Сатанизм капитализма.

...

Вебер цитирует Бенджамина Франклина, сохраняющего какое-то
представление о религиозных целях капитализма, но уже
допускающего замену истинных добродетелей (честности,
скромности, аскетизма) на их видимость, достигающую в
обществе тех же целей. Пройдет время, и эти ограничения
отбросят, как помеху на пути обогащения: окажется, что
уничтожать конкурента — легче, чем развиваться самому; что
воровать — эффективнее, чем производить. Что деньги лучше
делать на войнах, чем на мире. Отсюда и берется известная
формула английского публициста Томаса Даннинга, повторенная
Марксом:
«Обеспечьте 10% [прибыли], и капитал согласен на всякое
применение, при 20% он становится оживлённым, при 50%
положительно готов сломать себе голову, при 100% он попирает
все человеческие законы, при 300% нет такого преступления, на
которое он не рискнул бы, хотя бы под страхом виселицы. Если
шум и брань приносят прибыль, капитал станет способствовать
тому и другому. Доказательство: контрабанда и торговля рабами».
Стоит ли удивляться, что в современном мире экономические и
властные интересы уже настолько оторваны от всяких норм,
этики, гуманизма, целей развития человечества? Если, чтобы
удержать власть (и прибыль), капиталисту нужно объявить войну
прогрессу — то он создаст фашистскую партию и станет ратовать
за «новое средневековье», разделение человечества и
сокращение населения. Буквально это происходило с конца XIX
века (то есть уже во время Вебера) и весь ХХ век, оно же
продолжается и сейчас.
Вебер утверждает, что капиталистическая система с самого
начала не была направлена на развитие человека, свободы,
личности. Не предполагалось даже, что ее функционирование
будет подконтрольно человечеству (как неподконтролен ему Бог).
Вскоре в ней не осталось даже религиозного стержня — элемента,
который и так не особенно соотносил ее с нуждами человека.
Этике в ней теперь вообще не на что опираться — что мы и имеем
счастье наблюдать.
Остается вопрос: что с этим делать? Понятно, что
все увещевания и призывы к «патриотизму» и
«человеколюбию» — не выдержат столкновения с
требованиями реальных интересов капиталиста.
Практика ХХ века показала, что Запад думал о
«государстве благосостояния» только потому, что
ему нужно было как-то считаться с существованием
СССР — при всех своих объективных минусах и
недостатках, системы, дававшей простому человеку
гораздо больше, чем капитализм. В локальном масштабе та же
история разыгрывалась со всеми социальными достижениями
человечества: восьмичасовой рабочий день, вменяемый уровень
зарплат, социальные блага — все это было добыто долгой
борьбой пролетариата и вообще «низов» капиталистического
общества, а не «эволюционным» (сейчас любят этот термин
противопоставлять революции) развитием западной системы. И
никто не может гарантировать, что капитализм не будет
постепенно отвоевывать эти «блага» назад — по крайней мере,
фашизм был явной попыткой сделать именно это.
....

https://regnum.ru/news/polit/2 ... .html

...

