Москва Гиляровского.

Москва Гиляровского.

Гиляровский Владимир Алексеевич родился в 1855 году и прожил довольно долгую жизнь. Он умер в 1935 году, когда ему было 79 лет. Благодаря Гиляровскому мы можем узнать, чем жила Москва в девятнадцатом и двадцатом веке. Он сумел детально описать быт и нравы древней столицы России.

Посмотрим, что же писал о городе писатель 100 и более лет назад. Может что-то актуально еще и в наши дни?

1. Дорожное движение в дореволюционной Москве

«В конце прошлого века о правилах уличного движения в столице и понятия не имели: ни правой, ни левой стороны не признавали, ехали — кто как хотел, сцеплялись, кувыркались... Круглые сутки стоял несмолкаемый шум».



Чем-то напоминает нынешнюю Москву в дни пробок!

2. О законах



«Когда Елисеев сдал третий этаж этого дома под одной крышей с магазином коммерческому суду, то там были водружены, как и во всех судах, символы закона: зерцало с указом Петра I и золоченый столб с короной наверху, о котором давным-давно ходили две строчки: «В России нет закона, Есть столб, и на столбе корона.»

3. О банях

«Москва без бань не Москва. Единственное место, которого ни один москвич не миновал - это баня. Причем, <...> все они имели постоянное население, свое собственное, сознававшее себя настоящими москвичами»



На фотографии одни из самых популярных бань столиц - Сандуновские, работают и по сей день.

4. О коммунальных службах



«Трубную площадь и Неглинный проезд почти до самого Кузнецкого моста тогда заливало при каждом ливне, и заливало так, что вода водопадом хлестала в двери магазинов и в нижние этажи домов этого района. Происходило это оттого, что никогда не чищенная подземная клоака Неглинки, проведенная от Самотеки под Цветным бульваром, Неглинным проездом, Театральной площадью и под Александровским садом вплоть до Москвы-реки, не вмещала воды, переполнявшей ее в дождливую погоду. Это было положительно бедствием, но «отцы города» не обращали на это никакого внимания»

Как-то раз Гиляровский спустился в подземелье Москвы, после этого он написал очень критическую статьи о состояние линевки. Из-за общественного резонанса пришлось начать реконструкцию.

5. Дачная лихорадка - любимое дело москвичей

«Лето... Пусто в Москве... Все разъехались по усадьбам... Пусто в

квартире...»



Многие загородные дома москвичей до революции находились в тех местах, где сейчас построены спальные районы: Бутово, Тропарево, Кунцево.

6. Улица Красный фонарей (Трубная)



«Самым страшным был выходящий с Грачевки на Цветной бульвар Малый Колосов переулок, сплошь занятый полтинными, последнего разбора публичными домами. Подъезды этих заведений, выходящие на улицу, освещались обязательным красным фонарем, а в глухих дворах ютились самые грязные тайные притоны проституции, где никаких фонарей не полагалось и где окна завешивались изнутри. Характерно, что на всех таких дворах не держали собак...»

7. Модный город



«Обставлены первосортные парикмахерские были по образцу лучших парижских. Все сделано по-заграничному, из лучшего материала. Парфюмерия из Лондона и Парижа... Модные журналы экстренно из Парижа... В дамских залах—великие художники по прическам, люди творческой куаферской фантазии, знатоки стилей, психологии и разговорщики»

8. Уличная торговля столицы



«Сухаревка — дочь войны. Смоленский рынок — сын чумы»
Москва Гиляровского. Москва, История, Фотография, Отрывок из книги, Прогулка, Цитаты, Столица, Российская империя, Длиннопост

9. О преступности

«В столице можно и украсть, и пострелять милостыньку, и ограбить свежего ночлежника; заманив с улицы или бульвара какого-нибудь неопытного беднягу бездомного, завести в подземный коридор, хлопнуть по затылку и раздеть догола. Только в Москве и житье»



На фотографии самое опасное место города - Хитровский рынок.

10. О цензуре



«Было и еще одно занятие у пожарных. Впрочем, не у всех, а только у Сущевской части: они жгли запрещенные цензурой книги. — Что это дым над Сущевской частью? Уж не пожар ли? — Не беспокойтесь, ничего, это «Русскую мысль» жгут»

11. Находчивость - наше все



«Был интересный случай. К палатке одного антиквара подходит дама, долго смотрит картины и останавливается на одной с надписью: «И. Репин»; на ней ярлык: десять рублей. — Вот вам десять рублей. Я беру картину. Но если она не настоящая, то принесу обратно. Я буду у знакомых, где сегодня Репин обедает, и покажу ему. Приносит дама к знакомым картину и показывает ее И.Е. Репину. Тот хохочет.

