Вот они!
Иван, 24 года
копирайтер
Уехал из-за страха быть призванным в армию. Денег хватает только на еду, поэтому срочно ищет работу
Помню, как хотел купить в Тбилиси пива, но не стал — оно стоило пять лари. Хачапури стоит два лари — на нем я могу прожить полдня. Я стараюсь тратить не больше пяти лари в день, что тоже для меня много. Если получится вывести рубли с карты, я смогу оплатить жилье на следующий месяц, и у меня останется денег на еду на две-три недели.
На улицу я почти не выхожу: каждая вылазка — это траты. Занимаюсь в основном тем, что пытаюсь вернуть деньги: пишу в банк, что мне не на что жить. В остальное время пишу и рассылаю резюме. Мне нужно найти работу, в идеале маркетологом в зарубежной компании. На Россию я не хочу работать. Во-первых, непонятно, что будет с экономикой в стране, а во-вторых, мне кажется это этически неправильным. Сейчас, например, «ВКонтакте» открыли много вакансий, но, даже если я буду голодать, не стану работать на них — они связаны с властями, поддерживают информационную [слово пропущено] с Украиной, блокируют страницы оппозиционеров и независимых СМИ.
В школе мне казалось, что Россия не моя страна, потому что в ней нет политической свободы. Я думал, что уеду отсюда. Но в последние четыре года решил остаться и строить прекрасную, прогрессивную и свободную Россию будущего. Из-за отъезда я чувствую злость, даже агрессию — хочу задушить всех старых дядек, которые собрались наверху и разрушили мои планы на жизнь в этой стране.
Я не понимаю, зачем нас родили в 90-е, когда наши родители жили в жопе. Мы, дети 90-х, травмированы по всем фронтам. Сначала родились в бедности, а теперь еще живем в ужасном военном времени. Зачем нас воспитывали? Зачем я учился в школе, учился рисовать, играть на гитаре и барабанах? В конце каждого года я делал видеосклейки со своими лучшими моментами. Для чего? Пришел один человек, который решил всех нас убить и забрать вместе с собой в могилу.
О нежелании воевать за Россию
Последние полтора года я работал копирайтером на фрилансе. Зарабатывал копейки — в месяц не больше 15 тысяч рублей. Но мне много и не нужно: жил в деревне у бабушки, где у меня и дом, и еда. Тратился только на одежду и тусовки, на которые ездил по выходным в соседний город. Накоплений у меня не было.
Я много хожу на митинги, но мои родители — конформисты. Они, может быть, и против [слово пропущено], но никогда не скажут об этом вслух. В десятом классе я репостнул во «ВКонтакте» пост про Навального, и родители вызвали меня на серьезный разговор. Оказалось, им сказали о моем посте на работе — видимо, проверяли детей сотрудников. Они попросили больше не писать про политику, потому что опасно.
С тех пор я скрываю от них свою политическую активность и не говорю, что хожу на протесты. Мне пришлось заблокировать родителей в соцсетях, чтобы спокойно выкладывать посты и писать что хочу.
Когда началась [слово пропущено], я позвонил родителям и расплакался. Пытался объяснить, что происходит трагедия не только для Украины, но и для нас, потому что Россию ждет кризис и смерть многих молодых людей, включая меня. У меня нет военного билета. Отсрочка от армии, которую я получил благодаря учебе, закончилась в этом году, и 1 апреля меня должны призвать на службу. Я был уверен, что срочников отправят в Украину, говорил, что мне надо уехать из страны. Но родители все отрицали, твердили, что я никому не нужен и что в «спецоперации» участвуют профессионалы.
Когда 4 марта председатель Совета Федерации Валентина Матвиенко объявила, что в «спецоперации» действительно участвовали срочники, мама насторожилась. Тогда же пошли слухи о введении военного положения. Я очень боялся. Поскольку денег у меня не было, без помощи родителей я бы не уехал.
