«Достаточных оснований для возбуждения дела за убийство нет». Как живут семьи погибших во время протестов
41
9 октября 2020 в 13:45
Катерина Борисевич / Станислав Коршунов / Елена Бычкова / Фото: Дарья Бурякина / Фото: Сергей Комков / TUT.BY
Два месяца прошло с президентских выборов в Беларуси, после которых страна пережила беспрецедентное насилие. Во время протестов погибли три человека — Александр Тарайковский из Минска, Геннадий Шутов из Бреста и Александр Вихор из Гомеля. Информации об уголовных делах по статье «Убийство» до сих пор нет. Вспоминаем погибших вместе с их семьями.
Александр Тарайковский, Минск. «То, что произошло, моя личная трагедия»
На место гибели Александра Тарайковского люди до сих пор несут живые цветы, оставляют плакаты и большими буквами выводят на плитке «Не забудем». Коммунальники не раз засыпали эту надпись солью, но «Не забудем» появлялось снова. Всего этого Елена Герман, гражданская жена Александра, не видит. После 10 августа она не в силах приехать на Пушкинскую, лишь однажды не удержалась и свернула к стихийному мемориалу.
— Как-то проезжала мимо на самокате, думала, не буду будоражить раны. Заехала, купила цветы, стала и расплакалась. Не представляю, как отец Саши каждый день ездит по Пушкина на работу, — Елена смахивает слезы с лица и замолкает.
Договариваясь на встречу, она просит: пусть интервью будет не там, где ее Саша провел последние минуты жизни. Мы встречаемся возле дома, того самого, из которого 10 августа Александр Тарайковский вышел вечером и не вернулся.
— Елена, помните ваш последний разговор с мужем? О чем он был?
— В тот день вместе поехали на работу, помню, не было интернета, а Саша пытался скачать VPN, хотел посмотреть новости. Вечером погуляли с детьми на детской площадке (у Елены старший ребенок от предыдущего брака. — Прим. TUT.BY) и где-то в 20.00 он решил поехать в сторону улицы Берута. Знаете, я особо не переживала. Думала, он просто не дойдет до того района. Мы же накануне, 9 августа, выходили с ним вместе на улицу, дошли до железнодорожного вокзала, а там оцепление. Решила, в этот раз тоже все перекроют, и он вернется домой. Хотя в коридоре пыталась его остановить, ответил: «Нет, пойду». Потом узнала: на акцию он шел целенаправленно, успел договориться с другом. Наверное, решил меня не волновать. Около 10 часов вечера мы говорили последний раз… Были слышны хлопки, Саша еще сказал: «Ты не представляешь, что здесь происходит». Я попросила идти домой. «Все, иду».
Семья живет в старом районе недалеко от станции метро «Грушевка», а на Пушкинской у Александра Тарайковского есть квартира. Летом там шел ремонт, поэтому Елена отпустила мужа, надеялась, ему там нужно что-то забрать из инструментов. Сейчас, признается, очень жалеет, что не смогла остановить Александра.
«Была уверена, что погиб не Саша. Еще подумала, к кому-то пришла беда»
«10 августа, около 23.00, в ходе массовых беспорядков в Минске на ул. Притыцкого толпа строила баррикады для блокирования движения. В ходе противостояния со спецназом, прибывшим для деблокирования площади, один из протестующих пытался бросить неустановленное взрывное устройство в сторону правоохранителей. Оно взорвалось в руке, мужчина получил травмы, несовместимые с жизнью», — такое сообщение появилось в телеграм-канале МВД ближе к полуночи 10 августа.
Это сообщение из-за отсутствия интернета Елена не видела, в два часа ночи она еще раз позвонила мужу, гудки шли, но в ответ — тишина. Никаких тревожных мыслей тоже не возникло, женщина успокаивала себя тем, что муж мог кого-то встретить по дороге, город перекрыт, и, наверное, не так просто добраться домой.
