Ничтожная роль США в Победе 45–го

"Б-25" - интересная машина. Изумительное приборное оборудование, кабинное оборудование хорошее. Моторы хорошие. Ведь на "Пе-8" после боевого вылета техники выворачивали свечи. 48 свечей. Шли в казармы, чистили их. Много было забот и хлопот и по обслуживанию. А на этих американских самолетах было все значительно проще, и работали они лучше. Был случай, когда меня мой техник провожал меня на боевой вылет, и здорово был под газом, пьяненький был, потому что мало было забот и хлопот технику по обслуживанию этого самолета. Уже забот о свечах не было.

На "Б-25" уже было три радиостанции, связь со стартовым командным пунктом. На "Пе-8" этого не было. Писсуар был на "Б-25", а на "Пе-8" - ведро. На "Пе-8" техник лазил по плоскостям, смотрел моторы после взлета. После взлета доложит, посмотрит с тыльной стороны моторы, их состояние. Потом докладывает: "Моторы в порядке". А на "Б-25", конечно, было проще. На "Пе-8" приборы освещались белым светом - подсветка была сбоку, а на этих самолетах была ультрафиолетовая подсветка. УФО облучался со штурвала, а на приборах светящийся циферблат. Очень удобная, хорошая штука. Хороший электрический автопилот. Хороший у штурмана прицел был, а вот "ЭСБор" давал иногда сбои.

"Б-25" брал значительно меньше - всего тонны три. Мотор у него был - Райт-циклон по 1100 лошадиных сил. На "Пе-8" самое меньше - 1350, АМ-35А. Потом М-82 уже 1800 лошадиных сил, на "Б-29" и на "Ту-4" - 2400. "АША-73" и "К-19". Турбокомпрессор для нагнетания воздуха. На 82-ых моторах был двухскоростной нагнетатель, который стоял внутри двигателя. Благодаря двухскоростному нагнетателю самолет большую высоту набирал и брал больше бомб - до 5 тонн. Некоторые, по-моему, 6 тонн брали.

На этом же аэродроме Алсуфьево проходило переучивание. Приехала мадам из ГК НИИ ВВС Чкаловского. Она нас познакомила с приборной доской, со всеми надписями, которые там есть, но не только в кабине летчика, а по всему самолету - у штурмана, у всех. Мы записали все эти надписи. Заучили все наизусть. Master switch - главный рубильник, oil - масло, fuel - бензин, buster - помпа. С такими знаниями английских терминов мы освоили этот самолет.

Конечно, самолет был очень прост в управлении. Отличное приборное оборудование, отличные моторы воздушного охлаждения, уже трехколесное шасси - не с хвостовым колесом, как на наших самолетах, а с передним колесом. Экипаж уже состоял из 6 человек: командир корабля, второй летчик, штурман, стрелок-радист и два стрелка.

Теперь уже было не спрятаться за широкую спину командира ни в прямом, ни в переносном смысле, потому что мы сидели тандемом, я сидел за спиной командира. Теперь и второй летчик был ответственным за выполнение задания, за свою жизнь и за жизнь экипажа. Уже приходилось решать очень серьезные задачи.

Переучивание прошло благополучно. Мы быстренько полетали в районе аэродрома Алсуфьево. И потом перебазировались на аэродром Балбасово, под Оршей. Оттуда мы стали летать на выполнение боевых заданий. Там уже была бетонная полоса. Но она была взорвана, и мы ее ремонтировали.

Первый полет получился неудачным. Был август 1944 года. Мы полетели на Кенигсберг. Долетели до Пруссии. Обрезает - и все тут. Что делать? Лететь дальше? До Кенигсберга далеко. Инструктором у меня был заместитель командира эскадрильи старший лейтенант Романов. С ним посоветовались, решили возвращаться домой. Сбросили бомбы в озеро Летцен (это в Пруссии) - четыре пятисотки. Стандартная заправка бомб была две тонны: четыре пятисотки в люках. Сбросили на пассив - это когда чека вставлена в крыльчатку, и бомба падает вместе с чекой. Хоть и в воду упали, но все равно взорвались. Вернулись на аэродром, облетали самолет, он ни разу не чихнул. Ни разу! Пойми наше состояние! Как доказать, что он чихал, и именно поэтому мы вернулись с боевого задания?! Потом этот самолет сбили, когда на нем уже другой экипаж летал, и так это темное пятно и осталось в нашей биографии.

