«МОИ СОВЕСТЬ И СЕРДЦЕ ПОВЕЛЕЛИ БОЛЬШЕ НЕ ПОМИНАТЬ ПАТРИАРХА КОНСТАНТИНОПОЛЬСКОГО И НЕ БЫТЬ В ОБЩЕНИИ С ДЕНИСЕНКО И ЕГО ПОДЕЛЬНИКАМИ»
Священник Марк Тайсон о своем решении покинуть юрисдикцию Вселенского Патриархата
Джесси Доминик
Почти 20 лет священник Марк Тайсон прослужил настоятелем храма в честь Успения Пресвятой Богородицы в городе Блуфилд американского штата Западная Виргиния Американской Карпаторосской православной епархии (АКРПЕ) Константинопольской Православной Церкви (КПЦ). Однако, вняв голосу совести, отец Марк недавно перешел в юрисдикцию Русской Православной Церкви Заграницей (РПЦЗ). Согласно ряду англо- и русскоязычных СМИ, он принял это решение в связи с недавними действиями Константинополя на Украине, лишившего юридической силы свой указ 1686 года о передаче Киевской митрополии Москве и реабилитировавшего раскольников Филарета Денисенко, Макария Малетича и их последователей. По благословению Его Высокопреосвященства Митрополита Илариона (Капрала), Первоиерарха РПЦЗ, отец Марк дал нам интервью, в котором подробнее рассказывает о своем служении в АКРПЕ, о причинах перехода в РПЦЗ и о том, что его ожидает в будущем.
– Батюшка, прежде чем перейдем к текущим событиям, нам хотелось бы узнать, были ли вы православным с рождения или обратились в веру позднее? Что привело вас в АКРПЕ?– Я принял Православие, будучи взрослым. Был крещен в католической церкви Святого Беды в городе Уильямсберг штата Виргиния (который в свое время сыграет определенную роль в моей жизни), но в возрасте 15 лет решил порвать с религией, и на протяжении почти 9 лет у меня не было ни молитвы, ни общения со Христом, за исключением пары случаев в ранней молодости, когда моя жизнь была в опасности.
В 1988-м году поступил в университет Джорджа Мейсона города Фэрфакс (штат Виргиния) и получил степень бакалавра русско-латиноамериканских наук. После этого, летом 1990 года, я провел около шести недель в Москве, где учился в МИСиС (Московский институт стали и сплавов). У них на верхнем этаже размещался маленький факультет иностранных языков – мы проводили там время с замечательными российскими преподавателями, но еще успевали ездить на экскурсии и посещать выставки. Среди прочих мест мы побывали в Новодевичьем монастыре, где я впервые присутствовал на Божественной литургии. Служба меня тронула и привела в восторг. Женщина, продававшая свечи, видела, что я не фотографировал и не был типичным развязным туристом. Я старался вести себя как можно более благоговейно. На меня, выросшего в Католической церкви и игравшего на нескольких музыкальных инструментах в фолк-группах, красота литургии произвела огромное впечатление, хотя я не понял ничего, кроме слов «Господи, помилуй!» Пожилая женщина дотронулась до моей щеки, дала мне свечку, и я ее поставил, немного помолившись. В дальнейшем, когда мои друзья собирались в бар или куда-нибудь еще, я говорил, что мне надо учиться, а как только они уходили, спускался в метро и ехал в Новодевичий. Там я садился на скамейку и смотрел на проходивших мимо людей. Я не имел ни малейшего представления, как надо себя вести в православном храме. Вскоре получил письмо от моей невесты из Уильямсберга: она писала, что хочет вернуться в Церковь, но ждет моего приезда, а пока, в мое отсутствие, ходит в католический храм Святого Беды. Я был поражен, потому что именно в этой церкви меня крестили! Вернувшись в Америку, я исповедался впервые за 9 лет, и мы с невестой стали постоянно ходить в эту церковь. Начал регулярно посещать мессы и со временем стал практикующим католиком, хотя меня по-прежнему интересовало Православие. Мы даже добавили несколько прошений из великой (мирной) ектеньи в праздничную службу нашего венчания в храме Святого Беды. Тогда я еще не понимал, что этого делать нельзя, но те прошения так запали в мою душу, и я чувствовал, что мое сердце двигалось в правильном направлении. Через два месяца после свадьбы мы переехали в крошечный городок Фишер штата Иллинойс. Каждую субботу вечером мы ходили в местную католическую церковь, а в воскресенье утром – в греческую православную церковь слившихся городов Шампейн и Эрбана того же штата. Моя жена преподавала в католической школе. У них раз в месяц проводилась месса, и один раз мы пошли на нее вместе. На мессе я увидел девочек в трико, махавших флажками, несших горшочки с ладаном и танцевавших вокруг престола. После окончания мессы сказал жене: «С меня хватит! Давай начнем ходить только в греческую церковь. Не могу это больше терпеть». Так мы и сделали, заодно закончив девятимесячные катехизические курсы.
Когда мы жили в Вашингтоне (округ Колумбия), незадолго до переезда на Средний запад[1] натолкнулись на православный монастырь, которым управляли перешедших в АКРПЕ два бывших униата. Они встретили нас очень радушно и ответили на многие вопросы о вере. Благодаря им мы поехали в город Джонстаун в штате Пенсильвания, где я познакомился с митрополитом Николаем (Смишко; 1936–2011; управлявший АКРПЕ) и управляющим делами отцом Фрэнком. Позднее, учась в магистратуре в Иллинойсе, я почувствовал сильное желание учиться в семинарии. Мы были приняты в Православие на праздник Пятидесятницы в июне 1992 года, и, не успело миро высохнуть на наших лбах, как прыгнули в машину и поехали в семинарию. До сих пор вспоминаю об этом с долей сожаления: возможно, мне следовало хотя бы лет пять оставаться мирянином и окрепнуть в вере. Но вы ведь знаете логику новообращенного: «Хочу учить Православию весь мир!»
