|
Въ литературѣ о Пушкинѣ существуетъ одна брошюрка, отпечатанная всего въ 10 экземплярахъ и составляющая поэтому величайшую библіографическую рѣдкость. Это — книжечка въ 8-ую долю листа, въ 10 страницъ, съ слѣдующимъ заглавіемъ:
РАЗСКАЗЪ объ отношеніяхъ Пушкина къ Дантесу.
Записанъ со словъ князя Александра Васильевича Трубецкаго, 74-хъ лѣтъ, генералъ-маіора состоящаго на службѣ при артиллерійскомъ складѣ въ Одессѣ. Въ воскресенье 21-го іюня
1887 года.
Павловскъ, дача Краевскаго.С.-Петербургъ.
«Въ 1836 году, лѣтомъ, когда Кавалергардскій полкъ стоялъ въ крестьянскихъ избахъ Новой деревни, князь Трубецкой жилъ въ одной хатѣ съ Дантесомъ, который сообщалъ ему о своихъ
любовныхъ похожденіяхъ, вѣрнѣе, о своихъ побѣдахъ надъ женскими сердцами.
Издателемъ этой брошюры является Василій Алексѣевичъ Бильбасовъ.
Дантесъ… былъ статенъ, красивъ, лѣтъ 20, много 22 года. Какъ иностранецъ, онъ былъ пообразованнѣе насъ, пажей, и, какъ французъ, — остроуменъ, живъ, веселъ. Онъ былъ отличный товарищъ и образцовый офицеръ. И за нимъ водились шалости, но совершенно невинныя и свойственныя молодежи, кромѣ одной, о которой, впрочемъ, мы узнали гораздо позднѣе. Не знаю, какъ сказать: …Въ то время въ высшемъ обществѣ было развито бугрство. Судя по тому, что Дантесъ постоянно ухаживалъ за дамами, надо полагать, что въ сношеніяхъ съ Гекерномъ онъ игралъ только пассивную роль.
«Въ то время Новая Деревня была моднымъ мѣстомъ. Мы стояли въ избахъ. Все высшее общество располагалось на дачахъ по близости, преимущественно на Черной рѣчкѣ. Дантесъ часто посѣщалъ Пушкина. Онъ ухаживалъ за Наташей, какъ и за всѣми красавицами (а она была красавица), но вовсе не особенно «пріударялъ», какъ мы тогда выражались, за нею. Частыя записочки, приносимыя Лизой (горничной Пушкиной), ничего не значили: въ наше время это было въ обычаѣ.
Пушкинъ хорошо зналъ, что Дантесъ не пріударяетъ за его женою, онъ вовсе не ревновалъ, но, какъ онъ самъ выражался, ему Дантесъ былъ противенъ своею манерою, нѣсколько нахальною, своимъ языкомъ, менѣе воздержаннымъ, чѣмъ слѣдовало съ дамами, какъ полагалъ Пушкинъ. Надо признаться, при всемъ уваженіи къ высокому таланту Пушкина, это былъ характеръ невыносимый. Онъ все какъ будто боялся, что его мало уважаютъ, недостаточно почета оказываютъ; мы конечно боготворили его музу, а онъ считалъ, что мы мало передъ нимъ преклоняемся.
Nathalie…быть можетъ, даже соглашалась съ мужемъ, но, какъ набитая дура, не умѣла прекратить свои невинныя свиданія съ Дантесомъ...Если-бъ Nathalie не была такъ непроходимо глупа, если бы Дантесъ не былъ такъ избалованъ, все кончилось бы ничѣмъ, такъ какъ, въ то время, по крайней мѣрѣ, ничего собственно и не было, — рукопожатіе, обниманія, поцѣлуи, но не больше, а это въ наше время были вещи обыденныя.
«Пушкинъ не выносилъ Дантеса и искалъ случая отдѣлаться отъ него, закрыть ему двери своего дома. Легче всего это было для Nathalie, но та по свойственной ей дурости не знала, какъ взяться за дѣло.
Нерѣдко, возвращаясь изъ города къ обѣду, Пушкинъ и заставалъ у себя на дачѣ Дантеса. Такъ было и въ концѣ лѣта 36-го года. Дантесъ засидѣлся у Наташи; пріѣзжаетъ Пушкинъ, входитъ въ гостиную, видитъ Дантеса рядомъ съ женой и, не говоря ни слова, ни даже обычнаго «bonjour», выходитъ изъ комнаты; черезъ минуту онъ является вновь, цѣлуетъ жену, говоря ей, что пора обѣдать, что онъ проголодался, здоровается съ Дантесомъ и выходитъ изъ комнаты. «Ну, пора, Дантесъ,
уходите, мнѣ надо идти въ столовую», — сказала Наташа. Они поцѣловались и Дантесъ вышелъ. Въ передней онъ столкнулся съ Пушкинымъ, который пристально посмотрѣлъ на него, язвительно улыбнулся и, не сказавъ ни слова, кивнулъ головой и вошелъ въ ту же дверь, изъ которой только что вышелъ Дантесъ.