Просит перо и чернила и подписывает внизу картины: «Это не Репин. И. Репин». Картина эта опять попала на Сухаревку и была продана благодаря репинскому автографу за сто рубле.»

12. Вечная проблема России



«В городской думе не раз поговаривали о метро, но как-то неуверенно. Сами «отцы города» чувствовали, что при воровстве, взяточничестве такую панаму разведут, что никаких богатств не хватит... — Только разворуют, толку не будет»

13. О приезжих



«Кому какое дело – живет индеец и живет! Мало ли какого народу в Москве»

Какие-то вещи в Москве полностью не изменились! Все так же и осталось, как сотню лет назад! Очень советую Вам почитать "Москва и москвичи" Владимира Гиляровского, погружаешься в жизнь того древнего города со своими необычными нравами.

Украдено с просторов инета... Ссылка на оригинал утеряна

_________________

Дядя Гиль хаживал везде, по дворцам и притонам. Его знали уважали все, и знать, и городовые , и урки. Оставил после себя сокровища информации о той жизни Москвы ...

Снято на смартфон дяди Гиляя. Тверская 1896 г

_________________
Бей бобров спасай Россию

строят и строят, а цена на недвижку падает
хотя район то у нас не плохой

Чупакабра



Многие загородные дома москвичей до революции находились в тех местах, где сейчас построены спальные районы: Бутово, Тропарево, Кунцево.
___________________________________________________________________________________________
Еще при советах сохранились такие "дачки"! В Звенигороде соседский дом такой был а на Мозжинке все такие были - академики там жили.

Люблю такие книжки. Лежит дома, периодически испытываю потребность обновить в памяти. Беру и обновляю.

Одна из любимых в детстве книг.
Давно не перечитывал, а надо бы найти время.

_________________
На украину падают не бомбы, на украину падают слезы детей Донбасса.(почти цитата)

жыд,аль польак какой

Вить тыж знаешь я тож на ий
никак не определюсь чей холоп буду

Сссскаты

Передо мной счет трактира Тестова в тридцать шесть рублей с погашенной маркой и распиской в получении денег и подписями: «В. Далматов и О. Григорович». Число — 25 мая. Год не поставлен, но, кажется, 1897-й или 1898-й. Проездом из Петербурга зашли ко мне мой старый товарищ по сцене В. П. Далматов и его друг О. П. Григорович, известный инженер, москвич. Мы пошли к Тестову пообедать по-московски. В левой зале нас встречает патриарх половых, справивший сорокалетний юбилей, Кузьма Павлович.

— Пожалуйте, Владимир Алексеевич, за пастуховский стол! Николай Иванович вчера уехал на Волгу рыбу ловить.

Садимся за средний стол, десяток лет занимаемый редактором «Московского листка» Пастуховым. В белоснежной рубахе, с бородой и головой чуть не белее рубахи, замер пред нами в выжидательной позе Кузьма, успевший что-то шепнуть двум подручным мальчуганам-половым.

— Ну-с, Кузьма Павлович, мы угощаем знаменитого артиста! Сооруди сперва водочки… К закуске чтобы банки да подносы, а не кот наплакал.

— Слушаю-с.

— А теперь сказывай, чем угостишь.

— Балычок получен с Дона… Янтаристый… С Кучугура. Так степным ветерком и пахнет…

— Ладно. Потом белорыбка с огурчиком…

— Манность небесная, а не белорыбка. Иван Яковлевич сами на даче провешивали. Икорка белужья парная… Паюсная ачуевская — калачики чуевские. Поросеночек с хреном…

— Я бы жареного с кашей, — сказал В. П. Далматов.

— Так холодного не надо-с? И мигнул половому.

— Так, а чем покормишь?

— Конечно, тестовскую селянку, — заявил О. П. Григорович.

— Селяночку — с осетриной, со стерлядкой… живенькая, как золото желтая, нагулянная стерлядка, мочаловская.

— Расстегайчики закрась налимьими печенками..

— А потом я рекомендовал бы натуральные котлетки а ля Жардиньер. Телятина, как снег, белая. От Александра Григорьевича Щербатова получаем-с, что-то особенное…

— А мне поросенка с кашей в полной неприкосновенности, по-расплюевски, — улыбается В. П. Далматов.

— Всем поросенка… Да гляди, Кузьма, чтобы розовенького, корочку водкой вели смочить, чтобы хрумтела.

— А вот между мясным хорошо бы лососинку Грилье, — предлагает В. П. Далматов.

— Лососинка есть живенькая. Петербургская… Зеленцы пощерботить прикажете? Спаржа, как масло…

— Ладно, Кузьма, остальное все на твой вкус… Ведь не забудешь?