– Конечно, мне хорошо это знакомо.– Верно. Я пошел учиться в семинарию и был полностью очарован митрополитом Николаем – самым гостеприимным и добрейшим человеком, которого мне когда-либо доводилось встречать. Он кормил нас, когда у нас не было заработка, а в его доме всегда были гости – семинаристы и члены общины собора, – которым он устраивал приемы и обеды. Его фамилия «Смишко» созвучна с русским словом «смешной». Он, действительно, обладал чувством юмора, постоянно шутил и гордился своими карпато-русскими корнями. Я часто над ним подшучивал тоже. Помню, однажды я убирался в его ванной на втором этаже (так он помогал нам заработать) и стал напевать по-русски: «Помяни нас, Господи!», как вдруг владыка закричал: «Неправильно, дурачок! Надо говорить «Хосподи»!! [мягко, в соответствии с южным русским говором].
Я был рукоположен во диакона 24 декабря 1993 года, и из-за проблем со здоровьем нашего протодиакона мы с митрополитом начали вместе разъезжать по епархии. Во время наших поездок я полюбил его и проникся к нему уважением еще сильнее, чем раньше. Когда меня рукоположили во иерея 10 сентября 1995 года, и я вошел в алтарь и поцеловал престол, митрополит широко расставил руки, чтобы обнять меня, и сказал: «Готов к этому великому дню твоей жизни, сынок?» Владыка крестил моего старшего сына Николая (Николаса) в Пасхальное воскресенье 1995 года. Мы назвали его в честь святителя Николая и в честь митрополита. Некоторые священники считали, что я пытаюсь заискивать перед митрополитом, но они не знали, что он был мне ближе, чем родной отец. Он посвятил меня во чтеца, иподиакона, рукоположил во диакона и пресвитера. У нас сложились чудесные отношения.
В октябре того же года меня направили в Чикаго, где вместе с приходом мы отстроили новый храм. Однако у нас там были проблемы со «старой гвардией» прихода, и через 5 лет меня отправили в один из крупнейших приходов епархии – в город Бриджпорт штата Коннектикут, где были довольно суровые условия и много криминала. Мы с женой оказались там с тремя маленькими детьми, растить которых в столь неблагополучном районе было просто невозможно. Поэтому через 9 месяцев я попросил перевести меня в Успенский приход Блуфилда. Мы приехали туда в ноябре 2001 года, и я прослужил на этом приходе почти 17 лет.
– Давайте теперь перейдем к текущим событиям. Значит, всю свою православную жизнь вы провели в АКРПЕ, за исключением начального периода в греческом приходе?– Даже тогда, в бытность в Греческой архиепископии (очень недолго), я находился в юрисдикции КПЦ, то есть Патриарха Варфоломея. Все эти годы я каждую секунду был под омофором Константинопольского Патриарха. На данный момент являюсь православным ровно половину своей жизни – 26 лет.
--Значит, вы были под омофором Патриарха Варфоломея до того, как ушли из Константинополя в прошлом месяце?
– Да, до 15 октября.
– Расскажите, пожалуйста, что вас к этому подтолкнуло. Понятно, что это связано с Украиной. Но хотелось бы узнать подробнее.
– Конечно. Я следил за развитием ситуации вокруг Украины – кстати, на вашем сайте Orthochristian.com. Помню, вы опубликовали видео про бедного украинского священника, служившего на улице в красном облачении, когда к нему подошел разгневанный парень и облил красной краской. Это якобы символизировало всю кровь, пролитую на Украине «москалями». Это расстроило меня, хотя и не привлекло особого внимания. При этом я никогда, ни в одном страшном сне не мог себе представить, что Патриарх Варфоломей может когда-либо признать таких отступников, как Филарет и иже с ним. Я уделял этому столько же внимания, сколько прошедшему два года назад Собору на Крите: друзья звонили и спрашивали, что происходит; я же просил их не волноваться и не обращал на него особого внимания (полагая, что Патриарх созывает его, чтобы самому войти в историю), пока на вашем сайте не появился доклад отца Петра Албана Хирса по поводу того, что на самом деле там происходило. Я прочитал его и подумал: «Что с тобой, Марк? Тебе надо следить за этими вещами более пристально».
31 августа друг-священник позвонил мне и сказал: «Понимаешь, что происходит?» Конечно, это был день, когда Патриархи Московский и Константинопольский встречались в Стамбуле. Я ответил: «Нет, а что происходит?» Мы начали обсуждать этот вопрос, до меня стала доходить серьезность проблемы, и я жадно стал читать все, что только мог найти в Интернете на данную тему, на протяжении следующих 6 недель. Читал UNIAN, RISU и другие украинские сайты. Следил за всеми публикациями Патриархата на эту тему, хотя печаталось не так много информации. Конечно, знакомился со всем, что выходило на Orthochristian.com, в «ТАСС», «Интерфакс-Религия» и пресс-службе ОВЦС. Немедленно переключился со светских политических проблем (которые часто отвлекают от главного и даже вводят в грех) на церковные проблемы. Стал все больше узнавать об истории КПЦ, особенно в XX веке и после Первой мировой войны – что случилось с Церквями, бывшими некогда под началом Российской Империи, после подписания большевиками сепаратного мирного договора с Германией, и об экспансии КПЦ в Чешские земли, Словакию, Польшу, Эстонию и Финляндию, и как она поддержала и признала обновленческую «Живую Церковь». Особенно слова Патриарха Кирилла о том, что история повторяется, отозвались в моей душе. Все прояснилось окончательно, когда я узнал больше о Филарете.
