Дело под Иканом - 6 декабря 1864 годаСтало светать; вдали начал обрисовываться лагерь противника; а вместе с тем казаки заметили арбы с наделанными на них щитами из хвороста и камыша. Огромные связки хвороста в виде больших валов, чтобы удобнее их накатывать, были заготовлены в разных местах. Насчитали до 16 подвижных щитов и арб.
Положение отряда становилось очень трудным; халат не спасал кокандца от казачьей пули, а за арбою и за щитом было безопасно... Однако казаки не теряли надежды на выручку и потому есаул Серов решил вступить в переговоры и тем оттянуть начало нового, отчаянного и, быть может, последнего боя.
ПереговорыПредупредив казаков о своем намерении, командир сотни вышел вперед и махнул неприятелю рукой, показывая этим, что хочет вступить в переговоры. Вышел кокандец, завязались переговоры:
— Сегодня у нас праздник, и нам не хотелось бы начинать дела, — сказал Серов.
Кокандец отвечал, что он и сам русский, и советует лучше сдаться: Алимкул де обещает сделать Серова также начальником и даст аргамака с золотой сбруей. Серов требовал вызвать на переговоры муллу Алимкула, но ему предлагали самому поехать к мулле... В это время кокандцы уже начали катить мантелеты.
Сказав, что при переговорах наступлений не делается, Серов вернулся на позицию, а между тем три чалмоносца крались к нему, намереваясь убить или схватить живого, но казаки, раньше заметившие эту проделку, кричали: «Уйдите, ваше благородие, мы стрелять будем!».
Тем не менее, цель переговоров была отчасти достигнута: прошло около двух часов времени. Только вот со стороны крепости ничего не слышно и не видно...
И снова бой
С 7-ми часов утра вновь закипел бой. Ожесточенный неприятель стрелял часто и метко, постепенно подходя к казакам с трех сторон. Отряд, попал в очень тяжёлое положение.
Расчёт единорога был выбит полностью - кто тяжело ранен, кто убит. А толпы кокандцев, укрываясь за мантелетами, были уже близко... И тогда Терентий Толкачёв, помогавший артиллеристам и присматривавшийся к их действиям, сам зарядил единорог, навёл его и произвёл выстрел. Да так удачно, что разбил в щепы ближайший щит и разметал укрывавшихся за ним врагов, а ободрённые меткостью Терентия казаки залповый огнём обратили кокандцев в бегство.
Но атаки продолжались и были всё яростнее и яростнее. К часу дня все лошади были перебиты, казаки потеряли 37 человек убитыми, почти все из оставшихся были ранены. Четыре отчаянных попытки кокандцев броситься в рукопашную были отбиты, а помощи все нет, хотя, если-бы она вышла утром, то уже дошла бы до сотни...
И вот, не видя никакой поддержки и не находя сил сдержать своим огнем все ближе и ближе подходящего противника, храбрецы решаются на отчаянную попытку: пробиться к городу, или же пасть в открытом бою. Кроме того, нельзя было медлить — зимний день короток, а до города было около 16-ти вёрст; пройти их надо было засветло, пока видно и пока можно сдерживать напор кокандцев ружейным огнем.
На прорыв!
Записка Серова коменданту Туркестана. Я разобрал только "Полковник присылайте скорее помощь..."Казаки заклепали орудие, переломали ненужные ружья, сняли с себя всё лишнее, многие в том числе сняли и полушубки, чтобы было легче идти, оставшись лишь в белых рубахах. Выстроив их в подобие каре, Серов повёл уральцев на отчаянный прорыв...
Каждый шаг стоил отряду убитых и раненых.
Кокандцы были просто ошеломлены, когда горсть героев с криками «ура» выскочила из-за своих завалов. И только теперь они поняли, что вместо сотен людей, которые они насчитывали у русских, на самом деле оказались лишь десятки... С дикими криками ринулся противник за кучкой храбрецов. Сначала казаки отступали тесной толпой, но потом увидели, что так неудобно, друг другу мешали стрелять и обороняться. Тогда сам собою образовался строй в виде лавы, но в три шеренги. Чем далее шли, тем более строй этот редел и растягивался в длину.
Не зови брат за собой - я пока ещё живой
Однако своим метким огнем казаки сдерживали массу кокандцев на некотором расстоянии. Тогда неприятельские всадники, сажая на крупы лошадей пеших стрелков, заскакивали вперед, ссаживали их и последние со всех сторон начинали расстреливать отступающих уральцев.
Одиночные неприятельские латники и кольчужники врывались иногда в самую средину казаков, за что некоторые и платились головой; но другие, благодаря своим доспехам, ускакивали, успев поранить несколько казаков. Другие метали в казаков пики и копья, нанося урон отступавшим. Так, когда казак П. Мизинов наклонился, чтобы поднять упавший шомпол, брошенная пика насквозь пробила ему левое плечо, пригвоздив его к земле; однако он все-таки вскочил и добежал с нею до товарищей, которые и выдернули пику у него из плеча.
В виду отряда, кокандцы, как звери, кидались на упавших раненых, кололи их пиками и рубили шашками, снимая головы; некоторые из казаков, будучи еще в силах, защищаясь, бросали в глаза неприятеля горсти снега...
Но они держались и шли
Картина В. Верещагина «После удачи», 1868 годТяжелое чувство испытывал каждый, видя поругание над своими братьями и товарищами и сознавая, что вот-вот и он будет брошен, покинут, так как нести своих раненых не было никакой возможности. Каждый шёл, пока были силы, сознавая, что раз он отделился от своих — неминуемая смерть ждала его сейчас же, в глазах товарищей, сердце которых болезненно сжималось при виде поругания над беззащитными ранеными.
Все тяжелее и тяжелее становилось отступающим, когда тот или другой, выбившись из сил, истекая кровью, или подбитый в ноги, падал в изнеможении.... «Прощай, товарищ!» и всякий крепче сжимал винтовку, чтобы послать пулю кокандцу, наскакивающему на упавшего казака.
Так продолжалось отступление. Прошел час, прошел и другой. Бойцов становилось все меньше и меньше; чем далее, тем число раненых становилось больше; многие получили по две, по три раны, многих вели под руки, другие же держались за товарищей. Про голод и жажду, про усталость от бессонных ночей — забыли; была одна только забота — идти вперед и дороже, как можно дороже, продать свою жизнь. Движение все более и более замедлялось, — нельзя было двигаться скорее, многие еле передвигали ноги; отступая три часа, казаки отошли всего 8 верст.
Из последних сил...Одною из последних жертв был сотник Абрамичев; первая пуля попала в висок, — он шел под руку; вторая пуля ударила в бок, — он продолжал идти, пока пули разом не хватили в обе ноги, и он упал. «Рубите скорее голову, не могу идти», были его последние слова. Погубило его то, что он не хотел снять офицерскую шинель и папаху, обращавшие на себя внимание кокандцев. Проходившие мимо него Серов и казаки простились с ним, как с мертвым, — говоря: «прости нас, Христа ради». «Не отошли мы, рассказывал Иканец, и 15 шагов, как кокандцы тучей насели на сотника Абрамичева и дорезали его, уже мертвого, у нас на глазах».
Начинало уже темнеть, было около 4 часов пополудни; отряд Серова шёл из последних сил... Но вот послышалась ружейная стрельба; скоро толпы кокандцев со стороны города отхлынули прочь в разные стороны и на пригорке, в полуверсте, показались бегущие на встречу русские солдаты, послышалось родное «Ура!»...