Мой первый самостоятельный полет в качестве командира корабля - на Ригу. Ко мне подсадили не моего штатного второго летчика, а такого же, как я: командира корабля, но не инструктором, а вторым летчиком. Он был уже опытный - Щадных Иван Андреевич. Пошли мы на Ригу с четырьмя пятисотками. Штурман сообщает, что мы отбомбились. У нас, у летчиков, был дублер ЭСБРа электросбрасывателя: контрольные лампочки мигают, когда замки в бомболюках срабатывают. Четыре лампочки мигнули, что бомбы упали. Внизу взрывы, пожары - не поймешь, что такое. Штурман говорит радисту:

- Доложи, что отбомбились. В результате бомбометания возникло два пожара или один взрыв и один пожар.

В общем, он доложил, что мы отбомбились, и возникло два пожара.

Прилетаем на аэродром Болбасово. Техник по вооружению, как всегда, идет смотреть люки. И, как обычно, по привычке, с веселого разбега прыгает в люки… и ударяется головой о бомбы, которые там висят, и падает. Что такое? У него электросрабатыватель показал, что бомбы упали, у меня то же самое, а бомбы висят!

Другой случай был. Экипаж старшего лейтенанта Миши Тетр садится на аэродроме Балбасово на полосу. И вдруг видит из-под самолета летят какие-то искры. Он подумал, что это тормоза у него искрят, отпустил их и быстро покатился по полосе. И вдруг за хвостом раздается взрыв. Оказывается, одна бомба висела, и когда он стал тормозить, она упала с замка, стала кувыркаться и взорвалась.

Потом приказали вырезать бомболюки, чтобы стрелок-радист мог смотреть висят бомбы или нет. Когда сделали люк, дали кочергу стрелку-радисту, чтобы он кочергой эти замки открывал.

А третий случай, связанный с бомбами, такой был. Старший лейтенант Голубев докладывает:

- Бомбы висят.

Электросбрасыватель сработал.

- Давай в зону попилотируй, попикируй, может быть, упадут.

Бомбы не падают. Надо прыгать или садиться. Дали команду - садиться. Он идет на посадку, и в самом конце пробега, когда самолет стал уже носом кивать, бомбы падают и взрываются. И от самолета, и от людей остались только ошметки.

Это была серьезная недоработка производственного характера. Электросбрасыватель срабатывает, а замки не открываются. Первый такой случай был у нас, второй, когда у Тетера бомба взорвалась под хвостом, и третий случай - Голубев взорвался на своих двух тоннах. Не знаю, что было в других частях дальней авиации, но у нас были вот такие случаи, когда не знаешь, то ли упали бомбы, то ли нет.

С такой неприятной истории началась эпопея моих полетов на "Б-25".

В одном из боевых вылетов у меня при включении отказала радиостанция. Тут пригодилась переноска-самоделка. Посветил я ее внутрь передатчика: предохранитель сгорел. Вставляю запасной, включаю передатчик, второй предохранитель сгорел. Перерыл карманы - ничего подходящего. Стрелку говорю: «Валька, поройся в карманах, может у тебя есть что железное, подходящее?» Он порылся, говорит: «У меня только гвоздь.» «Ну так давай его сюда!» Воткнул гвоздь, включил, отбил быстренько сообщение, получил квитанцию, выключил от «греха подальше».

После посадки технику самолета сказал: «Запиши - отказал передатчик, вместо предохранителя стоит гвоздь», а сам пошел к начальнику связи полка докладываться. Тот напустился на меня: «Почему в положенное время не посылал сообщение». Я ему и рассказал, что случилось, про гвоздь рассказал. Не поверил. Он записал себе в журнал, сказал: «Проверю».

После отдыха пришел я к самолету, а техник ко мне: «Чего «Слепень»{9} тут жужжал, в самолет лазил, да включал там?»

