Всем, кому интересно...

Лес — Холм спасения — Три зверя — Вергилий

1Земную жизнь пройдя до половины, [*]
Я очутился в сумрачном лесу,
Утратив правый путь во тьме долины.
Земную жизнь пройдя до половины, я очутился в сумрачном лесу, утратив правый путь во тьме долины. Иллюстрация Гюстава Доре (1832-1883) к «Божественной комедии» Данте Алигьери (1265-1321)

4Каков он был, о, как произнесу,
Тот дикий лес, дремучий и грозящий,
Чей давний ужас в памяти несу!
7Так горек он, что смерть едва ль не слаще.
Но, благо в нем обретши навсегда,
Скажу про все, что видел в этой чаще.
10Не помню сам, как я вошел туда,
Настолько сон меня опутал ложью,
Когда я сбился с верного следа.
13Но к холмному приблизившись подножью, [*]
Которым замыкался этот дол,
Мне сжавший сердце ужасом и дрожью,
16Я увидал, едва глаза возвел,
Что свет планеты, [*] всюду путеводной,
Уже на плечи горные сошел.
19Тогда вздохнула более свободной
И долгий страх превозмогла душа,
Измученная ночью безысходной.
22И словно тот, кто, тяжело дыша,
На берег выйдя из пучины пенной,
Глядит назад, где волны бьют, страша,
25Так и мой дух, бегущий и смятенный,
Вспять обернулся, озирая путь,
Всех уводящий к смерти предреченной.
28Когда я телу дал передохнуть,
Я вверх пошел, и мне была опора
В стопе, давившей на земную грудь.
31И вот, внизу крутого косогора,
Проворная и вьющаяся рысь,
Вся в ярких пятнах пестрого узора.
И вот, внизу крутого косогора, проворная и вьющаяся рысь, вся в ярких пятнах пестрого узора. Иллюстрация Гюстава Доре (1832-1883) к «Божественной комедии» Данте Алигьери (1265-1321)

34Она, кружа, мне преграждала высь,
И я не раз на крутизне опасной
Возвратным следом помышлял спастись.
37Был ранний час, и солнце в тверди ясной
Сопровождали те же звезды вновь, [*]
Что в первый раз, когда их сонм прекрасный
40Божественная двинула Любовь.
Доверясь часу и поре счастливой,
Уже не так сжималась в сердце кровь
43При виде зверя с шерстью прихотливой;
Но, ужасом опять его стесня,
Навстречу вышел лев с подъятой гривой.
Навстречу вышел лев с подъятой гривой. Иллюстрация Гюстава Доре (1832-1883) к «Божественной комедии» Данте Алигьери (1265-1321)

46Он наступал как будто на меня,
От голода рыча освирепело
И самый воздух страхом цепеня.
49И с ним волчица, чье худое тело,
Казалось, все алчбы в себе несет;
Немало душ из-за нее скорбело.
52Меня сковал такой тяжелый гнет,
Перед ее стремящим ужас взглядом,
Что я утратил чаянье высот.
55И как скупец, копивший клад за кладом,
Когда приблизится пора утрат,
Скорбит и плачет по былым отрадам,
58Так был и я смятением объят,
За шагом шаг волчицей неуемной
Туда теснимый, где лучи молчат. [*]
61Пока к долине я свергался темной,
Какой-то муж [*] явился предо мной,
От долгого безмолвья словно томный.
64Его узрев среди пустыни той:
«Спаси, — воззвал я голосом унылым, —
Будь призрак ты, будь человек живой!»
67Он отвечал: «Не человек; я был им;
Я от ломбардцев низвожу мой род,
И Мантуя [*] была их краем милым.
70Рожден sub Julio, [*] хоть в поздний год,
Я в Риме жил под Августовой сенью, [*]
Когда еще кумиры чтил народ.
73Я был поэт и вверил песнопенью,
Как сын Анхиза [*] отплыл на закат
От гордой Трои, преданной сожженью.
76Но что же к муке ты спешишь назад?
Что не восходишь к выси озаренной,
Началу и причине всех отрад?»
79«Так ты Вергилий, ты родник бездонный,
Откуда песни миру потекли? —
Ответил я, склоняя лик смущенный. —
82О честь и светоч всех певцов земли,
Уважь любовь и труд неутомимый,
Что в свиток твой мне вникнуть помогли!
85Ты мой учитель, мой пример любимый;
Лишь ты один в наследье мне вручил
Прекрасный слог, везде превозносимый.
88Смотри, как этот зверь меня стеснил!
О вещий муж, приди мне на подмогу,
Я трепещу до сокровенных жил!»
Данте и Вергилий. Иллюстрация Гюстава Доре (1832-1883) к «Божественной комедии» Данте Алигьери (1265-1321)

