Как Карачаево-Черкесия живет без Арашуковых
Дело клана Арашуковых и арест его фигурантов в прямом эфире всколыхнули всю страну, но особенно — Карачаево-Черкесию, где об этой семье знает каждый. Специальный корреспондент газеты ВЗГЛЯД встретился с жителями республики, которые долгие годы пытались привлечь внимание следственных органов к деятельности Арашуковых.
«Молодежь за Рауфа!» — сообщает билборд на развилке дороги в Хабезском районе Карачаево-Черкесии. На плакате — улыбающееся лицо Рауфа Арашукова. Направо — отель «Адиюх Палас», место отдыха многих высоких чиновников. Впереди — Хабез, аул на шесть тысяч жителей. Центр района, который возглавлял Рауф Арашуков до того, как в 2016 году был делегирован в Совет Федерации от исполнительной власти КЧР — то есть, главой республики Рашидом Темрезовым.
В деле Арашуковых появился таинственный генерал
Впрочем, полномочия сенатора не прекращены — несмотря на то, что идет следствие, и Рауф Раулевич находится под арестом. Да, обвинения тяжелые: участие в преступном сообществе, убийства — Аслана Жукова, лидера молодежного крыла черкесской общественной организации «Адыгэ Хасэ», и подполковника полиции в отставке Фраля Шебзухова, чья кандидатура уже была согласована в качестве премьер-министра КЧР, — и давление на свидетеля. Но следствие не закончено, и статус члена Совета Федерации за Рауфом сохранен. Соответственно, и билборды здесь менять не торопятся.
— У них дома в Хабезе говорят: «Что отсюда вывезли [во время обыска] — все вернут, как миленькие. И хозяев привезут обратно, извинившись», — говорит Алла Камбиева, сестра Аслана Жукова.
Алла живет в Краснодарском крае. Но после того, как были арестованы отец и сын Арашуковы (Раулю — советнику главы «Газпром Межрегионгаз» — вменяется причастность к хищению газа более чем на 30 миллиардов рублей), она много времени проводит в Черкесске. К родовому дому Жуковых пристроен магазин, давно покинутый арендаторами, а также работающая автомойка, некогда принадлежавшая Аслану. Около нее Жуков и был убит девять лет назад: три выстрела в голову.
— Не верится, что вы общаетесь с родными Рауфа и его отца…
— Дорогой, это Карачаево-Черкесия, КЧР, — напоминает Алла. — Что означает «Каждый Чей-то Родственник». Где, что, кто сказал — ничего не утаишь. Особенно если это правда.
«Он был убит за пленку»
— Я свидетель — улыбается Руслан Карданов, депутат городской думы Черкесска.
Традиционное продолжение "А что случилось?" едва ли уместно. Как уверяет Руслан Карданов, в октябре 2018 года в Черкесске он был избит сенатором Арашуковым и его охранниками. По версии Рауфа Арашукова, драку спровоцировал сам депутат Карданов: «Человек меня маниакально преследует на протяжении последних двух лет. Мне кажется, ему надо обратиться за психиатрической помощью к специалистам».
Промежуточную точку поставило следствие: сейчас сенатору Арашукову вменяется не только причастность к двум убийствам в 2010 году, но и давление на свидетеля. То есть, на Руслана Карданова — друга и соратника Жукова. Который, помимо прочего, обвинил сенатора Арашукова в подделке вида на жительства в Эмиратах. Имевшаяся бумага ОАЭ — с указанным в ней сроком действия — по мнению арашуковского оппонента, не давала Рауфу возможность идти в Совет Федерации…
— Все сложно, — говорит свидетель Карданов. Просит своего спутника, собранного, с профессиональной осанкой, — «на время нынешнего расследования дали охрану» — присесть за соседний столик. Заказывает чай. — Факт лишь в том, что люди перешли грань допустимого. Сын — в крови, отец — в хищениях…
— Пока не доказано ни то, ни другое.
— Да, давайте по закону — соглашается Руслан. — Просто информация — она же идет потоком: сначала вполголоса, потом — все конкретнее. В конце концов на нее обращают внимание сверху…
Как правило, по словам Карданова, один из основных каналов информации — не только для свидетелей, но и для следователей — это кавказские застолья:
— Люди напиваются, начинают бахвалиться, кто-то их обязательно слышит… Емкость набралась, до краев дошла, начала переливаться. Страна большая, где-то привлекли к себе внимание. Одно подозрение — на сына, в убийствах — наложилось на другое подозрение, отца в экономических преступлениях.
