Как вы относитесь к репрессиям в отношении комсостава РККА в 1937-1938 гг.?

как каратель - да. У него были победы. А против регулярной армии - нет у него побед.

_________________
14.04.2017
_vortex_ написал
" на этой неделе с 90% вероятностью по КНДР ударят"

в целом мало у меня информации - чтобы что то утверждать
из того что знаю - к тому же Тухачевскому отношение отрицательное
но может мало знаю ?

_________________
«Новый мировой порядок при гегемонии США создается против России, за счет России и на обломках России» Бжезинский

Хахлов было в армии дофуя, отсюда и котлы.

.>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>>

В НКВД - больше !

Просто вы малоинформированны

войсками оказавшегося в Вяземском котле Западного фронта командовал именно Конев

Т.е. накануне войны из армии убрали неск. дес. тыс. офицеров (причём особенно пострадал генералитет) ... а на их место поставили тех, у кого было мало опыта (а порой и способностей)

Отсюда и поражения

Это ты у нас писдабол. Гитлер собирался разгромить СССР за 3 месяца.

Чирков Юрий Иванович "А было все так."
"… зашел в сушилку к Тодорскому. Он был один и, едва взглянув на меня, мрачно сказал, что немцы оккупировали Данию и высадили большие десанты в Норвегии. Эта новость была утром передана по радио. Я еще не видел Александра Ивановича столь расстроенным. Приглушенным голосом он стал говорить о неизбежности войны с Германией и неподготовленности высшего командного состава Красной Армии, очень ослабленного после репрессий 1937—1938 годов. И тут он рассказал, как его арестовали и выбивали «признание» в участии вместе с Тухачевским в заговорщической деятельности, в подрыве обороноспособности страны, подготовке покушения на Сталина и т. п.
Тодорский с болью вспоминал, что он лишь на допросах понял, как создавались обвинения и как убеленные сединами полководцы под пытками выдавали и себя, и своих сослуживцев, и друзей, а потом об этом докладывалось Сталину, и тот требовал новых арестов. Александр Иванович решил вытерпеть все, чтобы не опорочить себя и других в глазах Сталина. И когда его били отрезками кабеля по спине, по пяткам, животу, он про себя шептал: «Сталин, Сталин», теряя сознание. Его так избили, что пришлось отправить в тюремный госпиталь.
После подлечивания в госпитале все началось сначала. У него опять выбивали «признание», но он терпел. Терпел ради партии: он коммунист и должен вытерпеть, чтобы его выдержка помогла понять Ежову и Сталину, что такими методами они искусственно создают страшное по своим последствиям неверие в преданность испытанных военных и партийных кадров. Его уже допрашивали без перерыва третий день. И когда стало совсем невыносимо, он, представляя себе, какая ужасная участь ожидает его дочь, если его осудят как врага народа, терпел ради дочери, пока не потерял сознание. Его избили до состояния клинической смерти.
Снова госпиталь. На этот раз его держали там довольно долго. У него отбили почки, и он мочился кровью. Первый допрос после лазарета был необычным. Другой следователь обращался на «вы», называя по имени и отчеству, не кричал, а беседовал, удивлялся выдержке, предложил чай. Тодорский размяк и неожиданно заплакал. Следователь деликатно молчал. Тогда Александр Иванович рассказал, как он вытерпел все пытки сначала ради Сталина, партии и, наконец, дочери. И тут следователь тихо сказал: «Вот ты и попался, сволочь, значит, тебе дочь дороже Сталина и партии».
Вошли палачи, и следователь объявил, что теперь его забьют насмерть, если он не подпишет «признание». Комкор был сломлен и подписал. Но пик репрессий уже прошел, и его не расстреляли, а дали всего 15 лет. Жену и дочь как членов семьи врага народа отправили в лагеря на пять лет. Переписки с ними ему не разрешали. После реабилитации Тодорский установил, что во время репрессий 1936—1939 годов было уничтожено 84 процента высшего командного состава – генералов – и 88 процентов полковников".
