься только до полкана. Женишься потом. Твоему сорту разрешат после сорока годков выбрать умную бабу, кандидатку наук. Без сисек, но зато в очках. Чтобы детишки ваши тоже могли служить родине так же, как служат родители. Судьба такая.

– Как судьба? – опешил Кирилл. – А если я не хочу такой судьбы, если не желаю?

– Никто тебя, чудачок-мудачок, не спросит! – хохотнул Толян-генерал. – Не горюй, тебе-то еще повезло, а натурализованным путь только в солдаты да в ирочки. Мясо. Так что мечты свои брось, моя судьба – генералом быть, а твоя – служить честно. Слава героям!

– Героям слава! – мрачно отозвался Кирилл. Жизнь рухнула. Вот так рухнула – прямо в салоне Gelandewagen, под ноги толстому Толяну в генеральских погонах с золотым тризубом.

– Прощай, Кирюха! – хохотнул на прощанье Толян-генерал. – Не рви себе душу. Ну не бывать шмурдяку вискарем. Не судьба.

Gelandewagen высадил Кирилла прямо в лужу. "Специально, сволочь!" – подумал Кирилл. Он вдруг вспомнил, как весело и дерзко было в детстве придумывать Толяну прозвища и отправлять их ему по электронке, через анонимайзеры. Наверняка Толян не забыл своих малолетних обидчиков, и вот теперь нашел повод отомстить Кириллу и разговором этим, и лужей, и даже натурализованной подстилкой Ирочкой. Показал свое место в жизни и его, Кирилла, место. Что он там о судьбе постоянно трындел?..

...Его ждала ППЖ. Собственно, не ждала – в отсутствие новых идей юзала уже опробованные, не покладая всех шести рук. Голая задница Ины ерзала по телеэкрану, полные груди подрагивали и жужжали, непрерывно что-то сканируя и монтируя. Кирилл представил множество женщин и мужчин разных возрастов и профессий, которые спорили с Иной или соглашались с ней, тратили время и нервы на общение с ботом. Сжигали свою жизнь, день за днем пережевывая фейковые новости. Толян-генерал сказал бы – такая судьба.

«Сегодня новостей нет!» – рявкнул Кирилл ППЖ. Проснулось желание убить ее, эту рыжую бабу-робота. Взять – и убить. Но младший лейтенант информационных войск знал, что стоит ему только попытаться причинить вред Ине, через пять минут на пороге возникнет служба внутренних расследований и тихие корейцы-наладчики. Потом Кирилла под белы руки проводят на зону, где он до конца жизни будет разгребать информационный мусор. Вручную. А Ине слегка подправят внешность, если Кирилл успеет ее подпортить, и отдадут в качестве запасной ППЖ какому-нибудь бравому майору.

Такое уже пару раз случалось в ведомстве. Одного неудачника Кирилл даже знал лично. Антон. Успел выдернуть у ППЖ две руки. Упаковали. Потом начальство довело до сведения, что Антон в тюрьме отчищает имидж убийц и насильников из карательных батальонов, смешивая чудовищные факты их биографий с откровенными фейками и тиражируя эту ересь. Ясно было, что через пару лет Антон полностью съедет с катушек, и ему тихо помогут свести счеты с жизнью. У подпорченной ППЖ корейцы-наладчики оставили четыре руки и отправили в запас до востребования.

Кирилл позвонил приятелю – тому самому манагеру, с которым они щупали на кастингах баб.

– Привет. Помнишь рыжую? Можешь устроить встречу?

– Тебе ж нельзя, Кирюха. Запрещено. Разжалуют в сержанты.

– Если очень хочется, то можно. Один раз. Всего один. Ты же меня не сдашь?

– Я-то не сдам. Но ты рискуешь.

– Рискну. Один раз.

– Так и быть. Рыжую могу сдать в аренду на три часа, не больше. Штука.

– Сегодня.

– Приспичило? Ладно, не мое дело. Штука триста.

– Где?

– У нее. Переведешь деньги – вышлю на почту адрес и время. Пожелания по атрибутам есть?

– Голая. Просто голая.

… Ина распахнула дверь. Голая. Она нервно облизывала губы и поглаживала себя по фарфоровым бедрам. Живая, настоящая. Сиськи, кудри, улыбка блудницы.

– Три часа. – Деловито сказала она. – Что принес?

Кирилл протянул конфеты – огромную белую коробку Candy Patriot, украшенную черно-красным бантом.

– Люблю сладкое… – облизывая губы, произнесла Ина. – Но можешь и что-нибудь полезное в следующий раз подарить.

– Что полезное? – тупо спросил Кирилл.

– Постельное… Посуду… Зеркало в ванную… Шмотки… Мне все нужно… Я не местная… – Ина слегка растягивала слова.

С каждым ее словом Кирилл чувствовал, как исчезает желание. Ина вдруг показалась ему совершенно обычной девкой, как тысячи ее сверстниц заточенной на всякое барахло.