За что был убит Аслан Жуков? По мнению Руслана Карданова — «за пленку»: запись разговора во время одного из местных политических кризисов. Вкратце и предельно огрубляя, тот раунд политического противостояния в республике, пришедшийся на конец «нулевых», когда главой региона был Борис Эбзеев, можно описать так.
После длительных волнений 1999 года — когда за пост президента республики боролись карачаевец Владимир Семенов и черкес Станислав Дерев, и до полноценных уличных баталий не дошло только чудом — в КЧР установился принцип так называемого национального квотирования. Один из его постулатов: глава региона — карачаевец, глава правительства — черкес. Назначение премьер-министром Владимира Кайшева, по национальности — понтийского грека, всерьез возмутило черкесских активистов.
Один из вариантов развития событий и обсуждался на встрече — с участием Жукова, Карданова и Рауфа Арашукова.
— Замысел был, как я понимаю, такой, — пересказывает разговор Карданов. — Мы — молодежная фракция «Адыгэ Хасэ» и те, кто нас поддерживали — должны были захватить здание парламента во время заседания. Сорвать его. Тут бы появился Рауф — весь в белом, миротворец. Он бы всех угомонил и на белом коне въехал в кабинет республиканского премьер-министра: «Делайте мне предложение, я буду за все отвечать».
По словам Руслана Карданова, он и Жуков этот вариант категорически отмели:
— Все хорошо помнили 1999-й год, пик интриганства. Неумные, но очень хитрые люди пытались себе набрать дивиденды на интересах карачаевцев и черкесов. Хорошо, что мы прошли эти времена. Ни одному народу это не надо. Республике в целом — не надо. И стране этого не нужно.
К сожалению, отмечает Карданов, Аслан Жуков записал этот разговор. И более того — принял решение передать запись в силовые органы. Кто и как ознакомился с записью — точно сказать нельзя. Но вскоре Жуков был убит возле собственной автомойки.
«Мы отказались от кровной мести»
— Я не испытываю большого восторга от того, что эти девять лет после гибели Аслана, Фраля — вместо того, чтобы работать и созидать на благо района, республики — нам приходилось что-то доказывать, на чем-то настаивать. Мы прекрасно знали, что правоохранительные органы в курсе реальных обстоятельств, но хода им не дают, потому что есть разные, — Руслан Карданов подыскивает слово, — составляющие. Которые теперь очевидны. Если бы мы девять лет молчали, то не пришли бы ни к чему.
Руслан Карданов тут же оговаривается: Рауль Арашуков — человек уважаемый. Много сделал и для родного Хабезского района, и для людей.
— Кто приходил за помощью — болезнь, жить трудно, еще что-то, — всем Рауль помогал. Но сын у него оказался вот таким. От этого мы — друзья, родные Аслана и Фраля — были по отношению к этой семье в состоянии обороны, в состоянии защиты.
— Потому что нападать было нечем?
— Ну, мы живем на Кавказе. Фактор кровной мести никто никогда не отменял, — откровенно отвечает Руслан Карданов. — Но мы понимали, что с кровью жить… Я и Аслан Жуков — мы были очень близкими друзьями. Ты приходишь к ним, и девочка трех-четырех лет спрашивает: «Русик, почему ты опять пришел один, где мой папа, когда с тобой придет он? Вы же всегда вместе ходили». Ты смотришь ей в глаза — и понимаешь, что у того, кто это сделал, тоже есть дети. И они будут задавать такие же вопросы его друзьям. А жить с этим — нам. Поэтому изначально было принято решение: никакой крови мы на себя брать не будем, как бы то ни было. Слава Богу, мы это выдержали, выстояли.
— Кстати, о выдержке и ответе. Вы какой борьбой занимались? — спрашивает спецкор ВЗГЛЯДА, вновь взглянув на собеседника.
Оказалось, что основной его вид — кикбоксинг. И что Руслан Карданов возглавляет республиканскую федерацию ММА — то есть, смешанных боев. И два раза выигрывал чемпионат мира по панкратиону. «Среди ветеранов», уточняет Руслан.
— Так вышло, — улыбается свидетель, отвечая на вопрос «почему вы не оказали сопротивления Рауфу Арашукову и его людям?»
