|
Эра большого рывка
сценарии развития России после победы на Украине
Сергей Переслегин
"ЗАВТРА". Сергей Борисович, всё чаще в новостных лентах не только Украины, но и западной прессы появляется довольно противоречивая информации о возможной скорой отставке главкома ВСУ Валерия Залужного. Что или кто за этим стоит? Почему Зеленский хочет его убрать?
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. В вопросе о возможной отставке Залужного я вижу несколько вариантов ответа. Первый — это чисто внутриполитическая борьба. Зеленский был популярен на Украине в начале военной операции, но поскольку война затянулась — и чем дальше, тем всё менее удачно для ВСУ — популярность Зеленского резко сократилась, а влияние Залужного, наоборот, усилилось. На Украине его воспринимают как твёрдого, военного человека, пытающегося решить проблемы страны, не думая о личных интересах, чего в Зеленском уже никто не видит, даже среди его сторонников. Соответственно, внутриполитическая борьба здесь становится понятной и совершенно неизбежной. И выгода отставки Залужного для Зеленского очевидна.
Вторая сторона дела — это схватка за Украину в мировой политической стратосфере. В этой плоскости играют не украинские элиты, а британские и американские. США сейчас своё участие в конфликте вынужденно сокращают, в первую очередь — из-за предстоящих президентских выборов. Им не до Украины, хотя Залужный, безусловно, ставленник Соединённых Штатов. Великобритания, под чьим влиянием на данный момент в большей степени находится Зеленский, очень хочет влезть в украинский конфликт гораздо глубже. До сих пор Лондон работал на Украине в основном в режиме подстрекателя, а не реального управленца. И с этой точки зрения убрать американского протеже британцам выгодно. Счёт в этой борьбе Британии и США пока примерно равный — Залужный висит на волоске, но до сих пор не отправлен в отставку.
Третья и самая важная сторона дела — военная. Зеленскому сейчас очень нужна победа. Вероятно, поэтому на горизонте вновь засветилась фигура возглавляющего военную разведку Украины Кирилла Буданова, обещавшего прошлым летом в обязательном порядке захватить Крым и вымыть свои сапоги в Чёрном море в Севастополе. Правда, потом украинцы назвали эти "прогнозы" частью психологической войны. После чего почти без паузы Буданов опять подыграл своим согражданам и заявил о том, что "российская армия находится на грани гибели", её фронт вот-вот полностью развалится, и Украина, наконец, одержит решающую победу.
"ЗАВТРА". Не совсем ясно, как это можно было сделать в условиях, когда ВСУ даже не пытались наступать…
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. В том-то и дело. Одними громкими заявлениями победить невозможно. Залужный совершенно официально говорит, что в сложившихся обстоятельствах никаких наступлений ВСУ ждать не приходится. А вот Зеленскому сейчас очень нужна знаковая победа или хотя бы что-то заметное на фронте.
Здесь можно провести историческую параллель со схожей ситуацией, приведшей к громким военным отставкам в Первую мировую войну. Тогда во Франции главнокомандующим войсками с начала и почти до конца войны был Жозеф Жоффр. Это классический вариант хорошего военного, умного и дельного человека, при этом не гения. В конце 1916 года его неожиданно снимают с должности — якобы в связи с катастрофой в Румынии, хотя он к ней, в общем-то, отношения и не имел. Главной причиной отставки Жоффра стало то, что он был категорическим противником идеи решить исход войны одним гигантским наступлением, вопреки желанию французского правительства, которое потеряло терпение и захотело быстрой победы. Вместо Жоффра командующим стал Роберт Нивель — классический военный выдвиженец, сторонник агрессивной наступательной тактики. Он был младше не только всех без исключения командиров армии, но и всех командиров корпусов. В результате крупнейшее наступление под его началом обернулось катастрофическим поражением с массой бессмысленных людских потерь. Нивеля сразу же отправили в отставку. Вместо него назначили Филиппа Петена, который был человеком очень спокойным — все понимали, что армия находится в таком состоянии, что вот-вот просто перестанет сражаться, и её нужно было успокоить.
Про Жоффра я вспомнил не случайно. Зеленский будет пытаться найти человека, который даст ему гарантию быстрого успеха. А поскольку ВСУ сейчас достичь его не в состоянии, то новый главком недолго пробудет на своём посту, но может успеть организовать колоссальную бойню — по крайней мере, попытается это сделать.
