Пьяная мразь довыеживалась

....ВЫСТРЕЛ В СЕБЯ Георгий Юматов
ВЫСТРЕЛ В СЕБЯ

Георгий Юматов

Эта криминальная история, где действующим лицом был популярный киноактер Георгий Юматов, в свое время наделала много шума. Все началось 5 марта 1994 года, когда в семье Юматова умерла от саркомы их собака Фрося — забавная дворняга, похожая на болонку, купленная когда-то на Птичьем рынке за 15 рублей. Для бездетных супругов эта смерть стала настоящей трагедией. Почти всю ночь супруги не спали. Уже под утро жена наконец задремала, а Юматов, выпив снотворного, отправился во двор хоронить собаку. Так как одному долбить мерзлую землю было несподручно, Юматов обратился к услугам дворника, который в то утро работал во дворе. Этим человеком оказался 33-летний уроженец азербайджанского города Шуша (Нагорный Карабах) Мадатов Захид-оглы. В Москву он приехал в 1985 году и был прописан по улице Чертановской. Постоянного места работы не имел и дворником в ЖСК работников кино устроился всего лишь за неделю до описываемых событий.

К просьбе Юматова, который подкрепил ее обещанием заплатить за услуги 10 тысяч рублей, Мадатов отнесся положительно, и вскоре тело несчастной собаки было предано земле. Затем актер пригласил дворника к себе домой: во-первых, надо было расплатиться, и во-вторых, помянуть усопшее животное.

Рассказывает О. Сгибнев: «Поднялись в квартиру, хозяин отдал обещанные 10 тысяч и пригласил к столу, поставив перед гостем бутылку. Муза Викторовна ушла в другую комнату, сославшись на недомогание. Мужчины остались одни. Дворник под рюмку не прочь был поговорить, но Юматову было не до дружеских бесед, особенно когда гость захмелел и между прочим, но грубовато высказался в адрес хозяйки дома. Этот маленький конфликт преодолели, перейдя на охотничью тему. Мадатов все подливал себе водку, а Георгий Александрович цедил из рюмки свои 50 граммов (доказано следствием). Юматов показал дворнику ружье, которое ему, вернувшемуся с войны, в 1945-м подарила мать. А ружье действительно красивое: немецкая охотничья двустволка «зауэр 3 кольца», инкрустированная серебром с золотыми насечками. Юматов демонстрировал его, но, когда сторож хотел взять «зауэр» в руки, Георгий Александрович не дал, заметив, что жену, ружье и трубку в чужие руки не дают. И поставил ружье к себе.

Гость вел себя все раскованнее, свободнее: «Слушай, отэц, а я тебя в детстве в кино видел… Теперь, надо же, за одним столом сидым». Вдруг начал рассказывать о своих победах над женщинами, о своем сексуальном мастерстве. Юматов недовольно поморщился, возразив, что прожил с женой 45 лет и главным для них была любовь. На что Захид-оглы, цинично ухмыльнувшись, изрек: «Да, нэ скажи, и твою можно как угодно…»

«Слушай, парень, если пришел в дом, веди себя по-человечески, а нет, вот тебе — бог, вот — порог», — резко оборвал его Георгий Александрович.

В ответ Мадатов не спеша долил остатки водки в свою рюмку и одним глотком выпил. Смачно зажевал и с убежденностью подвыпившего человека, протестующе подняв руку, продолжал:

«Отэц, зачем меня обижаешь? Я чем хуже тебя? Ты такой же нищий, как и я. Ну артист, ну воевал. А кому ты сейчас нужен? Никому. Кому нужны твои побрякушки? Так скажу тебе, отэц, не на той стороне ты воевал и не в ту сторону стрелял, если бы стрелял куда надо, сейчас бы пил баварское пиво…»

Георгий Юматов, задохнувшись от возмущения, вскочил на ноги и, глядя в красное пьяное лицо гостя, срывающимся полушепотом произнес: «Ах ты, сука! Что ты знаешь о войне? Тогда что ж ты, говнюк, здесь ошиваешься, когда у тебя на родине стреляют?»

Реакция Мадатова была неожиданной и мгновенной: тоже вскочив на ноги, он схватил со стола нож (большой самодельный тесак для разделки мяса) и метнул его в хозяина. Даже спустя годы сказалась фронтовая выучка. Георгий Александрович резко уклонился, нож лишь рассек кожу на голове. Но, уклоняясь от ножа, Юматов машинально нажал на спусковые курки ружья, которое держал в руках. Прогрохотал выстрел. Заливаясь кровью, Мадатов упал на стул. Недоуменно и растерянно глядя на обмякшее тело, несколько минут Юматов стоял в шоке, затем, увидев в дверях побелевшее от ужаса лицо жены, обессиленно сел и как-то устало-опустошенно сказал: «Муза, вызывай милицию, я убил человека!»