"…Из рассказов заключенных следовало, что, как и в прошлые годы, основной причиной арестов были доносы. Сталин мог быть доволен: доносительство вошло в быт.
Содержание доносов преимущественно тоже было связано с культом вождя: кто-то рассказывал или слушал анекдот о вожде, кто-то завернул селедку в газету с портретом вождя, большинство заключенных ничего не сделали, не сказали, но им в доносе было что-нибудь, да приписано. Поэтому вместо статей уголовного кодекса были «формулировки», обозначенные аббревиатурами КРА, КРД, КРТД, КРБЗД и др. Первые две буквы КР означали контрреволюционная, а последние соответственно – агитация, деятельность, троцкистская деятельность, бухаринско-зиновьевская деятельность и т. п. Была еще ПШ – подозрение в шпионаже. Эту формулировку чаще получали члены зарубежных компартий. Огромное большинство получали сроки по постановлению Особого совещания НКВД или областных троек, и лишь немногие были осуждены трибуналом или судом. Из многочисленных рассказов о причине ареста запомнились лишь наиболее забавные.
В то время очень поощрялось создание «народных» сказов о Сталине, и некоторые ловкие сказители на этом хорошо заработали, а менее ловкие ломали шеи. Один северный старичок рассказывал, как он сочинил сказ, где главную роль играли усы Сталина, в которые он фукал. В сказе это звучало примерно так: сел Сталин на гору, огляделся и стал фукать в усы. Фукнет раз – Днепрогэс готов, фукнет другой – Магнитка заработает, а он все фукает и фукает и всю землю заводами зафукал. В районе похвалили сказителя, а в область вызвали – посадили, обвинили в клевете. Говорят: «Давай-ка пофукай в лагере десять лет».
Рассказывал пионервожатый. Ребята в пионерлагере повесили на стенку газету (там была карикатура на Геббельса) и стали стрелять из мелкокалиберки, пока не подошел начальник пионерлагеря. Снял он газету. Карикатура-мишень на третьей странице, а на первой – Сталин изображен и весь пульками пробитый. Вожатого обвинили в терроре и дали десять лет. Ребятам тоже что-то «привесили».
Что ни история, то восемь или десять лет, а то и пятнадцать или двадцать. А сколько расстреляно было! Знакомство с опальными лидерами или полководцами, например с Тухачевским, стоило жизни. Еще одна категория появилась – ЧСВН, член семьи врага народа, по которой получали сроки от пяти до десяти лет жены, дети, братья, сестры, родители обвиненного. Этого еще ни один кодекс не предусматривал. Чисто восточная сталинская придумка.
Голова шла кругом от всего увиденного и услышанного. Во всех городах тюрьмы переполнены в п’ять – десять раз больше нормы. Кажется, что счет арестованных шел уже на миллионы. Говорили, будто Ежов сказал, что все население СССР делится на три категории: заключенных, подследственных и подозреваемых. Поражала наряду с этим вера людей в скорое освобождение. Большинство полагало: поскольку никто ни в чем не виноват, то разберутся наконец и… всех освободят. Ждали, что вторая сессия Верховного Совета СССР 10—21 августа 1938 года объявит амнистию, ждали предстоящий XVIII съезд ВКП(б). Ждали, ждали…"

Отрицательно, основной лейтмотив - это укрепление Сталиным личной власти. Но, ИМХО, масштаб репрессий сильно преувеличен. Основная причина проблем РККА с офицерским составом связана с тем, что армия с 39-го по 41-й увеличилась почти втрое, качественный офицерский корпус, увеличенный втрое за 2 года, не получишь.

Это связано исключительно с тем, что армия за 2 года (39 - 41) увеличилась с 1,9 млн. до 5 млн. Соответственно увеличилась потребность в офицерах нижнего, среднего и высшего звена в три раза. Спрашивается, где вы столько офицеров за 2 года найдете и подготовите?

Глупости, Сталин вычищал потенциальную военную хунту. Напомню, во время репрессий в разгаре была война в Испании, где как раз военная хунта и устроила мятеж.

