А. Моруа. Письма к незнакомке.

Андре Моруа. "Письма к Незнакомке"

Вы существуете, и вместе с тем вас нет.
Когда один мой друг предложил мне писать вам раз в неделю, я мысленно нарисовал себе ваш образ.
Я создал вас прекрасной – и лицом, и разумом.
Я знал:- Вы не замедлите возникнуть живой из грез моих, и станете читать мои послания, и отвечать на них, и говорить мне все, что жаждет услышать автор.

С первого же дня я придал вам определенный облик – облик редкостно красивой и юной женщины, которую я увидал в театре.
Нет, не на сцене – в зале.
Никто из тех, кто был со мною рядом, не знал ее.
С тех пор вы обрели глаза и губы, голос и стать, но, как и подобает, по-прежнему остались Незнакомкой.

В печати появились два-три моих письма, и я, как ожидал, стал получать от вас ответы.
Здесь «вы» – лицо собирательное.
Вас много разных незнакомок: - Одна – наивная, другая – вздорная, а третья – шалунья и насмешница.
Мне не терпелось затеять с вами переписку, однако я удержался: - Вам надлежало оставаться всеми, нельзя было, чтоб вы стали одной.

Вы укоряете меня за сдержанность, за мой неизменный синтиментальный морализм.
Но что поделаешь?
И самый терпеливый из людей пребудет верным незнакомке лишь при том условии, что однажды она откроется ему.
Мериме довольно быстро узнал о том, что его незнакомку зовут Женни Дакен, и вскоре ему позволили поцеловать ее прелестные ножки.
Да, наш кумир должен иметь и ножки, и все остальное, ибо мы устаем от созерцания бестелесной богини.

Я обещал, что стану продолжать эту игру до той поры, пока буду черпать в ней удовольствие.

Прошло больше года, я поставил точку в нашей переписке, возражений не последовало. Воображаемый разрыв совсем не труден.
Я сохраню о вас чудесное, незамутненное воспоминание.

Прощайте

Об одной встрече

В тот вечер я был не один в «Комеди Франсез».
«Давали всего-навсего Мольера», но с большим успехом.
Владычица Ирана от души смеялась; - Робер Кемп, казалось, блаженствовал; - Поль Леото притягивал к себе взоры.
Сидевшая рядом с нами дама шепнула мужу: «Скажу по телефону тетушке Клемансе, что видела Леото, она обрадуется».

Вы сидели впереди, закутавшись в песцовые меха, и, как во времена Мюссе, покачивалась предо мною подобранная «черная коса на дивной гибкой шее».

В антракте вы нагнулись к подруге и оживленно спросили: «Как стать любимой?».

Мне в свой черед захотелось нагнуться к вам и ответить словами одного из современников Мольера: - "Чтобы понравиться другим, нужно говорить с ними о том, что приятно им и что занимает их, уклоняться от споров о предметах маловажных, редко задавать вопросы и ни в коем случае не дать им заподозрить, что можно быть разумней.

Вот советы человека, знавшего людей!
Да, если мы хотим, чтобы нас любили, нужно говорить с другими не о том, что занимает нас, а о том, что занимает их.
А что занимает их?
Они же сами.
Мы никогда не наскучим женщине, коль станем говорить с нею о ее нраве и красоте, коль будем расспрашивать ее о детстве, о вкусах, о том, что ее печалит.
Вы также никогда не наскучите мужчине, если попросите его рассказывать о себе самом.
Сколько женщин снискали себе славу искусных слушательниц!

Впрочем, и слушать-то нет нужды, достаточно лишь делать вид, будто слушаешь.

«Уклониться от споров о предметах маловажных».
Доводы, излагаемые резким тоном, выводят собеседника из себя.
Особенно когда правда на вашей стороне.

«Всякое дельное замечание задевает», – говорил Стендаль.

Вашему собеседнику, возможно, и придется признать неопровержимость ваших доводов, но он вам этого не простит вовеки.
В любви мужчина стремится не к войне, а к миру.
Блаженны нежные и кроткие женщины, их будут любить сильнее.
Ничто так не выводит мужчину из себя, как агрессивность женщины.

Амазонок обожествляют, но не обожают.

Другой, вполне достойный способ понравиться – лестно отзываться о людях.
Если им это перескажут, это доставит им удовольствие и они в ответ почувствуют к вам расположение.

– Не по душе мне госпожа де…, – Говорил некто.
– Как жаль!
А она-то находит вас просто обворожительным и говорит об этом каждому встречному.
– Неужели?..
Выходит, я заблуждался на ее счет.

Верно и обратное.
Одна язвительная фраза, к тому же пересказанная недоброжелательно, порождает злейших врагов. «Если бы все мы знали все то, что говорится обо всех нас, никто ни с кем бы не разговаривал».

Беда в том, что рано или поздно все узнают то, что все говорят обо всех.

Возвратимся к Ларошфуко: - «Ни в коем случае не дать им заподозрить, что можно быть разумней, чем они».
Разве нельзя одновременно и любить, и восхищаться кем-то?
Разумеется, можно, но только если он не выражает свое превосходство с высокомерием и оно уравновешивается небольшими слабостями, позволяющими другим в свой черед как бы покровительствовать ему.
Самый умный человек из тех, кого я знал, Поль Валери, весьма непринужденно выказывал свой ум.

Он облекал глубокие мысли в шутливую форму; ему были присущи и ребячество, и милые проказы, что делало его необыкновенно обаятельным.
Другой умнейший человек и серьезен, и важен, а все же забавляет друзей своей неосознанной кичливостью, рассеянностью или причудами.
Ему прощают то, что он талантлив, потому, что он бывает смешон; и вам простят то, что вы красивы, потому, что вы держитесь просто.
Женщина никогда не надоест даже великому человеку, если будет помнить, что он тоже человек.

Как же стать любимой?

Давая тем, кого хотите пленить, веские основания быть довольными собой.
Любовь начинается с радостного ощущения собственной силы, сочетающегося со счастьем другого человека.
Нравиться – значит и даровать, и принимать.
Вот что, незнакомка души моей (как говорят испанцы), хотелось бы мне вам ответить. Присовокуплю еще один – последний – совет, его дал Мериме своей незнакомке: - «Никогда не говорите о себе ничего дурного.
Это сделают ваши друзья».

Прощайте.

О пределах нежности

Поль Валери превосходно рассуждал о многом, и в частности о любви; - Ему нравилось толковать о страстях, пользуясь математическими терминами: - Он вполне резонно считал, что контраст между точностью выражений и неуловимостью чувств порождает волнующее несоответствие.

Особенно пришлась мне по вкусу одна его формула, которую я окрестил теоремой Валери: «Количество нежности, излучаемой и поглощаемой каждодневно, имеет предел».

Иначе говоря, ни один человек не способен жить весь день, а уж тем более недели или годы в атмосфере нежной страсти.

Все утомляет, даже то, что тебя любят.

Эту истину полезно напоминать, ибо многие молодые люди, равно как и старики, о ней, видимо, и не подозревают.
Женщина упивается первыми восторгами любви; - Ее переполняет радость, когда ей с утра до вечера твердят, как она хороша собой, как остроумна, какое блаженство обладать ею, как чудесны ее речи; - Она вторит этим славословиям и уверяет своего партнера, что он – самый лучший и умный мужчина на свете, несравненный любовник, замечательный собеседник.
И тому и другому это куда как приятно.

