Коммунист - это по определению предатель и враг России

Продолжение

Однако, как мы знаем, после падения должно быть дано обетование грядущего избавления. Оно появляется в учении и деяниях праотцев и пророков — философов-моралистов и вожаков народных восстаний. Головорез-гладиатор, грабитель, беглый каторжанин — все они, возглавив очередной бунт, становились благороднейшими и самоотверженнейшими людьми, идеалистами-мечтателями, рыцарями без страха и упрека и обеспечивали себе место в советском пантеоне славы. Но грех частной собственности еще не был искуплен, и историческая необходимость, которая включилась в работу сразу же после грехопадения, не позволяла им прийти к власти. Их восстания, несмотря на невероятные начальные успехи, в конце концов каким-то образом подавлялись, и все возвращалось на круги своя.

Один из творцов нового мифа — пролетарский поэт Маяковский в своей поэме «В.И. Ленин» замечательно выразил это поступательное движение истории. Со всей мощью своего таланта он описывает человеческие страдания и беспросветную жизнь трудового народа. Единственное, что помогает людям жить, — это надежда на грядущее избавление и сопутствующую ему священную месть. «Приходи, заступник и расплатчик», — стонал несчастный, замордованный народ. «Он придет», — отвечали пророки-материалисты. Правда, их собственное появление, так жё как и смена формаций, было предопределено той же самой неподкупной и неумолимой исторической необходимостью, ибо каждой формации суждено пройти высшую точку своего развития и под напором классовой борьбы уступить место последующей — более прогрессивной, чем предшественница. Феодализм более прогрессивен, чем рабовладельческий строй, капитализм — чем феодализм, и так далее.

Дела и пророчества философов-материалистов и главарей бунтов кульминировались в личности и творчестве Карла Маркса, который, подобно Моисею, заключил «ветхий завет» с нарождающимся пролетариатом и основал «ветхозаветную общину». «Время родило брата Карла», — пишет классик Маяковский.

А неразлучный друг (и брат по коммунизму) Маркса Фридрих Энгельс, так любивший порассуждать на темы религии, философии и естествознания, несомненно, играет при нем роль первосвященника Аарона.

Первым среди всех живших на земле пророков Маркс назвал имя бога (историческая необходимость), его инструмента (классовая борьба) и определил корень зла и страданий человечества. «Маркс раскрыл истории законы», — формулирует его роль Маяковский. Носителем метафизического зла в истории и причиной всех несчастий, как и следовало ожидать, оказалась частная собственность. Маркс разрабатывает учение о передовом классе, читай — богоизбранном народе-пролетариате, и основывает институт священства, состоящий (хотя бы теоретически) из передовых представителей пролетариата, — Первый Интернационал. Были в нем и свои предатели, и свои бунтари. Как в стане евреев Дафар и Авирон восстали против Моисея и Аарона и были извергнуты из земли живых, так и Бакунин восстал против Маркса с Энгельсом и был исключен из Первого Интернационала. Начал складываться канон марксистского «священного писания». Но если в заповедях Моисеевых первая фраза говорит о Боге: «Я Господь, Бог твой, Который вывел тебя из земли Египетской, из дома рабства» (Исх. 20:2), то заповеди нового Израиля, пролетариата, — «Манифест коммунистической партии» — начинаются со слов о привидении: «Призрак бродит по Европе, призрак коммунизма». Как Моисей не смог войти в Землю обетованную, так и Маркс не дожил до воплощения своих идей на земле, но, согласно учению советского катехизиса, бородатый пророк*, уходя, предсказал появление грядущего мессии-освободителя. «Он придет, придет великий практик», — такие слова вкладывает в его уста тот же Маяковский.

После смерти Маркса и Энгельса руководство рабочим движением постепенно переходит в руки оппортунистов-фарисеев. Оно нуждается в радикальном обновлении. Храм коммунизма должен быть очищен от мелкобуржуазных торговцев и менял. И наконец историческая необходимость дарует миру избавителя-мессию. Вот что пишет об этом тайновидец Маяковский:

Коммунизма призрак по Европе рыскал, уходил и вновь маячил в отдаленьи… По всему поэтому в глуши Симбирска родился обыкновенный мальчик Ленин.