О сборах и прощании с Россией
Родители скинули мне 30 тысяч рублей. Я купил билеты, но 5 марта авиакомпания отменила мой рейс. Денег на новый билет не было, да и рейсов становилось все меньше. Я зарыдал.
Новые билеты стоили примерно 50 тысяч рублей — мне их купили подруги из Украины. До сих пор не могу осознать, что они мне помогли. Моя страна бомбит Украину, ее жители бегут в Европу, чтобы спастись. Я должен помогать им деньгами и извиняться, но вместо этого они помогают мне, переживают за мою жизнь, потому что понимают: я не выживу, если объявят военное положение. Они подарили мне ощущение безопасности, а это самое важное, что можно дать в это время.
Ощущение во время сборов было странным — будто надо упаковать всю свою жизнь. Дневники, которые я вел последние два года жизни и в которых писал не только автобиографические заметки, но и политические, взять не смог из-за проверок на границе.
Перед отъездом прогулялся по деревне и попрощался с ней. Я больше не увижу эти улицы. Возле монастыря, где меня крестили, захотел купить крестик. В последние годы я стал атеистом, но почувствовал желание иметь хоть какой-то артефакт из России.
Вынужденная срочная эмиграция похожа на состояние, когда тебе отрубают конечности и оставляют на родине, а ты должен ехать с изуродованным телом
Вынужденная срочная эмиграция похожа на состояние, когда тебе отрубают конечности и оставляют на родине, а ты должен ехать с изуродованным телом. Из-за суматохи прощание с близкими оказалось смазанным. Никто не хотел прощаться так, будто это наша последняя встреча. Я говорил близким, что мы еще увидимся, но я знал, что вряд ли вернусь в Россию — просто хотел сгладить словами ощущение разрыва.
Перед отъездом отец привез наличные — 80 тысяч рублей, а еще 70 долларов и 161 евро, которые завалялись дома с заграничных поездок.
О допросе на границе и русском паспорте
В Грузию я ехал через наземную границу с Турцией. Турецкие пограничники выпустили меня, потом я попал к грузинским, и тут началось самое интересное.
Я протянул паспорт женщине в форме. Она посмотрела на него и покачала головой. Я по-английски спросил, в чем дело. Ее напарник ответил мне: «А ты что, по-русски не можешь?» Я сказал, что могу, но только если они не против и понимают язык. Мне сказали подождать.
Через несколько минут человек в гражданской одежде отвел меня в кабинет. Он объяснил: «Вы только не волнуйтесь, это плановая проверка для нашей безопасности. Вы же понимаете, какое сейчас время». Мы сели за стол. Он задавал типичные вопросы: цель поездки, время пребывания в стране, когда обратные билеты. На все отвечал: «Понятно». Вдруг спросил: «А куда вы планируете возвращаться, когда покинете Грузию?» Я ответил, что в Россию. Он громко засмеялся и сказал: «Иван, через две недели России уже не будет». Он смеялся еще несколько секунд, а когда закончил, пристально посмотрел на меня и задумчиво произнес: «Иван, Иван, что же с вами делать?» Нависла глубокая пауза. «А в чем проблема?» — спросил я. Он взял мой паспорт в руку, приподнял его и сказал: «В вашем паспорте, Иван, в вашем паспорте».
Пограничник громко засмеялся и сказал: «Иван, через две недели России уже не будет»
Я сделал глубокий вдох. Понял, что проделал большой путь, летел на самолете и трясся на автобусе, потратил время и чужие деньги — и все зря. Выдохнул воздух из легких. Пограничник вдруг улыбнулся и сказал: «Ладно, Иван. Добро пожаловать в Грузию».
favicon
shagal.city
Перейти
Об экономии на еде и отношении грузин к россиянам
В Батуми я приехал в хостел, который забронировал в России. Тогда уже ходили слухи, что русским не сдают жилье, поэтому я заранее написал хозяйке на английском: «Здравствуйте, мне бы очень хотелось, чтобы вы меня приняли. Я бегу из России. Я понимаю, что [слово пропущено] — это ужасно, я не поддерживаю ее, но это [слово пропущено] одного человека, и вы знаете его имя. Надеюсь, вы меня примете. В этой ситуации я поддерживаю украинский народ, а еще поддерживаю грузин, потому что знаю сложную историю взаимоотношений России и Грузии». В ответ она написала: «Добро пожаловать».
