Цитата:
Настоящее сообщение представляет первичные, рабочие результаты исследования, предмет которого – бред, основная речевая продукция душевнобольных при многих типах психических расстройств и один из главных симптомов заболеваний психотического ряда. В бытовом понимании концепт бреда охватывает любые формы нарушения речи у душевнобольного. В психиатрическом смысле бред рассматривается как психотическая форма нарушения содержательного аспекта мышления и противопоставляется другим нарушениям содержания мышления (обсессивные идеи, сверхценные идеи и др.), с одной стороны, и нарушениям процесса мышления ("скачка идей", "словесный салат" и др.).
Хотя изыскания в области "безумной" речи – ее прагматических, синтаксических и дискурсивных особенностей – ведутся с 1960-х годов1, дискурс бреда практически остается на периферии исследовательского процесса. По сути дела, бредовые тексты до сих пор не введены в научный оборот гуманитарных наук, что затрудняет приложение к ним методик, практикуемых в семиотике, лингвистике, фольклористике и смежных дисциплинах.
Данное исследование преследует следующие цели:
составление корпуса бредовых текстов;
выявление базовой структуры бредового текста и семантики его структурных элементов, в том числе: выделение в текстах константных и вариативных составляющих, регистрация их парадигматических манифестаций, определение границ изменчивости текстов и т. д.;
систематизация бредовых текстов, которая учитывала бы выявленную структуру;
поиск корреляций между категориальными различиями в упомянутой систематизации и отдельными текстовыми элементами, с одной стороны, и клиническими показателями состояния больного, с другой стороны.
Хотя в рамках нашего анализа бред рассматривается, в первую очередь, с позиций наук о языке, результаты могут иметь известную ценность и для решения прикладных медицинских задач; структурный анализ текстов здесь смыкается с диагностической практикой.
Как и всякий первый подступ к проблемам сбора и систематизации нового материала, настоящее исследование не свободно от упрощений и методологических огрехов (на некоторые мы указываем ниже). Авторы надеются, что обсуждение сообщения, облегченное электронной публикацией, послужит к устранению неточностей в выстраиваемой картине бредового дискурса.
II. В феноменологической психиатрии определение бреда остается практически неизменным в течение почти ста лет. Такая долговечность, впрочем, не отменяет проблематичности действующих дефиниций: см., например, (1):
(1) Бред - ложное мнение, основывающееся на искаженном представлении о реальности, которое упорно отстаивается вопреки мнениям абсолютного большинства и вопреки неопровержимым и очевидным доказательствам в пользу противного2 (Leeser et al., 1999).
Понятие истинности/ложности мнения или суждения эксплицитно входит в само определение бреда. Однако, едва ли можно признать истинность или ложность текста необходимым критерием определения болезненной, бредовой природы текста. На практике самые фантастические тексты могут точно отражать "объективную" действительность, тогда как естественно звучащий рассказ о вполне представимых, реальных событиях способен быть продуктом больного сознания. Более того, бред может опираться на описание реальных событий: например, существует вероятность, что измена жены у больного, страдающего бредом ревности, – реальный факт, а больной с бредом преследования может действительно подвергаться травле. Но это видимая истинность текстов не означает, в общем случае, душевного здоровья у таких пациентов. По словам Ясперса, "<…> мы имеем основание сделать вывод, что бредовая идея может быть корректной по своему содержанию, но при этом оставаться бредовой идеей. <…> Мы можем распознать бред ревности по его типичным признакам, при этом вовсе не нуждаясь в знании о том, действительно ли ревность данного субъекта оправдана или нет. Бред не перестает быть бредом от того, что заболевшее лицо на самом деле становится жертвой супружеской неверности – часто лишь вследствие самого этого бреда" (Ясперс, 142).
Рассмотрение бреда в терминах истинности/ложности неизбежно приводит к необходимости проверки реальности описываемых в бреде событий (см. Ясперс, 245): такого рода верификация затруднена из-за близости явления бреда к области заблуждений, логических ошибок и ложных суждений. Безусловно, на практике врач не тестирует экстенсиональную истинность речений больного, а пытается использовать другие, клинические, критерии. Так, кардинальные показатели для диагностического решения – это степень фиксированности информанта на излагаемой им ситуации или идее, интерпретирование всего внешнего мира в свете защищаемой им идеи и, наконец, поведение, перестроенное с учетом этой идеи.