«Когда Дантесъ пришелъ къ себѣ въ избу, онъ выразилъ мнѣ свое опасеніе, что Пушкинъ затѣваетъ что-то недоброе. «Онъ былъ сегодня такъ-то особенно страненъ» — и Дантесъ разсказалъ, какъ онъ засидѣлся у Nathalie, какъ та гнала его нѣсколько разъ, опасаясь, что мужъ опять застанетъ ихъ, но онъ все медлилъ, и мужъ дѣйствительно засталъ ихъ вдвоемъ.
— Только-то?
— «Только, но право у Пушкина былъ какой-то непріязненный взглядъ и въ передней онъ даже не простился со мной».
«Все это Дантесъ разсказалъ, переодѣваясь, такъ какъ торопился на обѣдъ къ своему дядѣ. Едва ушелъ Дантесъ, какъ денщикъ докладываетъ, что Пушкинская Лиза принесла ему письмо и, узнавъ, что барина нѣтъ дома, наказывала переслать ему письмо, гдѣ бы онъ ни былъ. На конвертѣ было написано très pressée. Съ тѣмъ же денщикомъ было отправлено тотчасъ-же письмо къ Дантесу.
«Спустя часъ, быть можетъ съ небольшимъ, входитъ Дантесъ. Я его не узналъ, на немъ лица не было. «Что случилось?»— «Мои предсказанья сбылись. Прочти». Я вынулъ изъ конверта, съ надписью très pressée, небольшую записочку, въ которой Nathalie извѣщаетъ Дантеса, что она передавала мужу, какъ Дантесъ просилъ руки ея сестры Кати, что мужъ съ своей стороны тоже согласенъ на этотъ бракъ. Записочка была составлена по-французски, но отличалась отъ прежнихъ не только vous вмѣсто tu, но и вообще слогомъ, вовсе не женскимъ и не дамскимъ billets doux.
— Что все это значитъ?
— «Ничего не понимаю! Ничьей руки я не просилъ».
«Стали мы обсуждать, совѣтоваться и порѣшили, что Дантесу слѣдуетъ, прежде всего, не давать démenti словамъ Наташи до разъясненія казуса.
— «Во всякомъ случаѣ Cathérine мнѣ нравится, и если я и не просилъ ея руки, но буду радъ сдѣлаться ея мужемъ».
«Вскорѣ состоялся бракъ Дантеса съ Екатериной Николаевной Гончаровой."
«Откуда же дуэль? Чѣмъ вызвана ссора? Гдѣ безчестіе, смываемое только кровью?"
«Дѣло въ томъ, что Гончаровыхъ было три сестры: Наталья, вышедшая за Пушкина, чрезвычайно красивая, но чрезвычайно глупая; Екатерина, на которой женился Дантесъ, и Александра, очень некрасивая, но весьма умная дѣвушка. Еще до брака Пушкина на Nathalie, Alexandrine знала наизустъ всѣ стихотворенія своего будущаго beau frère и была влюблена въ него заочно. Вскорѣ послѣ брака Пушкинъ сошелся съ Alexandrine и жилъ съ нею.
«Фактъ этотъ не подлежитъ сомнѣнію. Alexandrine сознавалась въ этомъ г-жѣ Полетикѣ.
Вскорѣ послѣ брака, въ октябрѣ или ноябрѣ, Дантесъ съ молодой женой задумали отправиться заграницу къ роднымъ мужа1). И во время этихъ-то сборовъ, въ ноябрѣ или декабрѣ, оказалось, что съ ними собирается ѣхать и Alexandrine. Вотъ что окончательно взорвало Пушкина и онъ рѣшился во что бы то ни стало воспрепятствовать ихъ отъѣзду.
Онъ опять сталъ придираться къ Дантесу, началъ повсюду бранить его, намекая на его ухаживанья, но не за Александриною, о чемъ онъ долженъ былъ прималчивать, а за Nathalie. Въ этомъ отношеніи Пушкинъ дѣйствительно невыносимъ. Какъ теперь помню: на святкахъ былъ балъ, у Португальскаго, если память не измѣняетъ, посланника, большого охотника. Онъ жилъ у нынѣшняго Николаевскаго моста.