В Батуми я прожил неделю. Все это время постоянно искал жилье в разных городах Грузии — из-за большого спроса цены на квартиры выросли. Большую часть денег я еще в России перевел на карту, но они застряли во время перевода подруге, и я до сих пор не могу их получить.
Я уже отчаялся, но за несколько дней до выселения из хостела подруга из Тбилиси написала, что ее соседка съехала, оставив оплаченной свою часть квартиры на несколько недель вперед. Случилось чудо. Теперь любая возможность иметь дом и еду кажется чудом.
Мои проблемы — ничто по сравнению со страданиями украинцев. Я ем гречку каждый день, но это полная херня — украинцам нечего не только есть, но и пить, города в блокаде. Я осознаю это, поэтому не строю из себя жертву — я в привилегированном положении
Я пока еще не осознал свою бедность, зато узнал, каково экономить. Но мои проблемы — ничто по сравнению со страданиями украинцев. Я ем гречку каждый день, но это полная херня — украинцам нечего не только есть, но и пить, города в блокаде. Я осознаю это, поэтому не строю из себя жертву — я в привилегированном положении.
В Тбилиси мне спокойнее, чем в России, — здесь моей жизни ничего не угрожает. Меня держит на плаву мысль, что тут я не умру от насилия со стороны государства. Я слышал, что некоторым грузинам не нравится приезд русских. Моей подруге в тиндер писали сообщения вроде «уезжай отсюда», материли и оскорбляли ее. В подъезде моего дома в Тбилиси местные написали: «Fuck Russians», «Go home», «You are pigs». Я придерживаюсь мнения, которое популярно в левом эмигрантском твиттере: если вы не готовы учить грузинские слова и принимать культуру, если не готовы, что вас тут могут не принять, не готовы чувствовать себя лишними, лучше не приезжайте.
Если вы не готовы учить грузинские слова и принимать культуру, если не готовы, что вас тут могут не принять, не готовы чувствовать себя лишними, лучше не приезжайте
Я не сталкивался с агрессией в свой адрес, но однажды хозяйка кафе мне сказала: «Вы молодцы, что приехали, но без вас режим не падет. Если бы вы остались там, то смогли бы объединиться и свергнуть его, чтобы ни вам, ни нам, ни белорусам, ни украинцам не страдать. Из-за вас, россиян, из-за того, что вы уезжаете со своей земли и перестаете бороться, страдаем мы все». Мне нечего было ей ответить.
Об угрозе ядерной войны и надежде на падение режима
Мой горизонт планирования — два дня. Из краткосрочных планов — найти работу и заплатить за жилье, если не получится — просить убежища в организации для российских эмигрантов «Ковчег». Долгосрочных планов не будет — я верю в большую войну. Мне кажется, Путин в ближайшие дни запустит ядерную ракету в Украину. НАТО ответит на это, и начнется Третья мировая война. Тогда наступит ****** [конец], и мы все умрем. Мне кажется, таково самое реалистичное развитие событий.
Я буду рад, если мы доживем хотя бы до лета или до конца [слово пропущено]. Но в Россию я вернусь, когда падет режим. Экономика пока не разрушена, поэтому если Путина завтра не станет, а условный Собянин возьмет правление, то я ожидаю вывода войск из Украины, демократизации режима и ослабления санкций. Мы будем сидеть у разбитого корыта, но хотя бы сможем его починить. Но если режим не падет ближайший год или два, я не вернусь, потому что на разгребание последствий придется потратить десятки лет, а я не готов жертвовать своей жизнью ради восстановления. Если Путин не умрет, мы превратимся в Северную Корею. В такой России я жить не смогу.
итыды итыпы
https://www.the-village.ru/peo ... orgia
Rasta