По словам техника-радиста оказалось, что у меня в радиопередатчике временно замкнуло цепь подачи питания, но не намертво, потом наверно встряхнуло и даже с гвоздем можно было работать.

Что касается отказов оружия, то они происходили часто.

На Ил-4 в моей турели стоял БТ - «Березин-турельный», а в нижней люковой установке - ШКАС. ШКАСы мы больше любили. Они хоть по конструкции посложней, но отказов на них было меньше. А пулемет Березина, похоже не любил перепада температур, и на высоте при сильном охлаждении у первого патрона иногда отрывалось дульце и оставалось в стволе. И тут его догонял следующий патрон и заклинивал пулемет. У нас в полку такое в боевых условиях было многократно.

У меня это случилось в первый же раз, когда я раз стрелял «на высоте» и потом бывало пару раз.

После этого первого случая командир поставил нам условие - либо самим набивать патроны в ленты, либо, в крайнем случае, контролировать набивку, и что бы они были ровно смазаны не моторным маслом, а густой пушечной смазкой.

Иногда чтобы передернуть затвор хватало своих сил, один раз мы с Валькой и бортовую лебедку приспособили - расклинили, но уже по дороге домой, а один раз так и привезли заклиненный пулемет домой. А случай был неприятный - показалось мне, что на нас истребитель заходит, в такие моменты я командиром командую - дал указание «довернуть» самолет в нужную сторону, а навел в подозрительное место и …один выстрел и пулемет заклинил…

Командир после полета напустился на оружейника, а тот на меня стал показывать. Но мне ничего не было.

Ну что еще, про отказы… Отказов двигателей я не помню, точнее - чтобы они самопроизвольно останавливались. Но бывало, что командир какой-либо двигатель почему-то временно выключал сам. Вот правый двигатель старались до последнего не выключать - на нем генератор стоял, а без генератора на одних аккумуляторах далеко не улетишь.

Командовал нашим полком полковник Пётр Семёнович Карнаухов, лётчик от Бога. Это был волевой, решительный и заботливый командир, "слуга царю, отец солдатам"! Знаменитой стала история, как я там от него страху натерпелся. Зимой нам пригнали 2-3 "Митчелла". Это такая двухкилевая дура, и у него пушка 57-миллиметровая, как полевая артиллерия. Митчелл Б-25Г: специально, видимо, против морских судов и танков. В экипаже летал заряжающим артиллерист, заряжал снарядами эту пушку. Этот Б-25 - он потом использовался в авиации дальнего действия, он с подвесным баком. Дальность у него была 2,5 тысячи километров, на нем возили грузы югославским партизанам. Одна машина долго у нас застоялась на стоянке, а я как раз был на аэродроме: крутился, что-то делал. Командир увидел меня, и говорит: "Давай со мной, я буду сейчас облетывать, машина застоялась". Я говорю: "Слушаю, товарищ полковник". Залез в кабину, мы взлетели. День солнечный, хороший. Чуть-чуть набрали высоту, немножко отошли от аэродрома. А он охотник, и вдруг увидел стаю волков. И вот он начал эту стаю гонять! На сверхнизком бреющем, буквально по вершинкам мелкого кустарника в этой степи, он гонял на бомбардировщике эту стаю. Я страху натерпелся, у меня кусты прямо рядом! Волки одурели, но потом, к моему и их великому счастью, им удалось-таки отделаться от нас и залечь в кустах в какой-то ложбинке. Я думаю, что и до сих пор, даже и теперешнее поколение степных волков этой стаи должно смертельно бояться летящего над ними самолёта!.. Полковник заржал, остался доволен, и после этого мы по полной программе облетали машину и вернулись. Сам полковник поддерживал железную дисциплину, а тут просто похулиганил, ему, видимо, хотелось немножко расслабиться. Расслабился, показал, конечно, летное мастерство.