Но что дальше?

Возможности языка не безграничны.
«Поначалу влюбленным легко разговаривать друг с другом… – Заметил англичанин Стивенсон. – Я – это я, ты – это ты, а все другие не представляют интереса».

Можно на сто ладов повторять: «Я – это я, ты – это ты».

Но не на сто тысяч!
А впереди – бесконечная вереница дней.

– Как называется такой брачный союз, когда мужчина довольствуется одной женщиной?
– Спросил у американской студентки некий экзаменатор.

– Монотонный, – ответила она.

Дабы моногамия не обернулась монотонностью, нужно зорко следить за тем, чтобы нежность и формы ее выражения чередовались с чем-то иным.
Любовную часть должны освежать «ветры с моря»: - Общение с другими людьми, общий труд, зрелища.
Похвала трогает, рождаясь как бы невзначай, непроизвольно – из взаимопонимания, разделенного удовольствия; - Становясь непременно обрядом, она приедается.

У Октава Мирбо есть новелла, написанная в форме диалога двух влюбленных, которые каждый вечер встречаются в парке при свете луны.
Чувствительный любовник шепчет голосом, еще более нежным, чем лунная ночь: - «Взгляните… Вот та скамейка, о любезная скамейка!»
Возлюбленная в отчаянии вздыхает: - «Опять эта скамейка!»

Будем же остерегаться скамеек, превратившихся в места для поклонения.
Нежные слова, появившиеся и изливающиеся в самый момент проявления чувств, – прелестны. Нежность в затверждениях раздражает.

Женщина агрессивная и всем недовольная быстро надоедает мужчине; - Но не женщина невзыскательная, простодушно всем восторгающаяся не на долго сохранит свою власть над ним.

Противоречие?
Разумеется.
Человек соткан из противоречий.
То прилив, то отлив.
«Он осужден постоянно переходить от судорог тревоги к оцепенению скуки», – говорит Вольтер.
Так уж созданы многие представители рода человеческого, что они легко привыкают быть любимыми и не слишком дорожат чувством, в котором через чур уверены.

Одна женщина сомневалась в чувствах мужчины и сосредоточила на нем все свои помыслы.

Неожиданно она узнает, что он отвечает ей взаимностью.
Она счастлива, но, повторяй он сутки напролет, что она – совершенство, ей, пожалуй, и надоест.

Другой мужчина, не столь покладистый, возбуждает ее любопытство.

Я знавал молоденькую девицу, которая с удовольствием пела перед гостями; она была очень хороша собой, и потому все превозносили ее до небес.
Только один юноша хранил молчание.

– Ну а вы? – Не выдержала она наконец.
– Вам не нравится, как я пою?

– О, напротив!
– Ответил он.
– Будь у вас еще и голос, это было бы просто замечательно.

Вот за него-то она и вышла замуж.

Прощайте.

О неизменности человеческих чувств

Я вновь в театре; на этот раз, увы, вас там нет.
Я огорчен за себя и за вас.
Мне хочется крикнуть: - «Браво, Руссен, вот славная комедия!»
Одна сцена особенно позабавила публику.
Некий юноша наградил ребенком секретаршу своего отца.

У него ни положения, ни денег, она же умница и сама зарабатывает себе на жизнь.
Он делает ей предложение и получает отказ.
И тогда мать молодого отца горько жалуется: - «Бедный мой мальчик, она его обольстила и бросила…
Скомпрометировала и отказывается покрыть грех!»

Классическая ситуация навыворот.
Но ведь в наши дни экономические взаимоотношения обоих полов частенько, так сказать, вывернуты наизнанку.
Женщины зарабатывают гораздо больше, чем в прошлом.
Они меньше зависят от желаний и прихотей мужчин.
Во времена Бальзака лучше замужества трудно было что-то придумать, во времена Руссена – это еще вопрос.
В «Непорочной» Филиппа Эриа юная девушка обращается к науке с просьбой помочь ей родить ребенка без помощи мужчины.

Прощайте.

О необходимой мере кокетства

«Клевета, сударь!
Вы просто не понимаете, чем решили пренебречь», – говорит один из персонажей «Севильского цирюльника».
Меня частенько так и подмывает сказать слишком доверчивой и непосредственной в любви женщине: - «Кокетство, сударыня!
Вы просто не понимаете, к чему относитесь свысока».
Кокетство было и есть поразительно мощное и опасное оружие.
Этот набор искусных уловок, так внимательно изученный Мариво, заключается в том, чтобы сначала увлечь, затем оттолкнуть, сделать вид, будто что-то даришь, и тут же отнять.

Результаты этой игры поразительны.
И даже зная заранее обо всех этих ловушках, все равно попадешься.

Если хорошенько подумать, это вполне естественно.

Без легкого кокетства, порождающего первую робкую надежду, у большинства людей любовь не просыпается.
«Любить – значит испытывать волнение при мысли о некоей возможности, которая затем перерастает в потребность, настойчивое желание, навязчивую идею».

Пока нам кажется совершенно невозможным понравиться такому-то мужчине (или такой-то женщине), мы и не думаем о нем (или о ней).
Не терзаетесь же вы оттого, что вы не королева Англии.
Всякий мужчина находит, что Грета Гарбо и Мишель Морган на редкость красивы, и восторгается ими, но ему и в голову не приходит убиваться от любви к ним.
Для своих бесчисленных поклонников они всего лишь образы, живущие на экране.
И не сулят никаких возможностей.

Но стоит нам только принять на свой счет чей-либо взор, улыбку, фразу, жест, как воображение помимо нашей воли уже рисует нам скрывающиеся за ними возможности.

Эта женщина дала нам повод – пусть небольшой – надеяться?
С этой минуты мы уже во власти сомнений.
И вопрошаем себя: - «Вправду ли она интересуется мною?
А ну как она меня полюбит?
Невероятно.
И все же ее поведение…»

Короче, как говаривал Стендаль, мы «кристаллизуемся» на мысли о ней, другими словами, в мечтах расцвечиваем ее всеми красками, подобно тому как кристаллы соли в копях Зальцбурга заставляют переливаться все предметы, которые туда помещают.

Мало-помалу желание превращается в наваждение, в навязчивую идею.

Кокетке, которой хочется продлить это наваждение и «свести мужчину с ума», достаточно прибегнуть к старой как род людской тактике: - Убежать, дав перед этим понять, что она не имеет ничего против преследования, отказать, оставляя, однако, проблеск надежды: - «Возможно, завтра я буду ваша».
И уж тогда незадачливые мужчины последуют за нею хоть на край света.

Эти уловки достойны осуждения, если кокетка употребляет их, дабы вывести из равновесия многочисленных воздыхателей.
Такое поведение непременно заставит ее быть нервной и обманывать, разве только она чертовски ловка и умудрится, никому не уступая, не задеть самолюбия мужчин.
Но и записная кокетка рискует в конце концов исчерпать терпение своих обожателей.
Она, как Селимена у Мольера, погнавшись за несколькими зайцами сразу, в конечном счете не поймает ни одного.

