В Киеве начнут работу книжные ревизоры

В воскресенье, 14 мая, в Украине вступил в силу порядок изъятия незаконно ввезенных российских книг (до этого был запрещен ввоз всей издательской продукции из России). Теперь книги ввозить будет можно, но лишь те, что пройдут проверку на предмет «антиукраинского содержания» и получат рецензию эксперта на украинском языке. Также для получения разрешения на ввоз субъект хозяйствования должен подать заявление, один экземпляр оригинала издания и соглашение с владельцем прав на издание.

В связи с новым порядком на крупнейшем книжном рынке страны «Петровка» в Киеве уже со вторника ждут проверяющих, которые якобы должны попытаться изъять для проверки все книги, изданные в России в 2017 году. Об этом пишут в «Фейсбуке» завсегдатаи рынка. По их словам, уже сейчас продавцы во избежание проблем припрятали все свежие новинки из РФ.

P.S. Что-то мне это напоминает.

_________________
Я отвечаю за то, что говорю, но не отвечаю за то, что вы слышите.

скоро на кострах....сжигать книги начнут

_________________
ще не вмерла украина?

Сжечь БИБЛИОТЕКИ НАКЕР... Тама все книги москальскими буквами написаны...

_________________

Недолго ждать осталось. Германия 30-х годов...

_________________
Я отвечаю за то, что говорю, но не отвечаю за то, что вы слышите.

Ужоснах от свобода так свобода хохлам привалила(((

И правда, аналоги напрашиваются самого пренеприятного свойства.

Одно хорошо, эра электронной литературы наступила весьма своевременно. Граждане Украины, я бы на вашем месте прикупила в запас лишний гаджет, лучше на электронных чернилах. Мало ли как оно дальше повернется.

_________________
Зла не помню, приходится записывать.

И не говори

_________________
Я отвечаю за то, что говорю, но не отвечаю за то, что вы слышите.

куплено уже давно

Один завоеватель в прошлом сказал: "Если книги говорят тоже самое что и Коран - они лишние. Если иное - они вредны!
Кто сегодня сядет на престол, тот и скажет что лишнее а что вредное.

Что-то это мне напоминает! Антиутопию какую-то, Бредбери или кого-то ещё...

Искренне за вас рада. Надеюсь, на то, чтоб переждать, хватит. Не вечно ж этот бред будет продолжаться! А интернет полностью отключить у них не получится. Я надеюсь

_________________
Зла не помню, приходится записывать.

451 градус по Фарингейту...

_________________

Чем дальше держать укрожывотных от любой, написаной русским языком литературы, в особенности - технической, справочной и учебной, тем лучше будет нормальным людям.

но украинцам в первую голову...

_________________
УкраинецЬ брешет - як дышит

на людях уже потренировались в Одессе

_________________
Winter Is Coming

Вот именно - там дна нет, а какая-то бесконечная черная дыра...

_________________
Я отвечаю за то, что говорю, но не отвечаю за то, что вы слышите.

"RONA"

P.S. Что-то мне это напоминает.
______________________________________________________
Эт мне напоминает дурость! Щас даж не знаю тех кто покупает книги на бумаге - все боле в электронном виде. Копия на комп эт ввоз или нет?

была новость, что 90 процент книг продаваемых в б/укре,.... на какло мове напечатаны в России. Как говорится,.... бизнес ищет где дешевле, там и печатает.

_________________
Эрик Хоффер - "Человек, кусающий руку, которая его кормит, обычно хорошо лижет сапог, который его пинает