Меня раньше всегда огорчали экуменические излишества Варфоломея, «зеленого Патриарха», но я старался примириться с этим, считая, что таким образом он хочет смело смотреть в лицо Западу и понравиться Западному гламурному миру. Одним словом, это не было достаточным основанием для моего ухода – я не такой человек, который скажет: «О, Боже! Он дотронулся до руки Папы Римского! Все, я ухожу!» А когда это случилось, я понял, что происходит.
В апреле со мной произошел такой курьезный случай. К нам на службы Страстной пятницы и Пасхи приехал приятный, тихий молодой человек из Украины, которому было за 20 лет. После литургии в Фомино воскресенье он подошел ко мне в приходском зале и спросил, что надо делать, чтобы причаститься в нашей церкви. Я ответил: «Это предельно просто. Вы православный, верно?» – «Я с Украины. Да, православный». Тогда я спросил, кто его епископ, думая, что это Митрополит Онуфрий. «Я из ‟Киевского патриархата”. Мой епископ – Филарет», – ответил он. Тогда я возразил: «Простите, но я не смогу вас причастить. Ваша церковь – не Церковь, а труп». Пообещал ему, что позвоню епископу, потому что не хотелось его обидеть и оставить без поддержки.
Я позвонил епископу Григорию (Тацису) Нисскому, и он дал мне очень странный ответ, смысл которого стал понятен лишь 10 дней назад. Не вдаваясь в подробности этого личного, пастырского звонка, могу сказать, что его ответ был абсолютно двусмысленным. Думаю, он просто не хотел говорить со мной откровенно. Несомненно, епископ знал, что Патриархат собирался принять решение, поэтому не захотел загонять себя в угол.
Так что у меня уже сложилось некое представление о том, что такое – причащать людей, находящихся под юрисдикцией Филарета. И когда я узнал, что под омофор Денисенко в сущем сане были приняты не только присоединившиеся к нему иерархи-раскольники, но и все духовенство, стало ясно, что некоторые из этих священников перешли к нему из-за своих националистических взглядов, и часть из них были лишены сана канонической Церковью за серьезные преступления нравственного характера, и ни одно дело не было изучено. Следовательно, «по мановению волшебной палочки» они все будут приняты в общение, и в любой момент один из них может появиться у меня на пороге и сказать: «Я принадлежу КПЦ, и вы принадлежите КПЦ. Я намерен с вами служить», – и у меня не будет права им отказать. Если бы я это сделал, мой епископ «сбросил бы наковальню мне на голову». И я осознал, что не могу оставаться в молитвенно-евхаристическом общении с этим Патриархом, потому что он вступил в общение с этими людьми, которые не покаялись и не вернулись в Церковь, некогда лишившую их сана и предавшую их анафеме.
Людям из моего, теперь уже бывшего, прихода, согласившимся встретиться со мной после моего ухода, я рассказал одну маленькую притчу. Допустим, я совершил смертный грех и был извергнут из сана владыкой Григорием, а затем основал свой маленький приход в соседнем округе, полностью «независимый», не поминающий никого… Проходит несколько лет, и другой канонический епископ говорит, что ему нужен священник. Мы встречаемся и разговариваем с ним, и я говорю: «Все обвинения против меня были полуправдой и выдумкой! Этот епископ не любил меня». А новому епископу нужен священник – поэтому он принимает меня. Как бы на это отреагировал владыка Григорий? Он бы вышел из себя! Он бы в гневе сделал все возможное, чтобы сделать мою жизнь и жизнь этого второго епископа невыносимой. И он был бы прав. Всем понятно, что в таком случае единственный путь обратно в Церковь был бы возможен только через того, кто свершил надо мной суд. Что же, нам терпеть это нездоровое положение дел на Украине только потому, что так решил Варфоломей? Это совершенно нелогично.
– Примечательно, что вы упомянули признание духовенства, у которого за душой серьезные нравственные преступления. Патриарх Варфоломей знает историю Филарета Денисенко – о его аморальном поведении и образе жизни: об этом ему рассказывала Русская Церковь в 1990-е годы.– Да, и Варфоломей в ответном письме принял и согласился с решениями Русской Церкви. Было любопытно узнать о загадочной смерти многих епископов вокруг Филарета. Его можно назвать «Биллом Клинтоном» в Православии. Все это очень странно. И я читал, что Патриарх Варфоломей послал в Россию епископа Всеволода (Скопелосского) († 2007) специально, чтобы разузнать побольше о Филарете. Я знал последнего довольно хорошо: он был украинцем со странной личной историей. На протяжении нескольких лет он практиковал один метод психиатрического лечения в Нью-Йорке, а затем каким-то образом стал священником и епископом Украинской Православной Церкви в США (Константинопольский Патриархат). Он был интересной личностью. Я не знаю, какой была реакция русских, когда епископа Всеволода отправили в Россию изучить дело Филарета, но Патриарх Варфоломей написал (распечатанное вами на английском) письмо, в котором говорилось: «Так жаль, что вы неправильно поняли наши намерения направить вам двух епископов».
– Не знаю, что это означает.
– Я тоже не уверен, но подозреваю, что Варфоломей отправил двух епископов разведать любую информацию о преступлениях Филарета и реакцию на них русских. Но мы точно знаем, что Варфоломей официально согласился с лишением Филарета сана и наложением на него анафемы. Варфоломей посещал Украину два года назад и тогда даже не думал признавать Филарета епископом, не говоря уже о «патриархе», обращаясь только к Митрополиту Онуфрию, как к каноническому Предстоятелю Украинской Церкви. И вдруг сейчас, пару лет спустя, внезапный поворот на 180 градусов. Почему?