— Утром проснулась и поняла: случилась беда. Впервые Саша не пришел ночевать. Я растеряна, интернета нет, как вообще искать человека? Обзвонила родственников, поняла: нужно ехать в РУВД. А где оно находится? Не знала, — Елена рассказывает, как к розыску Александра подключились родственники, знакомые и друзья.
Свой поиск начала с Фрунзенского РУВД, списков задержанных в отделении не оказалось.
— В тот день открывался только Onliner, смотрю, а там по часам расписано, что происходило на «Пушкинской». Стала рассматривать снимки — и на одной фотографии нашла Сашу, так обрадовалась! Где его искать? Поехала на квартиру на «Пушкинской», проезжая, видела, как возле метро работала следственная группа.
— Вы уже знали про погибшего во время акции?
— Да, была уверена, что это не Саша. Официальная версия МВД была про взрывное устройство, а я на 100% знала: он никогда бы не взял в руки оружие. Еще подумала, что к кому-то пришла беда, погиб человек.
11 августа с Еленой никто так и не связался. Она была на Окрестина, в Жодино, Александра нигде не было. Следующий день женщина снова начала с Окрестина.
— Думала, самое страшное, что может случиться, — уголовное дело. Сашка в автозак сам бы не пошел, думаю, отбивался бы при задержании. Все стояла возле Окрестина и надеялась: вот сейчас он выйдет — и обниму.
О том, что происходит в стране, Елене рассказывал брат: он живет за городом и мог хоть иногда ловить интернет. Он первым и увидел заявление МВД, что погибшему 34 года, ранее был судим. Тарайковскому тоже 34, в 19 лет его осудили, но даже сопоставив эти факты, Елена была уверена: ее муж жив.
— И все-таки решила съездить в БСМП, дома сидеть было невыносимо. Но где искать? По телефонам в милиции отвечали — списков нет. 12 августа ближе к вечеру отцу Саши позвонил следователь, так мы и узнали. Что было потом, не помню, — Елена пытается подбирать слова, но голос дрожит, она выдыхает и в очередной раз берет паузу. — Эти дни как в тумане.
«Сейчас я одна, в растерянности и не понимаю, что мне делать дальше»
Это самая сложная и эмоциональная часть разговора. Как Елена жила до похорон и после, знает только она и близкие.
— Раньше думала: если приехать в морг и описать человека, тебя пустят. Оказывается, нет. В морг нас не пустили, сказали приходить только со следователем, набрали ему, ответил, что физически не может быть раньше. Сказал приехать в обед в Следственный комитет, нас с отцом Саши опрашивали часа три, но в итоге в морг мы вернулись без следователя. Главная задача была посмотреть повреждения, нам открыли только грудную клетку, все тело не показали. Отец Александра хотел увидеть: пуля прошла навылет или нет. Ну как это? Он же его сын! Когда отдали тело, прямо в гробу отец перевернул Сашу и посмотрел, следов на спине не было.
— Вам было обидно читать официальные заявления милиции, где Александра выставили каким-то маргиналом и даже не извинились за первоначальное сообщение про взрывное устройство?
— Конечно, обидно. Когда мы приехали на опознание, вышел какой-то человек, возможно эксперт, позвонил следователю, тот задал какой-то вопрос, он оценивающе на нас посмотрел и сказал: «Нормальные». Они, видимо, думали, раз человек судим, значит, ведет аморальный образ жизни. Но вы же не знали его лично! Как минимум он чей-то сын, муж, брат. Кто дал право распоряжаться чужими судьбами? Раз он судим, то можно расстрелять? Я знала Сашу шесть лет. Да, он попал в такую ситуацию: защищая мать от сожителя, убил того случайно и оказался за решеткой. Но отсидел положенный срок: пять лет в колонии и два года на "химии". Человек почти 10 лет назад освободился. Колония, кстати, научила его ценить любой радостный момент в жизни, поначалу он был немного вспыльчивым, но работал над собой, эта черта ему самому не нравилась. Сашка жил работой, а я ему помогала. Открыл ИП, стал шить шторки для автомобилей, строил планы, как раз собирался расширяться, даже подали документы на согласование. Не успел…
На лице Елены улыбка появляется лишь тогда, когда начинает вспоминать прошлое, семейную жизнь с Александром. Их отношения не были идеальными, они, конечно, ссорились, но Александр, как правило, первым шел навстречу.
