«Страна топит кизяком». Как Молдавия становится жертвой «энергомора»Молдавия стремительно погружается в энергетический кризис – и выражается он вовсе не только в многомиллионных долгах Кишинева перед Газпромом. Как в столице страны проходят «кизяковые протесты», растут цены на топливо и на хлеб, а жители покидают обнищавшее государство – на месте событий наблюдал специальный корреспондент газеты ВЗГЛЯД."Stop Energomor!" – требуют собравшиеся у парламента Молдавии. В центре Кишинева – несколько сотен протестующих, в руках – флаги и транспаранты, лопаты и пакеты. В пакетах – если по словарю, то «прессованный навоз, употребляющийся как топливо на юге и на востоке». А если попросту, то – кизяк.
Кизяковый аргумент – один из важнейших в ландшафте молдавской уличной политики. К нему прибегают, если речь заходит о российском газе и молдавских ценах на него. В первую очередь – когда они растут, разумеется. В 2018 году, например, оппозиционный политик Михай Попшой выходил на протест – нет, не с брикетами, а с плакатом «Страна переходит на кизяк, вам не стыдно?».
Теперь Попшой – вице-спикер парламента. А Майя Санду, его соратница по тогдашним протестам против высоких тарифов – президент страны. Попшою вручали похожий плакат в прошлом ноябре, прямо в парламенте. А совсем недавно, на очередной протестной акции, митингующие выставили картонную фигуру нынешнего вице-спикера, снабдив ее злополучным плакатом – тем же, но чуть перефразированным: «Страна топит кизяком, а нам вообще не стыдно».
До самого «прессованного и употребляющегося» в политической полемике доходит все же редко. Здесь, у парламента Молдавии – как раз такой случай.
* * *
– Тут тонны! – сообщает один из протестующих у парламента; в руке – плакат «Топите за себя», за спиной – наполненный черный пакет. Тонны – не тонны, а сотня-другая килограммов кирпичей из той самой субстанции вполне может и набраться.
– Две тысячи лей для нас – обычная пенсия, – говорит Анна Сырбу. Две тысячи – это около десяти тысяч рублей. Тяжелого мешка у Анны за плечами, понятно, нет. Зато плакатов у нее – сразу два: «Топите за себя сами», по-русски и по-молдавски. – Мы, бабки старые, на мусорку ходим иногда к магазинам. То есть все чаще.
Куб газа нынче – 16 леев (67 рублей). За январь Анна потратила 250 кубов. Итого только за газ – две обычные пенсии, четыре тысячи (около 17 тысяч рублей). У Анны два сына, оба не в Молдавии и при работе – так что для самой Сырбу «мусорка» близ продмага, к счастью, скорее всего, фигура речи.
Все остальное – новая реальность, данная непосредственно в ощущениях от платежек. Газовые тарифы «для людей» в Молдавии держали на плюс-минус щадящем уровне долго, но с начала года пришлось поднять и их. Примерно в полтора раза – и как раз на отопительный сезон. Зима тут, конечно, совсем не российская, но батареи при скользком небольшом плюсе не менее необходимы, чем когда за окном снег.
Молдавский бюджет, если считать в долларах – 2,8 млрд. Дефицит бюджета – 855 млн долларов. Поставщик – Газпром, многолетний долг Молдавии за газ – более 700 млн долларов.
Это по правому берегу Днестра. На левом – непризнанное Приднестровье, и газовый долг там свой, на порядок больший: около 7 млрд долларов, о которых разговор отдельный – и, естественно, не с Кишиневом. От чего последнему, понятно, не легче. Хотя бы потому, что поставки российского газа в Молдавию, как было решено прошлой осенью, идут только при стопроцентной ежемесячной оплате – раз, и в привязке к европейскому рынку – два. В декабре, например, тысяча кубов обходилась Молдавии в 450 долларов, а в январе вышло почти 650.
С одной стороны, помесячный график платежей не лишен смысла, прежде всего для молдавской стороны: не накапливаются новые долги, а на них – проценты, и весьма высокие. С другой – очевидны проблемы. И с тем, как просто раздобыть денег. И – едва ли не главное – как закрыть разрыв между закупочной ценой и суммой, которую платят Анна Сырбу и другие жители Молдавии.