Если за хранение "вредных книг" наказывать - сами сожгут. Так уже было...
Анатолий Кузнецов «Бабий яр»: Горели книги.
— А ну, — сказала мама, — разорви эту книгу, клади в печку и разжигай.
Книг у нас было много, мама собирала их и постоянно покупала новые. И вот она стала пересматривать их, стопу за стопой — и отправлять в печь. Книги горят долго и упрямо, их надо ворошить кочергой. Была теплая погода, и вскоре от раскаленной печки стало жарко, пришлось открыть окна — и все равно душно.
Довольно много из наших книг я уже прочел, подобно этому самому «Размножению» Золя, но еще больше не успел. Особенно жаль было великолепно иллюстрированных, переплетенных годовых комплектов «Иностранной литературы» с 1890 по 1910 год, напечатанную при царе «Русскую историю в картинах», не говоря уж о книгах Горького.
— Это вредительские книги, — объяснила мать. Понятно. Если в школе тетради жгут, то вредительские книги надо и подавно — в печь. Горький не так давно умер, но вокруг все шепотом говорили, что его отравили. Сперва сына его убили, а потом и самого «залечили» в Кремлевской больнице. А раз такое дело, лучше его книг не держать.
Но я буквально завизжал, когда к сожжению были приговорены, японские сказки:
— Не надо, мама, не надо!
Это была самая любимая книга моего детства, по ней я выучился читать. В ней рассказывалось о занятных и поучительных историях, происходивших с мальчиком Таро и девочкой Такэй, а на картинках были прудики с золотыми рыбками и японские домики среди карликовых сосенок. Я вцепился в книгу, а мать стала вырывать, и она была сильнее, и мои Таро и Такэй полетели в огонь. Обложка была плотная, лакированная и долго не хотела гореть. Лежит великолепная детская книга среди огня — и не горит.
— Японцы — капиталисты и наши враги, — сказала мать. — Нельзя держать в доме японские книги.
Чтобы я не разревелся, она дала мне ножницы и велела кромсать семейные фотографии. Ставила крест на лицах, которые надо вырезать, это были враги народа, и я их аккуратно вырезал. Что-то у нас оказалось подозрительно много знакомых врагов народа.
После моей обработки фотографии выглядели презабавно. Вот, например, большая групповая фотография, ряды проглотивших аршин мужчин и женщин, надпись: «Учительская конференция 1935 года». А в этих рядах теперь, после моих ножниц, — пустые дырки в форме человеческих силуэтов, словно не люди были, а привидения. Все они оказались врагами народа, теперь их уж нет, их надо забыть.
И начались ночи.
По ночам мама почти не спала. Ходила из угла в угол, прислушивалась к каждому звуку. Если на улице гудел мотор автомобиля, она вскидывалась, бледнела и металась. Но это были просто проезжающие мимо автомобили.
Приходя с работы, рассказывала, что очень трудно: не пришел такой-то учитель, и такой-то учитель, и она одновременно работала с двумя классами, и каждый день происходят слияния классов, перестановки, потому что учителей все арестовывают и арестовывают… Она ждет своей очереди.
Бабка плакала и причитала:
— Ой, ты ж ничего не зробыла, Маруся. Тебя ж нэма за що арестуватъ!
— А их за что?
— Ой, Маты Божа, за що ж така кара?
Приятель деда старик Жук был тихим и смирным дедушкой, регулярно подметал улицу, красил забор, бежал голосовать в шесть часов утра и всегда вывешивал красный флаг на 7 ноября и другие праздники. Однажды он стоял в очереди за ситцем.
Ткани тогда были большой ценностью. Их можно было купить, только простояв сутки в очереди. Очередь была жуткая, многотысячная, и выстраивалась она не у магазина, а так, чтобы, ее не видно было с Кирилловской улицы, где ездили правительственные машины и иностранные гости, — вдоль ограды сквера, как раз напротив наших ворот. Галдела она сильно, и люди в очереди завтракали, обедали, спали по ночам на земле.
Милиция наводила порядок, отсчитывала десятки и вела их в магазин. Забавно они шли: цепко ухватясъ за бока друг друга, в затылок, как дети играют в поезд — это чтобы одиннадцатый не примазался, — измученные, всклокоченные, но судорожно-счастливые, достоялись, наконец! При входе в магазин милиция их опять пересчитывала, так что всё было очень культурно, и порядок соблюдался образцовый, и их впускали в магазин, как в храм. Что они там получат — никто не знал. Чего в данный момент привезли целую машину, то и «дают» по несколько метров на душу, и счастливцы выходили все с совершенно одинаковыми кусками.
Так вот Жук стоял в этой очереди, что-то сказал, а кто-то услышал, и может быть за это получил кусок ситца вне очереди. Ночью у дома Жука погудел мотор машины, и его увезли. После этого и у деда пропал сон. Он перебирал в памяти все свои высказывания против большевиков, прикидывая, кто же из друзей их вспомнит.
Бабка приготовила две корзинки с бельем, сухарями, положила по кусочку мыла и зубной щетке. Сама вскидывалась при гуле проезжающей машины. Мутные, жуткие ночи.
Мама снова перебрала все бумаги, листик за листиком, снова горела печь, и моя работа пропала: фотографии с дырками мать решила вообще не хранить, побросала в огонь. И остались у нас только самые распроверенные советские книги да еще шеститомное собрание сочинений Пушкина.
После людоедов это был второй ужас в моей жизни.

Хохлы потом Израилю счет выставят за Хохлокост