"ЗАВТРА". Нужен ли такой исход США? Не теряют ли они при этом своё доминирование на Украине?
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Американцы изо всех сил стремятся сохранить свой контроль над ситуацией и не дать Украине сделать нечто подобное, ибо это станет для неё концом. Все это прекрасно осознают, Залужный — лучше других. А Зеленскому во что бы то ни стало необходим успех. И не из-за выборов, которые он в результате отменил, и не из-за его личных амбиций — он понимает, что без яркой победы ВСУ фронт рухнет. Украина попадает в ситуацию германской армии 1918 года, когда немцы ещё могли держать фронт, но было непонятно, зачем это делать, если нет шансов на конечную победу. Затягивать агонию уже не было ни сил, ни желания. И германская армия, до того успешно наступавшая, буквально за два месяца превратилась в безвольно бредущее к своим границам стадо. Зеленскому победа ВСУ нужна, чтобы дать войскам хоть какую-то надежду, которой у них сейчас нет.
"ЗАВТРА". Но по логике событий это сейчас всё равно невозможно сделать…
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Да, у Зеленского сейчас нет плана по выигрышу войны, зато есть много разных планов её проигрыша. Как политик он отвечает за всё происходящее в стране, но находится в растерянности, не понимая, как правильнее действовать. Для Залужного ситуация другая. Он отвечает не за политические решения, а за то, чтобы армия повиновалась своим командирам, и фронт держался столько, сколько можно держаться. Это позиция военспеца. Он был бы и рад осуществить наступательную операцию, но понимает, что для неё нет ресурсов. Зеленский тоже это знает, но ему как политику ясно и то, что без наступательной операции ВСУ альтернативы срочным мирным переговорам тоже нет.
То, что мы сейчас видим на примере Украины, можно обозначить одним словом — кризис. Прежде всего, кризис доверия украинского бойца к его командирам и к тому, насколько реально осуществимы те задачи, которые перед ними ставятся. При всём том, что на самом фронте ничего серьёзного не происходит. Но именно российские войска показывают правильную стратегию до начала большого наступления: постоянно поддерживают напряжение на фронте, что не сложно делать, имея превосходство в авиации и артиллерии.
"ЗАВТРА". Может ли Киев для поддержки напряжения со своей стороны использовать беспилотники, которые уже и до Пскова долетали? Средства ПВО на территории России, конечно, работают, но были и неприятные для нас ситуации из-за украинских дронов.
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Если первые атаки украинских беспилотников могли произвести эмоциональный эффект, то теперь потерян и он. Эти удары не имели системного характера, такого, например, как было бы постоянное непрерывное воздействие на какую-либо конкретную территорию России или сферу жизни. Если у российской армии есть системное давление на противника на фронте, а также регулярные бомбардировки и разрушение военных объектов на Украине, то ответная реакция Киева выливается в бессистемные булавочные уколы на отдельных направлениях. Можно много кричать про их успешность, но в целом это практически не оказывает воздействия на Россию. Зеленский понимает, что очень скоро для украинцев подобные "перемоги" перестанут нести позитивный заряд, поскольку уже потерян элемент новизны и есть понимание отсутствия системности. Конечно, гарантии, что не будет одиночных ударов противника, нам никто дать не может, однако системного воздействия на Россию Украина оказать даже и не пытается. А вот события в политических сферах Украины демонстрируют, что наращивание на неё российского давления продолжает приносить свои плоды.
"ЗАВТРА". Сергей Борисович, для того чтобы выиграть войну и после её окончания развернуть масштабное мирное строительство, России необходимо решить множество задач. Какие из них вы бы выделили в первую очередь?
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Я сторонник концепции Петра Первого, в соответствии с которой для решения проблем нужно выбрать одну цель и все усилия положить на её достижение. Стратегия — всегда ставка на что-то одно, а не размазывание целей по тарелке тонким слоем. Понятно, что на данный момент у России одна задача — победа в войне. В связи с этим возникает несколько принципиальных вопросов. Первый: каковы наши цели в войне? Я склонен считать, что в действительности задача по определению целей СВО нашим руководством решена: Генеральный штаб Министерства обороны, МИД РФ, сам президент имеют ответ на этот вопрос, но по ряду причин ответ должен оставаться для большинства людей — и своих, и чужих — достаточно неконкретным.