Напротив, кокетство совершенно невинно и даже необходимо, если его цель – сохранить привязанность мужчины, которого любят.
В этом случае женщина в глубине души не испытывает никакого желания кокетничать.

«Величайшее чудо любви в том, что она исцеляет от кокетства».

По-настоящему влюбленной женщине приятно отдаваться без оглядки и притворства, часто с возвышенным великодушием.
Однако случается, что женщина вынуждена слегка помучить того, кого любит, так как он принадлежит к числу тех мужчин, которые не могут жить не страдая и которых удерживает сомнение.

Тогда даже целомудренной, но влюбленной женщине не зазорно притвориться кокеткой, дабы не потерять привязанность мужчины, подобно тому как сестре милосердия приходится иногда в интересах больного быть безжалостной.
Укол болезнен, но целителен.
Ревность мучительна, но она укрепляет чувство.
Если вы, моя Незнакомка, когда-либо позволите мне узнать вас, не будьте кокеткой.

Не то я непременно попадусь в сети, как и всякий другой.

Прощайте.

Об одной молоденькой девушке

– Покорить мужчину… – говорит она.
– Но женщине не дано покорять.
Она – существо пассивное.
Она ждет нежных признаний… Или обидных слов.
Не ей же проявлять инициативу.

– Вы описываете видимость, а не реальность, – возражаю я.
– Бернард Шоу уже давно написал, что если женщина и ждет нежных признаний, то так же, как паук ждет муху.

– Паук ткет паутину, – отвечает она, – а что, по-вашему, делать бедной девушке?
Она или нравится, или нет.
Коли она не нравится, ее жалкие старания не способны преобразить чувства мужчины.

Думаю, она скорее добьется обратного: - Ничто так не раздражает юношу, как притязания девушки, к которой он равнодушен.
Женщина, которая сама себя навязывает и делает первый шаг, добьется презрения мужчины, но не его любви.

– Это было бы верно, – говорю я, – если бы женщина действовала неумело и было бы очевидно, что инициатива исходит от нее; но искусство как раз в том и заключается, чтобы сделать первые шаги незаметно.
«Она бежит под сень плакучих ив, но хочет, чтобы ее увидели…»
Отступая, заманить противника – вот старая, проверенная военная хитрость, она немало послужила и девицам, и солдатам.

– Это и в самом деле испытанная хитрость, – соглашается она, – но, если у неприятеля нет ни малейшего желания преследовать меня, мое бегство ни к чему не приведет, я так и останусь в одиночестве под сенью плакучих ив.

– Вот тут-то вы, женщины, и должны постараться пробудить в мужчине желание преследовать вас.

Для этого разработана целая тактика, и вам она знакома лучше, нежели мне.
Надо ему кое-что позволить, притвориться, будто он вас сильно занимает, потом неожиданно «все поломать» и решительно запретить ему то, что еще вчера он считал прочно завоеванным.

Контрастный душ – встряска суровая, но под ним и любовь, и желание растут как на дрожжах.

– Вам-то легко говорить, – возражает она, – но такая тактика предполагает, во-первых, хладнокровие у той, что приводит замысел в исполнение (а как подвергнуть испытанию человека, чей голос заставляет вас трепетать?

Во-вторых, необходимо, чтобы испытуемый мужчина уже начал обращать на нас внимание.
В противном случае катайте сколько хотите клубок ниток, котенок отказывается играть.

– Ни за что не поверю, – говорю я, – что молоденькая и хорошенькая девушка не в силах заставить мужчину обратить на нее внимание; - Для начала достаточно завести речь о нем самом.

Большинство представителей сильного пола кичатся своей специальностью.
Терпеливо выслушивайте их разглагольствования о профессии и о них самих – этого вполне достаточно, чтобы они сочли вас умницей и почувствовали желание снова увидеться с вами.

– Стало быть, надо уметь и поскучать?

– А как же, – подтверждаю я.
– Это уж само собой разумеется.
Касается ли дело мужчин или женщин, любви или политики, в этом мире преуспеет тот, кто умеет и поскучать.

– Ну, тогда я предпочитаю не преуспевать, – замечает моя собеседница.

– Я тоже, – соглашаюсь я, – и, Бог свидетель, уж в этом-то мы с вами преуспеем.

Вот такой разговор, произошел у меня вчера с одной молоденькой девушкой.
Ничего не поделаешь!

Вас ведь рядом не было, а жить-то все-таки нужно.

Прощайте.

Об относительности несчастий

Женщина, к которой я очень привязан, порвала вчера свое бархатное платье.
Целый вечер длилась мучительная драма.
Прежде всего она не могла понять, каким образом возникла эта широкая поперечная прореха.
Она допускала, что юбка была слишком узкой и при ходьбе…
И все же до чего жестока судьба!
Ведь то был ее самый очаровательный наряд, последний из тех, что она решилась заказать знаменитому портному.
Беда была непоправима.

– А почему бы не заштопать его?

– Ох уж эти мужчины!
Ничего-то они не смыслят.
Ведь шов сразу бросится в глаза.

– Купите немного черного бархата и замените полосу по всей ширине.

– Ну что вы говорите!
Два куска бархата одного цвета всегда хоть немного да отличаются по оттенку.
Черный бархат, который побывал в носке, приобретает зеленоватый отблеск.
Это будет ужасно.
Все мои приятельницы тут же всё заметят, и пересудам не будет конца.

– Микеланджело умел извлекать пользу из прожилок и трещин в глыбе мрамора, которую получал для ваяния.

Он обращал эти изъяны материала в дополнительный источник красоты.
Пусть же и вас вдохновит эта дыра.
Проявите изобретательность, пустите сюда кусок совсем другой ткани.
Подумают, что вы сделали это намеренно, и это вызовет восхищение.

– Какая наивность!
Деталь, противоречащая целому, не оскорбит взора лишь в том случае, если какая-нибудь отделка того же тона и стиля будет напоминать о ней в другом месте – на отворотах жакета, на воротнике или на поясе.
Но эта одинокая полоса…
Нелепость!
И разве могу я носить заштопанное платье?

Словом, мне пришлось согласиться с тем, что беда непоправима.
И тогда утешитель уступил место моралисту.

– Пусть так! – воскликнул я.
– И впрямь случилось несчастье.
Но согласитесь по крайней мере, что это не худшая из бед.

У вас порвалось платье?

Примите заверения в моем глубоком сочувствии, но подумайте о том, что у вас мог быть пропорот живот или искромсано лицо во время автомобильной аварии; подумайте о том, что вы могли подхватить воспаление легких или отравиться, а ведь здоровье для вас важнее, чем одежда; подумайте о том, что вы могли лишиться не бархатного платья, а сразу нескольких друзей; подумайте, наконец, и о том, что мы живем в грозное время, что может разразиться война и тогда вас могут задержать, бросить в тюрьму, выслать, убить, разорвать на части, испепелить.

Вспомните о том, что в тысяча девятьсот сороковом году вы потеряли не какое-то там тряпье, а все, что у вас было, причем встретили эту беду с мужеством, которым я до сих восхищаюсь…

– К чему вы клоните?