— Поднять руку на сенатора. С неприкосновенностью, с властью, с охраной. Или перетерпеть, а потом пойти в полицию и зафиксировать нападение — которое теперь стало частью обвинения. Что выбрать, если вы не только сильный, но и умный? — спрашивает Али Асланов, председатель общественного движения черкесов "Адыгэ Хасэ".
— Наш метод — доказывать, собираться, требовать… — перечисляет Карданов. — И делать это постоянно. Поймите, этот выбор сделали не мы. Его сделали за нас — сразу после того, как был нажат курок. А у убийцы был выбор — нажимать или нет. И у заказчика выбор тоже был.
Посадить нельзя оправдать
Предполагаемый убийца Аслана Жукова — Расул Аджиев был найден довольно быстро. Точнее, искать его и не пришлось: Аджиев пришел с повинной. Заказной характер преступления Расул отрицал — уверяя, что совершил убийство из ревности. Следствие в этом убедить удалось. А суд — не поверил: шесть лет назад Аджиев был оправдан.
— Он был оправдан по делу об убийстве из ревности — то, что ему, скорее всего, «нарисовали» заказчики. Потерпевшие — родственники Аслана — доказывали, что мотив был другой, — уточняет судебную диспозицию Руслан Карданов. — Как вышло оправдание? Из-за отсутствия оснований. Девушка сказала, что вообще не знает его. Других доказательств не было. То, что он говорил «я убийца из ревности», то, что на это — а совсем не на раскрытие заказного убийства — работало следствие, подгоняя улики… Все это сыграло свою роль. Не доказано — значит, оправдан. И никакое признание роли не сыграло.
В августе прошлого года Расул Аджиев снова появился у следователей. И вновь — в режиме явки с повинной: Аджиев, несмотря на оправдательный приговор 2012 года, настаивает, что Жукова убил он. Деятельное раскаяние? Или угроза жизни, поступившая от возможных заказчиков преступления? Версий много, а факт один: заявление Аджиева приняли, но задерживать его не стали.
— Не арестовали, подписку даже не взяли, просто отпустили домой — как это? Я разговаривала со следователями. Они меня спрашивают: «На основании чего мы его арестуем?» «Как на основании чего», говорю. «Он уже был привлечен к суду по этому делу». А почему же, спрашивают меня, он был оправдан? А я говорю, что сама с него никаких обвинений не снимала и не снимаю. Но мотив ревности — это неправда, а мне нужна правда. Чтобы следствие искало заказчиков, и все получили по заслугам.
Вопрос, которым следователи завершили разговор — «где гарантия, что Аджиев через месяц не откажется от своих слов, а через год, допустим, не придет вновь, со следующей версией?» — не лишен логики, что признает и Алла.
— Но ты — работник правоохранительных органов, — кажется, она продолжает заочную полемику со следствием. — Будь добр, проверь эту версию и веди какую-то работу. А я пришла — как будто с дивана их согнала, отдыхать помешала.
В конце августа Алла Камбиева и другие родственники Жукова вышли на пикет офиса СК в Черкесске. Требовали Казбека Булатова, первого зама главы республиканского Следственного комитета. После ареста Арашуковых Булатов подал рапорт об отставке.
— Ни Булатов, ни кто-либо еще к нам не вышел, — вспоминает Алла. — Зато нас многие увидели в этот день: молодежь проезжала мимо, записывала на телефоны, все скидывалось в интернет. Милиция постоянно приезжала — одна бригада, другая: «Ваши документы». Я говорю: «Чувствую, либо преступницей объявят, либо тоже, как брата, заткнут, чтобы я насовсем замолчала».
Потом была охота — с теми же плакатами — за Александром Бастрыкиным в близлежащих к Черкесску городах, куда глава Следственного комитета РФ приезжал с визитами: пикеты в Пятигорске, Ессентуках. Был разговор родных Аслана Жукова в прокуратуре республики — закончившийся эмоциональным всплеском и словами «мама, пошли отсюда. Мы пришли говорить с прокурором, чтобы он решил наши проблемы, но [в собеседнике] я не вижу прокурора». Поменялось все, говорит Алла, резко — и той же осенью:
— Есть неравнодушные люди в системе. Они дали знать, что наши дела неожиданно затребовала Москва. Все папки забрали сразу, никто ничего не успел изменить в них.