Второй важный вопрос: как бы мы ни говорили о том, что 2023 год был решающим, что противник потерпел тяжёлое поражение, а НАТО сейчас не имеет возможности всерьёз вступить в этот конфликт, тем не менее война есть война, и важно понимать, каковы должны быть наши действия в критической ситуации, если противнику в какой-то момент удастся добиться того или иного стратегического успеха. Вопрос о стратегии поражения крайне важен, и желательно иметь на него ответ.
"ЗАВТРА". Но сейчас это гораздо менее актуально, чем год назад. Не правильнее ли задуматься о дальнейших наших шагах в решении задач СВО?
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. А это третий важный вопрос. Предположим, фронт на Украине рухнул совсем. Освобождены Харьков, Одесса, Николаев, Днепропетровск, Запорожье. Российские войска приближаются к Киеву и начинают ставить задачу продвижения на Львов. С запада в этом направлении наступают поляки и, возможно, венгры. То есть происходит распад украинского фронта и самой Украины. Это, конечно, весьма позитивный для нас сценарий. Так или иначе территории проигравшей стороны нужно будет интегрировать в наш макрорегион. Но готовы ли мы уже сегодня ответить на вопрос, какова стратегия этой интеграции?
Мы знаем, что одной из целей СВО является денацификация. Между тем само понятие "денацификация" может иметь разное содержание. Как провести денацификацию? Будет ли это система судов по типу Нюрнбергского процесса или набор решений, схожий с тем, что был по итогам Гражданской войны, когда советское правительство посчитало необходимым провести амнистию её участников? Станет ли это полной амнистией или выборочной, и на кого она распространится? Что делать с разрушенной логистикой, какую нужно создавать инфраструктуру?
В этой ситуации в конце концов необходимо понимать, где будет проходить граница. Будут ли эти территории частью России, как это уже произошло с Крымом, Донецкой и Луганской Народными Республиками и частью Запорожской и Херсонской областей, или же образуется некое новое украинское государство, находящееся с Россией в тесном военно-политическом и экономическом союзе?
Война уже привела к огромному количеству смертей, и необходимо сделать так, чтобы по её окончании не продолжалось вооружённое противостояние. Нужно понять, кого мы считаем на Украине преступниками, кого — сообщниками, что не одно и то же, а кого — ни в чём не виновными людьми, которые оказались заложниками украинской политики. Важно уже сейчас знать, кто для нас там станет союзниками и будущей опорой. Ответы на все эти вопросы хотелось бы иметь заранее.
"ЗАВТРА". И в самой России после завершения СВО не могут не произойти перемены. Чего стоит ожидать, и какие вопросы нужно решить для смягчения потенциальных проблем?
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Действительно, во всей истории человечества переход от войны к миру являлся самым трудным моментом. Во-первых, нужно демобилизовать и приспособить к мирной жизни армию военного времени. В нашем случае — это ещё и армия, у которой есть опыт ведения боевых действий против противника, говорящего с нами на одном языке. То есть опыт участия в вооружённом конфликте, который включает в себя признаки и гражданской, и внешней войны. Понятно, что для этих людей нужно найти место в жизни.
Важно учитывать, что сейчас, воюя, они получают довольно высокие зарплаты. Когда бывшие фронтовики одновременно окажутся на "гражданке", возникнет очень высокое давление на рынок труда. Сейчас он не так сильно насыщен, и зарплаты в стране неплохие. По окончании СВО, помимо прихода демобилизованных на предприятия, может пойти речь и о некотором падении военного заказа.
Но надо иметь в виду, что в истории ситуации, когда государство резко снижало расходы на оборону, заканчивались плохо. Например, после Первой мировой существовала английская программа "10 лет без войны", были подобные французские и американские поствоенные сценарии. В этих странах уменьшалась забота об армии, возникали проблемы у демобилизованных, соответственно, резко нарастало социальное напряжение. В результате страны, так или иначе, попадали в период крайней неустойчивости. К тому же усиливался риск проиграть следующую войну.