С этим в январе и возникли трудности. Часть оплаты за российский газ – 34,3 млн долларов из положенных 63 млн – задерживали до последнего, сопровождая поиски денег призывами к «дружественным шагам», то есть к очередной отсрочке. Тем не менее, месячный контракт так или иначе был исполнен полностью, и хоть «на флажке» – но точно в срок. Контракт с оплатой в феврале, по сообщениям молдавской стороны, закрыт. Что и как дальше – будет видно каждый месяц, хоть схема Молдавии и неприятна.
– Светлое будущее наступило, – сообщает очередной оратор на фоне небольшого кургана из мешков и собственно брикетов, уложенных на клеенку перед парламентом Молдавии. Светлое будущее, оно же «хорошие времена» – элемент риторики нынешней правящей партии: мол, ростки всего доброго и правильного уже посеяны, остается ждать всходов. – За полгода мы откатились в глубокое средневековье. Единственное, что у нас есть из полезных ископаемых, – это кизяк.
– Парламентское большинство давало обещания, – вступает следующий митингующий. – К чему в результате пришла Молдова?
Набор ответов митингующим и всем, кто сочувствует нынешней оппозиции, стандартен. Во-первых, тарифы устанавливает не правительство как таковое, а профильное национальное агентство по регулированию энергетики (НАРЭ). Во-вторых, прежние власти Молдавии за три десятка лет не сделали ничего, чтобы диверсифицировать источники энергии.
Достается и собственно недиверсифицированному источнику – Газпрому. В Кишиневе не согласны с суммой долга и процентов, по этому поводу идут переговоры с поставщиком. Подключение к этим переговорам экспертов от оппозиции – одно из требований тех, кто принес к парламенту мешки.
Казалось бы, узкоспециальный вопрос. Но сейчас и он занял значимое место в палитре молдавской уличной политики. Еще бы ему не занять. Когда, например, хлеб в Кишиневе в феврале дорожает на треть.
– Двадцатирублевый, да? – показывает Василий Николаеску на круглый серый хлеб. Один из трех, которые дают в одни руки в ближайшем магазине.
Получить хлеб по социальной цене – четыре лея, примерно двадцатка российскими и есть – в Кишиневе означает проснуться ближе к семи утра, пойти к магазину и встать в очередь. Из тех же «пенсионеров на две тысячи лей», к которым относится и Василий.
Несоциальный хлеб и прочие продукты, если пойти в кишиневский супермаркет, пока что стоят примерно на треть дешевле, к примеру, того же самого набора в Москве. Это если говорить о местных производителях; импорт – на том же уровне. Среди знаковых подорожаний собственно молдавских товаров – разумеется, вино. Ненамного, около десяти процентов: за бутылку, стоившую 120 леев, теперь просят 135, за прекрасное марочное в нынешнем году надо заплатить 370 против прошлогодних 330.
Но, во-первых, вино уже дорожало два года назад. Во-вторых, для Молдавии – продукт знаковый, и смысл того, что с ним происходит – еще и символический. Особенно когда одними вином и хлебом в общей картине роста цен, понятно, не отделаться.
При этом зарплата, эквивалентная 500–600 долларам, для Кишинева завидна; жалование в тысячу – прекрасно; за более высокими заработками, как правило, надо уезжать из страны. Сын Василия Николаеску, как и дети Анны Сырбу, тоже в отхожем промысле – в прошлом году подавал документы на жительство в Германии, не преуспел, зато укрепился «в Восточной Европе, но не в Румынии», уточняет Василий. На практике это означает Польшу либо Чехию или какую-то из стран бывшей Югославии. Работа – по сложившемуся за последние десятилетия стереотипу: строительство. В общем, деньги в семье есть – но социальный хлеб Василию все-таки необходим, особенно на нынешнем витке цен.
Основа общей теории подорожания всего – разумеется, топливо как таковое. Молдавия не исключение. Газ по стоимости здесь стремится к солярке, которая, в свою очередь, приближается к одному евро за литр, а бензин – за тот же объем – подобрался к фунту стерлингов. Так что «двадцатирублевого» хлеба в Кишиневе обещают выпускать больше и торговать им чаще, поскольку рост спроса неизбежен.
* * *
– Знаем, что жарко, – сочувственно отзывается девушка на стойке в гостинице. Туристов и вправду отапливают отменно. А вот с тем, чтобы наладить кондиционер – проблема даже в отеле, называющем себя четырехзвездочным. Поскольку спец по кондиционерам покинул границы Молдавии еще осенью; вернется ли он к летнему сезону или хозяевам придется искать нового – неясно.
