Батька лютует

В Минске 22 декабря продолжился суд над пророссийскими публицистами Сергеем Шиптенко, Юрием Павловцом и Дмитрием Алимкиным. Напомним, в своих статьях для российских СМИ они жёстко критиковали наметившееся сближение белорусских властей с Западом в ущерб интеграции с Россией, а также их заигрывание с радикальным национализмом. За это их обвиняют в «разжигании национальной розни, осуществлённом группой лиц», что подразумевает приговор в виде 5−12 лет реального тюремного срока. Помимо этого, Павловцу и Шиптенко инкриминируется «незаконное предпринимательство», под которым, как выяснилось, подразумевается получение гонораров за написание авторских статей. Корреспондент EADaily продолжает вести онлайн-трансляцию из зала суда.

Онлайн-трансляции предыдущих заседаний:

18 декабря 19 декабря 20 декабря 21 декабря

Онлайн-трансляцию вела Кристина Мельникова

13:40 — Вопреки вчерашним ожиданиям Сергея Шиптенко, сегодня на обед не варёная колбаса, а опять говядина ;)))))



13:37 — На сегодня заседание суда окончено. Продолжение — 26 декабря.

13:31 — Кристина Марчук сообщает, что суды отказывали защите в обжаловании экспертизы, в то время как обвиняемый, как сегодня подтвердила Иванова, имеет право обжаловать экспертные заключения в судебном порядке.

13:20 — Адвокат Шиптенко: Вы говорили во время допроса Павловца, что о запрете георгиевской ленты можно писать либо нейтрально, либо позитивно. То есть негативно писать нельзя? Иванова отвечает, что можно, но все зависит от контекста и оценивается в каждой отдельной экспертизе.

13:18 — Вопрос Шиптенко: Что такое свободомыслие? — «Не знаю».

13:14 — На январском допросе Иванова отвечает, что должно было быть проведено лингвистическое и социокультурное исследование статей арестованных, отметила адвокат. Но сегодня Иванова заявила, что такое исследование проведено не было.

13:10 — Марчук указывает на ряд ошибок в датах документов. Иванова не может объяснить, откуда взялись эти ошибки.

13:04 — Кристина Марчук просит озвучить протокол допроса Ивановой от 19 января 2017 года, поскольку между сказанным ей тогда и сегодня, по словам адвоката, есть существенные противоречия. В частности, отметила адвокат, сегодня Иванова говорила, что эксперт не может отказаться от экспертизы, а тогда — что он имеет на это право. Иванова отвечает, что в то время она не была председателем комиссии и не все понимала.

13:01 — Шиптенко просит Иванову прокомментировать цитату из экспертизы его статей. Иванова: «Я не помню сути ваших публикаций, это было год назад». — «А я очень хорошо помню, как на основании вашего заключения меня арестовывали».

12:57 — Адвокат Шиптенко: Если бы «фоновые знания» углубились до глубокого познания и специальных знаний, могло бы быть иное заключение? Иванова: Могло бы быть. — «То есть ваши выводы носили вероятностный характер и могли быть изменены?» — «Это должен оценивать суд». — «Вы понимали что на основании вашего решения могло быть возбуждено уголовное дело?» — «Понимала».

12:51 — Шиптенко: «Сколько у вас научных публикаций по вопросам экстремизма?» Иванова: «Научных нет». — «А ненаучных?» — «Только экспертные заключения».

12:45 — К вопросам перешёл Сергей Шиптенко.

12:39 — Павловец по поводу публикации статьи о замене георгиевской ленты в Белоруссии: «У вас в заключении говорится, что это может привести к негативным последствиям для белорусско-российского взаимодействия на всех уровнях. В математике и культуре тоже? Правильно ли я вас понимаю, что писать об этом в Белоруссии нельзя?» — «Можно, но нейтрально» (Иванова). Павловец: «Как думаете, будет ли в России факт отмены георгиевской ленты воспринят позитивно?» Судья: вопрос снимаю.