— Каждое воскресенье Саша устраивал день семьи: катались на электросамокатах, ездили отдыхать на пляж в Дрозды, ходили в детские комнаты, — Елена показывает на телефоне запечатленные моменты семейной жизни. На фото Александр то держит на руках маленькую трехлетнюю дочку, то стоит счастливый рядом, то прижимает Настю к себе. — Настя — это папина дочка, он умел ее успокоить в любой ситуации. Вот она плачет, а через минуту вместе хохочут. После похорон мы Насте ничего не сказали, не знала, как это сделать, и обратились к психологу. Мне кажется, она до конца все не осознала. Каждый день ждет, что папа заберет ее из садика. А прихожу я — она отворачивается: «Я хотела, чтобы папа пришел». Видит сны, что папа дома. Теперь я не только свою боль переживаю, но и ее. Мы когда жили с Сашей, все решения принимали вместе, сейчас я одна, в растерянности и не понимаю, что мне делать дальше.
«Пока просто плыву по течению»
Елена вспоминает: когда началась предвыборная кампания, они с мужем начали за ней внимательно следить, изучать кандидатов и даже всей семьей ездили на митинг Светланы Тихановской на площадь Бангалор.
— Появилась надежда на перемены, она и теперь есть, иначе жить дальше страшно, — говорит Елена.
У нее надежда и на то, что по факту убийства мужа следствие все-таки возбудит уголовное дело. Правда, пока подвижек в деле нет.
— Меня никуда не вызывают, периодически звонит следователь, задает уточняющие вопросы. Говорили, в СК ходил охранник с работы Саши, так понимаю, составляли его характеристику, опрашивали друзей. Как-то следователь попросил дать графический ключ от телефона Саши, передала, знала, бояться нечего, там ничего нет. Оказалось, ключ не подошел, думаю: вот Сашка молодец, наверное, увидев, что происходит на «Пушкинской», в последний момент сменил пароль. Каждый раз задаю следователю вопрос по поводу возбуждения уголовного дела, отвечает: «Мы работаем». Сразу сказал: скорее всего, проверка будет длиться максимальный срок — три месяца. Адвокат уже подготовил письмо в СК с требованием возбудить уголовное дело.
— Вы верите, что проверка закончится возбуждением уголовного дела?
— Понимаете, по всем законам должно быть именно так. Не знаю, какое может быть основание не возбуждать уголовное дело. Хотя умом понимаю: вряд ли что-то будет.
— Елена, интересовались ли у следователя, как так вышло, что по официальной версии у Александра что-то взорвалось в руке, а на видео четко заметно: он ничего не держал.
— Я задавала другой вопрос, почему два дня ничего не сообщали родственникам. Сказал, что только опрашивает меня и это дело не ведет.
После гибели Александра многие неравнодушные люди поддержали семью: присылали письма, предлагали помощь, переводили деньги.
— Стараюсь их не тратить, не поднимается рука, не я же их заработала. Не знаю, что будет дальше, пусть будет подушка безопасности. Как планировать дальше свою жизнь? Не понимаю. Пока просто плыву по течению.
На вопрос, если читатели захотят помочь Елене, куда им писать, женщина отмахивается: «Много других людей, которым нужна помощь. Мне уже помогли, и я очень благодарна».