91«Ты должен выбрать новую дорогу, [*] —
Он отвечал мне, увидав мой страх, —
И к дикому не возвращаться логу;
94Волчица, от которой ты в слезах,
Всех восходящих гонит, утесняя,
И убивает на своих путях;
97Она такая лютая и злая,
Что ненасытно будет голодна,
Вслед за едой еще сильней алкая.
100Со всяческою тварью случена,
Она премногих соблазнит, но славный
Нагрянет Пес. [*] и кончится она.
103Не прах земной и не металл двусплавный, [*]
А честь, любовь и мудрость он вкусит,
Меж войлоком и войлоком [*] державный.
106Италии он будет верный щит,
Той, для которой умерла Камилла,
И Эвриал, и Турн, и Нис убит. [*]
109Свой бег волчица где бы ни стремила,
Ее, нагнав, он заточит в Аду,
Откуда зависть хищницу взманила.
112И я тебе скажу в свою чреду:
Иди за мной, и в вечные селенья
Из этих мест тебя я приведу,
115И ты услышишь вопли исступленья
И древних духов, бедствующих там,
О новой смерти тщетные моленья; [*]
118Потом увидишь тех, кто чужд скорбям
Среди огня, в надежде приобщиться
Когда-нибудь к блаженным племенам.
121Но если выше ты захочешь взвиться,
Тебя душа достойнейшая [*] ждет:
С ней ты пойдешь, а мы должны проститься;
124Царь горних высей, возбраняя вход
В свой город мне, врагу его устава,
Тех не впускает, кто со мной идет.
127Он всюду царь, но там его держава;
Там град его, и там его престол;
Блажен, кому открыта эта слава!»
130«О мой поэт, — ему я речь повел, —
Молю Творцом, чьей правды ты не ведал:
Чтоб я от зла и гибели ушел,
133Яви мне путь, о коем ты поведал,
Дай врат Петровых [*] мне увидеть свет
И тех, кто душу вечной муке предал».
136Он двинулся, и я ему вослед.
Он двинулся, и я ему вослед. Иллюстрация Гюстава Доре (1832-1883) к «Божественной комедии» Данте Алигьери (1265-1321)

1День уходил, и неба воздух темный
Земные твари уводил ко сну
От их трудов; лишь я один, бездомный,
4Приготовлялся выдержать войну
И с тягостным путем, и с состраданьем,
Которую неложно вспомяну.
День уходил, и неба воздух темный... Иллюстрация Гюстава Доре (1832-1883) к «Божественной комедии» Данте Алигьери (1265-1321)