– Всего-навсего к тому, что человеческая жизнь трудна, бархат рвется, а люди умирают, что это весьма печально, но надо понимать, что несчастья бывают разного рода.

«Я охотно возьму в свои руки защиту их нужд, – говорил Монтень, – но не хочу, чтобы эти нужды сидели у меня в печенках или стояли поперек горла».

Он подразумевал: - «Я, мэр города Бордо, охотно возьмусь исправить ущерб, причиненный вашей казне.
Но я не хочу губить свое здоровье, убиваясь по этому поводу».

Эти слова вполне применимы и к вашему случаю.
Я охотно оплачу новое платье, но отказываюсь рассматривать утрату как национальную или вселенскую катастрофу.

Не переворачивайте же вверх дном, о моя Незнакомая подруга, пирамиду горестей и не ставьте на одну доску подгоревший пирог, прохудившиеся чулки, гонения на ни в чем не повинных людей и цивилизацию, оказавшуюся под угрозой.

Прощайте.

О правилах игры

Не знаю, слушаете ли вы иногда по радио передачу «Субботняя беседа».
В ней участвуют Арман Салакру, Ролан Манюэль, Андре Шамсон, Клод Мориак и ваш покорный слуга.
Мы говорим обо всем: - О театре, о книжных новинках, полотнах художников, концертах и о самих себе.
Словом, это настоящая беседа, заранее не отрепетированная, такая, какую могли бы вести пятеро друзей за чашкой кофе.
Сам я получаю от нее истинное наслаждение и всякий раз с радостью встречаюсь перед микрофоном с моими собеседниками.
Ален говаривал, что дружба часто возникает в силу обстоятельств: в лицее, в полку; эти непременные встречи тоже сдружили нас.

На днях Клод Мориак выдвинул тезис, на мой взгляд, верный.

«Куртуазная любовь, описанная в рыцарских романах, – говорил он, – это своеобразная игра, правила которой ничуть не изменились со времен средневековых трактатов о любви.

Они те же и в произведениях XVII века – в «Астрее», и в «Принцессе Клевской», и в произведениях романтиков, хотя и выражены там с большим пафосом; -Они же определяют поступки и речи Свана у Марселя Пруста.

Традиция эта требует, чтобы любящие ревниво относились не только к телу, но и к помыслам друг друга; -Чтобы малейшее облачко на челе возлюбленной будило тревогу; чтобы всякая фраза любимого существа тщательно обдумывалась, а всякий поступок истолковывался; - Чтобы при одной мысли об измене человек бледнел.

Мольер потешался над подобным выражением чувств; - Пруст жалел страдальцев; однако несколько веков и писатели, и читающая публика не подвергали сомнению сами правила.
В наши дни появилось новое влияние: молодые авторы уже не приемлют старых правил игры; - Это не значит, что они утратили интерес к этой теме, просто они изменили свод правил.
О какой ревности может идти речь, когда женское тело доступно всеобщему обозрению на пляжах…»

Тут я прервал Мориака, чтобы процитировать одно из писем Виктора Гюго к невесте, которое и впрямь не могло бы быть написано в наши дни.
В этом письме он сурово упрекает ее за то, что, боясь запачкать на улице платье, она слегка приподняла его и невольно приоткрыла свою лодыжку; - Это привело Гюго в такую ярость, что он был способен убить случайного прохожего, бросившего взгляд на ее белоснежный чулок, или наложить на себя руки.

Правила игры для молодых писателей, кажется, таковы, что полностью исключают какую-либо ревность и позволяют цинично рассуждать об амурных похождениях той, которую любят.
Все это никак не совместимо с требованиями куртуазной любви.
Ибо это неповторимое чувство, возможное лишь «между двумя абонентами», как выражаются телефонисты, – удел только двоих.

На деле во второй половине современного романа влюбленные, как правило, открывают для себя любовь.
Они как бы нехотя признают прелесть верности, сладость привязанности и даже терзания ревности.
Но более сдержанные, чем герои у романтиков и даже у Пруста, они говорят о своих чувствах с деланным равнодушием и некоторой долей иронии, во всяком случае, так это выглядит на словах. Они относятся к Амуру с юмором.
Это причудливое сочетание не лишено своей прелести.

Внове ли это?
Я в этом не слишком уверен.
Правила игры, начиная с госпожи де Лафайет и до Луизы Вильморен, никогда не были такими уж строгими.
Англосаксы давным-давно отказались от открытого выражения своих самых пылких чувств.

Наряду с традицией куртуазной любви можно обнаружить и другую, идущую от эпохи Возрождения.

Любовные истории в произведениях Бенвенуто Челлини и даже Ронсара выглядят не слишком-то романтически.
Иные герои Стендаля или (в наши дни) Монтерлана следуют правилам любовной игры эпохи Возрождения, а не средневековых трактатов о любви.

Эти правила нередко менялись, они будут меняться и в дальнейшем.
Я жду от нынешнего молодого писателя нового «Адольфа» и нового «Свана».
И предрекаю ему большой успех.

Ибо если правила игры и меняются, то ставка остается прежней.
Ставка эта – вы, моя драгоценная.

Прощайте.

О сценах

Делаете ли вы сцены своему мужу и друзьям, сударыня?
Хотя у вас вид Минервы, я крайне удивлюсь, если вы к ним не прибегаете.
Сцена – излюбленное оружие женщины.
Она позволяет им разом, путем короткой эмоциональной вспышки, полной негодования, добиться того, о чем бы они в спокойном состоянии тщетно просили целые месяцы и годы.
Тем не менее они должны приноравливаться к мужчине, с которым имеют дело.

Встречаются такие легко возбудимые мужчины, которые получают от ссор удовольствие и могут своим поведением перещеголять даже женщину.
Та же запальчивость сквозит в их ответах.
Такие ссоры не обходятся без взаимных грубостей.
После скандала накал слабеет, на душе у обоих становится легче и примирение бывает довольно нежным.

Я знаю немало женщин, которые, устраивая сцены, не страшатся и побоев.
Они даже втайне жаждут их, но ни за что в том не признаются.
«Ну а если мне нравится, чтобы меня поколотили?» – вот ключ к этой непостижимой загадке.

У женщин, ценящих в мужчине прежде всего силу – духовную и телесную, – оплеуха, которую им закатили, только подогревает чувство.

– Какая мерзость! – воскликнете вы.
– Мужчина, поднявший на меня руку, перестал бы для меня существовать.

Вы искренне так думаете, но для полной уверенности вам нужно бы испытать себя.
Если ваше омерзение подтвердится, это значит, что гордость в вас сильнее, чем чувственность.

Нормальный мужчина терпеть не может сцен.
Они ставят его в унизительное положение, ибо он при этом, как правило, теряет инициативу.
А и может ли уравновешенный супруг успешно противостоять разъяренной пифии, которая со своего треножника обрушивает на него поток брани?
Многие мужчины, стоит только разразиться буре, предпочитают удалиться или, развернув газету, перестают обращать внимание на происходящее.

Следует помнить, что бездарно разыгранная сцена быстро надоедает.

Уже само слово сцена нам многое объясняет.
Оно позаимствовано у актеров.
Для того чтобы произвести эффект, она должна быть мастерски разыграна.