Перехотелось ее тискать. И секса тоже перехотелось.

– А дома не сиделось? – Кирилл подумал, что если в постель не тянет, можно поговорить. Уплачено.

– Может, патриотка я. Даю, например, только патриотам. А дома патриоты только на кладбище. Каждую неделю возят и возят… "Гробики"...

– И нравится давать?

– У нас, приезжих, выбора нет: кто поплоше – тем дорога в госпитали, парализованным "киборгам" памперсы менять, кто получше – есть шанс пристроиться в хороший бордель. Сейчас-то все законно.

Законно. Проституцию легализовали несколько лет назад с подачи какого-то придурочного депутата, прославившегося в революцию голым протестом. Теперь секс был одной из основных доходных статей бюджета, дома терпимости щедро инвестировались, в столицу не иссякал поток туристов, охочих до продажной любви. Провинция бесперебойно поставляла на столичную панель молодые тела. Кастинг-агенства зашивались. Девки и хлопцы расходились как горячие пирожки. Секс требовался всем и везде. Друзьям демократии – в отелях, коммерсам – в рабочих кабинетах, отпускники из зоны карательной операции тяготели к жестким оргиям на природе или в подвалах. На каждого покупателя был свой товар. Индустрия процветала, и смежники не были обижены.

Изгоями на этом празднике жизни были лишь информационные войска. В частности, Кирилл.

– Не хочешь лучшей жизни?

– Странный ты… – протяжно сказала Ина, сжимая пухлыми ладонями сиськи в надежде привлечь внимание Кирилла. – Какая "лучшая жизнь"? Профессоршей мне не стать, судьба моя такая – быть шлюхой. Профессионалом своего тела. Твоя судьба – дело, а моя – тело.

– Судьба? – заорал Кирилл. – Судьба???

Что-то вдруг надвинулось на него, кроваво-красное и тяжелое. Будто голова взорвалась.

… Очнулся он привязанным ремнями к железному стулу в комнате без окон. Напротив сидел бесцветный майор из службы безопасности. Майор курил в ожидании пока Кирилл придет в себя.

– Что со мной? Где я?

– У нас... – коротко ответил майор и включил экран.

На экране была Ина. Голая. Мертвая. В луже кровищи.

– Тридцать семь ножевых ранений... – бесцветно констатировал майор.

Кирилл понял сразу – это конец. Штрафной батальон в серой зоне. Убийства мирного населения, изнасилования, беспредел. Общество полных отморозков.

– Ты прав почти во всем, – сказал майор, угадав мысли Кирилла. – Но мирного населения там не осталось. Только враги и пособники врагов. С ними можно делать все. Никакие международные наблюдатели не внесут этого в отчеты.

Повисло долгое молчание.

– Если останешься жив, бывшие коллеги отмоют твою биографию. Повезет – станешь героем.

– Это возможно – остаться в живых?

– Возможно. Кое-кто даже в парламенте. Ты ведь специалист по информационной войне, знаешь сам, как из дерьма делать конфеты.

Майор затянулся и выпустил дым прямо в лицо Кириллу.

– Правда, тебе в парламент уже не попасть… – бесцветно произнес он. – Новый закон о сортировке человеческого материала. Слышал?

– Слышал… – задыхаясь, выдавил Кирилл.

– Примут на этой неделе. Такая судьба. А того, кто идет ей наперекор, судьба опускает. В генералы не выскочишь. А в каратели – запросто. Но есть и маленький плюс.

– Какой же?

– Ограничителей нет. Бывший твой статус не допускал секс-контактов, а в нынешнем ты свободен. На каждый батальон положены две-три девки из натурализованных, потасканные генералитетом, но способные еще послужить стране. У них – своя судьба, ни одна ведь не стала генеральской женой. И не станет. А если посмеет какая баба замахнуться на большее – тут же опустим до зоны, где мотают сроки те, кого и в штрафбат определять страшно. Звери.

– Судьба… Судьба… Судьба… – повторял Кирилл, будто пробуя слово на вкус. Оно по ощущениям было горьким и соленым.

– Судьба… – бесцветно откликнулся майор. – У кого-то – погоны с золотым тризубом, у тобой убитой рыжей – жить шалавой и помереть шалавой, у меня – опускать тех, кто вздумал обмануть судьбу. А у тебя все впереди, идиот.

Майор прищурился. Оценивал реакцию Кирилла на последнее свое слово. Но у Кирилла реакции не было. Он продолжал твердить с разными интонациями:

– Судьба… Судьба? Судьба!

– Либо сдохнешь в серой зоне, либо перезагрузишься. Получишь новую судьбу. Героем станешь. Будешь мордой светить в телевизоре, нас учить родину любить. Но мой тебе совет – эту шкуру уже не снимай, другой судьбы не ищи. Усвой урок.

– Судьба… – отозвался Кирилл.

– Готов! – бесцветно обратился майор к кому-то невидимому за экраном, – Не тяните с отправкой.