Почему "Бостоны" сыграли большую роль в морской авиации? До "Бостонов" были ТБ-3Б - "букашка", ДБ3-Ф - "эмка", так называемая, был Ил-4. Видел ты картину "Торпедоносцы"? Кстати, режиссер этого фильма очень точно северную обстановку передал, - он сам штурман, был на Севере. ДБ3-Ф - они горели очень сильно, и вооружение не очень, и скорость не та, а у этого... Ведь "Бостон", - он у американцев строился как фронтовой бомбардировщик-штурмовик. У "Бостона" спереди выходило четыре 20-миллиметровые пушки, и два крупнокалиберных пулемёта "Кольт-Браунинг" калибра 12,7-мм, тоже 6 точек, - плюс спарка таких же пулемётов стояла в кабине стрелка-радиста. У Мишки (он мне в свое время рассказывал) было как: вот он атакует, зенитный огонь сильный, он просто носик направлял, давал залповый огонь, и сметал всю прислугу вместе со спаренными пулеметами. Очень сильно была вооружена машина! Она была очень маневренной, и скорость была больше, чем у ДБ-3Ф... Когда "Бостоны" на фронт попали, то они шороху много сделали. Машинами все владели безукоризненно, а значит - умели маневрировать под зенитным огнём. Топили транспорта, сторожевики, уничтожали железнодорожные эшелоны. Но за месяц из 27 экипажей 51-го полка 11 ушло на дно... И я ещё понимаю, что ребятам помогло то, что это было уже ближе к концу войны: это 1944 год, немцев уже вроде начали гнать. Кожедуб и Покрышкин воевал с асами, - а там сопливые пацаны из Гитлерюнге... Он за боевой вылет 3 "мессера" сбивал. И получилось так, что немцы уже стали тикать. Но всё равно - там были страшные потери, страшнейший зенитный огонь! В октябре 1944 года в 51-й авиаполк прибыло пополнение: девятка "Бостонов", целая перегоночная эскадрилья капитана Михайлова в полном составе. В наш 2-й перегоночный авиаполк эта эскадрилья прибыла в июне 1944 года с Дальнего Востока, быстро переучилась на А-20О, активно участвовала в перегонке самолетов по "Алсибу". Она быстро набрала опыт, поэтому сразу же включилась в боевую работу полка. Но и из них погибли пять экипажей, - в том числе экипажи самого комэска капитана Михайлова и лейтенанта Иванова, одного из братьев-близнецов, летавших бок о бок в этой эскадрилье...

Полк участвовал в прорыве блокады Ленинграда, в освобождении островов Бьёркского архипелага и Финского залива, Моонзунда и прибалтийских республик, очень много - в Курляндской и Кенигсбергской операциях. Полк действовал по всей акватории Балтийского моря, его операции включали удары по Данцигской бухте, и в апреле 1945 года - по Свинемюнде: там двадцать "Бостонов" А-20 в ударную группу входило. Потом "Бостоны" активно использовались и Тихоокеанским флотом: в том же 1945 году, в войне с Японией.

Осенью 1944 года полк пересел на БостонА-20G. Бостон это уже другой самолет. У стрелка два спаренных пулемета на вращающейся турели. У нас было несколько модификаций "бостона". Стандартно у них в носу было установлено четыре пулемета, но поскольку мы разведчики, то их снимали и в наших мастерских делали остекление. В этом случае штурман садился в получившуюся кабину. Как мы изучали эту технику? Очень просто. Перегонщики пригнали первую партию пять штук Бостонов А-20G, один Б-25 с 75-мм пушкой и три "Каталины". Для полетов на "Каталинах" создали отдельный отряд под командованием Корзуна. Нас командир полка выстроил и сказал: "Так! Сегодня мы изучаем, завтра - облетываем, а послезавтра - воюем. Все!" Все кинулись по своим местам искать где что. Первым делом обнаружили красивое и удобное летное обмундирование на каждого члена экипажа. Я переоделся и стал выглядеть пижоном. Дальше. Читать по-английски никто не умеет. Я вижу кучу разных тумблеров, приборов. Не глядя, включаю и смотрю, что происходит. Увидел. Достаю кортик, который всегда был со мной, сдираю английскую надпись и острием пишу название и "вкл.-выкл". Скажу тебе, что я только после войны случайно включил какой-то тумблер и увидел, что вылезла авиационная граната. Сколько летал, так и не знал о ее наличии. Фактически как командир сказал, так и было - на следующий день летали, а потом боевые задания.