– Это хороший вопрос. Думаю, есть сразу несколько причин. Судя по вашему рассказу о служении в АКРПЕ и общении с митрополитом Николаем, вы совсем не склонялись к уходу из АКРПЕ, но нынешняя проблема оказалась настолько весомой, что вы не сочли возможным больше там оставаться.
– Совершенно верно. У меня есть ферма в 30 минутах от моей бывшей церкви, этой фермой я владею 13 лет. Мы с женой выкупили места на кладбище Крестовоздвиженского монастыря в Уэйне штата Западная Виргиния; у моей супруги постоянная работа в местной библиотеке с хорошим медицинским страхованием для всей семьи. У меня никогда не возникало ни малейшего желания – я бы ни за что не ушел отсюда по своей воле. Не было и в мыслях оставлять свою епархию или приход. На днях владыка Григорий распространил письмо, в котором говорится, что я бросил епархию, воспитывавшую и формировавшую меня все эти годы. Они видят это как предательство епархии, но это не так. Мы все преданы беспрецедентными, неканоническими и опасными действиями Патриарха Варфоломея на Украине. По этой причине я понял, что мне нужно уйти из-под его омофора.
– Вы упомянули реакцию владыки Григория на свершившийся факт. Расскажите, пожалуйста, как вы перешли под омофор РПЦЗ? Получили ли вы официальную отпускную грамоту?– В середине сентября я написал письмо Митрополиту Илариону. До этого сослужил ему несколько раз и каждый раз поражался его молитвенности, спокойствию и серьезности. Мне пришло в голову это сделать через 10 или 12 дней после объявления о возможном предоставлении автокефалии украинским раскольникам. Я спросил у него в письме, можно ли будет перейти в РПЦЗ в случае, если эта катастрофа произойдет. И владыка судил, что, поскольку евхаристическое общение разорвано, нет никакой необходимости в отпускной грамоте. Итак, я отправил заявление о переходе в РПЦЗ владыке Григорию после разговора с владыкой Илларионом, вечером того дня, когда евхаристическое общение между обоими Патриархатами было разорвано.
На следующее утро владыка Григорий позвонил мне, и мы беседовали два часа. Иерарх разговаривал со мной любезно и в духе примирения. Предложил несколько вариантов, чтобы я мог остаться. Например, хотел разрешить мне не поминать Патриарха Варфоломея на литургии (как и делает Греческая архиепископия), но я напомнил ему, что, согласно уставу нашей епархии, утвержденному Патриархом Константинопольским Вениамином в 1938-м году, униаты могли перейти в Православие при выполнении двух условий: отказ от филиокве и поминовение Вселенского Патриарха на всех богослужениях. Таким образом, начиная с моего посвящения в диаконский сан в конце 1993 года, я поминал Патриарха многократно на каждой службе. Одним словом, я узрел, что владыка предлагал мне моральный «фиговый листок», чтобы заглушить укоры совести. Хотя я оценил его стремление учесть мои пожелания, я уже решился на переход. Владыка предложил мне канонический отпуск в РПЦЗ, но хотел, чтобы владыка Иларион связался с ним. Я проинформировал Митрополита Илариона о мыслях владыки.
– Значит, несмотря на этот звонок, вы все же попросили о переходе в РПЦЗ без отпускной грамоты?– Да, посоветовался с несколькими людьми, разбирающимися в этом намного лучше меня, и они сказали, что переход без отпускной грамоты был бы наилучшим вариантом, потому что официальное разрешение на переход в эту юрисдикцию обрушило бы гнев Патриархата на голову владыки Григория. Это все равно, что сказать солдату в армии: «Да, конечно, переходи на ту сторону и воюй вместе с ними!» Это было бы совсем нелогично. Но он мог бы разрешить мне перейти без канонического отпуска, как несколько раз делал его предшественник владыка Николай; а если бы потом Константинополь заговорил об этом, владыка Григорий бы возразил: «Ну, он был недоволен и хотел уйти, поэтому я разрешил ему это сделать».
Я отправил владыке Григорию очень сердечное электронное сообщение, в котором писал, что вместо того, чтобы владыке Илариону просить о моем переходе в его юрисдикцию, я хотел бы перейти без официального разрешения (ведь это практиковал и его приснопамятный предшественник). Но прошло уже две недели, а ответа так и не последовало.
– Вы постарались сделать это наилучшим образом для каждой из сторон.– Да.
– Почему вы перешли в РПЦЗ, а не в одну из юрисдикций, не участвующих в данном споре? Почему бы не перейти, например, в Сербскую Церковь?– У меня уже были связи с Крестовоздвиженским монастырем, куда мы с семьей ездим исповедоваться на протяжении 10 лет. Мой кум, отец Матфей, является священнослужителем РПЦЗ, и мы часто служили друг у друга; один из бывших прихожан стал священником в РПЦЗ. Так что у нас уже были связи. К тому же я бы не хотел волноваться из-за ситуации в случае ее продолжения, а она, конечно, продолжается – взять хотя бы очень «мирное» заявление Патриарха Варфоломея, что «нравится или нет нашим русским братьям, рано или поздно они будут следовать решениям, которые принял Вселенский Патриарх, потому что у них нет другого выбора».
– Патриарх Варфоломей считает, что только он умеет правильно читать каноны, а остальные рано или поздно передумают и согласятся с ним.– Да, включая и другие Патриархаты. А что, если бы через полгода, или год-два, или три года какой-то другой Патриархат, к которому бы я примкнул, встал бы на сторону Константинополя? Считаю, что РПЦЗ – наилучший вариант, и я очень рад, что здесь меня приняли.