7О Музы, к вам я обращусь с воззваньем!
О благородный разум, гений свой
Запечатлей моим повествованьем!
10Я начал так: «Поэт, вожатый мой,
Достаточно ли мощный я свершитель,
Чтобы меня на подвиг звать такой?
13Ты говоришь, что Сильвиев родитель, [*]
Еще плотских не отрешась оков,
Сходил живым в бессмертную обитель.
16Но если поборатель всех грехов
К нему был благ, то, рассудив о славе
Его судеб, и кто он, и каков,
19Его почесть достойным всякий вправе:
Он, избран в небе света и добра,
Стал предком Риму и его державе,
22А тот и та, когда пришла пора,
Святой престол воздвигли в мире этом
Преемнику верховного Петра.
25Он на своем пути, тобой воспетом, [*]
Был вдохновлен свершить победный труд,
И папский посох ныне правит светом.
28Там, вслед за ним. Избранный был Сосуд, [*]
Дабы другие укрепились в вере,
Которою к спасению идут.
31А я? На чьем я оснуюсь примере?
Я не апостол Павел, не Эней,
Я не достоин ни в малейшей мере.
34И если я сойду в страну теней,
Боюсь, безумен буду я, не боле.
Ты мудр; ты видишь это все ясней».
37И словно тот, кто, чужд недавней воле
И, передумав в тайной глубине,
Бросает то, что замышлял дотоле,
40Таков был я на темной крутизне,
И мысль, меня прельстившую сначала,
Я, поразмыслив, истребил во мне.
43«Когда правдиво речь твоя звучала,
Ты дал смутиться духу своему, —
Возвышенная тень мне отвечала. —
46Нельзя, чтоб страх повелевал уму;
Иначе мы отходим от свершений,
Как зверь, когда мерещится ему.
49Чтоб разрешить тебя от опасений,
Скажу тебе, как я узнал о том,
Что ты моих достоин сожалений.
52Из сонма тех, кто меж добром и злом, [*]
Я женщиной был призван столь прекрасной,
Что обязался ей служить во всем.
55Был взор ее звезде подобен ясной;
Ее рассказ струился не спеша,
Как ангельские речи, сладкогласный:
58О, мантуанца чистая душа,
Чья слава целый мир объемлет кругом
И не исчезнет, вечно в нем дыша,
61Мой друг, который счастью не был другом,
В пустыне горной верный путь обресть
Отчаялся и оттеснен испугом.
64Такую в небе слышала я весть;
Боюсь, не поздно ль я помочь готова,
И бедствия он мог не перенесть.
67Иди к нему и, красотою слова
И всем, чем только можно, пособя,
Спаси его, и я утешусь снова.
70Я Беатриче, [*] та, кто шлет тебя;
Меня сюда из милого мне края [*]
Свела любовь; я говорю любя.
Я Беатриче, та, кто шлет тебя. Иллюстрация Гюстава Доре (1832-1883) к «Божественной комедии» Данте Алигьери (1265-1321)

73Тебя не раз, хваля и величая,
Пред господом мой голос назовет.
Я начал так, умолкшей отвечая:
76«Единственная ты, кем смертный род
Возвышенней, чем всякое творенье,
Вмещаемое в малый небосвод, [*]
79Тебе служить — такое утешенье,
Что я, свершив, заслуги не приму;
Мне нужно лишь узнать твое веленье.
82Но как без страха сходишь ты во тьму
Земного недра, алча вновь подняться
К высокому простору твоему?»
85«Когда ты хочешь в точности дознаться,
Тебе скажу я, — был ее ответ, —
Зачем сюда не страшно мне спускаться.
88Бояться должно лишь того, в чем вред
Для ближнего таится сокровенный;
Иного, что страшило бы, и нет.
91Меня такою создал царь вселенной,
Что вашей мукой я не смущена
И в это пламя нисхожу нетленной.
94Есть в небе благодатная жена; [*]
Скорбя о том, кто страждет так сурово,
Судью [*] склонила к милости она.
97Потом к Лючии [*] обратила слово
И молвила: — Твой верный — в путах зла,
Пошли ему пособника благого. —
100Лючия, враг жестоких, подошла
Ко мне, сидевшей с древнею Рахилью,
Сказать: — Господня чистая хвала,
103О Беатриче, помоги усилью
Того, который из любви к тебе
Возвысился над повседневной былью.
106Или не внемлешь ты его мольбе?
Не видишь, как поток, грознее моря,
Уносит изнемогшего в борьбе? —
109Никто поспешней не бежал от горя
И не стремился к радости быстрей,
Чем я, такому слову сердцем вторя,
112Сошла сюда с блаженных ступеней,
Твоей вверяясь речи достохвальной,
Дарящей честь тебе и внявшим ей».
115Так молвила, и взор ее печальный,
Вверх обратясь, сквозь слезы мне светил
И торопил меня к дороге дальней.
118Покорный ей, к тебе я поспешил;
От зверя спас тебя, когда к вершине
Короткий путь тебе он преградил.
121Так что ж? Зачем, зачем ты медлишь ныне?
Зачем постыдной робостью смущен?
Зачем не светел смелою гордыней, —
124Когда у трех благословенных жен
Ты в небесах обрел слова защиты
И дивный путь тебе предвозвещен?»
127Как дольный цвет, сомкнутый и побитый
Ночным морозом, — чуть блеснет заря,
Возносится на стебле, весь раскрытый,
130Так я воспрянул, мужеством горя;
Решимостью был в сердце страх раздавлен.
И я ответил, смело говоря:
133«О, милостива та, кем я избавлен!
И ты сколь благ, не пожелавший ждать,
Ее правдивой повестью наставлен!
136Я так был рад словам твоим внимать
И так стремлюсь продолжить путь начатый,
Что прежней воли полон я опять.
139Иди, одним желаньем мы объяты:
Ты мой учитель, вождь и господин!»
Так молвил я; и двинулся вожатый,
142И я за ним среди глухих стремнин.

