Белоруссия - сегодня.

Первоначальное стремление лидеров найти взаимную поддержку в противостоянии Соединенным Штатам Америки, которые оказывали в тот период серьезное давление как на Каракас, так и на Минск, вылилось в многочисленные двухсторонние визиты, заверения о дружбе и стратегическом партнёрстве, а также различные экономические проекты, призванные нарастить торгово-экономическое сотрудничество двух республик.

При этом уже тогда многие экономисты говорили о бесперспективности для Белоруссии венесуэльского направления из-за его невысокого экономического потенциала. Однако тогда все экономические расчеты были отодвинуты на второй план, а Минск и Каракас на волне политического взаимодействия в первые годы действительно смогли значительно улучшать статистку двухстороннего товарооборота.

Так, если в 2006 году взаимная торговля стран составляла около $ 6 млн, то уже в 2010 году — $ 1,45 млрд. Правда, последняя цифра на тот момент была связана с самым громким и в то же время самым провальным для Белоруссии проектом — закупкой венесуэльской нефти.

Напомним, в период разразившегося нефтегазового конфликта между Минском и Москвой, когда Россия резко увеличила стоимость своих углеводородов, Александр Лукашенко потребовал найти новые источники поставок «черного золота», и Венесуэла на несколько лет стала одним из главных альтернативных поставщиков нефти для Белоруссии.

Однако официально заявленные планы закупок остались на бумаге, лишь доказав политическую подоплеку «венесуэльского направления»: из изначально заявленных более 34 млн тонн нефти на период 2010—2013 годов было решено поставить лишь 14 млн тонн, из которых в конечном счете в Белоруссию почти в десять раз меньше.

В 2010 — 2011 годах через порт Одессы прошло лишь около 1,5 млн тонн нефти из Венесуэлы, и еще несколько десятков тысяч тонн — через Клайпеду в Литве и эстонский порт Мууга. Такие небольшие объемы были связаны с тем, что венесуэльская нефть была значительно дороже российской, а ее переработка оказалась крайне проблематичной для белорусских НПЗ, что, в конечном счете, было официально признано и властями республики.


Экс-вице-премьер Белоруссии Владимир Семашко

Как заявил в 2012 году тогдашний первый вице-премьер Белоруссии Владимир Семашко, «поставки нефти из Венесуэлы были братской помощью нашей стране в нужный момент». И именно закупка нефти и определяла несколько лет высокие показатели двухстороннего товарооборота. Хотя нельзя не признать, что еще в 2010 году белорусский экспорт в эту латиноамериканскую страну составлял максимальные за все годы сотрудничества $ 302 млн, что в сравнении с иными странами региона выглядело весьма внушительно.

Однако в итоге к 2018 году товарооборот между Венесуэлой и Белоруссией скатился до своего минимума: за 11 месяцев он составил всего $ 2,1 млн. При этом белорусский экспорт, практически весь состоящий из калийных удобрений, сократился почти в пять раз.

Вместе с тем, политическая подоплёка экономического сотрудничества привела к тому, что практически все заявленные Минском и Каракасом проекты в конечном счете превратились для Белоруссии в головную боль, ставшей постоянной после смерти в 2013 году Уго Чавеса и приходом к власти Николаса Мадуро. Оказалось, что Венесуэла не только не стала опорной точкой экспансии белорусских товаров в Латинскую Америку, но и превратилась в яму, в которой Минск фактически похоронил сотни миллионов долларов.

Так, согласно официальным данным, Белоруссия и Венесуэла все еще осуществляют около 85 совместных проектов «в области строительства жилья, совместной нефтедобычи, газификации, энергетики, сельского хозяйства, промышленности и научной сферы». Однако большинство их них, к сожалению, не принесли белорусской стороне никакой выгоды.

Например, компания «Белзарубежстрой» в рамках программы «Великая Миссия Жилье» обязалась построить 10 тысяч квартир. Несмотря на возникшие в ходе строительства проблемы с оплатой, к 2017 году белорусские строители фактически в долг сдали 80% от обещанного объема. Впоследствии Каракас так и не смог полностью рассчитаться, и к 2018 году задолженность только перед «Белзарубежстроем» составила более $ 110 млн.