Несомненно, Маяковский намекает, что Ленин был зачат от духа коммунизма. Историческая необходимость послала тот самый призрак, который вдохновлял Маркса и Энгельса и раздувал спасительный пожар классовой борьбы, воплотиться в теле провинциального мальчика Володи Ульянова. Та же самая идея уже без всяких экивоков выражена наследником Маяковского Вознесенским:

…Я думаю, что гениальность
Переселяется в других.

Уходят времена и числа.
Меняет гений свой покров.
Он — дух народа. В этом смысле
был Лениным — Андрей Рублев.

Как по архангелам келейным,
порхал огонь неукрощен.
И, может, на секунду Лениным
был Лермонтов и Пугачев.

Но вот в стране узкоколейной,
шугнув испуганную шваль,
в Ульянова вселился Ленин,
так что пиджак трещал по швам!

Он диктовал его декреты.
Ульянов был его техредом.

Нацелен и лобаст, как линза,
он в гневный фокус собирал,
что думал зал. И афоризмом
обрушивал на этот зал.

И часто от бессонных планов,
упав лицом на кулаки,
устало говорил Ульянов:
«Мне трудно, Ленин. Помоги!»

Когда он хаживал с ружьишком,
он не был Лениным тогда,
а Ленин с профилем мужицким
брал легендарно города!

Итак, Ленин — мессианская фигура, призванная занять место Христа. И поскольку Владимир Ильич является живым воплощением духа коммунизма, в нем не может быть ничего инородного самому передовому учению. Право Ленина изменять как угодно марксизм и при этом оставаться единственным до конца последовательным и истинным марксистом не может подвергаться сомнению: ведь Ленин сам и был живым марксизмом и коммунизмом. Отсюда же вытекает некоторая недовоплощенность его иконографического образа (подчеркнем, что тут не идет речи о реальном Ульянове, но лишь о его иконе, созданной агитпропом). Крайний аскетизм в быту, бездомность, отсутствие какой-либо личной жизни вне революционной деятельности и даже физическая бесплодность — все это знаки преобладания призрачно-коммунистического начала в его жизни над физическим. Отсюда же его духовное родство со всеми его последователями-ленинцами. Недаром всем коммунистам он приходится отцом, а октябрятам и пионерам — дедушкой Лениным. После смерти Ленина была сделана попытка вселить дух коммунизма в плоть его верного ученика и последователя: «Сталин — это Ленин сегодня». Когда дух наконец покинул тело Сталина, Хрущев постарался объявить себя его носителем. Однако он стал последним претендентом на эту честь. После него, по крайней мере в СССР, таких попыток более не предпринималось. Ведь мессия, если он настоящий, может быть только один. Его преемники могут лишь претендовать на звание самого верного ленинца. Таким образом, идея реинкарнации на коммунистической практике показала себя ошибочной.

Уже с младенчества Володи Ульянова ярко проявляется его безгрешность и гениальность. С юных лет он осознает свое особое призвание и свою великую историческую миссию. Второго такого ребенка никогда не было на земле. И не могло быть.

Он с детских лет мечтал о том,
чтоб на родной земле
жил человек своим трудом
и не был в кабале, —

объясняет ребятишкам трехкратный гимнописец Михалков.

Разумеется, нельзя не вспомнить хрестоматийное ленинское «Мы пойдем другим путем». Интересно отметить, что семнадцатилетний подросток, еще не член никакой партии и никакого кружка, уже не мыслит себя вне коллектива:

«Мы пойдем…» Михалков подчеркивает сверхчеловеческую природу симбирского подростка:

Семнадцать минуло ему,
семнадцать лет всего.
Но он борец — и потому
боится царь его.