— Неуемные амбиции, желание все под себя хапать, создает ситуацию, когда созреет политический момент, и следствие просто вынуждено будет рассмотреть имеющиеся преступления объективно, — суммирует Руслан Карданов. — Момент настал, мы его дождались!
«Молчат, но надеются»
— Молчат люди, — говорит Руслан Шебзухов, брат Фраля Шебзухова. Руслану шестьдесят, живет в родном ауле Жако того же Хабезского района: пересеченная местность, честная бедность, убитый асфальт, по которому разгуливают огромные черные индюки.
Руслан Шебзухов работал связистом — ремонтировал «вертушки старые, которые в сельсоветах стояли». На пенсию успел уйти до реформы: «вовремя постарел».
— Люди сочувствовали мне всегда, — говорит брат Фраля Шебзухова. — Он был бы для республики отличным премьером, и все было решено. Сочувствовали — и молчали. И теперь молчат. Никто ведь не знает, как все повернется… В нашем деле нашли только исполнителей, двое сидят. До заказчиков, получается, почти десять лет добраться не могли. Или не хотели. Я не знаю, правда.
— Молчат, но надеются на лучшее, — не оставляет оптимизма Руслан Хашукаев, глава администрации Жаковского сельского поселения.
Руслан Фуадович работает в Жако год. Родился тут, учился в Москве, защитил диссертацию по правовому регулированию рыночной экономики, кандидат юридических наук: «Защищался в девяносто девятом, так что противостояния Семенова и Дерева не застал». Вернувшись в республику, преподавал, работал в фонде поддержки малого предпринимательства. Теперь, говорит Хашукаев, настало время принести пользу малой родине.
— Мнения разные у людей, — говорит глава аула. — Нельзя сказать, что при Арашуковых в районе кадры были самые лучшие. Родственные, клановые отношения стали во главу угла.
— А где-то в этих местах по-другому?
— Да нигде, мы же на Кавказе! — легко соглашается Хашукаев. — Но ставьте профессионалов, специалистов. Или хотя бы растите их так, чтобы они соответствовали своим постам.
При этом с предыдущими районными властями — то есть «при Арашуковых и их людях», — по словам Руслана Фуадовича, отношения были нормальными:
— С самого начала сказали нам «Ни копейки не увидите, кроме бюджета. Ничего не будет». Все, никаких вопросов. Главное, чтобы не мешали. Я сам буду думать, как и что сделать. Просить у предпринимателей, у меценатов — зачем? Если я буду у них просить, то это они будут власть, а не я. И уважать будут их, а не меня с протянутой рукой… А так — почта есть. Медпункт есть. Школа есть, детсад есть. Надеяться на кого-то — последнее дело.
Бюджет двухтысячного аула Жако — три с половиной миллиона. Что уже хорошо, потому что в прошлом году было три двести. Денег хватает на зарплаты, мелкие ремонты — водопровод, дорога, освещение; и это все. Правда, практически нет безработицы: рядом — Хабезский гипсовый завод, половина сотрудников из Жако.
— Средняя зарплата там — где-то 33 тысячи, мы считали, — тянется за выкладками глава аула. — У меня, у главы — 24 тысячи. В республике 15-20 тысяч — это нормальные деньги. Значит, у наших дела идут неплохо. А еще если с делом про убийство Фраля ясность настанет…
— Не верится — вот какое чувство, — говорит Руслан Шебзухов. — Чтобы и отца, и сына арестовали — невозможно же. Мы и с плакатами в Черкесске выходили — перед Следственным комитетом стоять, жарко было в этом августе. И на пресс-конференцию в сентябре в Москву ездили, вновь говорили о том же, что и все эти годы: заказчик — вот он, в сенате заседает. И вот — услышали нас…
Аппаратная осторожность в «очень непростой ситуации»
«Центральная соборная мечеть Хабезского района имени Туркбия Арашукова» — гласят золотые буквы над воротами величественной мечети, способной украсить не только шеститысячный аул Хабез. Рядом — парк имени Сафарбека Гуцериева: подарок Михаила Сафарбековича — району, с которым, как сообщают в администрации, Гуцериевых связывают «давние дружеские и деловые связи». Кроме того — отличный дом культуры с необычным для сельского ДК набором гастролеров, от Анастасии Волочковой и далее везде. Спорткомплекс, строящийся ФОК…
— Рауль Туркбиевич — уроженец Хабеза, делал для него очень много, — в очередной раз признает Руслан Карданов. — И сам, и через Рауфа, когда тот управлял Хабезом. И тем не менее… Достроить мечеть и назвать ее именем отца и деда — какая в этом необходимость? Надо ли называть улицу, на которой ты живешь в Хабезе, улицей Арашукова? Школу — именем погибшего брата? Не хочу осуждать, но все же — избыточно, нескромно. Зачем было в собственность рынок брать? Зачем из детского лагеря Адиюх делать отель и спа «Адиюх Палас»?..