Одновременно провалились и проекты по производству в Венесуэле белорусской техники. После того, как в 2012 году в этой латиноамериканской стране было создано совместное предприятие по сборке тракторов «ВенеМинск Тракторес», за несколько лет Минск поставил туда более 2900 тракторокомплектов МТЗ на сумму в $ 76 млн.



За время работы покупателям было отгружено чуть более 2600 тракторов, а после начала экономического кризиса и образовавшейся задолженности (составившей по разным подсчетам около $ 170 млн) предприятие фактически встало и сегодня занимается тем, что обслуживает уже собранные трактора.


Министр базовой промышленности Венесуэлы Хуан Ариас.

Схожая ситуация сложилась и на еще одном СП, но уже по сборке грузовых автомобилей — «МАЗ ВЕН С.А.». Здесь сумма задолженности за поставленные около 2000 машинокомплектов составила почти $ 170 млн. Кроме того, в 2018 году стало известно, что Венесуэла должна около $ 4 млн Оршанскому авиаремонтному заводу за ремонт вертолетов.



И вернуть все указанные выше долги Минск на сегодняшний день так и не смог. Хотя и предлагались различные варианты. Например, после посещения в октябре 2017 года Минска Николасом Мадуро, лидеры двух стран договорились «сделать новый шаг» в развитии отношений, заявив, что стороны ищут различные варианты оплаты долга белорусским компаниям.

Среди всего прочего предполагалось, что задолженность за строительство жилья может быть возвращена в криптовалюте «El Petro», а долги перед машиностроительным комплексом — горячебрикетированным железом или алюминием, поставки которых должны были начаться во второй половине 2018 года. Правда, до сегодняшнего дня точно не известно, сколько криптовалюты или слитков железа Белоруссия в итоге смогла получить.

Сегодня остается до конца не выясненным лишь судьба совместного предприятия по добыче нефти и газа «Петролера БелоВенесолана», которое работает в Венесуэле с 2007 года. Официально белорусская доля в нем составляет 40% и принадлежит государственному концерну «Белоруснефть». Однако эффективность работы данного предприятия у многих экспертов вызывает серьезные сомнения.



За период 2008—2017 годов при разработке семи нефтяных и шести газовых месторождений СП добыло лишь чуть более 9 млн тонн нефти и 6,8 млрд кубометров газа, а в 2018 году никакой положительной динамики у проекта и вовсе не наблюдалась. При этом куда и по какой схеме идут доходы от данного предприятия сегодня официально не известно, что порождает у белорусских аналитиков самые различные версии, вплоть до заявлений о личной заинтересованности в существовании данного проекта высшего руководства страны.

Ни подтвердить, ни опровергнуть данную гипотезу сегодня не представляется возможным, однако тот факт, что экономическая составляющая белорусско-венесуэльского сотрудничества была и остается подчиненной личным отношениям лидеров двух стран, не подвергается сомнению.

Это подтверждается в том числе и тем, что, несмотря на огромную задолженность (в случае с Россией Александр Лукашенко не первый год требует привлекать к ответственности должностных лиц и бизнесменов обоих государств), официальный Минск долгое время продолжал заверять Каракас в стратегическом партнерстве и нерушимости дружбы, а Николас Мадуро, как и Уго Чавес, стал частым гостем в белорусской столице.

Более того, в сентябре 2018 года Лукашенко распорядился поставить в Венесуэлу 500 тонн сухого цельного молока на безвозмездной основе. Тогда такое решение было объяснено «оказанием в сложной экономической ситуации поддержки стратегическому партнеру Белоруссии в Латинской Америке», а также «дальнейшей активизацией политического и делового сотрудничества, укреплением доверия и дружественных отношений между двумя странами и народами».



Несмотря на очевидный провал в торгово-экономическом сотрудничестве двух стран, официальный Минск до последнего продолжал заявлять о стратегическом партнерстве с Каракасом. Однако политический кризис, ставший прямым следствием социально-экономической политики венесуэльских властей и падением цен на нефть, стал одной из причин того, что в белорусской столице были вынуждены пересмотреть отношение к своему латиноамериканскому партнеру.