– Разумеется, это событие стало новостью, и люди обсуждают его. Я видел (и вы, вероятно, слышали тоже) и критику в ваш адрес, что вы приняли это решение поспешно. Что, если вскоре все наладится?– Думаю, это обоснованная критика. Мне понятно, почему люди так говорят. Может быть, это всего лишь моя натура, но мои совесть и сердце повелели больше не поминать Патриарха Константинопольского и не быть в общении с Денисенко и его подельниками. Чувствовал, что если сделаю это хотя бы раз, то потом буду горько раскаиваться. «Не собираюсь служить ни одной литургии с поминовением Патриарха», – думал я. И, слава Богу, этого не произошло! Патриарх Варфоломей издал свой план из пяти пунктов 11 октября, а мне 8 октября делали операцию по удалению желчного пузыря, так что 14 октября я все еще был нездоров и не служил в те выходные дни. А 15 числа я объявил о своем уходе. Так что мне не пришлось ни разу поступать вопреки своей совести с момента издания Патриархом своего заявления. До публикации заявления Патриарха Варфоломея по итогам заседания Синода было все нормально: я знал, что решение готовится, и продолжал совершать службы и заниматься обычными делами. Но как только Патриарх перешел «красную черту», для меня настал момент уходить.
Я не хвастаюсь чувствительностью своей совести и не сужу никого, кто остался в КПЦ. Люблю многих прихожан и священников из КПЦ – некоторые из них крестили или стали крестными родителями моих детей и наоборот. Так что проблема не в этом. Я ушел не для того, чтобы смотреть свысока на тех, кто остался под омофором Константинополя. Это было мое личное решение, потому что я бы не смог перейти ту черту.
Я уже размышлял об этом: если бы остался, то на какое время? До того момента, когда, не дай Бог, прольется кровь в Киево-Печерской или Почаевской лавре? Или до того дня, когда, предположим, Митрополита Онуфрия застрелят во время одного из крестных ходов[2]? Через какую линию я бы переступил, а через какую – нет? Мне хотелось выйти из лифта уже на первом этаже, прежде чем он поедет наверх, и я скажу: «Вот, пока погибло 47 человек; подожду-ка я, пока число жертв достигнет 50». Действительно, где этот момент, если не выйти из лифта немедленно? Лично мне неизвестно. Не знаю, что подсказывает сердце остальным, и не сужу их, но точно знаю, что подсказало мне мое сердце.
– В этом много смысла. Еще вас критикуют за то, что вы якобы поддались «российской пропаганде», находитесь «под давлением России» или даже являетесь русофилом.– Да, слышал об этом. Мне довелось побывать в России 5 раз: во время учебы, а также по благословению митрополита Николая в 1997-м и 1998-м годах и по благословению владыки Григория – в 2017-м и 2018-м годах. Мои друзья и бывшие сокурсники по семинарии в епархии знают, что я питаю очень теплые чувства к Русской Церкви. Я вижу, что Россия интенсивно развивается. В свое время жил в Перу и путешествовал по Боливии: так вот, среди Анд мне встречались города, выглядевшие милее российских городов 1990 года – тогда это было действительно убогое место. Сейчас же все преобразилось – и не только в Москве и Санкт-Петербурге, но и в других городах, таких как Калуга, Псков, Печоры – видишь новые предприятия, новое строительство…
Я злюсь, когда слышу слова «российская пропаганда». Как человека, внимательно читающего американские СМИ, меня пугают преднамеренная ложь и искаженная правда о России и традиционном христианстве в американском медийном пространстве. Если люди верят, что американская пресса подает им чистую правду, то они заблуждаются. Факты остаются фактами: Церковь низложила и предала анафеме Филарета, Макария и их последователей, а они не покаялись и не вернулись в лоно Матери-Церкви, назначившей им эти наказания, как она поступала всегда в подобных случаях. Патриарх Варфоломей же принял их в лоно канонической Церкви беспрецедентным образом. Все это реальность, а не пропаганда.
Если я «пал жертвой пророссийской лжи», то как же быть с другими Патриархатами, написавшими Варфоломею строгие письма и обвинившими его в неканоничных действиях? Разве они тоже жертвы пропаганды? Те, кто бросаются словами «русофил» и «российская пропаганда», просто мутят воду. К сожалению, релятивизм пронизывает современное Западное общество: «Отец Марк, вы верите в свою правду, но у Патриарха Варфоломея правда другая и столь же обоснованная» – так сегодня постоянно рассуждают люди на Западе. Их «святой покровитель» – Пилат, спросивший у Иисуса: «Что есть истина?» (Ин. 18, 38).
– Это очень печально. Мы видим такие комментарии, особенно на нашей странице в Facebook. Если публикуем новость о том, что раскольники пытаются захватить каноническую церковь, а источник, на который ссылаемся – это какой-нибудь украинский священник, то нам сразу пишут, что это «московская пропаганда». Люди страдают, а им все равно, потому что у них в голове такая парадигма: «Москва против Константинополя» или «Россия против Украины» – вместо «истина против лжи».
– Пару недель назад в Ивано-Франковской области группировка «Правый сектор» захватила храм, сломала нескольким людям руки и ноги, проломила кому-то череп и буквально выбросила священника на улицу. Затем экстремисты поменяли замки и объявили, что теперь это храм «Киевского патриархата». Разве это российская пропаганда? Свидетелями инцидента были десятки людей. Об этом было снято видео. Разве этого ничего не случилось? Мне нравится, когда украинцы говорят, что провокаторы – это «агенты ФСБ». Так поймайте нескольких из них, допросите их и узнайте, кто они такие… Это асимметричная война, в которой правительства и исследовательские центры используют Православную Церковь, до которой им нет никакого дела, как инструмент. Канцлер Отто фон Бисмарк сказал: «Могущество России может быть подорвано только отделением от неё Украины… необходимо не только оторвать, но и противопоставить Украину России, стравить две части единого народа и наблюдать, как брат будет убивать брата». Именно это мы и наблюдаем со дня инспирированного Западом «Евромайдана» 2014 года. Знаете, что одна из моих украинских прихожанок сказала мне на Пасху?