1Я увожу к отверженным селеньям,
Я увожу сквозь вековечный стон,
Я увожу к погибшим поколеньям.
4Был правдою мой зодчий вдохновлен:
Я высшей силой, полнотой всезнанья
И первою любовью сотворен.
7Древней меня лишь вечные созданья,
И с вечностью пребуду наравне.
Входящие, оставьте упованья. [*]
Оставь надежду, всяк сюда входящий. Иллюстрация Гюстава Доре (1832-1883) к «Божественной комедии» Данте Алигьери (1265-1321)

10Я, прочитав над входом, в вышине,
Такие знаки сумрачного цвета,
Сказал: «Учитель, смысл их страшен мне».
13Он, прозорливый, отвечал на это:
«Здесь нужно, чтоб душа была тверда;
Здесь страх не должен подавать совета.
16Я обещал, что мы придем туда,
Где ты увидишь, как томятся тени,
Свет разума утратив навсегда».
19Дав руку мне, чтоб я не знал сомнений,
И обернув ко мне спокойный лик,
Он ввел меня в таинственные сени.
22Там вздохи, плач и исступленный крик
Во тьме беззвездной были так велики,
Что поначалу я в слезах поник.
25Обрывки всех наречий, ропот дикий,
Слова, в которых боль, и гнев, и страх,
Плесканье рук, и жалобы, и всклики
28Сливались в гул, без времени, в веках,
Кружащийся во мгле неозаренной,
Как бурным вихрем возмущенный прах.
31И я, с главою, ужасом стесненной:
«Чей это крик? — едва спросить посмел. —
Какой толпы, страданьем побежденной?»
34И вождь в ответ: «То горестный удел
Тех жалких душ, что прожили, не зная
Ни славы, ни позора смертных дел.
37И с ними ангелов дурная стая, [*]
Что, не восстав, была и не верна
Всевышнему, средину соблюдая.
40Их свергло небо, не терпя пятна;
И пропасть Ада их не принимает,
Иначе возгордилась бы вина». [*]
43И я: «Учитель, что их так терзает
И понуждает к жалобам таким?»
А он: «Ответ недолгий подобает.
46И смертный час для них недостижим,
И эта жизнь настолько нестерпима,
Что все другое было б легче им.
49Их память на земле невоскресима;
От них и суд, и милость отошли.
Они не стоят слов: взгляни — и мимо!»
52И я, взглянув, увидел стяг вдали,
Бежавший кругом, словно злая сила
Гнала его в крутящейся пыли;
55А вслед за ним столь длинная спешила
Чреда людей, что, верилось с трудом,
Ужели смерть столь многих истребила.
58Признав иных, я вслед за тем в одном
Узнал того, кто от великой доли
Отрекся в малодушии своем. [*]
61И понял я, что здесь вопят от боли
Ничтожные, которых не возьмут
Ни бог, ни супостаты божьей воли.
64Вовек не живший, этот жалкий люд
Бежал нагим, кусаемый слепнями
И осами, роившимися тут.
67Кровь, между слез, с их лиц текла
И мерзостные скопища червей
Ее глотали тут же под ногами.
70Взглянув подальше, я толпу людей
Увидел у широкого потока.
«Учитель, — я сказал, — тебе ясней,
73Кто эти там и власть какого рока
Их словно гонит и теснит к волнам,
Как может показаться издалека».
76И он ответил: «Ты увидишь сам,
Когда мы шаг приблизим к Ахерону [*]
И подойдем к печальным берегам».
79Смущенный взор склонив к земному лону,
Боясь докучным быть, я шел вперед,
Безмолвствуя, к береговому склону.
82И вот в ладье навстречу нам плывет
Старик, [*] поросший древней сединою,
Крича: «О, горе вам, проклятый род!
85Забудьте небо, встретившись со мною!
В моей ладье готовьтесь переплыть
К извечной тьме, и холоду, и зною.
88А ты уйди, тебе нельзя тут быть,
Живой душе, средь мертвых!» И добавил,
Чтобы меня от прочих отстранить:
91«Ты не туда свои шаги направил:
Челнок полегче должен ты найти, [*]
Чтобы тебя он к пристани доставил».
И вот в ладье навстречу нам плывет старик, поросший древней сединою... Иллюстрация Гюстава Доре (1832-1883) к «Божественной комедии» Данте Алигьери (1265-1321)