12:36 — «Есть ли разница между понятием «национальная концепция» и «национальная концепция развития»? — «Не могу сказать». — «То есть вы сказать не можете, но пишете. Это разные понятия, или нет?» — «Полагаю, что разные». — «Чтобы вы знали — национальная концепция развития предполагает развитие по всем областям, в том числе экономики и культуры».

12:34 — Павловец: «Можно ли говорить, что исторические мифы говорят о мифичности истории Белоруссии?» — «Нет, наверное». — «Могут ли в истории Белорусии существовать исторические мифы?» — «Я считаю, что нет». — «Понятно. Ну, а я как кандидат исторических наук могу сказать, что да»

12:31 — Павловец: «У меня где-то написано, что День вышиванки — это плохо?» — «Ну, раз комиссия пришла к такому выводу…» (Иванова)

12:24 — Иванова: «Никому в голову не пришло, что замена георгиевской ленточки может разобщить нас с Россией. Это вы пропагандируете».

12:22 — Иванова привела цитату из чужой статьи, вменяя ее Павловцу. Суд предупредил её, что это другая статья.

12:19 — Павловец привёл цитату из одной из своих статей и попросил объяснить, где там был обнаружен «негативный контекст» и «упрек». Иванова не смогла ответить, где именно, хотя сама готовила экспертизу этого текста.

12:14 — Павловец: есть ли у меня фраза «идеей государственного национализма является русофобия»? Иванова не смогла ответить. Хотите я дам вам текст, поищите, предлагает Павловец.

12:07 — «Если я кого-то называю политически неграмотным или не разбирающемся в политике, я его национально оксорбляю? Правильно я вас понял?» — «Нет, неправильно» — «В чём оскорбление тогда?» — «Негативное высказывание в адрес белорусского общества». — «Ещё раз — когда я говорю „политическая неграмотность“, я оскорбляю человека?» — «Нет, но если это переносится на всю нацию, тогда да». — «В вашей эксперизе вы утверждаете, что я считаю официальную историю Белоруссии мифической. На основании чего вы делаете такой вывод?» Иванова говорит, что ей нужно почитать заключение, и она не может ответить. «Вы понимаете слова «исторический миф»? — «Я понимаю слово «история» и понимаю слово «миф».

12:04 — Юрий Павловец: «Вы говорили о том, что человек должен обладать „фоновыми историческими знаниями“. Как вы думаете, кандидат исторических наук может обладать более глубокими знаниями, чем у вас?» — «Не сомневаюсь, что он обладает такими знаниями».

12:02 — Дмитрий Алимкин: «На основании частного обвинения неких людей, в частности, библиотекаря, люди находятся больше года под арестом?» Судья уточнил, в каком контексте Алимкин говорит о библиотекаре. Тот заявил, что имеет в виду квалификацию Ивановой.

11:54 — Дмитрий Алимкин задаёт вопрос. «По образованию вы библиотекарь. Есть ли методика отличаемости языков от диалектов?». — «Нет, не знаю таких методик» — «Значит, это ваше мение? Где написано, что диалект это ругательное слово?»

11:50 — В чем заключается инкриминируемый экспертами Павловцу «особый вид воздействующего дискурса?», спрашивает адвокат. Иванова не знает.

11:44 — Адвокат Мария Игнатенко пытается выяснить, кого Иванова считает экспертом. Ответ: это лицо, проводящее оценку информационной продукции на предмет экстремизма. И это лицо, которое не обладает специальными познаниями? — спрашивает адвокат. Для эксперта, по словам Ивановой, очень важны «фоновые знания», то есть «знания окружающей среды, в которой происходит то или иное явление», «знание контекста». Что такое «фоновые знания» и «среда», спрашивает адвокат. По мнению Ивановой, это «те события которые происходят во время оценки, «например, политический конфликт». Адвокат: то есть вы политичекий конфликт напрямую связываете с оценкой публикаций? — «Не связывается, но учитывается». Какими же должны быть «фоновые знания», интересуется адвокат. «Исторические моменты, знание истории». Адвокат: как определить, знает человек историю, или нет? Как это определял замминистра информации Матусевич? — «Не знаю, как он определял». — «Кто-то из членов комиссии является историком?» — «Нет». — «А обладали ли они «фоновыми знаниями»? — «Этими знаниями обладает практически любой человек».