Начавшись с пустяков, только потому, что накопившееся раздражение требовало выхода, сцена должна постепенно набирать силу, питаясь всеми тягостными воспоминаниями, пополняясь давнишними обидами, наполняя все вокруг рыданиями.
Затем – в подходящий момент – должен произойти перелом: -Стенания пошли на убыль, им на смену пришли задумчивость и тихая грусть, вот уже появилась первая улыбка, и венец всему – взрыв сладострастия.

– Но чтобы так разыграть сцену, женщина должна действовать по заранее обдуманному плану и все время владеть собой…

Вы правы, сударыня.
Ничего не поделаешь – театр!

Талантливая актриса постоянно отдает себе отчет в том, что говорит и делает.
Лучшие сцены – те, которые устраивают намеренно и тонко разыгрывают.

Не только женщины владеют этим искусством.
Выдающиеся полководцы – Наполеон, Лиоте – редко впадали в гнев, лишь тогда, когда полагали это необходимым.

Но уж тогда их ярость сокрушала все преграды!

Лиоте в приступе гнева швырял наземь свое маршальское кепи и топтал его.
В подобные дни он еще утром говорил своему ординарцу:

– Подай-ка мне мое старое кепи.

Берите с него пример.
Берегите свое возмущение для важных обстоятельств: - Будьте пастырем ваших слез.

Сцены только тогда эффективны, когда редки.
В странах, где грозы гремят чуть ли не каждый день, на них никто не обращает внимания.

Не стану приводить в пример самого себя.
По натуре я мало раздражителен, однако и я раз или два в год выхожу из себя, когда слишком уж возмутительная несправедливость или нелепость лишает меня обычного спокойствия.

В такие дни мне все вокруг уступают.
Неожиданность – один из залогов победы.

Меньше сцен, сударыня, но с большим блеском!

Прощайте.

О золотом гвозде

Наконец-то вы мне ответили!
О, разумеется, не назвав себя.
Незнакомка по-прежнему остается для меня Незнакомкой.
Но мне теперь знаком по крайней мере ваш почерк, и он мне нравится.
Прямые, четкие, разборчивые буквы – почерк порядочного человека.
И порядочной женщины?
Возможно!
Но в своем письме вы задаете мне необычный вопрос.

«Уже пять лет, – пишете вы, – у меня есть нежный и умный друг.
Он бывает у меня почти каждый день, советует, какие книги читать, что смотреть в театре, словом, заполняет мой досуг самым приятным образом.
Мы никогда не переходили границ дружбы; - У меня нет желания стать его любовницей, однако он добивается этого, настаивает, просто терзает меня; - Он утверждает, что во мне больше гордыни, чем страсти, что он невыносимо страдает, что так дольше продолжаться не может и он в конце концов перестанет видеться со мною.

Следует ли уступить этому шантажу?
Слово гадкое, но точное, ибо он прекрасно знает, что его дружба мне необходима.
Видимо, он недостаточно ценит мою дружбу, раз добивается чего-то другого?…»

Не знаю, сударыня, читали ли вы повесть «Золотой гвоздь» Сент-Бёва.
Он написал ее, чтобы покорить женщину, по отношению к которой находился в том же положении, в каком находится ваш друг по отношению к вам.
Прелестная молодая женщина, слегка походившая на Диану-охотницу, не имевшая детей, выглядевшая моложе своих лет, обрекала его на муку, отказывая в последнем даре любви; - Он искусными доводами стремился добиться столь вожделенной милости.
«Обладать к тридцати пяти – сорока годам – пусть всего лишь раз – женщиной, которую ты давно знаешь и любишь, – это то, что я называю вбить вместе золотой гвоздь дружбы».

Сент-Бёв считал, что нежность, скрепленная этим «золотым гвоздем», сохраняется затем на протяжении всей жизни надежнее, чем чувство, основанное просто на признательности, дружеской привязанности или общности интересов.

В подтверждение своего мнения он приводил слова одного превосходного писателя XVIII века: «После интимной близости, длившейся какие-нибудь четверть часа, между двумя людьми, питающими даже не любовь, а хотя бы тяготение друг к другу, возникает такое доверие, такая легкость общения, такое нежное внимание друг к другу, какие не появятся и после десятилетней прочной дружбы».

Эта проблема «золотого гвоздя» стоит теперь и перед вами, сударыня.
Насколько я понимаю, ваш друг ставит вопрос так же, как ставил его Сент-Бёв во времена Софи Луаре д’Арбувиль; - Мужчина и впрямь испытывает танталовы муки, сталкиваясь с кокеткой (быть может, даже не отдающей себе в этом отчета), которая непрестанно сулит ему блаженство, но оставляет алчущим.
И все же я не верю в «золотой гвоздь».
Первый опыт редко бывает самым удачным.

Так что потребуется целая доска, утыканная подобными гвоздями.

По правде сказать, если бы ваш друг страдал так сильно, как утверждает, он бы уже давным-давно преодолел бы ваше сопротивление.
Женщины интуитивно угадывают чувствительных мужчин, с которыми можно остаться на дружеской ноге.
И хотя это их самих несколько и удивляет (одна англичанка так объясняла суть платонической любви: - «Она пытается понять, чего же он хочет, а он ничего не хочет»), все же они вполне довольны и даже злоупотребляют создавшимся положением.

Стоит, однако, появиться настоящему любовнику – и прощайте «дружеские призраки».

С того самого дня, когда Шатобриан добился своего, Жюльетта Рекамье принадлежала лишь ему одному.
Долгое время она пыталась сохранить цветы любви нетронутыми, но позднее убедилась, что и плоды хороши.
Если можете, извлеките из этого полезный урок.

Самые лучшие оракулы изъяснялись загадками.

Прощайте.

О романах

Вы спрашиваете меня, как пишутся романы?
Если бы я знал это, сударыня, я бы их не писал.
Это вовсе не шутка.
Я подразумеваю, что всякий романист, чересчур хорошо разбирающийся в технике своего ремесла, – грешник.

Существуют романы, так сказать, сработанные.
Писатель стремится утвердить определенный тезис.
Такой-то персонаж воплощает Зло (вероломный негодяй в мелодраме, «мерзавец» в экзистенциалистском романе); другие – Добродетель, Свободу, Веру или Революцию (характер героев меняется вместе с эпохой).
В конце концов Добро, так или иначе, одержит победу, а романист потерпит поражение.

Другой писатель пользуется только своим «фирменным» рецептом: - «Возьмите юную девицу попрелестней.
После величайших невзгод дайте ей возможность встретить своего суженого.
Изберите ей в соперницы роковую женщину.
Длительная борьба.
Многочисленные перипетии.
В последнюю минуту торжествует целомудрие.
Сдабривайте все это чувственностью в различных дозах, помня о вкусах читающей публики. Употребляйте рецепт всю свою жизнь.
На двадцатом варианте ваше благосостояние упрочено».