Во время танцевъ я зашелъ въ кабинетъ, всѣ стѣны котораго были увѣшаны рогами различныхъ животныхъ, убитыхъ ярымъ охотникомъ, и, желая отдохнуть, сталъ перелистывать какой-то кипсэкъ. Вошелъ Пушкинъ. — «Вы зачѣмъ здѣсь? — Кавалергарду, да еще не женатому, здѣсь не мѣсто. Вы видите» — онъ указалъ на рога — «эта комната для женатыхъ, для мужей, для нашего брата».
«Полноте, Пушкинъ, вы и на балъ притащили свою желчь; вотъ ужъ ей здѣсь не мѣсто». Вслѣдъ за этимъ онъ началъ бранить всѣхъ и вся, между прочимъ Дантеса, и такъ какъ Дантесъ былъ кавалергардомъ, то и кавалергардовъ. Не желая ввязываться въ исторію, я вышелъ изъ кабинета и, стоя въ дверяхъ танцовальной залы, увидѣлъ, что Дантесъ танцуетъ съ Nathalie.
Въ то время нѣсколько шалуновъ изъ молодежи, — между прочимъ Урусовъ, Опочининъ, Строгановъ, мой consin, — стали разсылать анонимныя письма по мужьямъ-рогоносцамъ. Въ числѣ многихъ получилъ такое письмо и Пушкинъ. Въ другое время онъ не обратилъ бы вниманія на подобную шутку и, во всякомъ случаѣ, отнесся бы къ ней, какъ къ шуткѣ, быть можетъ заклеймилъ бы ее эпиграммой. Но теперь онъ увидѣлъ въ этомъ хорошій предлогъ и воспользовался имъ по своему.
«Письмо Пушкина къ Геккерну и подробности дуэли Пушкина съ племянникомъ Геккерна, Дантесомъ, всѣмъ извѣстны».
________
Мы вѣримъ князю Трубецкому въ томъ, что Дантесъ дѣйствительно разсказывалъ ему о ходѣ своего флирта съ Н. Н. Пушкиной, и что онъ, Трубецкой, былъ свидѣтелемъ нѣкоторыхъ моментовъ этого флирта
... Во всякомъ случае… одинъ разъ Дантесъ и Н. Н. Пушкина были настигнуты поэтомъ; Н. Н. объяснила свое интимничанье намѣреніемъ Дантеса сдѣлать предложеніе ея сестрѣ Екатеринѣ, и объ этой своей объясняющей свиданіе уловкѣ довела до свѣдѣнія Дантеса. И было все это лѣтомъ, до переѣзда кавалергардовъ (11 сентября 1837 года) съ Черной рѣчки на городскія квартиры.
… Князь Трубецкой сообщилъ исторію о близкихъ отношеніяхъ Пушкина къ старшей сестрѣ жены Александринѣ Гончаровой.
Трубецкой ссылается на Идалію Полетику. «Фактъ (связи Пушкина съ Александриной) не подлежитъ сомнѣнію. Alexandrine сознавалась въ этомъ г-жѣ Полетикѣ». Идалія Полетика играла не послѣднюю роль въ исторіи Пушкинскаго поединка, она была очень освѣдомлена, но при всемъ томъ мы не рѣшаемся принять эту сылку на Полетику, какъ фактъ, не подлежащій сомнѣнію).
Мы имѣемъ еще два опредѣленныхъ указанія на близкія отношенія поэта къ Александринѣ Гончаровой.
Одно исходитъ отъ княгини Вѣры Ѳедоровны Вяземской, жены ближайшаго друга Пушкина, — женщины, пользовавшейся интимной довѣренностью Пушкина и хорошо знавшей его семейную жизнь. Въ 1888 году П. И. Бартеневъ напечаталъ въ «Русскомъ Архивѣ» (1888, т. II, стр. 305—312) «Изъ разсказовъ князя Петра Андреевича и княгини Вѣры Ѳедоровны Вяземской. (Записано въ разное время, съ позволенія обоихъ)»
«Влюбленная въ Геккерена, высокая, рослая старшая сестра Екатерина Николаевна Гончарова нарочно устраивала свиданія Натальи Николаевны съ Геккереномъ, чтобы только повидать предметъ своей тайной страсти. Наряды и выѣзды поглощали все время. Хозяйствомъ и дѣтьми должна была заниматься вторая сестра, Александра Николаевна, послѣ Фризенгофъ.
Пушкинъ подружился съ нею...» Точки, поставленныя послѣ этой записи и очевидно означающія въ этомъ мѣстѣ не то пропускъ, не то желаніе умолчать о чемъ-то, заинтересовали меня, и я обратился за разъясненіями къ П. И. Бартеневу, спрашивая его. случайны ли точки или онѣ со значеніемъ. П. И. Бартеневъ отвѣтилъ мнѣ слѣдующимъ сообщеніемъ (въ письмѣ отъ 2 апрѣля 1911 года): «Княгиня Вяземская сказывала мнѣ, что разъ, когда она на минуту осталась одна съ умиравшимъ Пушкинымъ, онъ отдалъ ей какую-то цѣпочку и попросилъ передать ее отъ него Александрѣ Николаевнѣ. Княгиня исполнила это и была очень изумлена тѣмъ, что Александра Николаевна, принимая этотъ загробный подарокъ, вся вспыхнула, что̀ и возбудило въ княгинѣ подозрѣніе».