11:36 — К вопросам переходит адвокат Сергея Шиптенко.

11:33 — Иванова также не знала, что данные о доле населения Белоруссии, говорящем на одном из государственных языков, приведённые в публикации Павловца, взяты им из одной из аналитических статей. При этом в своем заключении она допустила ошибку в цифрах, но заявила, что она носит технический характер. Кристина Марчук в связи с этим задалась вопросом, почему в ее заключении это считается технической ошибкой, а в публикации Павловца — разжиганием. Иванова не смогла ответить на это замечание.

11:31 — Общеупотребима ли при составлении заключений практика применения терминов «нормальная нация» и «полноценный народ», спрашивает адвокат. По словам Ивановой, такие термины не используются. Адвокат заявляет, что у неё больше нет вопросов.

11:24 — «Что вы усмотрели в публикациях Радова? Какие призывы вы усмотрели?» — «Пропаганду разжигания вражды и розни». — «Вы цитату можете конкретную привести?» Иванова отвечает, что автор писал о бюджетниках и жителей деревень, для которых характерна «тутэйшэсть». Её спросили о значении этого слова. Она сослалась на некую монографию.

11:22 — «Вы специалист по библиотековедению. Вы считаете свою квалификацию достаточной?» — «Я не буду отвечать на этот вопрос, потому что я включена в состав комиссии постановлением Совета министров. Раз меня туда включили, значит были какие-то основания для этого».

11:20 — Помните что-нибудь про заседание 2 декабря? — Нет, это было год назад (Не помните, и не помните, успокаивает Иванову судья). Кто присутствовал, сколько длилось заседание и какого рода велась дискуссия Иванова опять же не помнит. Она отвечает «не помню» практически на все вопросы адвоката относительно работы комиссии. Помнит лишь, что в тот день все её члены приняли решение единогласно.

11:18 — Были ли заранее оговорены сроки экспертизы по текстам Николая Радова (псевдоним автора, за которым, как утверждает следствие, скрывается Юрий Павловец — EADaily)? — В данном случае не помню. — Кто-то ставил задачу скорее произвести экспертизу? — Нет, не ставил.

11:14 — Адвокат спрашивает о рабочем времени комиссии. Иванова отвечает — с 9:00 до 18:00 ровно. Если обращение министерства было 30 ноября, а заседание комиссии — 2 декабря, был ли соблюден срок уведомления экспертов о времени заседания, хотя до этого вы поясняли, что члены комиссии должны уведомляться не ранее чем за три дня? — Ну значит не соблюден (Иванова).

11:10 — Адвокат отмечает, что согласно российский методике Кукушкиной, которая, по заявлениям белорусских госэкспертов, была применена в «деле публицистов», вопросы правового характера относятся исключительно к сфере права. «А как вы тогда можете положительно или отрицательно отвечать на вопросы правового характера?» — «Какие вопросы?» — «О том, имеются ли в публикациях признаки экстремизма» — «В какой-то мере я согласна, но мы выявляем признаки, а не приходим к выводу».- «Но вы ссылаетесь на законодательство при этом, а это вопрос права. Несут ли эксперты ответственность за свои действия? — «Чтобы нести ответственность, нужно законодательство, а у нас только положение о работе экспертной комиссии» — «Там не прописана ответственность?» — «Нет».