— Помилуйте, сколько лет служу!

И оглянулся назад.

В тот же миг два половых тащат огромные подносы. Кузьма взглянул на них и исчез на кухню.

Моментально на столе выстроились холодная смирновка во льду, английская горькая, шустовская рябиновка и портвейн Леве No 50 рядом с бутылкой пикона. Еще двое пронесли два окорока провесной, нарезанной прозрачно розовыми, бумажной толщины, ломтиками. Еще поднос, на нем тыква с огурцами, жареные мозги дымились на черном хлебе и два серебряных жбана с серой зернистой и блестяще-черной ачуевской паюсной икрой. Неслышно вырос Кузьма с блюдом семги, украшенной угольниками лимона.

— Кузьма, а ведь ты забыл меня.

— Никак нет-с… Извольте посмотреть. На третьем подносе стояла в салфетке бутылка эля и три стопочки.

— Нешто можно забыть, помилуйте-с!

Начали попервоначалу «под селедочку».

— Для рифмы, как говаривал И. Ф. Горбунов: водка — селедка.

Потом под икру ачуевскую, потом под зернистую с крошечным расстегаем из налимьих печенок, по рюмке сперва белой холодной смирновки со льдом, а потом ее же, подкрашенной пикончиком, выпили английской под мозги и зубровки под салат оливье…

После каждой рюмки тарелочки из-под закуски сменялись новыми…

Кузьма резал дымящийся окорок, подручные черпали серебряными ложками зернистую икру и раскладывали по тарелочкам. Розовая семга сменялась янтарным балыком… Выпили по стопке эля «для осадки». Постепенно закуски исчезали, и на месте их засверкали дорогого фарфора тарелки и серебро ложек и вилок, а на соседнем столе курилась селянка и розовели круглые расстегаи.

— Селяночки-с!..

И Кузьма перебросил на левое плечо салфетку, взял вилку и ножик, подвинул к себе расстегай, взмахнул пухлыми белыми руками, как голубь крыльями, моментально и беззвучно обратил рядом быстрых взмахов расстегай в десятки узких ломтиков, разбегавшихся от цельного куска серой налимьей печенки на середине к толстым зарумяненным краям пирога.

— Розан китайский, а не пирог! — восторгался В. П. Далматов.

— Помилуйте-с, сорок лет режу, — как бы оправдывался Кузьма, принимаясь за следующий расстегай. — Сами Влас Михайлович Дорошевич хвалили меня за кройку розанчиком.

— А давно он был?

— Завтракали. Только перед вами ушли.

— Поросеночка с хреном, конечно, ели?

— Шесть окорочков под водочку изволили скушать. Очень любят с хренком и со сметанкой.

Компания продолжала есть, а оркестрион в соседнем большом зале выводил:

Вот как жили при Аскольде
Наши деды и отцы

_________________
Бей бобров спасай Россию

Тут секрет открыли что Профессор преображенский предлагал Борменталю под водку .

А вот это :жареные мозги дымились на черном хлебе

Источник: Москва Гиляровского.

_________________
Бей бобров спасай Россию

мож биларус

Да... скаты....

И ни кто БелкоМору забисплатно не налил...

сссскаты вокруг безсердечные...

_________________

может
но прадед из гданьска

Бояру в тот день не подавали.

_________________
Эмалированные части головных систем (Егор Летов о хохлах)

Любишь бояру сскот ?

_________________
Бей бобров спасай Россию

Костный мозг на крутонах из черного хлеба, посыпанный мелко рубленной петрушкой. Подается горячим.

_________________
Добре спозаранку-надобранич щеневмерлие патриоти-ватобори, кримоблокувадники, ганьбапереможники та бандугетьмани! ТАК!

тада-немиц

Филипп Филиппович (...) вышвырнул одним комком содержимое рюмки себе в горло.

— Э... м-м... доктор Борменталь, умоляю вас: мгновенно эту штучку...

Сам он с этими словами подцепил на лапчатую серебряную вилку что-то похожее на маленький темный хлебик. Укушенный последовал его примеру. Глаза Филиппа Филипповича засветились.

— Это плохо? — жуя, спрашивал Филипп Филиппович. — Плохо? Вы ответьте, уважаемый доктор.

— Это бесподобно, — искренно ответил тяпнутый.

— Еще бы... Заметьте, Иван Арнольдович: холодными закусками и супом закусывают только недорезанные большевиками помещики. Мало-мальски уважающий себя человек оперирует с закусками горячими. А из горячих московских закусок это — первая. Когда-то их великолепно приготовляли в “Славянском базаре

_________________
Бей бобров спасай Россию