Читал раскладку этих десятков тысяч. Самое интересное, что часть этих людей ушла из армии по возрасту и по факту не была репрессирована, часть была репрессирована, но затем возвращена в армию. То есть масштабы чистки все же преувеличены. А Сталин делал тогда практически ровно то же, что сейчас делает Эрдоган.

Бажанов Борис: "Воспоминания бывшего секретаря Сталина".
"Через месяц меня неожиданно принимает Лейббрандт. Он уже ведет все министерство, в приемной куча гауляйтеров в генеральских мундирах. Он меня спрашивает, упорствую ли я в своих прогнозах в свете событий, - немецкая армия победоносно идет вперед, пленные исчисляются миллионами. Я отвечаю, что совершенно уверен в поражении Германии; политический план войны бессмысленный; сейчас уже все ясно - Россию хотят превратить в колонию, пресса трактует русских как унтерменшей, пленных морят голодом. Разговор кончается ничем, и на мое желание вернуться в Париж Лейббрандт отвечает уклончиво - подождите еще немного. Чего?
Еще месяц я провожу в каком-то почетном плену. Вдруг меня вызывает Лейббрандт. Он опять меня спрашивает: немецкая армия быстро идет вперед от победы к победе, пленных уже несколько миллионов, население встречает немцев колокольным звоном, настаиваю ли я на своих прогнозах. Я отвечаю, что больше чем когда бы то ни было. Население встречает колокольным звоном, солдаты сдаются; через два-три месяца по всей России станет известно, что пленных вы морите голодом, что население рассматриваете как скот. Тогда перестанут сдаваться, станут драться, а население - стрелять вам в спину. И тогда война пойдет иначе. Лейббрандт сообщает мне, что он меня вызвал, чтобы предложить мне руководить политической работой среди пленных - я эту работу с таким успехом проводил в Финляндии. Я наотрез отказываюсь. О какой политической работе может идти речь? Что может сказать пленным тот, кто придет к ним? Что немцы хотят превратить Россию в колонию и русских в рабов и что этому надо помогать? Да пленные пошлют такого агитатора к ..., и будут правы. Лейббрандт наконец теряет терпение: "Вы в конце концов бесштатный эмигрант, а разговариваете как посол великой державы". - "Я и есть представитель великой державы - русского народа; так как я - единственный русский, с которым ваше правительство разговаривает, моя обязанность вам все это сказать". Лейббрандт говорит: "Мы можем вас расстрелять, или послать на дороги колоть камни, или заставить проводить нашу политику". - "Доктор Лейббрандт, вы ошибаетесь. Вы действительно можете меня расстрелять или послать в лагерь колоть камни, но заставить меня проводить вашу политику вы не можете". Реакция Лейббрандта неожиданна. Он подымается и жмет мне руку. "Мы потому с вами и разговариваем, что считаем вас настоящим человеком".
Мы опять спорим о перспективах, о немецкой политике, говоря о которой я не очень выбираю термины, объясняя, что на том этаже политики, на котором мы говорим, можно называть вещи своими именами. Но Лейббрандт возражает все более вяло. Наконец, сделав над собой усилие, он говорит: "Я питаю к вам полное доверие; и скажу вам вещь, которую мне очень опасно говорить: я считаю, что вы во всем правы". Я вскакиваю: "А Розенберг?" - "Розенберг думает то же, что и я". - "Но почему Розенберг не пытается убедить Гитлера в полной гибельности его политики?" - "Вот здесь, - говорит Лейббрандт, - вы совершенно не в курсе дела. Гитлера вообще ни в чем невозможно убедить. Прежде всего, только он говорит, никому ничего не дает сказать и никого не слушает.