Третий автор избирает историческую тему, как правило, эпоху, отмеченную трагизмом и свободой нравов.
(Темницы времен Французской революции – особенно подходящий фон для действия: любовные истории соседствуют здесь с гильотиной; войны наполеоновской империи также годятся – тут победы над врагами чередуются с победами над женщинами; неплохой материал представляют и другие эпохи: - Реставрация в Англии сопровождалась распущенностью, царствование Людовика XV или времена регентства знамениты Оленьим парком и ужинами в узком кругу, Вторая империя прославилась куртизанками.)

Определив время действия, автор поселяет в книге столь же циничную и жестокую, сколь и неотразимую героиню и через каждые тридцать страниц укладывает эту обольстительную особу в постель с очередным любовником.
Тираж в сто тысяч экземпляров обеспечен!

Меняйте век каждые три тома.

По этим рецептам создают состояния, но не шедевры.
Источники красоты бьют из глубины, они окутаны тайной.
Настоящий роман отвечает внутренней потребности его создателя.
Стендалю, Бальзаку нравилось сочинять произведения, позволявшие им как бы прожить свою жизнь сызнова, под другой личиной.
Фабрицио в «Пармской обители» – это Стендаль, будь он юным красавцем, итальянским аристократом; - Люсьен Левен – это Стендаль – красавец лейтенант, отпрыск богатого банкира.

«Писатель по мере возможности вознаграждает себя за несправедливость судьбы».
Иногда бывает трудно заглянуть под маску.
«Госпожа Бовари – это я», – говорил Флобер.

Именно поэтому «Госпожа Бовари» – шедевр.

Как романист узнает, что нужный ему сюжет найден?
А вот как: если, обдумывая его, он испытывает волнение.

Если тема затрагивает чувствительные струны его души, вызывает мучительное или опьяняющее воспоминание, есть шанс, что будущая книга получится превосходной.
И если будут соблюдены еще два непременных условия.

Нужно немного отойти от событий, или, как говорил Бальзак, нужно, чтобы все хорошенько отстоялось.
«Поэзия – это такое переживание, о котором вспоминают, уже успокоившись».

Если вы только что потеряли возлюбленную, не садитесь сразу за роман.
Рана еще кровоточит, ее нужно перевязать, а не бередить.
Когда она затянется, вы испытаете горькое удовольствие, прикоснувшись к ней.
Боль будет не настолько сильна, чтобы исторгнуть у вас стон, но рана будет еще достаточно ныть, чтобы побудить вас запеть.

Слово «запеть» применимо не только к поэту, но и к романисту.

Второе условие: события романа должны иметь косвенное отношение к вашей собственной жизни. Если вам, прелестная незнакомка, захочется написать роман, не излагайте в нем историю вашей жизни без изменений.
Известная степень стыдливости предостережет вас от этого, по крайней мере я уповаю на это.

Поведайте о судьбе, близкой вашей, – это позволит вам высказать свои чувства и одновременно сохранить иллюзию, будто вас прикрывает маска.

А если вы преуспеете, не присылайте мне свою рукопись.
Я наверняка ее потеряю.

Прощайте.

О минуте, определяющей судьбу

Неправда, прекрасная незнакомка, будто жизнь каждого из нас уже с самого нашего появления на свет или даже от века целиком и полностью предопределена силой, которую нельзя ни понять, ни сломить.
В какой-то мере это, несомненно, так.
Родись вы дурнушкой, жизнь ваша была бы иной, а ваша красота – результат сочетания хромосом ваших родителей, повлиять на который не в ваших силах.
К этому надо добавить, что лицо в наши дни может изменить к лучшему хирург, что обаяние и ум красят людей и что душевный покой читается в чертах.
Кому принадлежат слова о том, что после сорока лет всякий человек ответственен за свое лицо?

Человеческая способность «подправлять судьбу» коренится прежде всего в том, как мы реагируем на события.

События эти идут своим чередом.
Кто-то любит вас и вам в этом признается.
Но война похищает его у вас; -Экономический кризис разоряет его; -В его жизнь вторгается другая женщина.
Таковы факты.

Но не в этих голых фактах причина ваших невзгод или вашего счастья.

Каково будет ваше поведение перед лицом этих событий?
Вот вопрос вопросов.
Во многих ситуациях бывает такая минута – единственная, – когда от принятого вами решения будет зависеть весь ход вашей жизни.

Я именую ее минутой, определяющей судьбу.

Почему речь идет всего лишь об одной минуте?
Так уж устроен мир.
Благоприятный случай редко представляется дважды.

На войне бывает именно так.

Сражение на Марне было единственным шансом изменить ход войны, и реализовать его нужно было мгновенно.
Фон Клук продвигался вперед слишком быстро.
Жоффр и Гальени сумели этим воспользоваться.

В тот день, хотя об этом еще никто не подозревал, Германия проиграла войну.
То же самое происходит и в «войне» полов

. Однажды наступает такой миг, когда мужчина, который уже давно ухаживает за женщиной, внезапно замечает в ее глазах что-то кроткое и беспомощное: -Это – предвестие его победы.

Множество причин сыграли тут свою роль: -Благоприятный случай, отсутствие посторонних, тон беседы, предгрозье, прочитанная книга, какой-нибудь жест.
Словом, она – в его власти.

Но если в этот единственный, благословенный вечер мы упустим случай, подумав, что он не раз еще повторится и при более благоприятных обстоятельствах, мы потеряем выпавший на нашу долю шанс, причем навсегда.
Женщина или спохватится, или вспомнит о возможных опасностях, или начнет презирать нас за нерешительность.
А главное – она выйдет из-под влияния необычайного стечения обстоятельств, склонившего ее к капитуляции.
Сегодня победа не требовала усилий, не вызывала сомнений; -Завтра она будет недостижима.

Я размышлял о такой минуте, определяющей судьбу, перечитывая вчера превосходный роман Мередита «Трагические комедианты».

Это – жизнеописание Фердинанда Лассаля, немецкого социалиста и трибуна, полюбившего юную девушку благородного происхождения и сумевшего покорить ее своею красотой и талантом, несмотря на то что она уже была невестой другого.

Однажды она сказала ему: - «В моей семье относятся к вам с неприязнью; убежим вместе!»
Он медлил: - «Зачем омрачать вашу жизнь скандалом?
Потерпим несколько месяцев, и мы поженимся с согласия ваших родителей».

Он так никогда и не получил ни согласия, ни жены; -Он был убит на дуэли женихом девушки.
О, причудливая игра гордости и страсти!
Злосчастный Лассаль погиб нелепо, защищая свою честь; - Возлюбленная оплакала его, но было уже слишком поздно, затем она вышла замуж за убийцу.

Слишком поздно.

Остерегайтесь, сударыня, стать жертвой этих ужасных слов.
Мне знаком и другой подобный случай: -Во время последней войны одна женщина получила от любившего ее офицера предложение выйти за него замуж.

Она попросила всего одну ночь на размышление и на следующий день написала ему, что согласна.

Однако в тот день, 10 мая 1940 года, началось немецкое наступление.
Офицер был послан на фронт, ее письмо затерялось.
Придя в отчаяние из-за двойного краха – своей страны и своего чувства, – он принялся ухаживать за Смертью.

Эта податливая особа, как правило, не оставляет без внимания своих кавалеров…

Горькие раскаяния, сожаления стали уделом той женщины.
Ибо она всегда желала этого брака и попросила отсрочки лишь из чувства приличия и самолюбия.