III. Из важности бреда для диагностического анализа следует необходимость систематизации и классификации единичных бредовых проявлений по категориальным общностям на основе единой, объективно наблюдаемой системы criteria divisionis. К сожалению, расплывчатость и субъективность, очевидная в дефиниции бреда (1), присуща и существующим ныне классификациям3.
Принятая классификация бредовых состояний (DSM-IV, 154), выдвинутая Американской психиатрической ассоциацией, выбирает в качестве критерия категориального деления "доминантную тему бреда". Таким образом, в поле бредов выделяются классы:
Эротоманический: бред влюбленности в пациента некоего лица, часто более высокого социального или служебного статуса.
Величия: бред преувеличенного богатства, могущества, знания, идентификации или особых отношений с божеством или знаменитостью.
Ревности: бред неверности сексуального партнера пациента.
Преследования: бред, что с пациентом (или с кем-то близким к пациенту) обращаются недоброжелательно.
Соматический: бред обладания физическим дефектом или общим плохим состоянием здоровья.
Смешанный: бред, для которого характерно наличие более чем одного типа бреда, но ни один из них не доминирует.
Неспецифичный
Кроме того, DSM-IV выделяет как отдельную форму "причудливый" (bizarre) бред: параметр систематизации здесь затрагивает не тему, а степень неадкватности высказываемых суждений.
Множество позиций классификации уязвимы для критики: так, пункты 6 и 7 свидетельствуют о ее неполноте и негомогенности. Более того, категориальное деление по темам приводит к неоднозначности в атрибуции реально наблюдаемых случаев: скажем, бред величия часто включает тематику преследования.
Больная Х. представляет себя мужчиной, - создателем и властителем всего сущего. Она идентифицирует себя с Богом, Сатаной, Хеопсом, Эйнштейном, Моцартом… При этом больная утверждает, что подвергается преследованиям полиции, которая пытается украсть ее украшения, а также выведывает ее настоящее имя, чтобы проникнуть в ее банковские счета и лишить средств.
Данная классификация не отражает динамику бреда; между тем, параллельно с состоянием больного (развитием его болезни, лечением) тематика бреда может меняться, она неинвариантна. Наконец, сам принцип тематического деления не может быть признан удовлетворительным: список тем открыт, и потенциально каждый новый бредовый текст может претендовать на новую классификационную ячейку4.
Примечательно, что уже в классической работе "Общая психопатология" Ясперс подчеркивает: "В свое время, по какому-то недомыслию, каждый отдельный тип бредового содержания расценивался как особая болезнь и получал свое, особое название; при этом было упущено из виду, что подобного рода номенклатура бесконечна" (Ясперс, 500). Однако, критикуя несостоятельность тематического подхода, Ясперс сам подразделяет конкретное содержание бреда по тому же принципу (бред величия, бред уничижения, бред преследования, иппохондрический бред, эротические бредовые идеи и религиозные бредовые идеи) (Ясперс, там же).
По всей видимости, психиатрия на современном этапе не готова дать оперативного объяснения природе бредового дискурса и разнообразию его проявлений. Во всяком случае, бред – это феномен речи, не просто "мнение" как в (1), но высказываемое мнение: тем и оправдывается привлечение теоретического инструментария лингвистики и нарратологии к таким вопросам, как определение структуры бредового текста и принципов его классификации.
Прежде чем перейти к обоснованию новой систематизации, существенным кажется заострить внимание на некоторых особенностях бреда как устного текста в сравнении с другими, ранее описанными жанрами и типами текстов.
Продуцирование бреда носит неопосредованный характер. Больной, в отличие от симулянта, не имеет задачи "бредить". Текст бреда не подготовлен им заранее, не отрефлексирован. Тот же больной на выходе из психоза относится к своему бреду критически, истолковывает его как проявление "болезненных мыслей".
Бред рождается и произносится в реальном времени, здесь и сейчас. В качестве мало- или немодерируемого текста, бред способен дать наилучшую интроспекцию в строение и когнитивные процессы болезненного сознания.