Как я уже сказал, к нам пришел Б-25 с 75-мм пушкой. Командир полка Усачев решил лично его опробовать. Говорит мне: "Собирайся, пойдем подлетнем". Взлетели. Вышли в море. Вместо штурмана, который должен в боевых условиях заряжать пушку, полетел механик. Командир дал команду: "Заряжай!" Механик зарядил. Летчик как шарахнул! Весь фюзеляж в дыму! Самолет практически остановился! Хорошо, что командир был опытный, тут же перевел машину в пикирование. Он говорит: "Немедленно на аэродром!" Возвращаемся, садимся. Усачев говорит: "Вынуть ее!" Сняли эту пушку. Но поскольку не долетали, снова в воздух. Взлетели, а пушки-то нет! Вместо нее ничего не положили, чтобы компенсировать массу. Центровка изменились, и самолет стал падать на хвост. Командир кричит: "Кравец, лез в дырку!" Я залез, а там же прямой поток воздуха. Стал замерзать, и не могу сказать, что замерзаю. Командир все-таки понял, что самолет валится, приземлился. Так меня уже вытаскивали, я сам не мог вылезти. Он на меня посмотрел, понял, что сделал глупость. Такой был курьез. Вскоре он этот самолет отдал на север, а прибывший следом второй использовал как транспортный.

У истребителей появились "аэрокобры", "кингкобры" и "тандерболты". Последних было штуки три. Рядовые летчики отказывались на нем летать. Для работы двигателя в режиме форсажа у него стоял пятидесятилитровый бак с чистым спиртом. Хоть он был опечатан, но все равно наши нашли способ сливать. А чего там?! Бак большой - на всех хватит. Первым додумался Леша, механик этого самолета. Смотрим, он стал приходить позже всех и в хорошем настроении. Его подчиненные мотористы говорят: "Что-то наш механик нас всегда отправляет на обед, а сам задерживается". А он шланг подачи отсоединит, насососется и идет. Этот самолет не прижился, и командир разрешил перегнать его на север.

- Вернемся к "СБ". Самолет по летным характеристикам удовлетворял многих, считался простым и приятным в пилотировании. Вы согласны с этим мнением?

"СБ" был приятный в технике пилотирования. И скорость у него приличная. Когда он был в Испании, даже "Мессера" его не всегда догоняли. Но он стал староват.

- Вам на "Пе-2" довелось полетать?

Нет. Всю войну пролетал на "B-25", на "Митчелле".

- "Митчелл" если не ошибаюсь, полторы тонны нес бомбы?

Мы все время возили по две тонны бомб. Штатная нагрузка: две по пятьсот и четыре по двести пятьдесят. Возили, и мелкие бомбы в кассетах, на тех местах, где по двести пятьдесят вешали. При сбросе кассета раскрывалась, и они разбрасывались. Это были кассетные ротативно-рассеивающие авиабомбы.

- Сколько времени у Вас заняло переучивание на "Митчелл"?

Меня поставили правым летчиком к замкомэску Карасеву. Он уже летал. Полет сделали. Зарулили. Наш полк стоял в лесу. Пошли в столовую, покушали. Вдруг слышу:

- Дудаков, командир полка тебя вызывает.

Прихожу.

- Ты откуда к нам приехал?

Я говорю:

- Из Энгельса. Там инструктором работал. Три года. На "У-2", "Р-5" и на "СБ".

- Да? Завтра у тебя провозные...

И на другой день, тот же Карасев, дал один полет в зону, один или два по кругу и пустил меня самостоятельно.

А "B-25" был настолько простой и хороший самолет, что, мне кажется, проще чем у "У-2". Два мотора, два киля в створе винтов. Он послушный был. Еще и трехколесный. Я любил этот самолет. Счастье, что я попал на него.

- А вот американцы жаловались, что была сильная вибрация?

Никакой вибрации у меня никогда не было.

- В начале не было неудобства от того, что "Митчелл" с носовой стойкой?

Мне никаких неудобств не было. Носовая стойка облегчала пилотирование. Взлетаю: дал газы, скорость набирал, беру штурвал на себя, оторвался, шасси убрал и пошел. И сажусь: сел, бежит, опускаю переднее колесо, притормаживаю и все. Простой в технике пилотирования настолько, просто не могу сказать.