Нынешний «европейский выбор» на голосовании в Молдавии чуть более года назад – дело рук и бюллетеней тех, кто работает за рубежом и, собственно, для себя этот выбор сделал. Безвиз с ЕС – решение проблем многих людей, но дефицит рук и голов для самой Молдавии усугубляется с каждым годом.
Сергею Буге – айтишник, работает на международную компанию, «на зарплату не жалуюсь, ехать не собираюсь, здесь хорошо» – надо решить вопрос с перепланировкой двухкомнатной квартиры на окраине Кишинева. Тот, кто занимался делом Сергея в примарии – муниципальной администрации, уехал два месяца назад. Новый чиновник пока не нашелся, а стройматериалы дорожают.
– И потом же строителей искать, – напоминает Буга. – Они ведь тоже... не совсем здесь. Кто в Европе, кто у вас в России – а мы типа сапожники без сапог.
Действительно, не Евросоюзом единым. Официальные данные по зарегистрированным в России жителям Молдавии выглядят так: за 2019 год – почти 460 тысяч человек. За 2020-й – меньше, чем половина: 217 тысяч. 2021-й в открытый доступ еще не завезли, но предположить, что молдавских работников не стало ни меньше, ни сильно больше – вполне возможно. Потому что с точки зрения миграции определяющий фактор последних двух лет – один и тот же: ковид. Молдавия – не в ЕвразЭС и не в прочих союзах с Россией, исключая СНГ, поэтому эпидемиологические ограничения трудовой миграции затронули ее граждан непосредственно.
Но двести с лишним тысяч – это все равно пять процентов от всего населения Молдавии. На круг, если брать с детьми, со стариками – и с непризнанным Приднестровьем, у которого своя экономика и до четырех паспортов на душу населения: собственный, российский, украинский и молдавский; поди распиши с таким каре миграционные потоки из Тирасполя и окрестностей.
И это, снова повторим – в одной только России и лишь те, кто свои отношения с РФ полностью узаконил. По цифрам молдавской Службы информации и безопасности, которыми время от времени оперируют молдавские СМИ, есть два государства, где трудятся по полумиллиону жителей Молдовы. Одно – Россия, другое – что совершенно не странно, учитывая близость языков – Италия.
Не считая Румынию и прочую Восточную Европу. Да и просто Европу как таковую.
* * *
В парке Штефана чел Маре, бывшем Пушкина – маленький кишиневский Париж, с уличными кафе и пока что закрытым на зиму фонтаном. Пушкин, несмотря на переименование, стоит – как поставили еще при Николае II: маленький бюст на высоком длинном постаменте. В динамиках вокруг фонтана «Я не знаю, что мне делать с этою бедой» и другие разновременные русские хиты сменяются то ли молдавской, то ли румынской эстрадой; спроси – путаются люди, когда речь идет о новых исполнителях, кто из них откуда.
Вопроса с русским языком на бытовом уровне в Кишиневе практически нет: весьма в ходу – в меню, на улицах, при разговоре в магазинах. И улица Пушкина в центре города по-прежнему пересекается с улицей Щусева – автор Мавзолея родился здесь. Основной же язык в Молдавии, по декларации о независимости (август 1991-го, только что справили тридцатилетие), сайту президента Майи Санду и главному предмету в молдавских школах – уже румынский. Коллеги-журналисты, не желающие терять аудиторию ни с той, ни с другой стороны, говорят «государственный»; паллиатив не хуже других.
На государственном уровне особенной дружбы России и Молдавии не предлагалось и при прежних властях страны, произносивших куда более приятные для Москвы слова. Сейчас, когда европейские устремления Майи Санду и ее коллег очевидны более чем полностью, в двусторонних отношениях ничего лишнего не осталось. Тот случай, когда уходит риторика, позволявшая одной из сторон ожидать непонятно чего – да и того, стало быть, не дожидаться, – и остается полная ясность.
В том же топливном вопросе, например. Молдавии нужен газ. России – прежде всего, надежный покупатель. Вовремя рассчитывающийся и не залезающий в дополнительные долги. Которому в нынешней ситуации, конечно, важнее всего, чтобы не произошел тот самый Energomor.
голожопые цыгане...