Так же как царь Ирод боялся младенца Христа, так и царь громадной Российской империи, оказывается, трепетал от семнадцатилетнего провинциального юноши! Credo, qua absurdum est! (верую потому что абсурдно (лат.)).

Ленин приносит избавление рабочему классу в отдельно взятой стране и дает обетование избавления для всего человечества. Он заключает «новый завет» с тем же пролетариатом и скрепляет его кровью — правда, не своей, а чужой. Он создает «новозаветную церковь» — партию нового типа. Краткие годы своего земного служения этот «самый человечный человек» живет аскетической жизнью, неустанно работает и отдает всего себя без остатка делу служения рабочему классу. По словам того же Маяковского: «Ежедневный подвиг на плечи себе взвалил Ильич». Смерть Ленина — понятие относительное. «Ленин умер, но дело его живет», «Ленин жил, Ленин жив, Ленин будет жить», «Ленин всегда живой», «Ленин и сейчас живее всех живых»… Да и сколько их еще, этих лозунгов-заклинаний!

Шестидесятник Вознесенский предлагает для боготворящей его интеллигенции свою версию бессмертия Ленина:

Вносили тело в зал нетопленный,
А ОН — в тулупы, лбы, глаза,
Ушел в нахмуренные толпы,
Как партизан идет в леса…

Он строил, светел и двужилен,
Страну в такие холода.
Не говорите: «Если б жил он!»
Вот если б умер — что тогда?

И что может быть характернее факта, что труп мессии так и не был предан земле и все новые вожди подтверждали свою легитимность, выстаивая во время массовых коммунистических ритуальных действ на крыше главного культового сооружения системы — мавзолея ее основателя! Впрочем, мавзолей играет еще более важную роль. Это — место для прямых спиритических контактов с духом Ленина. С мертвым вождем можно разговаривать: задавать ему вопросы, на которые он непременно ответит. Вот как описывает этот процесс все тот же Вознесенский:

Однажды, став зрелей, из спешной
повседневности
мы входим в Мавзолей, как в кабинет
рентгеновский,
вне сплетен и легенд, без шапок, без прикрас,
и Ленин, как рентген, просвечивает нас.

Мы движемся из тьмы, как шорох кинолентин:
«Скажите, Ленин, мы — каких Вы ждали, Ленин?!

Скажите, Ленин, где победы и пробелы?
Скажите — в суете мы суть не проглядели?..»

Нам часто тяжело. Но солнечно и страстно
прозрачное чело горит лампообразно.

«Скажите, Ленин, в нас идея не ветшает?»
И Ленин отвечает.

На все вопросы отвечает
Ленин.

Борьба с оппортунистами, которую Ленин вел всю свою жизнь, а также развернувшаяся после его смерти борьба с троцкизмом, зиновьевизмом, левыми и правыми уклонами весьма напоминает борьбу Церкви первых веков за чистоту православного учения. Как Церковь, компартия имеет своих мучеников, отдавших жизнь за дело рабочего класса и грядущего коммунизма, и своих святых, служивших ему. 1 Вспомним тех представителей коммунистического мартиролога и святцев, чьи жития мы изучали в детских садах и школах, которым нас с детства призывали подражать. Правда, их главные качества, за что они и были занесены в святцы, совершенно не христианские — ну, например, палач Дзержинский, стукач Павлик Морозов, грабитель и убийца Камо, но зато их всех в личной жизни отличает скромность, честность, аскетизм и беззаветная преданность идее — самые похвальные свойства. И, как Церковь, коммунистическая партия провозглашается безгрешной, несмотря на отдельные ошибки ее отдельных руководителей. Вокруг КПСС сложился новый коммунистический культ, также пародирующий православную церковную жизнь: вместо приходов партячейки с их красными уголками, вместо крестных ходов с иконами демонстрации со знаменами и портретами вождей и «основоположников». Вместо церковных соборов партийные съезды и т.д.