Капиталисты же были одержимы идеей накопления —
бесконечного увеличения капитала как самоцели, не
предполагающей никаких следующих за этим действий. Не было
никакого предела, после которого можно было бы
«расслабиться», — и использовать добытое богатство как
инструмент для достижения истинной цели. Это было бы
сумасшествием, или очень плохим расчетом, если бы не одно
обстоятельство.
Вебер отмечает, что развитием капитализма в этом, характерном
именно для Запада, смысле занимались вполне конкретные
группы людей. В общем, их можно назвать «протестантами», но
социолог уточняет: создателями капиталистической системы — и
по «духу», и по факту, — были кальвинисты и близкие им
протестантские секты. Сейчас модно говорить, что одной из
капиталистических ценностей является «свобода» — личности,
предпринимательства. Однако протестантизм как основа
капитализма был связан с жестким религиозным
регламентированием жизни, пришедшим на смену уже
незримому, мало ощутимому, почти формальному господству
католической церкви. То есть с сознательной несвободой. И в
сектах, где эта преданность высшей цели была самой высокой и
аскетичной — у квакеров или меннонитов — развитие
капиталистического элемента шло особенно сильно.
Более того, зачастую оно входило в противоречие с самим
«прогрессом» (еще одной «классической» ценностью западного
общества): лютеранство, как и протестантские секты, были
враждебны многим сторонам и достижениям современной им
жизни. Однако именно они положили начало идее, что
безграничное умножение капитала — и есть высшая ценность,
если не самоцель.
Идея Мартина Лютера была проста: наличная жизнь — хоть
крестьянина, хоть ремесленника, хоть помещика — является
таковой по воле Бога. Поэтому нужно не отказываться от нее,
уходя в аскетизм — а максимально реализовывать свое
«профессиональное призвание». Если башмачник будет делать
башмаки, а танцор — танцевать, то это будет большим
следованием провидению, чем если те же башмачник и танцор
бросят данное им Творцом дело и уйдут в монастырь. С течением
времени это отождествление принятия своего профессионального
и социального положения с повиновением божественной воле у
Лютера только росло. У протестантских мистиков — предтеч сект
— оно соединялось с требованием соблюдения аскетизма без
отказа от жизни «в миру».
Однако логическое завершение эта концепция получила у Жана
Кальвина и в примыкающих к нему сектантских течениях —
пиетизме, методизме, анабаптистском сектантстве. Общей для
них была вера в то, что «грехопадение лишило человека
способности направлять свою волю на какие-либо духовные
блага или на что-либо, ведущее к блаженству», то есть, что
человечество не способно сознательно стремиться к добру и
улучшаться, «восходить». Только Бог, своим решением и усилием,
может вывести человека из греха. «Для проявления своего
величия», он изначально выбрал часть людей, которых
предопределил к спасению, к вечной жизни в раю. Другим же Бог
присудил вечную смерть, адские муки за их неискупленные грехи.
Помимо очевидной идеи «избранности», зависящей
не от действий человека в этом мире, а решенной
еще до его рождения, — в этой системе есть еще
один важнейший момент:
«Не Бог существует для людей, а люди
для Бога; все деяния человека (для
Кальвина также является непреложной
истиной, что для вечного блаженства предназначены лишь
немногие) имеют смысл только как средство самоутверждения
божественного величия. Прилагать масштабы земной
«справедливости» к суверенным решениям Всевышнего
бессмысленно, и к тому же оскорбляет Его величие. Ибо Он, и
только Он один, свободен, то есть неподвластен закону, и
решения Его лишь постольку могут быть поняты и даже просто
известны нам, поскольку Он сочтет за благо сообщить их нам.
Нам даны лишь эти фрагменты вечной истины, все остальное, и в
частности смысл нашей индивидуальной судьбы, покрыто
таинственным мраком, проникнуть в который нам не дозволено.
Если бы отвергнутые Богом стали жаловаться на незаслуженную
ими кару, они уподобились бы животным, недовольным тем, что
они не родились людьми».
Иначе говоря, расхожее обвинение капитализма в том, что в нем
основной целью является не развитие человека, а беспредельный
рост самой экономической системы — корнями уходит в это
положение кальвинизма. Никто и не думает о свободе и благе
людей: они являются лишь инструментом в руках прославления
Бога. Ради своего развития, Система будет порабощать человека,
ограничивать его, ставить в жесткие рамки, регламентировать —
не потому, что это надо для развития личности или общества, а
потому, что из человечества нужно выжать максимум усилий,
предел эффективности, во благо Машины (или Бога).
Но почему же протестант, в условиях, когда его действия никак не
влияют на решение Бога о спасении, будет вообще работать,
следовать провидению — а не займется кутежом и попыткой
сорвать больше радостей земной жизни? Дело в том, что
ситуация, когда душу нельзя спасти с помощью церкви и таинств,
да и вообще каких-либо действий — раскрывает между
человечеством и Богом непреодолимую пропасть. Люди не могут
«достучаться» до Творца, он их не слышит — и верующий индивид
внутренне погружается в непереносимое одиночество. Оно лишь
усиливается учением о принципиальной оторванности Бога от
нашего мира (его абсолютной «трансцендентности») и
ничтожности Творения. Низкая оценка реального мира
обеспечивает презрение к нему (то есть аскетизм),
невозможность соединиться с Творцом — пессимистичный
индивидуализм и беззащитность перед смертью, свойственные
западной культуре. Обычным для этого протестантизма является
наставление не полагаться на помощь людей, дружбу —
естественно, что и речи не могло быть о важной для остального
христианства исповеди.
Всё это — индивидуализм, одиночество, страх смерти, презрение к
реальному миру и его радостям, непредсказуемость спасения —
создает в душе человека сильное напряжение. Единственным, что
могло хоть как-то, хоть косвенно установить связь человека с
Богом — это иступленное занятие предначертанной ему
провидением деятельностью. Устойчивость веры, экономический
и иной успех на профессиональном поприще — были признаками,
по которым люди могли судить о своей «избранности» или,
наоборот, обреченности на вечные муки.

...

У нас сект как у собачки блошек!

Так бы сразу и сказал...

И избранных воров сектантов капитализма.

Кстати! Сталин был поп по специальности.

С сатанистами-капиталистами всем СССРом боролись.

Без диплома.

_________________
Когда не знаешь, что искать, то находишь жареные парадоксы.

Только сельских украинских дурачков разводят сказками про либеральный Капитализм как лохов. А потом зеньки пучат, шо получается херня какая-то. Теперь в сказочку про План Маршала вспомнили. СелюкИ)))