— То, что произошло, моя личная трагедия. Когда хочется поплакать, звоню родным. Пока обхожусь без помощи психолога, мне кажется, держусь неплохо, очень спасают дети, работа отвлекает. Приняла решение продолжать дело Саши, он так гордился, что все сделал с нуля, и мечтал передать семейный бизнес детям. Начала шить, чтобы переключиться. Понимаю, жизнь продолжается, но пока мне тяжело…
Геннадий Шутов, Брест. «Достаточных оснований для возбуждения уголовного дела за убийство не имеется»
Народный мемориал в память о брестчанине Геннадии Шутове появился в день его смерти 19 августа и стоит до сих пор. Цветы, лампадки и фотография погибшего лежат на парапете возле 20-этажки на улице Московской. Именно там 11 августа он получил ранение в голову. Гражданская жена Геннадия Татьяна Мараховская часто сюда приходит.
— То с друзьями созваниваемся и там встречаемся. То сама прихожу. Убирают этот мемориал постоянно: фотографии, цветы. Я понимаю и людей, которые живут в этом доме: им, наверное, постоянно на это смотреть не очень хочется. Но и нас поймите — очень больно… Мы ездим, цветы ставим, — рассказывает Татьяна, которой, по ее признанию, народный мемориал «помогает переживать произошедшее». — Я этот месяц без выходных работаю. На работе мне проще. Дома — тяжело.
У Татьяны еще до встречи с Геннадием была дочь — и, по ее словам, у Шутова сложились прекрасные отношения с девочкой. Мама не скрывала от 14-летней девочки, что произошло:
— Она очень переживала. Сама решила ехать на похороны. На кладбище не хотели брать — ребенок еще все-таки. Но она плакала: «Я хочу попрощаться».
События 11 августа Татьяна помнит, будто это было вчера. Для Геннадия, который работал дальнобойщиком, это был третий день отдыха после двухнедельной командировки. Утром Татьяна пошла на работу, а он остался дома.
— Мы с ним в тот день много созванивались. Он катался на мотоцикле по городу. Сказал, что поедет в гараж — что-то в мотоцикле потекло. Потом позвонил и сказал, что побудет с ребятами в гараже. Будут чинить мотоцикл, по 50 граммов выпьют. Я пришла с работы домой, приготовила ужин. Около 22.00 я ему позвонила, спросила, где он. Гена сказал, что он на Московской, сейчас возьмет такси и приедет. В 22.36 я опять ему позвонила — и он уже был недоступен, — рассказывает Татьяна.
Родные и близкие нашли Геннадия в областной больнице с «открытым проникающим огнестрельным ранением черепа». 13 августа его на вертолете перевезли в Минский военный госпиталь. Через шесть дней он умер. В справке указали, что внешней причиной смерти стало «повреждение в результате выстрела из ручного огнестрельного оружия с неопределенными намерениями».
Взрослая дочь Геннадия Анастасия Баранчук, как и Татьяна, часто приезжает к народному мемориалу в память об отце.
— Приятно, что люди помнят, цветы туда до сих пор приносят, но и тяжело одновременно от напоминания.
Родственники погибшего продолжают выяснять обстоятельства произошедшего своими силами. От следствия информации к ним не поступает, рассказала Анастасия.
Недавно она получила ответ на свои заявления в Генпрокуратуру и Следственный комитет с требованием возбудить уголовное дело по статье за убийство. Письма Анастасии приобщили к материалам уголовного дела, которое возбудили 12 августа за сопротивление сотрудникам органов внутренних дел с применением насилия или угрозой его применения. В ответе уточняется, что «установление обстоятельств травмирования и смерти Шутова является одним из направлений расследования».
«Правовая оценка действий лиц, причастных к причинению телесных повреждений Шутову, будет дана в ходе расследования уголовного дела. В настоящее время достаточных оснований для возбуждения уголовного дела по ст. 139 УК (Убийство) не имеется», — сообщалось в письме из Центрального аппарата Следственного комитета.
По словам Анастасии, расследованием дела о сопротивлении сотрудникам органов внутренних дел занимаются минские следователи.
— Отец все еще проходит по нему подозреваемым. Дело в отношении него еще не закрыли в связи со смертью, — рассказала дочь погибшего.
Подозреваемым по уголовному делу также проходит друг Геннадия Александр Кордюков, сообщила Анастасия. 11 августа, когда Геннадия ранили, он находился рядом.