В данном случае можно отметить, что в отличие от России, которая поддержала нынешнюю власть в Венесуэле, официальный Минск изначально высказался крайне осторожно. Позже, после звонка Александра Лукашенко своему венесуэльскому коллеге стало окончательно ясно, что в Минске готовятся работать с любым, кто устоит в нынешнем кризисе. И в данном случае такой подход вполне объясним.

С одной стороны, открытая поддержка Мадуро в случае его свержения может сподвигнуть новые венесуэльские власти, за которыми явственно стоят США, к понижению уровня отношений двух стран до минимума. Это, в свою очередь, грозит потерей всех белорусских активов в этой стране, невозвратом долгов и окончательной утратой той самой «опорной точки» Белоруссии в Латинской Америке (напомним, что практически все страны континента поддержали венесуэльскую оппозицию во главе с Хуаном Гуайдо).

С другими странами на континенте Белоруссия за годы независимости так и не смогла наладить серьёзные отношения, что в условиях реализации планов диверсификации внешней торговли, при разрыве связей с Венесуэлой, окончательно поставит крест на планах по наращиванию экспорта в страны «дальней дуги».

С другой стороны, нельзя забывать и об изменениях в нынешней внешнеполитической доктрине Белоруссии. В белорусской столице не считают необходимым становиться в открытую оппозицию международному сообществу во главы с США и Евросоюзом, мнение которых относительно власти Мадуро сегодня выглядит однозначно. И с этой точки зрения, осторожная позиция белорусского МИДа носит прагматичный характер, хотя и говорит о том, что в Минске на самом деле не знают, как действовать дальше.

Помимо этого, кризис в Венесуэле несет в себе и еще одну опасность для белорусских властей, так как политика Уго Чавеса, а затем и Николоса Мадуры, по своей сути, близка существующему в Белоруссии режиму, а личности лидеров двух стран имеют схожие черты. Именно поэтому Минск и Каракас в свое время смогли найти точки соприкосновения, несмотря на то, что особого экономического эффекта от их сотрудничества не просчитывалось изначально.

В связи с этим, проведение параллелей между Венесуэлой и Белоруссией позволяют политическим оппонентам руководства республики указывать на его ошибки и просчеты, прямо заявляя о возможности венесуэльского сценария в стране. При этом подобное расшатывание общественного мнения, которое вследствие усугубляющегося в Белоруссии экономического кризиса становится все более нестабильным, в свою очередь подталкивает власти к необходимости ужесточения контроля над обществом.

В конечном счете, создается замкнутый круг, который присущ всем государствам авторитарного типа правления в период кризиса, и выйти из которого без потрясений на практике оказывается достаточно сложно.

«Что касается Белоруссии, здесь ситуация должна быть прозрачной и симметричной, потому что у нас с ними общий рынок, практически единое таможенное пространство, и если к нам приходят белорусские производители, то и мы должны иметь возможность туда приходить, – подчеркнул Медведев. – А не работать в режиме максимальной поставки всего на российский рынок и закрытие белорусского рынка».

Как рассказали в Национальном союзе производителей молока, они готовят документы, чтобы инициировать два антидемпинговых расследования: в рамках ВТО – в отношении европейских поставщиков молока, с другой стороны – в рамках Таможенного союза в отношении белорусских молочников. В обоих экономических объединениях запрещен демпинг.

Уровень господдержки европейских и белорусских производителей молока позволяет им поставлять в Россию продукцию по цене ниже себестоимости ее производства, что создает условия несправедливой конкуренции на российском рынке, говорит председатель правления Национального союза производителей молока Андрей Даниленко.



«Их аграрии получают дотации различного вида – от погектарной до дотаций на экспорт. Мы сравнивали уровень господдержки, и она отличается в разы, иногда наблюдается десятикратная разница. К примеру, погектарная поддержка в России находится в пределах 200–500 рублей, а у них доходит до 15 тыс. рублей на гектар», – рассказывает Даниленко.

«Благодаря господдержке у них снижается себестоимость на 20–30%, то есть теоретически они способны продавать молочную продукцию на 20–30% дешевле. На практике они, конечно, не опускают цены на все 20–30%, так как хотят заработать, но продают свою продукцию на 5–10% дешевле себестоимости, то есть опускают цены на достаточный уровень, чтобы быть конкурентоспособными по отношению к российским молочникам», – объясняет собеседник.