11:03 — «Правильно ли я поняла, что в оценке публикаций вы используете российскую методику?» — «Да». В ответ адвокат напоминает о докладе участника экспертной комиссии Кирдун, согласно которому российскую методику в белорусских реалиях применять нельзя из-за разницы в законодательствах. «Известно ли вам это?» — «Известно». — «Как вы ее применяете?» — «Мы на нее ориентируемся»."Известно ли вам, сертифицирована ли российская методика?" - «Нет, не известно». — «Вы задавались такими вопросами?» — «Нет, не задавалась».

11:02 — «Каким образом выбирается эксперт, который будет проводить исследование?» — «Назначает председатель». — «Есть возможность у эксперта отказаться?» — «Если эксперт — член комиссии, механизма отказа нет». — «А если эксперт считает, что некомпетентен? — «Нет такого механизма».

10:58 — По словам Ивановой, работа комиссии осуществляется на общественных началах. «Какое должно быть основание для привлечения стороннего эксперта?» — «Председатель привлекает стороннего эксперта по своему решению». — «Это как-то оформляется?» — «Нет». — «Какое должно быть образование у стороннего эксперта?» — «Любое гуманитарное». — «А физкультурное подойдёт?» — «Может, и подойдёт».

10:55 — Адвокат Павловца Кристина Марчук спрашивает Иванову о стаже её экспертной деятельности. Та отвечает, что является членом комиссии с октября 2014 года. Никакого образования, связанного с тематикой экстремизма, она не получала. Кто из ваших коллег защитил диссертации на эту тему, спрашивает адвокат. Ответ: Алла Кирдун. — «Нет, у нее была диссертация по суффиксам» — возражает Марчук.

10:52 — Иванова объясняет, что тема может преподноситься «нейтрально, толерантно», а может преподноситься «враждебно» — как, по её словам, в статье Алимкина. Приводит цитаты о «недогосударстве» и «полицаях».

10:50 — Суд начинает снимать вопросы адвоката как «некорректные». Адвокат Шиптенко протестует.

10:47 — Иванова обратилась к суду с обращением по поводу того, что адвокатом Алимкина начинается допрос ее как эксперта, в то время как она, согласно неким законодательным нормам, не является таковым. Так, она не может ответить на вопрос об источниках, на которые она опиралась при составлении экспертизы. «Вероятно, они были» — об источниках.

10:42 — Какими нормативно-правовыми актами она пользовалась как эксперт при толковании термина «экстремизм», спрашивает Иванову адвокат. У нас толкование термина определено законом о противодействии экстремизму, отвечает она.

10:30 — Судья объявляет пятиминутный перерыв.

ИВАНОВА:



10:24 — Защитник Павловца спрашивает Иванову, какой она заканчивала вуз. По её словам — факультет библиотековедения и библиографии Белорусского государственного университета культуры и искусств, специальность — «библиотекарь-библиограф». Адвокат отмечает, что эта специальность никак не связана с определением экстремистской деятельности. Иванова на это отвечает, что, согласно постановлению Совета министров, членами комиссии могут быть любые специалисты гуманитарного профиля. По её словам, она также прослушала некие дополнительные курсы. «Так что какими-то знаниями я обладаю», — утверждает она.

10:20 — Вопросы судьи: «Сколько заседаний было?» — «По всем публикациям, что я исследовала, было два заседания — в ноябре и в декабре».

10:15 — Криминальными считаются пропаганда и призывы к экстремистским действиям, поясняет Иванова.

10:11 — «Как проходят заседания?» — «По мере поступления информационной продукции на рассмотрение, председатель назначает экспертов, и их задача — проанализировать продукцию, а задача комиссии — оценить и сделать вывод. В состав комиссии входит 21 человек». — «Кто формирует перед комиссией вопросы?» — «К нам имеют право обращаться только правоохранительные органы». — «На основе какой методики?» — «Сегодня утвержденной методики нет, поэтому мы руководствуемся положением комиссии, задача которой — выявление признаков экстремизма».