— Его тоже перевезли в Минск. Так что сейчас все в Минске. И суд, как я понимаю, тоже там будет, — поделилась девушка.
Последний раз Следственный комитет высказывался на тему гибели брестчанина 19 августа. По версии ведомства, во время протестов 11 августа в Бресте Шутова «непреднамеренно ранили в голову из оружия при нападении на лиц, выполнявших задачи по охране общественного порядка».
6 октября на встрече со студентами БрГТУ прокурор Брестской области Виктор Климов на вопрос о Шутове ответил, что брестчанин «совершал противоправные действия»:
— Сейчас ведется следствие по этому делу. Задержан второй человек, который с ним находился в тот момент. Он длительное время скрывался. В настоящий момент он установлен, задержан, дает показания. Когда будет суд, вы все узнаете. (…) Могу сказать одно: там ничего героического со стороны этого, к сожалению, погибшего человека не было.
Александр Вихор, Гомель. «Эта грубость, избиения — все это просто его сломало. При этом мой сын был здоров»
В комнате Саши — порядок и тишина. На столе — портрет, перед ним стоит лампадка. Горит уже 60 дней. С тех самых пор, как стало известно, что Саши больше нет. Столько же времени его родные пытаются понять, что произошло с их сыном в тот роковой август, когда сначала он попал в автозак, а через три дня нашелся в морге. С момента начатой Следственным комитетом проверки прошло уже два месяца — но причины смерти Александра Вихора из Гомеля до сих пор не названы.В комнате Саши — порядок и тишина. На столе — портрет, перед ним стоит лампадка. Горит уже 60 дней. С тех самых пор, как стало известно, что Саши больше нет. Столько же времени его родные пытаются понять, что произошло с их сыном в тот роковой август, когда сначала он попал в автозак, а через три дня нашелся в морге. С момента начатой Следственным комитетом проверки прошло уже два месяца — но причины смерти Александра Вихора из Гомеля до сих пор не названы.
Напомним, 25-летнего Александра Вихора задержали вечером 9 августа на улице Советской в Гомеле, когда он ехал к своей девушке. Родные искали сына три дня: звонили и ходили в РОВД, дежурили до ночи у СИЗО и ИВС. И только когда 12 августа приехали в милицию писать заявление о пропаже человека, стало известно: Саши нет в живых еще с 11-го числа.
В тот же день в Следственном комитете рассказали свою версию произошедшего. Мол, Александр Вихор был задержан сотрудниками милиции за активное участие в несанкционированном массовом мероприятии. Постановлением суда он был привлечен к административной ответственности в виде ареста сроком на 10 суток. Мужчина был направлен к месту отбывания наказания, где у него резко ухудшилось самочувствие. Гомельчанин был доставлен в больницу, там умер. «В ходе первичного осмотра видимых телесных повреждений, которые могли стать причиной смерти, обнаружено не было», — прокомментировал СК.
Еще через день следователь сообщил родным, что Саша умер от передозировки наркотиков. Родители были просто в шоке: да их сын даже не курил никогда! И потом, какие наркотики? Если он несколько дней находился под стражей! Возмущенные родственники написали жалобу — в итоге, рассказывают они сейчас, «следователя наказали, а его руководитель лично извинился перед нами».
Потом были похороны и дни — словно в тумане. После сорока дней боль не ушла, а кажется, стала еще невыносимее, признается мама Саши, Светлана Григорьевна. Но надо как-то жить дальше. После работы бежать на кладбище. Потом — в опустевшую квартиру. А еще — ждать звонка или письма от следователя.
Не единожды Вихоры обращались в прокуратуру о возбуждении уголовного дела на сотрудников милиции за неправомерные действия в отношении их сына, но ответ пока один: ждите результатов проверки СК. Ее сроки, говорят родители, уже дважды продлевали.
В начале сентября родных, наконец, пригласили в Следственный комитет.
