Белоруссия как предчувствие: крах Лукашенко покажет пределы прочности российской политсистемы

Белоруссия как предчувствие: крах Лукашенко покажет пределы прочности российской политсистемы

Созданное Батькой государство во многом стало моделью для РФ

«Чрезвычайное положение поможет удержаться бездарным руководителям у власти еще некоторое время — это так. Но ненадолго. Наш народ хочет жить свободно...» Эти строки были опубликованы 29 лет назад. Человек, написавший их, народный депутат БССР Александр Лукашенко, недооценивал в тот момент возможности чрезвычайщины. Ему самому она помогает удерживаться у власти вот уже 26 лет. Но в отношении стремления народа к свободе он ничуть не ошибся. Всякая диктатура рано или поздно заканчивается крахом.

Кстати, процитированная статья, вышедшая в мае 1991 года в минской «Народной газете», так и называлась — «Диктатура: белорусский вариант?» Знак вопроса, скорее всего, поставила редакция. У автора никаких сомнений не было: «Со всей ответственностью хочу сказать: то, что предложило в Программе правительство и его премьер (речь шла о программе по социальной защите населения и стабилизации экономики. — А.К.), — это диктатура в экономике и политике... Я и мои избиратели не желают строем ходить на работу и дрожать все время от страха, ожидая за какую-нибудь инициативу наказания».

Сегодня то же самое говорят оппоненты Лукашенко. А высмеивавшиеся им когда-то пропагандистские штампы повторяет он сам. Чем-то это напоминает известную шутку про остановившиеся часы, которые дважды в сутки показывают точное время. Слова Александра Григорьевича трехдесятилетней давности абсолютно точно описывают нынешнюю ситуацию: «Уже до смешного доходит, когда постоянно повторяют одно и то же: оппозиция... — это чудовище, а те, кто ее поддерживает среди жителей Белоруссии, — деструктивные элементы. Что ни говорите, а мне думается, что это уже последние аргументы власть имущих».

Однако эта статья пишется вовсе не затем, чтобы в очередной раз посмеяться над лукашенковской непоследовательностью и недалекостью. По большому счету Александр Григорьевич и тогда, в 1991-м, был прав: бездарного руководителя и впрямь не спасут никакие чрезвычайные меры. Не в коня корм. Но самого президента Белоруссии к бездарям не отнесешь. У бездарности не получилось бы создать такую систему власти, которая не только позволила полностью реализовать собственные политические амбиции, но и, что называется, пошла на экспорт: во многом, очень многом, стала образцом, моделью для России.

Собственно, именно поэтому тот политический кризис, который переживает эта страна сегодня, накануне президентских выборов, — и который вряд ли закончится после них, каковы бы ни были официальные итоги, — так важен для нас. Он позволяет понять в том числе пределы прочности нашей собственной политической системы.

Подъем с переворотом

Кто-то, наверное, заметит, что пионерами особого, «суверенно-демократического» пути стали на постсоветском пространстве среднеазиатские режимы. И будет прав. Но белорусская версия этого общего маршрута все-таки куда ближе для нас — и не только в силу родственности «государствообразующих народов».

Если в Средней Азии советские республики тотчас же, безо всякого переходного периода, превратились в ханства, то Белоруссия, как и Россия, успела вдохнуть воздуха свободы полной грудью. И точно так же, как с нами, эта пьянящая смесь сыграла с белорусами злую шутку. Демократия обернулась хаосом, от которого, казалось, было одно спасение — сильная рука. Решительный, не жующий сопли руководитель. Рачительный Хозяин страны.

Но вот ведь парадокс — именно свобода сделала возможным приход к власти этих замечательных людей. Не было бы «дерьмократа», «пьяницы» и «разрушителя СССР» Ельцина — не было бы и «собирателя земель» Путина. А Лукашенко и вовсе обошелся без высоких покровителей: в 1994 году, на первых в Белоруссии президентских выборах — до принятой незадолго до этого новой конституции страна была парламентской республикой, — он представлял сам себя. Был одним из кандидатов от оппозиции. Кандидатом от власти являлся премьер Вячеслав Кебич.

Причем борьба была настоящей, без поддавков. Характерный эпизод: после первого тура выборов Лукашенко, его победитель, был избит милиционерами при попытке пройти в свой кабинет: охрана получила приказ не пропускать его в здание. Но административные препоны не помешали Александру Григорьевичу одержать победу и во втором туре.

Впрочем, на фоне последующего царствования Батьки, как вскоре окрестили молодого президента (на момент избрания ему было 39 лет), его тогдашние беды не кажутся такими уж нестерпимыми. В историю эта кампания вошла не только как первые президентские выборы в Белоруссии, но и как последние выборы, результаты которых были признанны всеми кандидатами и международным сообществом. Проще говоря, как последние честные выборы.