А если бы Розенберг попробовал его убедить, то результат был бы только такой: Розенберг был бы немедленно снят со своего поста как неспособный понять и проводить мысли и решения фюрера, и отправлен солдатом на Восточный фронт. Вот и все". - "Но если вы убеждены в бессмысленности политики Гитлера, как вы можете ей следовать?" - "Это гораздо сложнее, чем вы думаете, - говорит Лейббрандт, - и это не только моя проблема, но и проблема всех руководителей нашего движения. Когда Гитлер начал принимать свои решения, казавшиеся нам безумными, - оккупация Рура, нарушение Версальского договора, вооружение Германии, оккупация Австрии, оккупация Чехословакии, каждый раз мы ждали провала и гибели. Каждый раз он выигрывал. Постепенно у нас создалось впечатление, что этот человек, может быть, видит и понимает то, чего мы не видим и не понимаем, и нам ничего не остается, как следовать за ним. Так же было и с Польшей, и с Францией, и с Норвегией, а теперь в России мы идем вперед и скоро будем в Москве. Может быть, опять мы не правы, а он прав?"
"Доктор Лейббрандт, мне тут нечего делать, я хочу вернуться в Париж". - "Но поскольку вы против нашей политики, вы будете работать против нас". - "Увы, я могу вам обещать, что я ни за кого и ни против кого работать не буду. С большевиками я работать не могу - я враг коммунизма; с вами не могу - я не разделяю ни вашей идеологии, ни вашей политики; с союзниками тоже не могу - они предают западную цивилизацию, заключив преступный союз с коммунизмом, Мне остается заключить, что западная цивилизация решила покончить самоубийством и что во всем этом для меня нет места. Я буду заниматься наукой и техникой".
Лейббрандт соглашается. Перед отъездом на квартире Ларионова я рассказываю о своих переговорах с Розенбергом и Лейббрандтом руководителям организации солидаристов (Поремскому, Рождественскому и другим). Они просочились в Берлин, желая проникнуть в Россию вслед за немецкой армией. Я им говорю, что это совершенно безнадежно - население скоро будет все против немцев; быть с ними - значит, вступить в партизанщину против немцев; для чего? Чтобы помогать большевикам снова подчинить население своей власти? Ничего сделать нельзя. Но солидаристы хотят все же что-то попробовать. Скоро они убедятся, что положение безнадежно.
Вернувшись в Париж, я делаю также доклад представителям русских организаций. Выводы доклада крайне неутешительные. Среди присутствующих есть информаторы гестапо. Один из них задает мне провокационный вопрос: "Так, по вашему, нужно или не нужно сотрудничать с немцами?" Я отвечаю, что не нужно - в этом сотрудничестве нет никакого смысла.
Конечно, это дойдет, до гестапо. К чести немцев должен сказать, что до конца войны я буду спокойно жить в Париже, заниматься физикой и техникой, и немцы никогда меня не тронут пальцем.
А в конце войны, перед занятием Парижа, мне приходится на время уехать в Бельгию, и коммунистические бандиты, которые придут меня убивать, меня дома не застанут".
P.S.Гитлер был умным дураком. Ему надо было воевать как Путин - занял территорию и референдум за присоединение к великой Германии. И было бы всё