— Беседа длилась часа три, и все это время мне задавали какие-то странные вопросы — на мой взгляд, мало относящиеся к делу. Когда Саша в садик пошел? Как учился? Чем занимался? Я бы не очень на это обращала внимания, если бы не узнала, что потом к следователю стали вызывать Сашиных знакомых и друзей и у них спрашивали уже другое: например, пил ли Саша какие-то лекарства или таблетки, — рассказывает Светлана.
— Кстати, сюда, в Костюковку, рассказывали соседи, тоже приезжали какие-то ребятки, — говорит отец Саши Александр Михайлович. — Чуть не всю улицу опросили, что за семья, были ли у них какие-то нарушения, просили охарактеризовать Сашу, ну всякое такое. Мы понимаем: что-то «рыли», но придраться им не к чему — у нас правильная семья и очень хорошие дети.
Вихоры видели тело сына в морге. Они считают, что Сашу били, у экспертов же было другое объяснение.
— Нас долго уговаривали не смотреть. Потом раскрыли немного этот мешок. А я взяла — и раскрыла его полностью. Они, конечно, не ожидали такого. Как и того, что я начну тело осматривать. Подняла его головушку: на затылке большая вмятина, как выемка. Они говорят, мол, это трепанацию ему делали. Я говорю: «Посмотрите, ребра играют». На что мне ответили, что их могли поломать, когда его откачивали. Гематомы — под коленями, на поясничной зоне, на плечах, локтях и запястьях — назвали трупными пятнами.
Родные Саши стали искать свидетелей — таких же задержанных, которые находились с Сашей в последние дни и часы его жизни. Они нашлись: кто-то ехал с Вихором в автозаке, кто-то лежал несколько часов рядом, уткнувшись лицом в пол в РОВД, кто-то был с ним на следующий день в суде. Все они уже дали показания в СК.
Вот какую картину восстановили свидетели. Поздно вечером Сашу с остальными задержанными привезли в Железнодорожный РОВД. Там в спортзале их оформляли всю ночь. Под утро увезли в ИВС — и уже там Саше было плохо. Он все время лежал. Кто-то из сокамерников даже уступил ему свой, нижний, ярус. Также свидетели рассказывали, что неоднократно сообщали работникам ИВС о том, что Саше нужна помощь, на что по ту сторону двери советовали умыть парня холодной водой. Днем 10 августа Сашу повезли на суд, после которого его состояние еще больше ухудшилось. Свидетели вспоминали, что он стал вести себя странно, будто потерялся во времени и пространстве.
— Говорят, у него был шок, все повторял: «Пацаны, я ни в чем не виноват». Я знаю своего сына: он верил, что он не виновен, и не мог никак понять, за что его судили. Эта грубость, избиения — все это просто его сломало. При этом мой сын был здоров. За два месяца до этого он проходил комиссию в военкомате, он не состоял на учете ни у одного специалиста, — плачет Светлана.
Еще в августе, на похоронах, один из мужчин, который некоторое время находился с Сашей после задержания, рассказывал про его странное поведение.
— После суда нас хотели везти в ИВС, но отвезли снова в спортзал РОВД. Там Саша стал совсем теряться. Просил денег на проезд, чтобы доехать до дому, вставал, пытался выйти из зала. Рядом сидел студент из Туркменистана — 3-й курс медуниверситета, — он сказал, что Саше надо в больницу, ему нужно срочно оказывать помощь.
По словам мужчины, он говорил милиционерам о том, что Саша нуждается в помощи — но скорую так никто и не вызвал.
— Вечером нас загрузили в машину, Сашу посадили в «стакан» — и там он уже просто сходил с ума. Кричал, звал родителей. Уже, кажется, и милиционеры поняли, что с ним что-то не то. «Полечили» газовым баллончиком. Потом нас вывели, а его оставили.
Все свидетели теряют связь с Сашей примерно в 10 вечера. В два ночи парня привезли в больницу. Около четырех утра он умер. Где он был до того, как попал к медикам, — главный вопрос, на который ищут ответ Сашины родители.
Gudas