В США, которые ранее поступали, как все, после Второй мировой войны сделали выводы, и вопрос об обустройстве демобилизованных был решён на очень высоком государственном уровне. Им дали возможность бесплатно получать высшее образование. А в то время это была путёвка в лучшую жизнь, в высший социальный класс. Собственно говоря, на этих людях начала строиться американская империя — промышленная, военная, политическая, научная, культурная. В результате американцы не только успешно обошли весь послевоенный комплекс социальных проблем, но и получили демографическую ступеньку — резкий рост рождаемости в стране.
"ЗАВТРА". Но в России сегодня высшее образование, право на которое есть у всех, не является ключом к будущему. Есть ли другой тип решения послевоенных проблем?
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Даже война, которая завершилась максимально успешно, не должна считаться для нас оконченной. Важно понимать, что это был первый её раунд, но вполне возможен второй и третий. Здесь основная задача — иметь подготовленную к войне армию и постоянно растущее военное производство. И решение, которое принимает НАТО, о создании своей системы военных заводов к 2028—2029 годам, будет нас поддерживать в тонусе. Но в условиях окончания войны в стране точно найдутся силы, которые вновь станут призывать к улучшению наших отношений с Западом и говорить, что для этого надо сократить военное производство и военные заказы. И вот тогда для России всё может пойти по худшему сценарию — и внутри, и вовне. Поэтому было бы очень хорошо, если бы уже сейчас существовал план перехода от войны к миру с сохранением боеспособности армии, с последующим ростом военного производства и с продолжением революции в военном деле, которая началась в ходе СВО. И этот план, несомненно, должен опираться на вернувшихся с войны людей.
"ЗАВТРА". Предполагается, что следующая большая война может быть как в Арктике, так и в космосе. Радует, что мы недавно с космодрома "Восточный" запустили низкоорбитальные спутники. С другой стороны, нарастает космическая гонка в других странах мира. Например, Китай анонсировал большую и длительную программу по освоению Солнечной системы. Учитывая это, какие задачи стоят перед Россией в космической сфере?
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. К сожалению, это очень болезненный вопрос, потому что не всё мы делаем вовремя. И не только в космосе. Например, ещё за несколько лет до начала СВО специалисты просто кричали о том, что следующий конфликт будет построен на противостоянии беспилотников, поэтому нужно создавать многочисленные и разного масштаба собственные аппараты, а также средства борьбы с беспилотниками противника. Но только с началом СВО у нас поняли, что это базовое оружие нынешней войны. Были предприняты колоссальные усилия, и очень многое получилось осуществить. Но даже сейчас нам не удалось до конца справиться с теми задачами, которые должны были быть решены в довоенный период. До сих пор продвижение российских военных в зоне конфликта сдерживают вражеские беспилотники, которые участвуют во многих крайне неприятных для нас операциях, в том числе в атаках на объекты внутри России.
Нет никаких сомнений, что следующая война, которая может начаться уже лет через 8—10, будет войной за господство в мире. В этот конфликт, помимо США и Китая, будут втянуты Европа и Россия, если, конечно, наша страна к тому времени не станет настолько сильной, что сможет здесь удержать свой нейтралитет.
Конечно, начнётся борьба и в Арктике, и в Центральной Азии, и на Тихом океане. Но прежде всего эта война будет вестись в космосе. Как исход Второй мировой войны, несмотря на колоссальные силы, сражающиеся на земле, решался в основном господством в воздухе, точно такое же значение в следующей войне будет играть космос.
Да, очень хорошо, что мы начали создание собственной низкоорбитальной группировки, запустили три низкоорбитальных спутника. Ещё лучше, что мы собираемся запускать их ещё около 90 единиц. Но в случае большой войны низкоорбитальные группировки всех участников конфликта обречены — они будут уничтожены в кратчайший период. Вполне вероятно, что война начнётся именно с этого. А дальше могут быть приняты разные типы решений, один из которых — это сверхнизкие орбитальные группировки, проще говоря, спутники наблюдения, выводимые едва ли не пушками на суборбитальные траектории. Их задача — решить некоторые тактические задачи, продержавшись в воздухе несколько часов. Конечно, эти аппараты будут сбивать, но это тоже потребует времени и усилий противоборствующей стороны.
"ЗАВТРА". Можно сказать, что это те же беспилотники…
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Да, только космические. Таких спутников сделают довольно много, их будут выводить регулярно все, кто сможет. Но великие державы, воюющие за победу в той войне, начнут работать с высокими орбитами — эллиптическими и геостационарными. С полярными высокими орбитами. То есть с теми, где для того, чтобы уничтожить спутник, потребуется запустить свою ракету минимум среднего класса.