Такая неотрефлексированность текстопорождения типична для речевых проявлений при измененных состояниях сознания, сноговорении и глоссолалии, хотя, возможно, присуща и некоторым другим жанрам устной речи.
В терминах теории речевых актов в бреде больной придает всем речениям максимальную иллокутивную силу, "перформатирует" их. Все свои речевые акты он маркирует как успешные, без учета реального коммуникативного и ситуационного контекста (Zislin et al., 2001)5. Бред для больного непротиворечив ни с содержательной, ни с коммуникативной точки зрения.
Больная Х., считающая себя богом и богиней и обладающая всемогуществом, заявляет о своей способности беспрепятственно перемещаться в пространстве, но одновременно просит лечащего врача разрешить ей выйти в отпуск.
По всей видимости, нарушение прагматических конвенций речи - это одна из линий вмешательства болезни в процесс мышления и коммуникации больного.
Бред каждого пациента уникален и в большой степени окказионален. Традиция передачи и обучения бредовому дискурсу, насколько нам известно, отсутствует6: такая традиция, напомним, является центральной для фольклорных и литературных текстов и присутствует в огромном большинстве прочих жанров письменной и устной речи. С определенными оговорками традицию можно обнаружить в обучении симулянта правилам болезненного поведения и бредопорождения.
Все дело сварганил шурин. Он достал книжку о нравах и привычках душевнобольных, и, после долгих споров из всех навязчивых идей был выбран бред величия.
Тебе ничего не придется делать, - втолковывал шурин, - ты только должен всем и каждому кричать в уши: "Я Наполеон!", или "Я Эмиль Золя!", или "Магомет!", если хочешь.
А вице-короля Индии можно? – доверчиво спросил Берлага.
Можно, можно. Сумасшедшему все можно. Значит – вице-король Индии?
(И. Ильф, Е. Петров, "Золотой теленок").
Ввиду названных особенностей знаменательна типизированость, известная ограниченность тематики и сюжетов в тысячах независимо рождавшихся бредовых текстах, фиксируемых с конца XIX в. по сей день. Собственно, такая ограниченность и позволяет накладывать классификационную сетку на не обуславливаемые извне (но зависящие от культурного, религиозного и социального контекста) многочисленные тексты: она не может не отражать общие для производителей бреда, а, возможно, и для "нормальных" людей, свойства сознания.
Бредовый дискурс в общем случае бессистемен. Больной, поступающий в психиатрическое отделение, где только и начинается регулярное наблюдение за его речевой продукцией, приносит с собой не сложившийся нарратив, но сложившуюся "бредовую идею". Его история не прожита, не структурирована. Мы часто даже не знаем, какое выражение эта бредовая идея находила до момента клинического интервью. По нашим впечатлениям, в каждом клиническом интервью больной заново создает картину бреда, в котором неизменно присутствует некоторое семантическое ядро. Более стабильная картина наблюдается в случае paranoia vera, где "кристаллизованный" бред сохраняется в течение многих лет, по сути являясь единственным признаком психического заболевания и, в отличие от бреда при шизофрении, не сопровождается снижением когнитивных способностей.
Бред вовлекает в свою орбиту как в воронку весь подручный материал: так, внутренние ощущения больного (например, зрительные и слуховые галлюцинации) и любые факторы внешней среды интерпретируется им моментально и только в пользу вектора бреда, в контексте так называемого "бредового восприятия" (Ясперс, 136).
Лабильность бредового текста высока даже в ходе одного интервью, а тем более в течение болезни. Неизбежное вмешательство наблюдателя в производство такого текста может обладать огромным влиянием на топику, строение и объем порождаемого текста: фрагменты таких текстов, следовательно, могут быть индуцированы интервьюером. При этом в текстах интуитивно ощущается некое стабильное ядро, связанное с эмоциональным радикалом, и ядро это сохраняется у больного в текстах вплоть до прекращения бредопорождения.