94А вождь ему: «Харон, гнев укроти.
Того хотят — там, где исполнить властны
То, что хотят. И речи прекрати».
97Недвижен стал шерстистый лик ужасный
У лодочника сумрачной реки,
Но вкруг очей змеился пламень красный.
100Нагие души, слабы и легки,
Вняв приговор, не знающий изъятья,
Стуча зубами, бледны от тоски,
103Выкрикивали господу проклятья,
Хулили род людской, и день, и час,
И край, и семя своего зачатья.
106Потом, рыдая, двинулись зараз
К реке, чьи волны, в муках безутешных,
Увидят все, в ком божий страх угас.
109А бес Харон сзывает стаю грешных,
Вращая взор, как уголья в золе,
И гонит их и бьет веслом неспешных.
112Как листья сыплются в осенней мгле,
За строем строй, и ясень оголенный
Свои одежды видит на земле, —
115Так сев Адама, на беду рожденный,
Кидался вниз, один, — за ним другой,
Подобно птице, в сети приманенной.
Так сев Адама, на беду рожденный, кидался вниз, один, — за ним другой, подобно птице, в сети приманенной. Иллюстрация Гюстава Доре (1832-1883) к «Божественной комедии» Данте Алигьери (1265-1321)

118И вот плывут над темной глубиной;
Но не успели кончить переправы,
Как новый сонм собрался над рекой.
121«Мой сын, — сказал учитель величавый,
Все те, кто умер, бога прогневив,
Спешат сюда, все страны и державы;
124И минуть реку всякий тороплив,
Так утесненный правосудьем бога,
Что самый страх преображен в призыв.
127Для добрых душ другая есть дорога;
И ты поймешь, что разумел Харон,
Когда с тобою говорил так строго».
130Чуть он умолк, простор со всех сторон
Сотрясся так, что, в страхе вспоминая,
Я и поныне потом орошен.
133Дохнула ветром глубина земная,
Пустыня скорби вспыхнула кругом,
Багровым блеском чувства ослепляя;
136И я упал, как тот, кто схвачен сном.