Въ другомъ своемъ письмѣ (отъ 14 октября 1911 года) П. И. Бартеневъ сообщилъ мнѣ категорически: «что онъ (Пушкинъ) былъ въ связи съ Александрой Николаевной, объ этомъ положительно говорила мнѣ княгиня Вѣра Ѳедоровна».
Другое свидѣтельство идетъ отъ А. П. Араповой, дочери Н. Н. Пушкиной отъ ея второго брака съ П. П. Ланскимъ. Оно находится въ ея воспоминаніяхъ о матери).
«Александра Николаевна принадлежала къ многочисленной плеядѣ восторженныхъ поклонницъ поэта; совмѣстная жизнь, увядавшая молодость, не пригрѣтая любовью, незамѣтно для нея самой могли переродить родственное сближеніе въ болѣе пылкое чувство. Вызвало ли оно въ Пушкинѣ кратковременную вспышку? Гдѣ оказался предѣлъ обоюднаго увлеченія? Эта неразгаданная тайна давно лежитъ подъ могильными плитами.
«Знаю только одно, что, настойчиво разспрашивая нашу старую няню о былыхъ событіяхъ, я подмѣтила въ ней, при всей ея рѣдкой добротѣ, какое-то странное чувство къ тетѣ: «Бога не боится Александра Николаевна! Накажетъ Онъ ее за черную неблагодарность къ сестрѣ! Мало ей прежнихъ козней! Въ новой-то жизни — и то покою не даетъ. Будь другая, небось не посмѣла бы. Такъ осадила бы ее, что глазъ передъ ней не подняла бы! А наша-то ангельская душа все стерпитъ, только огорченія отъ нея принимаетъ... Мало что простила, — во всю жизнь не намекнула!».
«Уже впослѣдствіи, когда я была замужемъ и стала матерью семейства, незадолго до ея смерти, я добилась объясненія сохранившихся въ памяти оговоровъ.
«Разъ какъ-то Александра Николаевна замѣтила пропажу шейнаго креста, которымъ она очень дорожила. Всю прислугу поставили на ноги, чтобы его отыскать. Тщетно перешаривъ комнаты, уже отложили надежду, когда камердинеръ, постилая на ночь кровать Александра Сергѣевича, — это совпало съ родами его жены, — нечаянно вытряхнулъ искомый предметъ. Этотъ случай долженъ былъ неминуемо породить много толковъ, и хотя другихъ данныхъ обвиненія няня не могла привести, она съ убѣжденіемъ повторяла мнѣ:
— Какъ вы тамъ ни объясняйте, это ваша воля, а по моему — грѣшна была тетенька передъ вашей маменькой!
«Наконецъ, когда, много лѣтъ спустя, а именно въ 1852 году, Александра Николаевна была помолвлена съ австрійцемъ барономъ Фризенгофомъ, за нѣсколько времени до свадьбы она сильно
волновалась, перешептываясь съ сестрою о важномъ и неизбѣжномъ разговорѣ, который могъ имѣть рѣшающее значеніе въ ея судьбѣ. И на самомъ дѣлѣ, — послѣ продолжительной бесѣды съ глазу на глазъ съ женихомъ, она вышла успокоенная, но съ заплаканнымъ лицомъ, и съ наблюдательностью подростковъ дѣти стали замѣчать, что съ этого дня восторженныя похвалы Пушкину смѣнились у барона рѣзкими критическими отзывами.
Подчеркивая рѣшительную невинность матери, А. П. Арапова не умолчала о состоявшемся наканунѣ второго вызова на квартирѣ у Идаліи Полетики свиданіи Дантеса съ Пушкиной. Чтобы оправдать поведеніе Натальи Николаевны, чтобы, такъ сказать, уравновѣсить грѣхи, потребовался разсказъ о нарушеніи Пушкинымъ всякихъ супружескихъ обѣтовъ. Вообще А. П. Арапова не пощадила поэта, и исторія о его связи съ Александриной лишь увѣнчала ея воспоминанія.
Вотъ рѣшительно все, чѣмъ мы располагаемъ по вопросу объ отношеніяхъ Пушкина и А. Н. Гончаровой.
_________________
Ворчун, Спутник, Профиль, Игорь, Незнамокто, Чупакабра, Неон, Беломор - все сообщения и ссылки трутся
|