10:10 — Первым задаёт вопросы прокурор. Иванова входит в состав Республиканской экспертной комиссии с 2014 г., и с 2017 является ее председателем.

10:09 — Перед этим адвокат Шиптенко ходатайствует передать её подзащитному словарь «Политические идеологии» авторства Мельника.

10:06 — Вызывается госэксперт Иванова. Судья предупредил, что все высказывания личного характера в её адрес будут сниматься.

Подробнее: https://eadaily.com/ru/news/20 ... daily

рзберутся.

_________________
14.04.2017
_vortex_ написал
" на этой неделе с 90% вероятностью по КНДР ударят"

Власти Белоруссии отметили День России «делом регнумовцев»

Власти Белоруссии отметили День России «делом регнумовцев»

МИНСК, 12 июня 2018, 23:55 — REGNUM Коллегия по уголовным делам Верховного суда Белоруссии 12 июня рассмотрела апелляционные жалобы на приговор по уголовному делу по обвинению в разжигании вражды и розни между народами Белоруссии и России со стороны белорусских граждан, выступавших с критикой русофобии и за укрепление интеграции в рамках Союзного государства. Уголовное дело получило известность как «дело регнумовцев», «дело пророссийских публицистов», «дело Регнума» и длится третий год.

Дмитрий Алимкин, Юрий Павловец и Сергей Шиптенко были арестованы в декабре 2016 года с интервалами в несколько дней и провели в следственном изоляторе больше года. Они покинули клетку в зале судебных заседаний Минского городского суда 2 февраля 2018 года и с тех пор находятся под подпиской о невыезде.
Приговор ещё не вступил в законную силу и находится на стадии обжалования в Верховном суде. Все трое публицистов — с высшим образованием, ранее не судимы и подверглись уголовному преследованию за свои русофильские взгляды. Их арест пришёлся на период очередной «газовой войны» между Минском и Москвой, что отмечено даже в официальной экспертизе их текстов, от которой теперь всячески открещиваются государственные органы Белоруссии. В отличие от политзаключённых из числа активистов прозападной оппозиции, предметом торга узники минской «Володарки» не стали.

После освобождения из СИЗО публицисты подали жалобы на приговор Мингорсуда в апелляционную инстанцию — Верховный суд. Датой рассмотрения жалоб было назначено 29 мая, однако затем без объяснений заседание было перенесено на 12 июня.
Возможно, перенос даты на День России, являющийся в РФ государственным праздником и выходным днём — случайность или совпадение. Однако пять лет назад именно в этот день — 12 июня 2013 года власти Белоруссии ликвидировали старейшую и крупнейшую организацию российских соотечественников Минское общество русской культуры «Русь». Тогда в МИД РФ также делали вид, что преследование русских в Белоруссии — внутреннее дело суверенной и независимой Республики Беларусь. Российские дипломаты не предоставили МОРК «Русь» юридическую или иную помощь, всячески старались замять скандал и не отвечали на обращения российских соотечественников в Москву.
Заседание 12 июня Верховный суд Белоруссии начал с рассмотрения ходатайств обвиняемых и их защитников. Среди них было ходатайство о допросе известного российского эксперта Елены Галяшиной, которая проанализировала обстоятельства дела и до переноса заседания согласилась ответить на вопросы белорусских судей.
Также были заявлены ходатайства о вызове в суд и допросе в качестве свидетелей так называемых экспертов по экстремизму — членов созданной при мининформации Белоруссии «Республиканской экспертной комиссии по оценке информационной продукции на предмет наличия (отсутствия) в ней признаков экстремизма» (РЭК). Из 21 человека членов этой комиссии подписи под «экспертными заключениями», не являющимися экспертизами, поставили одни и те же 11 человек. Адвокат Кристина Марчук, осуществлявшая защиту Павловца, собрала табели рабочего времени и доказала признаки фальсификации заключений РЭК.
Адвокат Мария Игнатенко, осуществлявшая защиту Шиптенко, заявила ходатайства о вызове и допросе Лилии Ананич (в 2016 году она занимала должность министра информации) и Владимира Матусевича (занимал должность замминистра информации, зампреда РЭК и теперь возглавляет белорусскую почтовую связь — РУП «Белпочта»). Также заявлялись в ходатайствах о вызове в суд и допросе авторы комплексной психолого-лингвистической экспертизы текстов обвиняемых и вскоре после производства этой экспертизы уволенные из госучреждения «Научно-практический центр Государственного комитета судебных экспертиз Республики Беларусь» Алла Кирдун, Алеся Андреева и Галина Гатальская.
Был заявлен в ходатайстве о вызове в суд с допросом замначальника ГУ «НПЦ ГКСЭ РБ» Андрей Тетюев. Как выяснила сторона защиты, научно-практический центр не только неоднократно официально отказался признавать комплексную экспертизу своим документом, но также не может объяснить, кто и когда ставил печать этого госучреждения на документах НПЦ, не учтённых в журнале исходящих документов. Тетюева требовалось допросить ещё и потому, что в уголовном деле присутствуют поддельные документы, в частности — с фальшивой подписью начальника ГУ «НПЦ ГКСЭ РБ».
Прокурор возразил против удовлетворения ходатайств. По его мнению, допрашивать Галяшину не надо было потому, что она не давала показаний в первой инстанции (Мингорсуде), а прочих заявленных — потому, что они допрашивались или ничего важного, по его мнению, сообщить не могут. Три представителя Верховного суда поддержали прокурора и оставили все заявленные ходатайства без удовлетворения.