Надо, кстати, отдать должное батькиной откровенности: это первый и пока единственный из суверенов постсоветского пространства — а то и в мире, — который публично признает факт электоральных фальсификаций. Ну, в присущей ему манере, естественно. По версии Александра Григорьевича, занижается его собственный результат.

«Последние выборы мы сфальсифицировали, я уже западникам это говорил, — заявил белорусский лидер, рассказывая журналистам об итогах президентской кампании 2006 года. — За президента Лукашенко проголосовало 93,5 процента. Говорят, это не европейский показатель. Мы сделали 86. Это правда было. И если сейчас начать пересчитывать бюллетени, то я не знаю, что с ними делать вообще».

Можно назвать Батьку и первопроходцем в сфере самих избирательных технологий. Скажем, такое ноу-хау, как многодневное голосование, было опробовано еще в 1996 году, на референдуме по конституции. Для справки: на суд граждан тогда были вынесены президентский и парламентский пакеты поправок к Основному закону. Первый предусматривал резкое увеличение объема полномочий главы государства, превращающее форму правления из президентско-парламентской в суперпрезидентскую. Депутаты предлагали вернуться к парламентской республике.

Ну так вот, при том что референдум был назначен на 24 ноября, досрочное голосования началось уже 9-го. То есть шло в общей сложности 16 дней. И предсказуемо закончилось новым триумфом президента: предложенные им изменения поддержали, по официальным данным, 70,45 процента избирателей. Однако легитимность процедуры отказался признать даже председатель Центральной комиссии по выборам Виктор Гончар. За что его пришлось уволить и заменить новым — прямо в ходе референдума, не дожидаясь подведения итогов.

Оппозиция охарактеризовала действия Лукашенко как государственный переворот. Но возможностей для противодействия у нее на тот момент уже не осталось. Прежний, недостаточно послушный парламент был распущен. Новый, Национальное собрание, сформирован — безо всяких выборов — из депутатов, верных президенту. Неверных, объявивших о продолжении деятельности Верховного Совета и попытавшихся сформировать альтернативный ЦИК, арестовали. Ну а самые непослушные оппоненты президента, вроде того же Гончара или бывшего министра внутренних дел Юрия Захаренко, начали похищаться «неустановленными лицами» и исчезать без следа.

С тех пор в официальной белорусской политике тишь да гладь. Ни беспокойной парламентской оппозиции, ни вставляющего палки в колеса реформ независимого Конституционного суда, разгромленного в ходе все того же кризиса 1996 года. Зато появилась могучая «вертикаль», в которую воедино сплелись все ветви власти. Как небезосновательно заметил как-то Александр Григорьевич, «в Беларуси только один политик — это я».

Вишенкой на торте стало президентское «обнуление». Конституционная поправка, отменяющая ограничение по числу сроком пребывания одного и того же лица на президентской должности — было «не более двух сроков», — была вынесена на референдум, состоявшийся в конце 2004 года. На этот раз общебелорусское голосование прошло без сучка и без задоринки.

Делай, как я

Со средствами массовой информации Александр Григорьевич разобрался еще раньше. Можно даже сказать, с этого начал. Что логично: без взятия под контроль основных каналов формирования общественного мнения воздвигнуть «вертикаль» было бы невозможно.

И здесь вновь стоит похвалить Батьку за искренность. Не стал, как некоторые, крутить, лицемерить. Прямо сказал, придя к власти: «С сегодняшнего дня воздействовать на средства массовой информации, а также вмешиваться в их работу мы будем весьма активно. Я пришел как минимум на 10 лет, и журналистам к этому надо готовиться».

А это высказывание, свидетельствующее уже об итогах этой работы: «Непрезидентских газет нет. Все крупные газеты — президентские, поскольку их руководители назначаются президентом. Я не собираюсь здесь свои функции кому-то уступать. Это слишком серьезно сегодня — кому-то отдать на откуп средства массовой информации. В меру буду, если вы правы, вас защищать. И спрашивать буду за работу. У меня это не заржавеет» (выступление 2007 года). То же самое — с телевидением: «Телеканалы подчинены напрямую президенту» (2008 год).

А это об отношении к бизнесу: «Бизнесмены — пиявки, сосущие кровь. Их надо стряхнуть, как вшивых блох!» Ну, речь идет, понятно, о мелком и среднем бизнесе. С «великанами» больших хлопот нет: большинство крупных предприятий и банков находится в Белоруссии в госсобственности. Что, пожалуй, тоже честнее, чем у нас, где контроль над крупным частным бизнесом осуществляется сегодня посредством сложной системы отношений между властью и теми, кого в России принято называть олигархами.