"ЗАВТРА". А что сегодня происходит в этой области в мире?
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. На данный момент времени компания Илона Маска чётко выходит на первое место по числу запусков. Есть все основания считать, что через год она будет иметь запусков больше, чем все остальные космические структуры — национальные и частные — вместе взятые. Это уже фактически монополия. В случае большой войны США получат реальное преимущество в борьбе за высокие орбиты. Понимаю, что Маск — это не совсем США, но при необходимости американцы смогут использовать эти технологии для решения своих военных задач. Как они сегодня на Украине применяются, так же будут использованы и в большой войне, независимо от того, хочет этого Маск или нет. Это первая зона риска.
Вторая зона риска значительно более существенная. Привыкшие рассуждать, что в космосе нет ничего полезного, что доставлять оттуда что-нибудь для Земли не надо, что это всё равно будет безумно дорого, мы как-то потеряли представление о том, что одной из функций человека является расширение пространства существования. Речь идёт о самой что ни на есть примитивной экспансии. И совершенно очевидно, что цивилизация, работающая со всей Солнечной системой, может очень спокойно взирать на цивилизации, имеющие дело только с одной Землёй.
Космос даёт колоссальное преимущество — ресурсное, военное, стратегическое, когнитивное, поскольку появляется возможность найти новые паттерны мышления как необходимое условие выживания в космосе. Для России, в культурном коде которой колоссальное значение имеет движение на фронтир и за фронтир, в которой огромное значение имеет русский космизм и идея полёта, это более важно, чем для любой другой страны.
Ни разу не видел, чтобы кто-то отказался от экспансии, будучи умным. Экспансия может быть не прямым завоеванием, а проходить и в пространстве смыслов, и в массе других пространств. Но стремление человека осваивать всё большие и большие области — это то, что в нём зашито от природы, от Бога. С этим ничего нельзя сделать.
"ЗАВТРА". В какой-то мере отказ от экспансии — это маркер снижения пассионарности…
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Разумеется. Что можно предложить вместо космоса? Если бы сегодня представили колоссальную общеземную разработку, начиная от реализации незавершённого проекта трансконтинентальной железной дороги Каир — Кейптаун, придуманного ещё до Первой мировой войны, и заканчивая тем же орбитальным лифтом, можно было бы это обсудить. Но ведь нам ничего не предлагают, кроме искусственного интеллекта и виртуализации мира.
Поэтому космос сегодня — главная необходимость. Суммирую, почему. Первое: страны, не имеющие своих спутников на высокой орбите и не способные уничтожать там чужие аппараты, будущую войну проиграют. Второе: если ваша культура имеет массу точек, которые находятся вне Земли, у вас возникает дополнительная связность и дополнительные возможности, как с ресурсной точки зрения, так и с военной. То есть у вас появляется ряд преимуществ, которых в противном случае нет и не будет. Третье: колоссальный всплеск науки, который сделал для нас всю планету доступной, пищу дешёвой, антибиотики существующими, был спровоцирован эпохой географических открытий — резким расширением пространства и возможностями, которое это пространство даёт. То есть сперва были географические открытия, и лишь затем наступил промышленный переворот.
"ЗАВТРА". Но я бы эпоху географических открытий начинала с астрономии, потому что мы видим в этот момент сдвиг астрономической парадигмы. Это, кстати, очень сильно повлияло на математические представления. Возник ряд методов и математический аппарат, который потом получил своё развитие и применение везде, в том числе и в баллистике. В этом плане, мне кажется, даже там был вначале космос…
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Сейчас то же самое, и это возможность для следующего большого рывка. Всё, что связано с экспансией, с познанием — вещи сложные, но важные. То, что при этом возникает новая система расселения, тоже вещь сложная и важная, к тому же пока не просчитываемая до конца. Не будет ошибочным утверждение, что история человечества — это история смены систем расселения. А уж для России это определение — совершенно точно.