Адвокаты не согласились с таким решением. Они указали на фальсифицированные доказательства, положенные в основу уголовного дела, обвинения и приговора. Также они обратили внимание на ложные показания государственных экспертов в ходе судебного следствия и противоречивые официальные заявления представителей госорганов, участвовавших в процессе. Также было указано на многочисленные процессуальные нарушения на всех стадиях, некомпетентность следователя и государственных экспертов, а также многочисленные заключения независимых экспертов с констатацией невиновности обвиняемых.
После этого выступил Юрий Павловец. Он подробно рассказал о выявленных им признаках фальсификации комплексной психолого-лингвистической экспертизы №88/06−26 от 07.07.2017 года, выполненной в Научно-практическом центре госкомсудэкспертиз Белоруссии, от которой теперь этот центр и весь госкомитет всячески открещиваются.
Павловец постранично цитировал тома уголовного дела (всего в деле 28 томов), указывая на многочисленные противоречия в показаниях экспертов и свидетелей, а также в официальных документах, положенных в основу обвинения. Он обосновал вывод о том, что комплексная психолого-лингвистическая экспертиза «является сфальсифицированной, а Кирдун, Гатальская и Андреева лжесвидетельствовали», что предполагает уголовную ответственность. Данная экспертиза, подчеркнул он, «не является законной и проводилась с нарушением всего, чего только можно»
«Налицо подделка документов, которые находятся в материалах уголовного дела», — констатировал кандидат исторических наук, доцент Павловец по итогам анализа документов уголовного дела и полученных из госорганизаций ответов.

На основе анализа показаний госэкспертов белорусский учёный сделал вывод о том, что «они не понимали сами, что писали и что говорили». Кроме того, отметил Павловец, будучи сотрудницами НПЦ ГКСЭ и находясь под подпиской об ответственности за фальсификацию документа «Кирдун, Андреева и Гатальская приписали мне фразы, которых в моих статьях нет».

После Павловца выступил Шиптенко. Он указал на нарушение ряда статей Конституции Белоруссии в процессе уголовного преследования фигурантов дела, заявив: «На всех стадиях уголовного дела — от возбуждения до вынесения приговора, грубо нарушались фундаментальные гражданские права и свободы, гарантированные Конституцией, законами и международными обязательствами Республики Беларусь».