– Что же она сказала?
– Когда она подошла поцеловать крест, я обратился к ней: «Христос Воскресе!», а она мне в ответ: «Як наш патриарх Филарет сказал, Украина воскреснет, як Христос воскресе». Я потерял дар речи и просто стоял с открытым ртом. Уже тогда знал, кто такой Филарет, и подумал про себя: «Да, эта женщина ставит Украину превыше Христа». Тот случай был прообразом последующих событий.
Конечно, это не доставляет мне никакого удовольствия. Некоторые думают, что я радуюсь оказываемому мне вниманию или «дурной славе», а, пожалуй, самая большая шутка заключается в том, что «мне за это платят». На самом деле я потерял 75% заработка. Приход РПЦЗ в честь святителя Тихона, куда я перешел, сделал мне денежный подарок, благодаря которому смогу погасить счета за последний месяц – это было почти все, что они собрали для бедных. Я бы, честно, не попросил и цента, разве что немного денег на бензин, поскольку дорога до храма занимает у меня полтора часа в один конец (несколько раз в неделю). Уже сказал отцу Матфею, что мне не надо денег из его зарплаты. Это небольшой приход, поэтому я не собираюсь говорить: «Поройтесь как следует у себя в карманах – мне нужны средства!» Не хочу никаких подарков, и мне никто ничего не выплачивает. Также не получаю никаких перечислений из Москвы, а если бы Патриархия мне что-нибудь предложила, то я бы не отказался, потому что хочу трудиться ради Церкви. Но это потому, что я хотел бы сделать нечто полезное для Церкви, а не потому, что стою с протянутой рукой. Когда один добрый человек, который ведет один популярный православный блог, предложил мне начать краудфандинг[3], я ему ответил: «Вы смеетесь? Это вселит еще большую уверенность в циников, которые утверждают, что я принял это решение за деньги!» Никогда не буду рассматривать такую возможность. Это неправильно. Все равно что сказать: «Да, у меня есть моральные принципы, и я хочу нажиться на них!»
– Одним словом, в материальном плане у вас здесь выгоды нет никакой.– Ни единого цента. Сейчас ищу работу, мог бы преподавать, работать на дому, редактировать, переводить, давать уроки английского по скайпу иностранцам. Есть масса возможностей, но все они туманны на данный момент. Я готов ездить на крыше мусоровоза, работать в Уол-Март[4] – и если смогу погашать ипотеку и иметь продукты на столе, то мне этого достаточно.
–
Вы говорили, что ходили с семьей в ваш бывший приход на ужин, чтобы попрощаться с прихожанами.– Да, верно. Мы взяли с собой жаркое, а некоторые принесли десерты. Нас было около 14 человек, что, в общем, неплохо, принимая во внимание, что в среднем на воскресные службы у нас приходило 25 человек. После совместной трапезы я встал и ответил на вопросы. В основном сказал им то, что сейчас рассказываю вам. Потом мы всех обняли, сказали, что любим каждого прихожанина и не хотели бы их обидеть никоим образом. Нам очень горестно от того, что происходит с приходом, хотя, думаю, владыка Григорий позаботится о нем – ведь это новая красивая церковь, и было бы неправильно не поддерживать ее в хорошем состоянии.
Разговаривал вчера вечером с одним членом приходского совета, который сказал: «Батюшка, я не могу никуда уйти. Родился и вырос в этом приходе и был рядом с каждым его членом каждую минуту. Старшее поколение ушло, и теперь на моих плечах обеспечение сплоченности нашей общины». Я ответил: «Полностью уважаю ваше решение». Я бы никогда не стал выкручивать им руки и вести туда, где сейчас служу, хотя несколько членов общины уже движутся в этом направлении по собственному желанию, без моего участия. Хочу, чтобы каждый поступал по совести и имел свободу действий. Желаю всем самого наилучшего – и исцеления тем, кто останется. Еще член приходского совета добавил: «Думаю, многие из нас восприняли это [уход о. Марка] как должное». Я был благодарен за эти слова и придерживался того же мнения, тоже восприняв это как должное. Я много трудился и старался быть максимально хорошим пастырем. Вы знаете, мы обычно двигаемся «на автомате» и не думаем, что нечто подобное может произойти.
– В целом можно сказать, что никто из прихожан не питает к вам вражды?– Да, я бы так сказал. Хотя несколько человек все же разозлились на меня: «Как мог он так с нами поступить?!» Хорошо понимаю их чувства. Сам очень раздосадован сложившимся положением. Жаль, что не могу их переубедить. Еще несколько прихожан придерживаются прямо противоположного мнения: они отнеслись к моему выбору с большим уважением и сказали, что восхищаются мной. Думаю, некоторые члены прихода находятся где-то посередине. Вскоре диакон приедет для служения в приходе, священник начнет служить в воскресные дни; так что владыка Григорий не оставляет приход без попечения, за что я ему признателен.
– Пришли ли на приходскую встречу те, кто был зол на вас?– Нет, все присутствовавшие на ужине поддерживали меня.