Это привело к тому, что в прошлом году уровень импорта увеличился на 20%, а доля нашей самообеспеченности молоком снизилась. «Сегодня мы уже на 40% зависим от импорта молочной продукции, и это уже дает им большие рычаги давления», – указывает Даниленко.

Если доля импорта будет и дальше расти такими же темпами, то скоро он просто вытеснит отечественных производителей с рынка, наши компании станут банкротиться. «Сильное падение собственного производства может привести к тому, что импортеры будут диктовать свои условия по ценам. И то, что изначально было дешевым, через какое-то время может стать дорогим, потому что они поймут, что без них мы не справимся», – говорит Даниленко.

По его словам, параллельно с подготовкой материалов и аргументов для проведения расследования ведется работа с государством по формированию программы по поддержке отрасли.

Дворкович в четверг пообещал, что в ближайшее время на подпись премьер-министра России будет представлено решение о пролонгации поддержки инвесткредитов для производителей молока с 8 до 15 лет. «Это, по сути, одобренное решение», – отметил он.

Также предложено сохранить субсидии на 1 л молока. «Более того, в среднесрочной перспективе их нужно увеличить и упростить порядок их предоставления с обеспечением прозрачности при определении объемов, на которые предоставляется эта поддержка. Чтобы не было никаких приписок, не было возможности манипулировать различными показателями», – добавил вице-премьер.

«Пролонгация кредитов до 15 лет и сохранение дотаций на литр молока приведут к существенному снижению себестоимости производства молока. Первая мера снизит себестоимость на 10–15%, но будет актуальна не для всех, а только для тех, кто взял кредиты, вторая мера – на 3–5% для всех отечественных производителей молочной продукции», – резюмирует Даниленко.

Впрочем, для поддержания положительного тренда в сельском хозяйстве даже этих двух мер, скорее всего, будет недостаточно, признал Дворкович. Он предложил через два-три года начать проводить интервенции на молочном рынке, что является одним из способов стабилизации цен.

Однако уже принятые меры помогут игрокам отрасли выжить в сложных условиях, пока не закончатся антидемпинговые расследования. В результате расследований европейские и белорусские производители молочной продукции должны либо отказаться от продажи своей продукции ниже ее себестоимости, либо Россия введет дополнительные пошлины на импорт. Главное – доказать факт демпинга.

С момента образования ВТО было инициировано более 4000 антидемпинговых расследований, в них лидирует продукция химической и металлургической промышленности. Пищевые продукты фигурируют не так часто (менее 7% от общего количества), а по молоку проводилось совсем мало антидемпинговых расследований.

Как рассказывает эксперт проекта «Общественная дума» Антон Соничев, по рынку молока под расследования попадали, в частности, Китай и Новая Зеландия. В 2001 году Бразилия с помощью ВТО и антидемпинговых расследований ввела антидемпинговые пошлины на сухое молоко из Новой Зеландии и ЕС. В 2007 году их продлили еще на 5 лет и опять продлили в 2013 году.

В 2008 году на Украине проводилось антидемпинговое расследование относительно молочной кислоты из КНР. Украинский «Завод молочной кислоты» сумел доказать факт демпинга, и была установлена пошлина на китайскую продукцию в размере 31,8% на срок 5 лет.

Процедуры расследований одинаковы для всех видов товара. «Более чем в 50% случаев жалобы на демпинг и заявления о проведении расследования отклоняются еще в момент их подачи. А в последующем примерно треть антидемпинговых расследований заканчивается одобрением применения различных антидемпинговых мер, зачастую это пошлины. Связано это с тем, что демпинг сложно доказать, расследование ведется достаточно долго (до 18 месяцев), учитывается много факторов, выслушиваются доводы всех сторон. В результате то, что в начале казалось демпингом, может им и не быть», – рассказывает Антон Соничев.

Россия, по его словам, как потерпевшая сторона должна доказать наличие демпинга, наглядно показать, насколько именно экспортные цены выше цен внутреннего рынка страны-экспортера, а также нужно предъявить свидетельства прямого ущерба, который наносит демпинговая практика национальным компаниям. Только в этом случае в последующем будет возможно принимать антидемпинговые меры, указывает Соничев. В рамках ТС по рынку молока опыта пока еще нет.