Наша страна стояла у истоков освоения космоса. А сейчас её возможности там уступают и американским, и китайским, и, может быть, даже индийским. И, несомненно, компаниям Маска. То есть мы в космической гонке находимся хоть и в высшей лиге, но не на первых позициях. Пока это положение ещё можно исправить. Например, в начале 2000-х годов корпорация "Росатом" была последней в списке крупных мировых компаний, занимающихся атомным строительством. Лет за 15 эта организация стала первой ядерной корпорацией в мире! Остальные корпорации, пользуясь лоббизмом своих стран, пытаются вытеснить Росатом с монопольного положения на рынке. Но уже сам по себе факт, что они вместе сражаются с одним Росатомом, показывает, что произошло за эти годы.
"ЗАВТРА". С чем связан успех Росатома?
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Его успех связан с тем, что у него была и есть стратегия развития. Я с улыбкой смотрю на попытку вытеснить Росатом с рынка, потому что это делается в отношении тех технологий, которые были первой ступенью его стратегии. А то, что у этой стратегии есть вторая и третья ступени, противники Росатома ещё даже не увидели, и для них это будет крайне неприятным сюрпризом. И это очень хороший пример того, как стратегия помогает решать большие задачи.
"ЗАВТРА". А есть ли стратегия у Роскосмоса?
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Это сложный вопрос. Мои претензии к Роскосмосу заключаются не в том, что после развала СССР он всё потерял, как это было по всей стране и во всех отраслях, а в том, что он считает для себя 2023 год успешным и катастрофу "Луны-25" рассматривает по схеме "всякое бывает"…
"ЗАВТРА". Но ведь американскую программу "Артемис" тоже отложили…
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Да, разумеется, не только у нас есть проблемы. Программу "Артемис" отложили на год, и это означает, что с ней происходит что-то довольно плохое. После катастроф "Челленджера" и "Колумбии" американцы отнеслись к проблемам в этой сфере серьёзно и решили отложить запуск. Но это не отменяет вопроса о стратегии Роскосмоса. Все стратегические задачи сегодня — это дальний космос. И это то место, где Роскосмос не представлен. Его нет ни на Луне, ни на Марсе, ни на Венере. Его нет на спутниках больших планет и в Поясе Койпера. А, например, американцы планируют новый полёт к Плутону. Поэтому нам необходимо создавать отдельную структуру, занимающуюся всеми этими темами.
Нужно чётко понимать, что это вопрос стратегической национальной безопасности. Россия должна активно заниматься развитием космической сферы для того, чтобы остаться в числе великих держав, определяющих мировое развитие. Китай, обнародовав свой план по освоению Солнечной системы, продемонстрировал, что у него есть программа работы до 2100 года. Поскольку она в той или иной форме акцептована компартией КНР и её политбюро, понятно, что намеченные планы будут реализовываться. Итак, у Китая космическая программа есть. И у Илона Маска она есть…
"ЗАВТРА". У Китая к тому же есть опыт работы с длинными циклами…
Сергей ПЕРЕСЛЕГИН. Да, у Китая — опыт работы с длинными циклами, а у Илона Маска — опыт работы с большими объёмами запусков. И появляется вопрос: Роскосмос собирается участвовать в этом состязании? Если да, то надо решать, как и за счёт чего это будет реализовываться. А если нет, тогда не совсем понятно, каковы у России основания на создание собственного цивилизационного проекта: если эти основания — не космос, то кто-то должен предъявить новые идеи.
Итак, с моей точки зрения, проблема с Роскосмосом имеет два горизонта. Первый — это военная безопасность страны, второй связан с цивилизационной безопасностью. И это мне представляется одной из тех задач, что стоят перед Россией сейчас, наряду с задачами победного завершения СВО и построения нормального перехода к послевоенному такту развития. Третья задача — это космос.
Роскосмосу совершенно необходима собственная стратегия на длительный срок — даже не до 2100 года, а дальше. Причём и на уровне концепта, и на уровне стратегического манёвра. И ему нужен оперативный манёвр на период до 2032 года и далее — где-то на двадцатилетний цикл. Эту работу нужно делать срочно.
"ЗАВТРА". Будем надеяться, что Роскосмос в ближайшее время выработает такую стратегию. Спасибо, Сергей Борисович, за интересную беседу!
Беседовал Наталья ЛУКОВНИКОВА
Выступления Сергея Переслегина можно посмотреть на канале «Социософт.ТВ» в Телеграме, на Дзене, в ВК, на Рутубе
|
Saruman