IV. Любое изучение текстов требует подготовки контрольного корпуса. Для бредовых текстов такой корпус ранее не составлялся. Фрагментарные записи бредов в историях болезни или в феноменологических работах медиков могут использоваться лишь с оговорками: составленные с описательными целями в рамках существующих тематических делений, они зачастую упускают узловые точки в бредовых текстах, ключевые для наших построений. Материал, используемый в этой статье, – это записи диагностических интервью, проводимых в иерусалимской психиатрической клинике Кфар Шауль с октября 2000 г7. Аудио- и видеозапись по правилам медицинской этики может проводиться только с разрешения больного, а поскольку такие разрешения даются редко, мы располагаем лишь магнитофонными и частичными рукописными записями бесед с 18 пациентами названной клиники. Сбор корпуса бредовых текстов с большим разнообразием информантов и с отражением динамики отдельных случаев, таким образом, еще только начинается. Записи, предлагаемые в данной статье в кратком пересказе, служат основанием для наших выкладок: в дальнейшем мы рассчитываем на публикацию (переводов) диагностических интервью в качестве референтной группы текстов.
Имеющийся материал указывает на существование двух крупных групп бредовых текстов, отличающихся статусом агенса, т. е. больного как персонажа собственного текста. В одной из этих групп агенс выступает как носитель некоторого особого качества, положительного или отрицательного; он определяет себя как лицо, выделенное из людской массы редким свойством, дарованным ему одному или небольшой общности ему подобных. Такие тексты характеризуются активной ролью агенса: вся ситуативная и пространственная сторона этих бредов связывается с агенсом и замыкается на него. Таковы, например, выделяемые традиционной психиатрической феноменологией мессианские бреды, бред изобретательства, бред высокого происхождения, бреды физического недостатка8 и т. п. Эти тексты отражают некоторое состояние больного, его картину мира и часто лишены событийного плана.
В текстах второй группы субъект речи – обычный человек, которого преследуют, которому изменяют, которого изводят, – не в связи с его личностными свойствами, а по не зависящим от него причинам. Такой бред фиксируется на фигуре "другого": неверная жена, злоумышляющие соседи, неопределяемые враждебные силы. Описываемые события составляют основу таких текстов.
Для обозначения первой и второй группы текстов мы вводим символы Agsign и Ag0 соответственно. В некоторой степени различение между группами отвечает оппозиции нарратив (Ag0)/не-нарратив (Agsign): "в то время, как нарративный дискурс фокусируется на воссоздании того, что происходило, ненарративный дискурс фокусируется на том, каково положение вещей<…>". (Georgakpoulou et al., 2000: 123). Клинические корреляты деления Agsign vs. Ag0 в данный момент не выявлены.
На данном этапе исследования мы рассматриваем только группу текстов с агенсом – носителем особого качества, Agsign. Дальнейшие выкладки проводятся, соответственно, на основе именно этих текстов.
V. С целью вычленения несущих, стержневых компонентов бредового текста мы прибегаем к обобщенной функциональной схеме бредового дискурса, которая – в соответствии с эмпирическим материалом – будет дедуктивно приведена к частному, уточненному виду, содержащему текстовые константы и парадигмы их содержательного наполнения. В центре обобщенной схемы находится агенс с "особым качеством", задающий в тексте а) свое отношение к собственной личности, а точнее, к имеющемуся особому качеству; б) отношение к "не-я", к "чужому", к внешнему миру; и в) отношение мира к "я". См. Рис.1
Для рефлексивной функции а) вводится обозначение auto, ее субъект и объект – Agsign. Для функции б) вводится обозначение out, с субъектом Agsign и объектом P[atiens]. Наконец, функция в) обозначается как in, с субъектом C[ontragens] и объектом Agsign.
Особое качество, по определению присутствующее у агенса в текстах этой группы и обуславливающее содержание бреда, может быть позитивным (Ag+) и негативным (Ag–): знак исключительных свойств, как и наличие этих свойств, обозначается самим больным. Позитивные особые качества, встреченные нами в бредовых текстах и отмечаемые в литературе, поддаются условному делению на следующие типы:
гиперболизация когнитивных способностей
всеведение (в частности, обладание тайной)
всемогущество (в частности, телепортация, телепатия)
обладание необыкновенной памятью, концентрацией, вниманием, аналитическими способностями
высокая обучаемость
творческие способности: изобретательство, мастерство в искусствах, и т. д.