- Насколько "B-25" был терпим к качеству покрытия полосы?

Мы с обычной бетонки летали. С земляного я не летал, но был полк, который летал. У них разбег был подлинней. С бетонки проще...

- Вы, как летчик АДД, были в подчинении у Голованова?

Хорошо, что Вы вспомнили этого Человека. Подзабыли его, а надо помнить. Он сделал великое дело: организовал 18-я воздушную армию дальней авиации, стал командующим дальней авиации.

Он был вхож к Сталину, и предложил ему в связи с большими потерями переучивать дальнюю авиацию на ночные действия. Сталин согласился. Переучили на ночные боевые действия и на "B-25", и на ДБ-3ф, "Ил-4" его потом называли. И сразу боевые потери уменьшились. Это заслуга Голованова.

Еще он хотел подчиняться не ВВС, а Сталину, и задания получать от Верховного Главнокомандующего, но Главкому это не нравилось. И все задания мы получали от командования. Я считаю, что тут Голованов "перегнул".

- Скажите, "B-25" нормально на одном моторе летел?

Без бомб хорошо летел. А с бомбами пришлось со снижением лететь.

- С запчастями проблем для "B-25" не было?

Я не могу сказать, они присылали все что нужно. Техника, надо сказать, надежная. Ресурс наших самых лучших моторов - самое большее триста часов. А "Райт-Циклоны" на "B-25" до пятисот часов.

- Что Вам запомнилось из ленд-лизовских поставок?

Я не знаю, у нас было все свое.

- Американских кожаных курток не было у вас?

Никакого американского обмундирования не было, мы летали в своем.

- Комбинезон меховой? Или ватные куртки и штаны?

Меховые, очень теплые. Но мы, их не любили. Тяжело, как-то скручивает:

- А в чем летом летали? В комбинезонах? Или вот гимнастерка? Галифе?

Летом синий комбинезон...

- А продукты питания американские поступали? Обычно консервы вспоминают - "второй фронт"?

Как-то у меня это ничего не отложилось в памяти. Вроде все было свое.

- В длительных полетах ели?

Давали паек. Мы чай с собой брали, ну и кусочек хлеба перехватишь. И все.

- Полеты длительные, естественно возникали потребности оправиться? Как эту проблему решали?

По-маленькому у каждого писсуар. Не вылезая с кресла. А по-большому, не было и разговора.

- А шоколад, чтобы поддерживать концентрацию внимания?

В длинные полеты давали шоколадку. Но в очень длинные полеты.

- Вы сказали, что летали на "B-25" с 75-ти миллиметровой пушкой?

Единственный экземпляр с такой пушкой приказали испытать мне. Пушку поставили в проход штурмана к бомбардиру. Я слетал днем на полигон, испытал. Полетел ночью. Я обычно набирал три тысячи футов, это тысяча метров. Фут - тридцать два с половиной сантиметра. И вводил самолет в крутое планирование, искал цель, и нажимал на гашетку. И когда первый раз ночью нажимаю на гашетку, как вылетит огонь, метров пятнадцать-двадцать, меня вспышкой ослепило - ничего не вижу. А на правом месте у меня штурман сидел. Беру штурвал на себя, а земля-то близко. Дал газы полностью, включаю фару, смотрю - верхушки деревьев. Еще бы секунда, две и из меня был бы блин.

Делаю второй заход, опять набрал высоту, перевожу в планирование, нашел цель, прицелился, закрываю глаза, нажимаю на гашетку. Открыл глаза и смотрю: трассирующий снаряд полетел. Враз приспособился...

- Понравилась?

Не могу сказать.

- Снаряды на эту пушку, поставлялись какие?

А я не знаю какие, было двадцать четыре снаряда на один полет. Со мной летал инженер корпуса, полковник, он заряжал. И тут мы ошибку допустили. Он зарядил пушку, я стрельнул, а он поторопился и ставит второй снаряд. А я как раз второй раз на гашетку нажимаю - стрелять из пулемета. А в ответ затвор как дал ему по ноге, хорошо, что по мякоти дало, а то бы ногу к черту переломил бы.