Не лучше ли было тотчас же ответить «да»?

Мораль: - "Ответьте мне без промедления".

Прощайте.

Ты головой ударился ? думаешь в НГ эти письма кто то читать будет

Одеть тех, кто гол

Известный английский писатель Джордж Мур рассказал мне однажды, что, обнаружив в книге американского романиста Генри Джеймса фразу: - «Я увидел на пляже совершенно раздетую женщину», он спросил: - «Почему «раздетую», Генри?
Здесь больше подходит слово «голую».

От природы человек гол, одежда появляется потом».
Высокопарный и важный Джеймс ненадолго задумался, а затем ответил: - «Вы ошибаетесь, Мур. Для жителя цивилизованной страны естественное состояние – быть одетым.
Нагота анормальна».

То же самое мнение встретил я и в одном, вероятно, уже позабытом эссе Ален-Фурнье.
Привожу его рассуждение: - «Ныне женское тело – уже не тот языческий кумир, не та нагая гетера, которую Пьер Луи откопал в далекой Древней Греции».
Платье, юбка, корсаж сделались для христианского мальчугана, о котором говорится в эссе, сутью женского тела.
«Мы не узнаем лучше это тело, лишив его всех покровов; -Вот уже много веков под влиянием климатических условий нашей страны его укутывали в одежды; - С раннего детства мы привыкли видеть женскую фигуру в одежде».

И даже нагое женское тело, по мнению Ален-Фурнье, не воспринимается отдельно от одежды со всеми ее атрибутами.
«Целомудренные и строгие покровы на средневековых витражах придали женскому телу свою форму; оно выглядит в них скованным, утонченным, почти бесплотным».

Это было написано в начале века.

С тех пор многое изменилось: - Пляжи усеялись голыми телами, киноэкран приоткрыл для многих тысяч зрителей кулисы конкурсов красоты, и скульптурная нагота греческих нимф перестала быть для нашего современника абстракцией.

Впрочем, вольность – это понятие относительное.
Один народ терпимо относится к обнаженному телу, а другой нет.
Андре Бийи опубликовал небольшую книжку, озаглавленную «Стыдливость», в которой собрал различные высказывания, показывающие, как менялось это понятие.

Естественна ли стыдливость?

Нет, животным она не свойственна.
Многие из них прячутся, предаваясь любви, как прячутся хищные птицы, утоляя жажду, но поступают так потому, что в это время уязвимы для врагов.
Стыд за свое тело им чужд.

Почему же стыдлив человек?
Отчасти потому, что для него не существует определенной поры любви, и, будь все нагими, человеческое общество оказалось бы в затруднительном положении.
А какие ужасные отношения царили бы в семьях, не обладай люди чувством стыдливости.
Нагота будит неуправляемые эмоции.
Целомудренные одежды их умеряют.

– Не думаете ли вы, что привычка уничтожит соблазн? – спросят меня.
– Кто, находясь на пляже, обращает внимание на женские бедра и плечи, многие из которых совершенны по форме?

– Пляж – это место, где можно отдохнуть и почувствовать себя раскованно, там нельзя ни трудиться, ни мыслить.

Андре Бийи внушает нам, что причина того, что женщины одеваются, в другом: это – их стремление отстоять свой престиж.
«Запрет подстегивает желание; именно он придает соусу остроту», – считает Монтень.

А вот мнение Стендаля: - «Стыдливость льстит любовнику.
Он говорит себе: - “Как она любит!
Какую стыдливость преодолевает ради меня!”»

Бийи заключает: - «Женщина, в которой я угадываю стыдливость, пробуждает во мне интерес, ибо я угадываю, что стыдливость эта – верный признак натуры романтической и меланхоличной…

Женщина, дорожащая тайнами своего тела, не станет размениваться и в чувствах».

Мне по душе эта точка зрения; гораздо приятнее быть любимым такой дикаркой, как госпожа де Реналь, преодолевающей сильное внутреннее сопротивление, нежели графиней де Кастильоне, которая охотно показывает свое тело друзьям, точно демонстрирует произведение искусства.

Другая гипотеза: - Стыдливость проистекает из боязни обнаружить изъяны фигуры.
Верно ли это?
Замечали ли вы, сударыня, что хорошо сложенные женщины менее стыдливы?
Мне такая точка зрения кажется узкой и несправедливой.

Женщина, остающаяся целомудренной в силу воспитания или из религиозных убеждений, пребудет такой, несмотря на совершенство своих форм.
Да, действительно, наготу нельзя признать естественным состоянием человека.
«Невозможно представить себе, – говорил грозный Свифт, – парламент, где заседают голые депутаты».

Не желаю вам лицезреть подобное зрелище.

Прощайте.

Жизнь заканчивается ЭТИМ Новым Годом ?
Даже если он и последний, то мораль - Останется.

https://samorazvitie.org/tests ... stva/
тест на одиночество...

желаю Караганде найти собеседницу
вредную, неуживчивую, крикливую
но вместе с тем - способную выслушать....

Желаю!

_________________
однажды ты проснешься и поймешь
все что было - это сон
наша родина - СССР

Мрачный рубеж

Все в мире движется, в том числе и время; - Наступает пора, когда человек замечает впереди мрачный рубеж, предупреждающий его о том, что первая молодость безвозвратно ушла.

Конрад, которому принадлежит эта фраза, приурочивает мрачный рубеж к сорокалетнему возрасту. Эмиль Анрио в своем превосходном романе «Все вот-вот кончится» относит его ближе к пятидесяти годам, и я полагаю, что прав именно он.
Его герой описывает «то мучительное ощущение, когда тебе кажется, будто ты скользишь вниз по откосу, все усилия остановиться тщетны и ты неумолимо катишься к смерти»…

– Вы, верно, скажете, что я страдаю неврастенией, – говорит он своему врачу.
– Нет, это другое.
Всю жизнь, доктор, я был неисправимым оптимистом.
Я терпеть не могу жаловаться, не выношу, когда меня утешают.
Но, по правде говоря, со мной что-то неладно.

– Сколько вам лет? – спрашивает врач.

– Сорок восемь, скоро сорок девять…

– Да, это начинается приблизительно в таком возрасте…

Думаю, что большая часть людей, и даже те, что производят впечатление победителей, испытывают приступ отчаяния в ту пору, когда им приходится пересекать этот мрачный рубеж.

Какой бы состоявшейся ни была чья-нибудь жизнь, непременно существует огромная разница между тем, о чем мечталось в юности, и тем, что получилось.
Ни один из нас не шествует по избранному пути, не отклоняясь и не сворачивая.
Как молекулы газа под воздействием бесчисленных толчков вынуждены каждый миг менять свою траекторию, так и люди постоянно испытывают влияние случайностей.


«Что бы ни произошло, – заявляет юноша, – я никогда не совершу такой-то поступок…»

Повидайтесь-ка с ним лет этак через тридцать.
Как раз этот-то поступок он и совершил.
«Я ни за что не соглашусь быть обманутой женой и мириться с этим», – тридцать лет тому назад объявила красивая молодая девушка.
Теперь она – отяжелевшая, седеющая матрона, которую совсем забросил муж и которая постепенно перестала обращать на это внимание.