гиперболизация физических способностей
физическая сила
сексуальная привлекательность, и т. д.
гиперболизация социально-материального статуса
богатство
в
ысокая (завышенная) репутация
идентификация с божеством, героем, известной личностью, и т. д.
гиперболизация миссии по отношению к миру
роль мессии (в частности, роль спасителя от грядущих катаклизмов)
роль пророка, и т. д.
В спектре негативных качеств наблюдается симметричная картина:
Редукция когнитивных способностей
отсутствие или резкое снижение памяти, внимания, и т. д.
Редукция физических способностей
непривлекательная внешность
наличие (тяжелых и неизлечимых) болезней или физического расстройства, и т. д.
испускание неприятного запаха
Редукция социально-материального статуса
нищенство
униженность, и т. д.
Редукция миссии по отношению к миру
греховность
вина
вредоносность для близких и всего мира, и т. д.
Примеры особых качеств: больной И. обладает несметным богатством, при его посредничестве Израиль получил миллионы долларов от иностранных государств. В его распоряжении находятся ракеты, которые он может послать на Ирак. Больной И. – провидец, он угадывает биографические подробности из жизни окружающих и при этом обладает способностями к телекинезу.
Больной Э. страдает от многих болезней, в частности, от рака, гангрены и др. Болезни даны ему в наказание за провинность: он в детстве имел табуированные гомосексуальные контакты; кроме того, он не отдал долг киббуцу, в котором проживал.
В рамках одного бреда агенс может совмещать больше одного из указанных свойств. Кроме того, их число и набор способны меняться в динамике болезни. При всем разнообразии особых качеств, которые больной способен манифестировать в рамках бреда, все эти качества остаются в рамках группы определенного знака.
Больной М. совмещает умение телепортации со всеведением. При повторном интервью он делает акцент на своей мессианской роли по отношению к миру. На фоне лечения и при ослаблении психотической симптоматики больной представлял себя одновременно начальником Генштаба Израиля и окружным психиатром. У больного И. при улучшении состояния из всего набора особых качеств (см. выше) остается лишь богатство.
Степень проявленности особых качеств может варьировать и, видимо, коррелирует с силой аффектом и наличием парциальной критики. Неизменным сохраняется лишь знак особого качества, который, по нашему мнению, указывает на маниакальную или депрессивную направленность аффекта в момент формирования бредовых идей.
Примечательно, что момент приобретения или первого проявления особого качества обоих знаков часто бывает зафиксирован в сознании больного: памятна либо ситуация получения качества, либо дата и час, когда это произошло, либо оба этих параметра. Полученные варианты:
откровение о мессианском предназначении во время морально и физически тяжелого периода ухода за больным отцом, сопровождающегося углубленным изучением Писания;
многократное явление во сне Бога (вариант при позднейшем интервью: деда, умершего за шесть лет до рождения больного) с обучением телепатическому врачеванию и телекинезу;
услышанный в синагоге крик "Мессия", отнесенный больным на свой адрес (вариант встречался у двух больных);
(мнимый) показ по телевидению трупов членов кнессета как доказательство глубокой вины больного по отношению к миру, и др.
утомленный внешний вид врача как следствие поедания "виновной" больной всей пищи в больничном отделении.
Во всех случаях агенс лично не знаком с дарителем качества.
Особое качество определяется агенсом в терминах приемлемое/неприемлемое (функция auto). Приемлемое особое качество (auto+) мыслится больным и помечается в его речи как интегральная, гармоничная часть его личности; эмоциональный фон такого отношения спокойный, уверенный. Отторжение неприемлемого особого качества, несогласие с его присутствием в психике агенса (auto–) сопровождается повышенным уровнем тревожности. Напомним, что само наличие особого качества не вызывает сомнений у больных, производящих тексты группы Agsign. Термины приемлемость и неприемлемость не относятся к бреду как таковому (любая бредовая система приемлема для бредящего больного), а лишь к одному его элементу, особому качеству агенса.
Рефлексивная оценка особого качества всегда имплицитно присутствует в текстах, и при заданном вопросе "как вы относитесь к вашей избранности?" ответ однозначно маркируется в пользу того или иного члена эквиполентной оппозиции приемлемость/неприемлемость.