«Все проблемы решаемы!» — уверяет заголовок на первой полосе официальной газеты «День республики», январь-2019. Под «шапкой» — фото: глава администрации Хабезского муниципального района Беслан Байчоров. Еще ниже — интервью с Бесланом Мухамедовичем: «Каких результатов удалось достичь? Как с кадрами? Как развивается промышленность и сельское хозяйство района?»
И так далее, с «окончанием на 2-й стр.»
Через две недели после интервью — и через неделю после задержания Рауфа и Рауля Арашуковых — Байчоров неожиданно покинул свой пост. Обязанности районного главы исполняет Руслан Шаков. За плечами — 20 лет военной службы, по возвращении в республику — еще 25 лет при службе федеральной: налоговая полиция, наркоконтроль, финансовый надзор… Последняя должность — и.о. заместителя республиканского управления федерального казначейства.
— Делать выводы очень рано, — сразу же оговаривается Шаков. — Скажу то, что приятно удивило. Первое: несмотря на очень непростую ситуацию, аппарат добросовестно продолжает работать. Без упреков, без интриг, ни перебоев, ни задержек — оперативно, качественно, в установленные сроки. Второе — очень предварительно, но пока что среди начальников подразделений никакой некомпетентности я не заметил.
Аппаратная осторожность — пожалуй, то, что нужно в «очень непростой ситуации». Насколько она непроста, показывает само назначение Шакова. Из казначейства на чисто региональную службу перейти он мог либо с согласия федеральных коллег — что не так просто: Руслан Шаков в системе на отличном счету, таких кадров в любом регионе не хватает. Либо по настойчивому пожеланию, как принято здесь говорить, «из-за пределов республики».
— На местах люди, наверное, волнуются, — предполагает и.о. главы Хабезского района. — Но мы с коллегами пока условились так: делаем свое дело, желательно без сбоев и без парализации. Годами накапливались проблемы ремонта, износа оборудования. Наша задача — меньше лезть в политику, где не нам давать оценки. Надо переждать какое-то время: пусть правоохранительная система выяснит, какие факты имели место, а какие нет. А нам — вплоть до глав поселковых советов — остаются обычные дела. Садик, школа, тепло, свет, мусорка, бесхозные животные. Набирается, набирается.
Звучит вполне привычно. Если не учитывать, что первое совещание Руслан Шаков провел не по хозяйственной, а по налоговой проблематике. В частности — по главному для этих мест: по земле. Распределение, использование, соответствие — материи скучные и, вполне возможно, для кого-то в этих местах неприятные.
— Есть вопросы по собираемости, — не скрывает и.о. районного главы. — Конечно, люди до последнего десятилетия здесь никогда так неплохо не жили. Дворец культуры какой. Парк какой. Стадион, дороги, спортивные площадки — европейский уровень. Я в детстве на коромысле воду таскал. Печка в четыре-пять утра затухала — просыпались от холода, разжигали по новой. Еще недавно так было, теперь — куда лучше…
— И при этом — налицо имущественное расслоение людей, очень серьезное. И никто дополнительных денег нам на район не даст, — возвращается Шаков к знакомой ему налоговой теме. — Задач — бесчисленное множество. Правильно собирая налоги, мы получим какие-то дополнительные средства, чтобы решать текущие вопросы. И проверим, как используется земля.
* * *
О земле — отнюдь не только в Хабезском районе, о том, чего ждут и чему готовы противодействовать местные политики в «крайне непростой ситуации» после ареста Арашуковых, а также о том, к чему Карачаево-Черкесия пришла через двадцать лет после большого межнационального противостояния — обо всем этом, пожалуй, лучше расскажем отдельно. Об этом сообщает Рамблер.