«Мне скоро исполнится пятьдесят», – с грустью написал Стендаль и вслед за тем стал перечислять женщин, которых любил.
Хотя он и пытался строить иллюзии, все эти женщины были ничем не примечательны.

В двадцать лет он грезил о большой любви, о встречах с женщинами незаурядными.
Он заслужил это своей нежностью, своим редким пониманием любви, своим гордым нравом.
Но героини, о которых он мечтал, не появились, и, не имея случая пережить свои романы, Стендаль удовольствовался тем, что описал их.

И, только оставив позади мрачный рубеж, он оплакал большую любовь, так и не встретившуюся на его пути.

«Мне недавно стукнуло пятьдесят», – думает писатель.
А что он успел создать?
Что сумел выразить?
Ему чудится, что все еще предстоит высказать и что лишь теперь он начинает провидеть книги, которые нужно было бы написать.
Но сколько лет для работы ему отпущено?
Сердце бьется слабее, отказывают глаза.
Десять лет?
Пятнадцать?
«Искусство бесконечно, жизнь коротка».

Эта фраза, которая когда-то казалась ему банальной, неожиданно обретает глубокий смысл. Достанет ли сил, чтобы вслед за Прустом отправиться на поиски утраченного времени?

Молодые люди, с такой легкостью расточающие часы и минуты, должны хотя бы изредка задумываться над существованием этого мрачного рубежа, который им, как и нам, предстоит когда-нибудь пересечь.

А что до вас, querida…

Впрочем, женщины, кажется, и не задумываются над этим.

Прощайте.

Спасибо ...
Я как то и без нее сумею завязать узел на шее ...

Вы совершенно не одиноки. Крайне низкий уровень социальной изолированности.

Источник: Тест на одиночество, одиноки ли вы — samorazvitie.org

О несовместимости в браке

Несовместимость – это противоположность характеров и темпераментов, которая приводит к тому, что два человека не могут прийти к согласию и уж тем более жить вместе.

Для того чтобы несовместимость действительно возникла, эта противоположность должна быть непримиримой; - Если бы она не была таковой, ее не назвали бы несовместимостью.
Бывают случаи, когда в первую пору супружества взаимное привыкание не то чтобы невозможно, но очень затруднительно.
Иногда это происходит потому, что между супругами нет любви.
Мужчина и женщина заключили брак по рассудку; каждый привык к одиночеству и самостоятельности; - Оба плохо переносят внезапно возникшую необходимость считаться с желаниями и капризами другого.

Любовь сделала бы эту жертву легкой, и новые привычки не замедлили бы явиться.

Если же любви нет с самого начала, взаимное сопротивление супругов проявляется сильнее.
И все-таки, если в ходе совместной жизни рождается взаимное влечение или же благоразумие играет роль миротворца, все улаживается.
Но если после нескольких месяцев или даже нескольких лет брака обнаруживается, что время ничего не меняет к лучшему, ибо противоположность супругов пустила слишком глубокие корни, вот тогда-то несовместимость можно назвать полной.

Причины тут могут быть самые разные.

Прежде всего – противоположность вкусов.
Для того чтобы муж и жена приноровились к совместной жизни, нужно, чтобы между ними существовало хотя бы минимальное сходство.

Поразмышляйте над замужеством Жорж Санд.

Совсем еще юной – в восемнадцать лет – она выходит замуж за барона Казимира Дюдевана.
Он славный малый и хочет сделать ее счастливой, она со своей стороны вступает в брак с самыми лучшими намерениями.
Однако она – женщина образованная, страстная любительница литературы и музыки.
А Казимир, раскрыв книгу, тотчас же засыпает.
Но он восхищается женой и потому изо всех сил старается ей понравиться.
Она советует ему прочесть Паскаля?
Ну что ж, он попробует.
Увы!

Книга выпадает у него из рук, а жена проникается к нему презрением.

Кроме того, она прочла множество романов и полагает, что жизнь должна походить на них; - Она жаждет страстной любви и ждет, чтобы любовь эта выражалась самым возвышенным образом. Бедному Казимиру язык нежной страсти не знаком.

Для него любовь в браке – это естественное право супруга.
Муж заключает жену в объятия, и этим все сказано.
Несовместимость?
Да.
Нетрудно предсказать, что, хотя с обеих сторон проявлено достаточно доброй воли, этот брачный корабль потерпит крушение, налетев на первый же риф, а таким рифом станет какой-нибудь романтичный молодой человек.

В некоторых случаях противоположность между супругами коренится не в разнице их интеллектуального или эмоционального уровня.

В ее основе лежит различие привычек.
Муж был воспитан бережливыми и осмотрительными родителями, жена – матерью безрассудной и ведущей довольно беспорядочный образ жизни.

Молодая жена не приучена вести домашнее хозяйство, необходимость подсчитывать расходы нагоняет на нее тоску, понятие «семейного бюджета» для нее звук пустой.
Конфликтов в доме не избежать – они будут возникать беспрестанно и вскоре станут весьма неприятными.
Муж будет настаивать на том, чтобы все доходы и расходы записывались и приводились в соответствие, жена сочтет это за проявление мелочной тирании и жадности.

Если ни один из них не изменит своих привычек, эти ссоры могут породить несовместимость.

То же самое произойдет, если жизненный ритм у обоих супругов слишком различен.
Вообразите себе мужа деятельного, энергичного, у которого все в руках горит, который стремится заполнить жизнь всевозможными занятиями, различными интересами, любит путешествовать, веселиться, – и впрягите его в одну упряжку с флегматичной, вялой, медлительной женой, постоянно жалующейся на усталость и жаждущей покоя.

Он всегда точен, вплоть до минуты, она же вечно опаздывает, не ценит времени.
Как избежать столкновений, которые возникнут из-за подобного несходства жизненного ритма?

Быть может, путем взаимной терпимости, но без страданий все равно не обойтись.
Если не установится общий – взаимоприемлемый – образ жизни, если близость не сцементирует чету столь непохожих людей, несовместимость налицо.

Большая опасность для брака возникает и тогда, когда супруги, у которых более или менее схожие характеры и вкусы, привносят в совместную жизнь совершенно противоположные политические взгляды или религиозные убеждения.

Бывают эпохи, когда этому не придают большого значения, но такие периоды редки и длятся недолго.

Наше время требует, чтобы каждый человек занял в жизни определенную позицию.
Разумеется, можно допустить, что набожная жена будет снисходительна к неверующему мужу или что муж-социалист будет терпим к консервативно настроенной жене.
Но будет ли эта снисходительность долговечна?

Убеждения одного из супругов повлекут за собой и определенные поступки, которые вызовут осуждение другого.
Определенная политическая ориентация приводит к появлению целого круга друзей из числа единомышленников.
Друзья одного из супругов станут врагами другого.

Сильная любовь и в этом случае может со временем послужить сближению взглядов мужа и жены.

При отсутствии этого «нежного» арбитра лучше не отваживаться на риск.

Вступайте в брак с мужчиной (или женщиной), взгляды которого на важнейшие проблемы жизни пусть и не до конца, но совпадают с вашими.

В противном случае вас подстерегает несовместимость.

Прощайте.