Несколько примеров: больная Ш., чиновница в парламенте, рассказывает о том, что завладела некоторой государственной тайной (частный случай всеведения: Ag+), за что подвергается преследованиям. Ее причастность к тайне, равно как и результирующая позитивная выделенность ее персоны (auto+), подчеркиваются и явно ею декларируются.
Больная А. в определенный момент почувствовала, что ей доступна "тайна мироздания". При том, что знание это оценивается ей ярко позитивное (Ag+), она не готова к обладанию тайной, не может воспринять себя в контексте избранничества (auto–).
Категория приемлемое/неприемлемое соотносится с психиатрической категорией эгосинтонность/эгодистонность.
Существенно, что в течение бреда эмоциональный вектор отношения к особому качеству, т.е. знак функции auto, не претерпевает изменений и, предположительно, коррелирует с повышенным (auto–)/ пониженным (auto+) уровнем тревожности больного в ходе болезни.
Функция отношения агенса к миру (out) отражает характер воздействия больного как персонажа текста на внеположные его личности объекты. Область действия этой центробежной функции часто ограничивается кругом семьи и знакомых больного, однако, она может расширяться до пределов универсума ("весь мир будет мной приведен к спасению", "весь мир из-за меня погибнет"). Акцепторы этой функции P взаимозаменяемы в рамках одного бреда и не играют самостоятельной роли в тексте.
Манифестации функции out в текстах многообразны и зависимы от характера особого качества агенса. Так, мессия и божество Х. видит свою роль благодетельницы в том, что учит людей выращивать хлеб и виноград; она же устраивает им, своим подданым, дискотеки, транслируя музыку из головы через усилитель. Больной А. с телепатическими способностями проникает в мысли людей и излечивает их от онкологических и урологических болезней. Больной В. согрешил, не уплатив наемным работникам, и теперь, вследствие проступка, маркировавшего его как грешника, люди погибают; его воздействие на мир определяется им как "губительное".
Таким образом, знак центробежной функции (out+ или out–) задается в тексте самим больным. В наших наблюдениях этот знак всегда совпадает со знаком особого качества. Однако, неисключен вариант, где особое качество, знак которого маркируется больным, противоположно по знаку функции out: так, гипотетически, для психотического "сатаниста" перевоплощение в дьявола может обозначаться как обладание положительным особым качеством, а свое влияние на мир он осознает как сугубо отрицательное.
Интенсивность функции out способна изменяться в рамках одного бреда; сохраняется лишь знак этой функции. Находясь в прямой зависимости от знака и характера особого качества на всем протяжении бреда, функция out не является смыслоразличительным элементом бредового текста. Она лишь отражает степень проявленности (вплоть до нулевой) особого качества в тексте. Можно сказать, что больной вводит особое качество в текст не абсолютным образом, а в контексте значимости этого качества для "не-я". Функция out, видимо, отражает синхронное состояние больного и связана с остротой психотического состояния, силой аффекта у больного на момент интервью и некоторых других, требующих выяснения, окказиональных факторов.
Воздействие мира на агенса (функция in), в отличие от перечисленных выше функций, не всегда явно проговаривается в рассматриваемых бредовых текстах. Более того, на вопрос "как мир/другие относятся к вам?" иногда следует ответ "не знаю; не интересуюсь этим"9 и т. п . Воплощение контрагенса С в данном случае не существенно.
Примеры манифестаций функции in: "все люди меня любят", "меня ненавидят и хотят извести за то, что я великий грешник", "люди еще не знают, что я – мессия, поэтому никак ко мне не относятся", "группа врагов преследует меня и хочет отравить, так как я обладаю тайной" и т. д.
Функция in, которая принимает значения в тернарной логике +/–/0, может менять знак в динамике бреда и даже в ходе одного интервью. Как неконстантный и не всегда задаваемый в тексте структурный элемент, эта функция не имеет смыслоразличительного статуса: ее связь с клиническим состоянием больного пока не установлена. Вероятно, что выраженная эгоцентричность бреда сказывается на большей сконцентрированности больного на своей личности, ее свойствах и предназначении по сравнению с предполагаемым восприятием его деятельности.