– Вы когда-нибудь встречались с Патриархом Варфоломеем?– Вообще-то да, несколько раз, хотя каждая встреча была краткой и формальной. Из тех встреч выделяется одна. В конце 1990-х некоторые из нас арендовали автобус, чтобы поехать на Военно-морской пирс в Чикаго, потому что туда должен был приехать Патриарх Варфоломей. Мы ожидали, что Патриарх отслужит краткий молебен, произнесет проповедь, затем мы поднимемся, он нас благословит, подарит по иконке или медальону, а затем мы сможем сказать: «Здорово! Мы послушали проповедь Патриарха и получили его благословение!» В реальности же все произошло наоборот! Ревел рок-н-ролл, была спета песня «Под знаменем Христа». У меня в ушах до сих пор словно бы раздается тот хор. Затем Патриарх появился на сцене, как сегодня поднимается Дональд Трамп, по-европейски махая руками ладонями вверх, а все стали громко кричать и поощрять его одобрительными восклицаниями, словно это был не Патриарх, а звезда-знаменитость. Потом Патриарх произнес речь (из которой я ничего не запомнил), а далее мы подошли к нему за благословением, но вместо этого получили саженцы сосны для посадки! Возвращались обратно с деревцами Патриарха в полном молчании. Были просто потрясены. Вот такой «незабываемый опыт» той встречи.
Еще видел его пару раз, когда он освящал здание епархиальной канцелярии в Джонстауне – на этот раз все было более нормально и по-церковному. Я сослужил Митрополиту Илариону (Капралу), много раз смотрел на видео служение Патриарха Кирилла, служил вместе с другими русскими епископами и священниками в России… Но нигде и никогда больше не видел то, что пришлось лицезреть на Военно-морском пирсе. Я бы не перешел улицы, чтобы снова это увидеть. То действо было просто отталкивающим. Уверен, большинство из присутствовавших людей считали, что это было «круто». Но я и мои друзья-клирики так не считали. И мы не какие-нибудь чудаки-маргиналы, шепчущие себе под нос проклятия… Мы поехали туда, потому что это наш Патриарх, и хотели видеть его, совершенно не подозревая, что нас там ожидает.
Происходящее вокруг Украины, думаю, лишь первый шаг. Мне кажется, что мы еще увидим Константинопольский Патриархат в роли носителя европейских ценностей и идеалов. Наглядный пример – разрешение КПЦ своим священникам разводиться и вступать в повторный брак, при этом оставаясь священниками! Кто знает, куда еще его заведет? Вполне возможно, что мы увидим Константинопольский Патриархат шагающим в ногу со временем и не отстающим в этом отношении от Епископальной и Католической церквей; и это будет вполне приемлемо для Западных элит, в отличие от православных христиан с традиционным мировоззрением.
– Патриарх Кирилл говорил по этому поводу, что происходящее является вызовом Православию и его традиционной морали.– Совершенно согласен! Это еще одна причина моей радости от пребывания в РПЦЗ, потому что здесь я смогу поминать Патриарха Кирилла. Стараюсь внимательно следить за событиями в России, такими, как высылка из страны и аресты «Свидетелей Иеговы»[5]. Хотя такие вещи приводят американцев в ужас, я считаю, что это правильно. Понимаю, почему к ним относятся терпимо у нас в США, но в православной стране деятельность этой секты (потенциально) обрекает души многих людей на вечную погибель, чего Церковь как любящая мать не может допустить. Позволит ли нормальная мать ядовитой змее вползти в дом и проскользнуть к ногам ее детей? Никогда! Нормальная мать сделает все возможное, чтобы убить змею и выбросить из дома.
– Карпатороссы считают себя частью великой Руси, а не Украины. Можете ли вы сказать, что за годы вашего служения в АКРПЕ это ощущение преобладало, или оно было подавлено постоянным пребыванием под омофором КПЦ? Было ли желание присоединиться к одной из юрисдикций Русской Церкви в Америке?– Вообще-то, у карпаторосских основателей епархии были проблемы с русскими священниками, когда они хотели уйти из Унии и присоединиться к Православной Церкви. Слышал много историй от пожилых священников, рассказывавших, что русское духовенство того времени смотрело свысока на карпатороссов и хотело упразднить многие из их традиций, которыми они дорожили. В том списке было чудесное и уникальное «простое пение» карпатороссов, настоящая жемчужина моей бывшей епархии. Как вы знаете, Русская Церковь очень часто использует хоровое пение; поэтому считаю, что русских священников крайне раздражало, что их новообращенные не хотели хорового пения, а предполагалось, что петь должна вся община.
Еще русские были очень недовольны латинскими заимствованиями, как-то: некоторые виды облачений и части богослужений, и я слышал, что некоторые клирики так сильно критиковали новообращенных, что целые приходы предпочли возвращение в Унию перенесению насмешек со стороны духовенства. Одним из самых ранних призывов основателей епархии был следующий: «Мы не пойдем ни под власть Рима, ни Москвы!» Поэтому для того поколения самым очевидным выбором была КПЦ. Хотя слышал, что самое раннее поколение членов АКРПЕ было политически настроено против Украины, я не помню ни одного священника или мирянина, называвшего себя русским. Последнее более характерно для массово обращенных в Православие униатов в далеком XIX веке – людей, ставших впоследствии ядром ПЦА.
В моей бывшей епархии всегда проводилось различие между карпатороссами и великороссами в плане языка, пения и этнической принадлежности. Хотя АКРПЕ и маленькая епархия, я ни разу не слышал о желании со стороны кого бы то ни было объединиться с одной из русских юрисдикций в Америке. Единственное известное мне исключение имело место сразу после Второй мировой войны, когда отец Стефан (Варзали) принял несколько приходов в митрополию. Его мнение было таково, что надо объединяться «с нашими братьями славянами» и уходить от «чужих» греков, но из-за «позорного» коммунистического влияния на Русскую Церковь того времени, общей удовлетворенности епархии Вселенским Патриархатом и предпочтений высокоуважаемого первого правящего архиерея АКРПЕ Митрополита Ореста (Чорнока; 1883–1977) его взгляды не получили широкой поддержки. Несколько примкнувших к нему приходов впоследствии вернулись в АКРПЕ.