Испытательная работа очень опасная. В Жуковском, столько погибших летчиков-испытателей: Ужасно. Это результат этой опасной работы.

- В боевых условиях не применяли это орудие?

Когда я испытал на полигоне, мне приказали испытать и в боевых условиях.

Наши уже подходили к Днепру. И дали боевое задание: железную дорогу, которая проходила от Киева на юго-восток, на Днепропетровск, и шла параллельно Днепру. Железнодорожное движение было большое. На каждом перегоне был поезд. У меня четыре пулемета вперед были, слева два, и справа два, и пушка. Я вводил поправку целился в паровоз, нажимал на гашетку: Море огня, и как правило, из паровоза - Пшш!!! - пары шли. И так я шел дальше и расстреливал поезда. В общем, я сделал четыре боевых вылета, в двух из них были взрывы в двух эшелонах, видно это были или боеприпасы, или горючее. Когда я сделал четыре боевых вылета, у меня спросили мое мнение:

- Что с ним делать?

- Давай, - говорю, - отправлять его в Морфлот, пускай бьют по кораблям.

И в испытательном акте появились выводы: "Целесообразно отправить в Морфлот, для ударов по кораблям". И на этом кончилось.

- Когда Вы начали летать на "ДБ-3", Вы долго ли привыкали?

Я уже был подготовлен к самолету как штурман.

- Вам доводилось пилотировать "ДБ-3"? У вас же была вставная ручка, откидные педали...

Вы, оказывается, все знаете. И действительно иногда летчик просил:

- Николай, давай пилотируй.

Я вставлял ручку и управлял...

- Летчики, летавшие на "ДБ-3Ф" говорили, что "ДБ" были легкими в управлении, но при этом, они были неустойчивы и все время требовали коррекции руля, и это, учитывая дальность полета, сильно выматывало. Это так?

Это в смысле того, что мы помогали летчику пилотировать?

Приходилось, скажем, когда отказывал один из моторов. У нас два мотора было. И летчику приходилось ногами работать для коррекции гироскопического момента. Вот тогда он говорил:

- Николай, вставляй ручку, помогай мне в управлении.

И мы вместе пилотировали.

- По Вашим ощущениям, по Вашему опыту. Какой был самый большой недостаток у "ДБ-3"?

Какой самый большой. Ну, при взлете у него была тенденция разворота вправо. Был такой недостаток на этом самолете.

- Когда вот война началась у Вас, сколько стрелков на "ДБ-3" было, один ведь?

Экипаж: летчик, штурман, а стрелок-радист, он и радист и стрелок. А кроме него, был еще стрелок. Было два стрелка. Стрелок-радист и стрелок.

- Скажите, пожалуйста, достаточным ли было оборонительное вооружение на "ДБ-3"?

Достаточным. У меня в книжке сказано, что в одном из боевых вылетов были сбиты три истребителя "Мессершмидт-109".

- Насколько терпим "Ил-4" был к боевым повреждениям?

В начале были очень опасны атаки истребителей. Но потом сделали протектирование баков. Если пуля пробивала бак, то он затягивался протектором, и струя если и оставалась, то небольшая, а то и просто капало...

- А мог "Ил-4" на одном двигателе до дома дотянуть?

С трудом. На одном моторе, он при хорошем пилотировании мог долететь до своего аэродрома. Но некоторые не справлялись и садились на запасных аэродромах, которые были ближе.

- Случилась неприятность, самолет тяжело поврежден, надо покидать. Как, каким образом это делалось?

Летчик, как командир экипажа, если самолет дальше лететь не может, давал команду прыгать с парашютом.

- У Вас под ногами люк был. Вы туда?

Да. А у стрелков тоже люк был внизу. А летчик через борт на плоскость и вниз.

- Вы относились к авиации дальнего действия. И начальник у Вас был Голованов? Скажите, как Вы относились к нему?

Голованов был отличным командующим, прилетал в полк, беседовал с нами, расспрашивал подробности. У меня в книжке, по-моему, есть, фотография, где он с нами беседует. Голованов был хороший командующий.