«На практике данное уголовное дело демонстрирует грубое попрание Конституции — ведь именно за свободомыслие Алимкин, Павловец и Шиптенко — то есть я, подверглись внесудебной расправе, проведя больше года в камерах следственного изолятора, а затем получили приговор — 5 лет лишения свободы. Права и свободы были демонстративно проигнорированы, никакого многообразия идеологий и мнений инициаторы и исполнители уголовного преследования инакомыслящих на практике не признавали и до сих пор не признают», — сказал Шиптенко.

«Если Конституция уже ничего не значит, и любого инакомыслящего позволительно без суда и следствия бросать на нары, обвинять в экстремизме и фантастических злодеяниях — типа разжигания вражды и розни между неустановленными народами Евразии, то зачем нужна такая Конституция и нужна ли она вообще?», — задал он риторический вопрос.

Шиптенко также обратил внимание: «Три фигуранта данного уголовного дела — наглядное подтверждение, олицетворение очевидного факта: свободы слова в Белоруссии нет, граждан преследуют за наличие собственного мнения, подвергают жестоким наказаниям и критика действий властей фактически запрещена. Поэтому также можно констатировать тот факт, что в Белоруссии не соблюдается Конституция и законодательство республики, её международные обязательства, закреплённые во Всеобщей декларации прав человека, Европейской конвенции об охране прав человека и основных свобод, Международном пакте о гражданских и политических правах, а также других документах».

«Инициаторами и исполнителями данного уголовного дела нанесён огромный ущерб не только обвинённым в нелепом преступлении, но и их семьям. Кроме того, пострадала репутация Республики Беларусь на международной арене, были дискредитированы органы государственной власти и управления, государственная экспертная деятельность», — сказал обвиняемый.

Шиптенко обратил внимание Верховного суда на то, что «в основу обвинения была положена гипотеза, не нашедшая подтверждения практикой и выглядевшая как клеветническая фантазия идейных оппонентов». В подтверждение он указал на даты публикаций фигурантов уголовного дела (почти три года назад) и отсутствие фактов возбуждения вражды или розни между народами Белоруссии и России, на чём настаивали госэксперты и обвинение.

«Никакой вражды и розни между так и не установленными народами Белоруссии и также не установленными народами России не произошло. И не могло произойти, потому что гипотезу, положенную в основу обвинения, формулировали откровенно некомпетентные лица», — сказал Шиптенко и прошёлся по персонам государственных экспертов, у которых не было даже газетных публикаций на тему экстремизма. «Но именно они взяли на себя ответственность калечить человеческие судьбы, превращать экспертную деятельность в фарс, дискредитировать государственные институты и учреждения», — добавил он.

Шиптенко выразил мнение о том, что «виновные в назначении экспертами некомпетентных лиц в РЭК и НПЦ ГКСЭ должны ответить по закону» и «их деятельность не должна быть социально опасной». Он также заявил, что привлечение к экспертной деятельности некомпетентных экспертов по должности «указывает не столько на грубую ошибку, сколько на политический заказ и создание механизма репрессий, который может быть использован в любое время против любого гражданина, включая ближайших родственников членов Верховного суда РБ».

Фальсификации, клеветнические измышления идейных оппонентов, должностные подлоги и другие факты, уверен обвиняемый, не позволяют согласиться с приговором, который должен быть отменён с назначением новой экспертизы, причём с привлечением настоящих экспертов из России, так как в обвинении шла речь о вражде и розни между народами Союзного государства Белоруссии и России. Шиптенко также обратил внимание, что независимые эксперты констатировали отсутствие в инкриминируемых подсудимым текстах призывов к какому-либо насилию в отношении кого-либо или чего-либо, отсутствие призывов к войне, к расовой, национальной или религиозной розни, не усмотрели угроз национальной безопасности, общественному порядку, здоровью и нравственности населения.