После преставления ко Господу владыки Николая я услышал многих клириков и мирян, которые были против объединения с любой другой юрисдикцией, включая украинцев и греков! Очевидно, что все три епархии находятся под юрисдикцией КПЦ в Америке, но АКРПЕ всегда особенно гордится своим автономным статусом «маленькой Швейцарии» под управлением Константинополя. Это выражение придумал преемник митрополита Николая, владыка Иоанн (Мартин; 1931–1984).
– Хотя вы, возможно, не в курсе, собираются ли отделиться от КПЦ другие священники, как далеко, по вашему мнению, зайдет протестное настроение в АКРПЕ? Или здесь в целом все согласны с любыми действиями и словами Константинополя?– Честно, не знаю, как другие священники нашей епархии относятся к ситуации вокруг Украины. Около 20 лет я прослужил на «темной стороне луны» епархии, как я в шутку ее называю. Это не камушек в огород моего прихода, а отражение той реальности, что мы отдалены от территорий нашей епархии с высокой концентрацией приходов. Мой бывший благочинный из Бертона, штат Огайо, служит в 6 часах езды от Блуфилда! Ближайшие к Блуфилду приходы моей бывшей епархии расположены в Моргантауне в Западной Вирджинии и в Кендлере в Северной Каролине – в обоих случаях это около 3 часов на машине.
Так что я привык к шуткам со стороны моих коллег-священников во время собраний духовенства: «Что? Вы все еще в епархии? Где вы служите опять?» Я никогда не противился этому, понимая, каким спрятанным сокровищем была моя церковь. Честно, меня устраивало, что мы с семьей были не на виду у многих, и что я мог служить священником, которого не критикуют и не обсуждают между собой собратья-«эксперты».
Хотя я считаю своими друзьями многих епархиальных священников, не спрашиваю их мнения насчет ситуации с Украиной, поведения владыки Григория и действий Фанара. Я этим не хочу сказать, что что-то не так с моими собратьями-священниками – это лишь здравая политика, которой стоит придерживаться в любой профессии.
Однако сейчас отец Матфей внезапно стал моим настоятелем, и он из кожи лезет вон и повторяет: «Мы – братья; мы равны!» А я отвечаю: «Нет! Вы настоятель. Вы говорите мне, что надо делать, и я это делаю». Когда меня ловит пресса, я тут же пишу Митрополиту Илариону и спрашиваю, есть ли благословение на общение с ними. Я делаю то, что он мне говорит. Точно так было и с вами. Это интересное послушание! Я к этому не привык; не то, чтобы ранее я не выказывал послушания – просто не было нужды просить благословения по каждому поводу. Сейчас стараюсь делать это как можно усерднее, зная, что нельзя доверять самому себе и своим рассуждениям.
– Как нам часто говорили в семинарии: вставая на путь смирения, мы встаем на путь Христов и встречаем Его там.– Как сказал мне отец Иона (Кемпбелл) на Генеральной ассамблее в Нью-Джерси, послушание всегда приносит добрые плоды. Стараюсь вспоминать эту прекрасную фразу как можно чаще.
В заключении хотел бы сказать, что с уважением вспоминаю всех моих братьев в епархии АКРПЕ, а многих – с искренней любовью. Они – сплоченные, преданные священники в отличной епархии. Надеюсь, время и здравый смысл исцелят раны, нанесенные Патриархатом. Хотя, вероятно, у меня больше не будет случая поговорить с некоторыми из них, рассчитываю на понимание остальных. Также хотел бы поблагодарить духовенство РПЦЗ за то, что так тепло приняли меня в свою епархию. С нетерпением жду случая познакомиться с ними поближе и выстроить с ними прочные отношения.
Со священником Марком Тайсоном
беседовал Джесси Доминик
Перевел с английского Дмитрий Лапа
Orthodox Christianity
16 ноября 2018 г.
[1] Регион США, в который входят штаты Иллинойс, Индиана, Айова, Канзас, Мичиган, Миннесота, Миссури, Небраска, Северная Дакота, Огайо, Южная Дакота и Висконсин.
[2] Ранее СМИ говорили о возможности покушения на Митрополита Онуфрия (
http://spzh.news/ru/news/56157 ... frija) и о том, что сайт «Миротворец» требует изгнать его из Украины (
http://spzh.news/ru/news/56189 ... rainy).
[3] Коллективное сотрудничество благотворителей, которые на добровольных началах объединяют свои денежные ресурсы (обычно через Интернет), чтобы поддержать усилия или начинания отдельных людей или организаций.
[4] Сеть однотипных универсальных магазинов, где продаются товары по ценам ниже средних – крупнейшая сеть розничной торговли в США и непременная часть пейзажа американских пригородов. Принадлежит корпорации Wal-Mart Stores, Inc.
[5] В 2017-м году секта «Свидетели Иеговы» была запрещена в Российской Федерации как экстремистская группировка, разжигающая ненависть и вражду к тем, кто не являются ее членами. Секта также запрещена в ряде других стран.
30-ти летняя война между католиками и протестантами уполовинила население Сященной Римской Империи (в основном нынешней Германии), а центральные районы ващщще опустошила... кого хотят внаУкраину селить неясно, но население уменьшают-изгоняют любыми возможными способами 