VI. Тексты Agsign в общем сосредоточены на описании некоторой статической картины мира и отношений агенса с миром. Тем не менее, вводимые функции и атрибуты агенса не дают представления о событийном пласте бредов. Последний всегда выражается в рассказе о попытках агенса нейтрализовать одну из определяемых выше функций; нейтрализация может выходить за рамки текста и обладать поведенческим, акциональным наполнением. Как правило, именно вследствие необычных поступков больной и поступает в клинику. В отличие от элементов, обсуждаемых выше, функция нейтрализации может быть отрефлексированной, она обеспечивает объяснение прежнему поведению больного.
Материал показывает, что нейтрализации подлежат только отрицательные проявления функций. Агенс (больной) противостоит негативному вектору своих отношений с миром или со своей личностью, - его нейтрализующие действия направлены либо на субъект отношения, либо на его объект, либо на заявленное в тексте проявление отношения. Ниже мы приводим построенный на основе наблюдений список объектов нейтрализации и ее (декларируемых в тексте или акциональных) манифестаций. Описанные в литературе манифестации помечены *:
Нейтрализуемаяфункция Объект нейтрализации Способ нейтрализации
auto_ Объект auto (Ag)
Самоубийство
in_ Манифестация: преследование, изведение, унижение и т.д.
Побег
Самоизоляция
Обращение за помощью к третьему лицу (полиции, прессе, раввину)
Некритическое отрицание воздействия
Субъект in (С)
Угрозы
*Убийство
Объект in (Ag)
*Самоубийство
out_ Манифестация out: непривлекательность внешнего облика, угроза или нанесение вреда окружающему миру
*обсессивная чистоплотность
*закрывание "безобразных" частей тела
*неговорение
Субъект out (Ag)
*Самоубийство
Объект out (Р) и cубъект out (Ag) ·
Расширенный суицид (больной виновен в обнищании и грядущей гибели семьи; чтобы избавить окружающих от страданий, убивает их и совершает суицид)
Примеры нейтрализации: больной Т. считает, что его преследуют за необыкновенные интеллектуальные способности. Видя неспособность справиться с преследованием, больной начинал отрицать сам факт преследования (отрицание). Затем он покинул место постоянного проживания (побег), прекратил работать и закрылся в доме (самоизоляция).
Важность функции нейтрализации для психиатра сложно переоценить: именно по области значений этой функции определяется потенциальная опасность больного для себя и окружающих.
VII. Бредовые тексты, проанализированные в клинике с точки зрения схемы (1), указывают на существование ядра бреда, т. е. набора текстовых констант, присутствующих и сохраняющих свое значение в каждом отдельном тексте группы Agsign.
Ядро составляют 1) особое качество со знаком, и 2) функция auto (приемлемость/неприемлемость) с одним из полярных значений. Изменение знака (в том числе, его обнуление) в компонентах ядра означает смену бреда или, как подвариант, его исчезновение, т. е. выход больного из бреда.
В корпусе бредовых текстов, таким образом, задаются следующие смыслоразличительные параметры: знак особого качества и знак функции auto. Выделение таких параметров позволяет систематизировать специфические тексты, а также, предположительно, клинические случаи, ранее слитые в негомогенные группы по тематическому принципу (отметим, что номенклатура для выделяемых рубрик, безусловно, требует проработки):
Особое качество Auto Проявления
+ + Мессия, пророк, богач, гений
+ - "Мессия… поневоле"
- + Грешник, "виновник", урод, униженный, нищий
- - "Грешник… поневоле"
Отличия между больными – представителями разных категорий наблюдаются не только на внутритекстовом, но и на клиническом уровне: в силе и знаке аффекта на момент зарождения бреда и в уровне тревожности на протяжении психоза.
Переменные составляющие бредовых текстов, не задействованные в категоризации, тем не менее, играют важнейшую роль в моделировании пространства бредовых текстов. Так, напомним, манифестации функции out ответствены за отражение синхронной силы аффекта, а функция нейтрализации, как минимум, указывает на потенциальную опасность больного для себя и/или для окружающих.