Если при этом ещё и расстрелять 3 из 5 маршалов и кучу камандармов - то это задача будет просто невыполнима.

Основные потери РККА в 41-42 гг. были не из-за отсутствия офицеров в ранге до полковника - главная проблема была в отстутствии грамотных генералов.

Именно поэтому немцы сначала окружили юго-западный фронт (600 тыс. безвозвратных потерь кадровых солдат), а потом ещё и западный (тоже ок. 500 тыс. безвозвратных потерь).

В 1942 г. такие ошибки с планированием стоили нам ещё ок. 500 тыс. потерь под Харьковом и в Крыму.

Константинов Димитрий: "Я сражался в Красной Армии".
"…солдаты красной армии, не желая защищать режим, как известно, массами сдавались в плен и охотно перебегали к противнику, видя в германской армии освободителя от большевизма.
И действительно, в передовых частях германской армии они находили хороший прием. Также хорошо о боевых частях немецкой армии отзывалось и все население оккупированных районов. Но как-только пленные или население сталкивалось с военными и гражданскими учреждениями в германском тылу, картина менялась в обратную сторону.
К сожалению, правительство Германии отказалось в этой войне иметь своим союзником российские народы и заменило этот союз «восточной политикой» господина Розенберга. Оно стало воевать не только против СССР, но и против России, т. е. против народов ее населяющих, отождествляя одно с другим.
Сразу восстановив всем этим против себя народы, населявшие СССР, оно уже в конце 1941 года предрешило свое собственное поражение. И первым симптомом этого была неудача под Москвой.
Правительство Гитлера воевало не только против СССР, т. е., в первую очередь против большевиков, а оно повело войну и против всего порабощенного большевиками народа, считая его «унтерменшем» и соответствующе относясь к нему.
Если бы Германия, после вступления ее армии в Россию, немедленно бы создала российское национальное правительство, а из массы пленных российскую освободительную армию, то немецким солдатам не пришлось бы вообще сражаться на территории СССР.
Если бы правительство Германии, введя свои войска в СССР, повело дружественную политику по отношению к населению и соответственно относилось бы к пленным и объявило бы войну — освободительной борьбой против коммунизма, события развивались бы совершенно иначе.
Российская освободительная армия немедленно выросла бы как снежный ком и, превратив начавшуюся войну в войну гражданскую, закончила бы почти без помощи немецкой армии начавшуюся борьбу. Страна взорвалась бы как пороховой погреб, советский строй рухнул и ушел бы навсегда в вечность.
Трудно говорить о том, что последовало бы за этим и как окончилась бы вторая мировая война, но, что угроза коммунизма навсегда исчезла бы из мира, это совершенно несомненно.
Однако, события шли своим чередом. Доходящие сведения о судьбе пленных оказывали свое действие. Советская пропаганда, воспользовавшись этим, стала неимоверно раздувать полученные данные, запугивая ими армию. На всех политзанятиях комиссары и политруки вылезали из кожи вон, стремясь доказать, что немцы хотят поработить русский народ, что они издеваются и убивают пленных, уничтожают мирное население и т. д.
Одновременно появились первые сведения о партизанских антинемецких отрядах, действующих в немецком тылу. Это тоже косвенно подтвердило распространяющиеся слухи.
В результате, уже к концу 1941 года, массовые и групповые сдачи в плен прекратились, резко уменьшилась индивидуальная сдача в плен и добровольный переход на сторону противника.
Имея все данные выиграть войну и будучи сильнее в военном отношении, Германия проигрывала ее политически.
Красноармеец и офицер красной армии психологически попадал между двух огней. С одной стороны, надоевший всем советский режим, гонящий его на свою защиту, угнетающий его, но все таки как-то дающий жить, с другой — противник который оказывается идет не освобождать, а подавлять, уничтожать и порабощать. И, пожалуй, второе будет хуже первого. Так лучше, думает он, я пока останусь с советским режимом и буду защищать свою семью свой народ, ибо иначе всем «капут». А с советской властью мы посчитаемся потом!...
Таков элементарный ход рассуждений рядового военнослужащего. и это явилось основной причиной, почему армия стала драться. Неблагоприятную роль для репутации немцев сыграла и блокада Ленинграда, истребившая сотни тысяч мирных жителей.

Что такое потенциальная хунта? Это именно те, кому Сталин не доверял лично.

Хотя присягу солдаты приносили не Сталину, а стране.

Т.е. они и не обязаны были подлизываться именно к генсеку.

Большинство из репрессированной элиты не были "кадровыми генералами". Они взлетели на волне революции и гражданской, нахапав высоких постов. При этом не имея ни нужного образования, ни талантов.

Я имел ввиду, что репрессированные генералы и маршалы в большинстве своём служили на высших командных должностях уже более 15 лет ... т.е. обладали большим опытом управления крупными воинскими соединениями.

А это было именно тем, чего нам не хватало в 41 и 42 гг.

Вопрос темы странный? Как можно относится к туфте и беззаконию? Ну и атмосфера в армии стала никак не способствующая обороноспособности. Страх, доносительство, идеологическое словоблудие, отсутствие инициативы.