Компартия является как бы частичкой грядущего царства в этом мире. Это грядущее царство — или, может быть, лучше сказать «грядущая всенародная советская социалистическая республика» — коммунизм. Коммунистическая эсхатология опять же построена по христианскому образцу. При коммунизме круг замкнется, история завершит течение свое и прекратится смена формаций. Люди будут счастливыми и совершенными, наука полностью покорит природу и овладеет всеми ее процессами. Боли не будет, болезней не будет, жизнь будет во много раз длиннее, чем теперь, она будет продолжаться до полного пресыщения ею, и тогда, уставшие и счастливые, люди будут с радостью отходить в небытие, из которого все началось…

Таковы основные положения популярного катехизиса советского коммунизма, внешне смоделированного с христианского взгляда на мир и историю. Христианство без Христа.

Но так как Христос есть Истина, Жизнь, Добро, Красота, Премудрость, Мир, Счастье, Свобода и Любовь, то, избавившись от него, марксистско-ленинская утопия лишилась всего этого и превратилась в убогий и жалкий суррогат веры, основанный на ненависти, лжи, насилии и борьбе всех против вся. Это религия, заменившая живого личного Бога слепой исторической необходимостью, определяющей смену неких фиктивных общественно-экономических формаций. Это религия, объявляющая человеческую личность ничем и обращающая внимание лишь на абстрактные классы. Это религия, начавшаяся с погони за призраком и основанная на некролатрии — поклонении трупу. Это религия, чьи служители залили потоками крови и разорили до повальной нищеты богатейшую в мире страну. Это религия, требующая от своих адептов слепой, полной и безоговорочной веры, беспрекословного и бездумного повиновения, религия, основанная на железном предопределении, рабстве и несвободе. Это религия лжи, и мы, христиане, знаем; кого Спаситель называет отцом лжи — человекоубийцу дьявола. Именно ее демоническим происхождением объясняется та беспощадная война, которую коммунистическая секта объявила любой иной религии, но в первую очередь — христианству, и вся диавольски хитрая изощренность методов, которые руководители секты использовали в борьбе против Церкви Христовой.

Нельзя не признать, что борьба эта во многом оказалась успешной. Конечно, Церковь, которую не одолеют врата ада, выстояла, укрепилась и украсилась не виданным никогда во всей предыдущей истории сонмом мучеников и исповедников. Но в советском обществе она оказалась вытесненной на его периферию, став для большинства граждан, поверивших космонавту, который «никакого Бога там [в космосе] не видел», маргинальным явлением и пережитком прошлого. Церковь была вытеснена в своеобразное гетто, окруженное стеной непонимания, презрения, подозрительности и страха. Тем не менее она выстояла, выжила и, более того, смогла пробить бреши в этой стене. Думается, это и предрешило конечное крушение коммунизма.

Но, естественно, и враг рода человеческого не прекратил своей борьбы, но лишь перестроился. Думается, он понял, что схема: вначале захватить власть, а потом навязывать владычество над умами — неэффективна. Надо вначале завоевать умы, а затем власть сама упадет в нужные руки. Не нужно подгонять всех под одну систему: лучше действовать через столь модные сегодня многообразие, плюрализм и терпимость (на политкорректном жаргоне последняя чаще именуется «толерантностью»). Материализм также выявил свою несостоятельность — значит, необходимо призывать всех к духовности, но такой, которая проявляется во множестве традиций и подходов. Наступило время торжества оккультизма.

Именно такой в одночасье стала позиция всех образованных и культурных людей — элиты нашего общества. Именно к этому призывают все респектабельные средства массовой информации. Именно в этом направлении работают наши государственные органы. Христианство теперь подвергается критике со стороны культурных, толерантных людей, обвиняющих его в нетерпимости, догматизме, духовном эксклюзивизме и отсутствии политкорректности. Думается, большая часть из них даже не отдает себе отчет, что на завоеванные ими плацдармы собственного мнения вступают уже другие люди и организации, эффективности тоталитарного контроля которых могли бы позавидовать Сталин и Гитлер, Пол Пот и Энвер Ходжа. Их-то мы и называем тоталитарными сектами.