Итак, бредовые тексты группы Agsign поддаются структурированию; им в соответствие ставится обобщенная функциональная модель бредового мировидения, в которой вводится ряд эмпирически выверенных ограничений на структуру манифестаций, их характер и внутритекстовую изменчивость. Приведение функциональной схемы к предикатно-актантной системе, предположительно, поможет в обработке и осмыслении собираемого материала.
Схема взаимодействия больного с собственной личностью и с миром введена искусственно и уточнена импликативно в согласии с эмпирическим материалом. Нельзя при этом исключить возможность, что рассмотренные функции неоднородно представлены в тексте, что в них самих присутствуют постоянные и переменные элементы, выпущенные на первом, обобщающем этапе. Уточнение и детализация крупных блоков, таким образом, становится важной перспективной задачей исследования. В настоящей статье высказываются лишь первые соображения о границах и ориентирах в области, которой предстоит примкнуть к более привычным и более расследованным сферам бытования речи.
Примечания
См. работы Л. Навратила (Navratil), Б. Рибейро (Ribeiro), С. Рочестера (Rochester), В. Руднева, М. Спивака, Д. Таннен (Tannen), Е. Чайки (Chaika) и др.
Понимая проблематичность приводимой дефиниции, мы в рамках статьи не выдвигаем другого определения, ограничиваясь лишь указанием на некоторые особенности бредовых текстов.
Из всех действующих классификационных подходов мы сознательно отмечаем лишь тот, который касается содержательной стороны бреда.
С похожей критикой попыток систематизации сказок выступает Пропп в "Морфологии <волшебной> сказки": см. его аргументы против классификации Вундта (по разрядам), Волкова (по сюжетам) и др. (Пропп, 1998, 8 – 18).
О гиперуспешности речевых актов в психотическом дискурсе, см. также (Руднев, 1996).
Известны примеры индуцирования психоза внутри семьи больного (психоз folie а doux), а также кратковременных массовых психозов: однако, такие наведенные психозы с возможным бредопорождением прекращаются в момент изоляции индуцирующего больного от его окружения. Следовательно, полноценная традиция передачи бреда не складывается и в таких случаях.
Случаи использования других материалов в статье особо оговариваются.
Бред мессианства, или альтруистический – содержит идею возложенной на больного высокой миссии политического или религиозного характера.
Бред изобретательства – содержит идею совершения больным грандиозного по значению изобретения, научного открытия, которое в корне изменит образ жизни всего человечества.
Бред высокого происхождения – содержит идею происхождения от лиц, занимающих высокое положение в обществе.
Бред физического недостатка, или дисморфоманический бред – содержит идею наличия уродства или испускания неприятных запахов.
Все определения из (Блейхер, Крук, 1996).
Для сравнения, бреды группы Ag0 заострены на том, какое внешнее влияние мир оказывает на агенса.
Список литературы
Блейхер, В.М., Крук, И.В. (1996). Толковый словарь психиатрических терминов. Т. 1, Ростов-на-Дону: "Феникс", 1996.
Пропп, В.Я. (1998). Морфология <волшебной> сказки. Исторические корни волшебной сказки. "Лабиринт". М., 1998, сс. 8 – 18.
Руднев В. П. (1996). Морфология реальности: Исследование по "философии текста". М., 1996.
Ясперс, К. (1997). Общая психопатология. М., "Практика", 1997.
DSM-IV (1994). American Psychiatric Asociation: Diagnostic and Statistical Manual of Mental Disorders (4th edition). Washington, DC: APA.
Georgakopoulou, A., Goutsos, D. (2000). Mapping the world of discourse: The narrative vs. non-narrative distinction. Semiotics, 131 (1/2), 113 – 141.
Leeser, J., O'Donohue, W. (1999). What Is a Delusion? Epistomological Dimensions. Journal of Abnormal Psychiatry, 108(4), 687 – 694.
Zislin, J., Kuperman, V., Durst, R. (2001). The Generation of Psychosis: A Pragmatic Approach. Medical Hypotheses (accepted for publication).
Адрес для корреспонденции с авторами:
Dr. Josef Zislin
Kfar Shaul Mental Health Center
Jerusalem, Israel 91060.
Tel: 972-2-6551559
Точняк.
doas2