«Отсутствие призывов авторы комплексной экспертизы компенсировали домыслами и фантазиями о наличии неких «красных нитей», одно упоминание о которых вызывало в Мингорсуде гомерический хохот. Политические репрессии превратили в посмешище», — с сожалением констатировал он. Ананич и других белорусских пропагандистов Шиптенко обвинил в оскорблении белорусского народа и раздувании истерии, градус которой «был поднят до предела — вплоть до экзальтированных призывов расправиться с Алимкиным, Павловцом и Шиптенко за то, что они не делали, но что им приписывалось».

Адвокаты поддержали доводы Павловца и Шиптенко, существенно расширив аргументацию со ссылками на факты и документы. Игнатенко заявила о том, что белорусская «интеллектуальная элита находилась под стражей на протяжении 14 месяцев».

«Оскорбление власти приравнено к оскорблению белорусов, так как власти — это белорусы. Вот такой вот примитивный уровень», — напомнила она о логике, которой руководствовались государственные эксперты. Вероятно, именно в такой парадигме и рассуждала министр Ананич, а также другие чиновники и агенты спецслужб, когда клеймили арестованных как «белорусофобов».

После обеденного перерыва выступила адвокат Марчук. Она обратила внимание на парадоксальную особенность уголовного дела: Павловец, Шиптенко и Алимкин «до того, как были названы судом преступниками, отсидели 14 месяцев в СИЗО, а после того, как были названы судом преступниками — отпущены».

Следователя Юрия Мацкевича, который от следкома вёл уголовное дело, она предложила привлечь к уголовной ответственности за совершение преступления. Ни экстремистских призывов, ни вообще каких-либо призывов или пропаганды в публикациях Павловца нет, подчеркнула она, а следовательно, не было и нет ни методологических, ни правовых оснований для ареста и уголовного преследования её подзащитного.

Все доказательства невиновности белорусских публицистов в результате «титанического труда» собирали адвокаты, подчеркнули Марчук и Игнатенко. Тем самым они поставили вопрос о соблюдении УПК органом предварительного раасследования — СУ УКС по городу Минску, который должен был всесторонне, полно и объективно собирать доказательства как вины, так и невиновности обвиняемых. Возможно, этого не произошло потому, что среди членов РЭК при мининформе, выполнивших политический заказ, были и сотрудники следкома, и сотрудники прокуратуры, и сотрудники госкомсудэкспертиз, а также других госорганов, подписи которых фигурируют в материалах уголовного дела.

Председательствующий судья Владимир Давыдов объявил перерыв в судебном заседании до 14 июня. Обвиняемые не надеются на отмену приговора, их защитники настроены более оптимистично.
Напомним, 2 февраля Минский городской суд под председательством Игоря Любовицкого вынес обвинительный приговор по «делу регнумовцев»: Алимкин, Павловец и Шиптенко были приговорены к пяти годам лишения свободы с отсрочкой вступления приговора на три года. Своей вины подсудимые не признали и провели в минском следственном изоляторе около 14 месяцев. Они обвинили следственный комитет и госкомитет судебных экспертиз Белоруссии в фабрикации уголовного дела, фальсификации доказательств и обвинительном уклоне уголовного процесса. Все трое фигурантов находятся под подпиской о невыезде. Представители белорусских и зарубежных НГО требовали освободить политзаключённых и прекратить их уголовное преследование.

https://regnum.ru/news/polit/2430099.html

Не надо забывать, что папаколи ОФИЦИАЛЬНО поддержал "территориальную целостность" упырестана и грызунии. И гуманитарку шлёт укрокарателям.
Эту бы гниду усатую на Донбасс или в Крым привезти - ну или в Аджарию и ЮО - этой скотине быстро бы объяснили - что к чему. Причём ну очень болезненно бы объяснили.
А литвинам(бу белоруссам) стоило бы иметь в виду - отвечать за политику папыколи и им придётся.