Но Россия оказалась все-таки способной ученицей — сфера госконтроля непрерывно расширяется. И в экономике, и в политике, и в сфере массовых коммуникаций, и во всем остальном. О том, насколько наши модели госустройства сблизились за последние два десятилетия, показывает заявление, сделанное Лукашенко в 2001 году: «Я считаю никуда не годной сейчас систему власти в России в том плане, что у вас все избираются, все независимые. Губернаторы избираются. Мэр, допустим, Екатеринбурга избирается, главы районных администраций избираются... По-моему, вряд ли кто-то будет хорошо работать».

Строгий наставник поставил нам «неуд», и мы начали исправляться. Через три года после этого высказывания в России были отменены выборы глав регионов. Еще через восемь, правда, вернулись, но скорее лишь де-юре, чем де-факто. Стандартный алгоритм, как известно, такой: прежний «наместник» досрочно уходит в отставку, его место занимает президентский назначенец-врио — как правило, член «Единой России», — полномочия которого затем подтверждаются на зачищенных от конкурентов выборах. Исключения — такие как Сергей Фургал — лишь подтверждают правило. Да и где теперь этот Фургал?

С градоначальниками ситуация еще более однозначна. Мэр, избираемый напрямую населением, — стремительно вымирающий в России вид политика. По данным на конец прошлого года, таковые остались лишь в 12 процентах российских городов. В том же Екатеринбурге, удивившем Лукашенко своей вольницей, выборы главы города отменены в 2018 году.

Сближается, что примечательно, не только практика, но и теория. В монументальном труде «Белорусский путь», изданном в 2009 году Информационно-аналитическим центром при администрации белорусского президента, определяющим признаком построенного Лукашенко государства, «государства для народа», названо «доверие народа к власти». И не просто к власти, а к первому лицу: «Большинство граждан республики доверяют президенту и именно с ним и институтом президентства связывают свои надежды на улучшение условий жизни».

А вот для сравнения центральный тезис прошлогодней статьи Владислава Суркова, бывшего президентского помощника, «Долгое государство Путина»: «В новой системе все институты подчинены основной задаче — доверительному общению и взаимодействию верховного правителя с гражданами... Современная модель русского государства начинается с доверия и на доверии держится».

Словом, куда ни кинь — всюду общие родовые черты. И практически все они раньше проявились в облике белорусской государственности. Что говорить о политике, если даже мода на наглухо закупоренную, не просматриваемую снаружи личную жизнь государственного лидера пошла именно с тех краев? Первая леди Белоруссии никогда не показывалась на публике. О Галине Родионовне Лукашенко известно лишь то, что президент с ней давно не живет. Однако разводиться, несмотря на чисто платонические отношения, супруги почему-то не желают.

На разводе с первой и единственной официальной женой, признался как-то Александр Григорьевич, никогда не настаивали ни мать его последнего, третьего сына, ни нынешняя спутница жизни. О которых уже вообще ничего не известно. Но, пожалуй, это единственный предмет, где ученик превзошел учителя: о личной жизни российского президента информации еще меньше.

Батька и пекло

Не всегда, однако, отставание плохо. «Не лезь вперед батьки в пекло», — гласит народная мудрость. В нашем случае слово «батька» вполне может пониматься как имя собственное. Да и «пекло» — не такая уж гипербола: градус политического противостояния в Белоруссии с каждым днем растет. Батька и впрямь лезет в пекло, выступая для нас, сторонних российских наблюдателей, в роли смелого экспериментатора. Проверяя, можно ли отбросить демократические декорации и последние приличия, не обрушив при этом режим.

Пока результаты противоречивы. С одной стороны, Лукашенко удалось нейтрализовать наиболее сильных конкурентов на предстоящих 9 августа выборах президента. Двое из них — Сергей Тихановский и Виктор Бабарико — сидят в тюрьме. Перед третьим маячит такая же перспектива: по сообщению МВД республики, в правоохранительные органы поступили материалы «о фактах противоправной деятельности Валерия Цепкало». Всем троим, понятно, отказано в регистрации.

Но проблема не только осталась, но и усугубляется. Проблема, связанная как раз с тем, что, по версии батькиных идеологов, является краеугольным камнем его политического режима. Проблема доверия.

Кризис доверия начался, конечно, далеко не вчера. Но до поры до времени купировался плюсами «народного государства»: политэкономической стабильностью, порядком на улицах и медленным, но верным ростом народного благосостояния.

Сперва убеждать народ в правильности выбранного курса было очень просто: напоминания о бедствиях начала — середины 1990-х сводили на нет все усилия оппозиции. Но ничто не вечно под Луной. 1990-е постепенно стираются из памяти. А молодому поколению и вспоминать нечего. Свое сегодняшнее житье-бытье граждане республики предпочитают сравнивать не с долукашенковской эпохой, а с современной жизнью в соседней Польше, куда все чаще уезжают на заработки.

А ведь из-под обломков социализма поляки начали выкарабкиваться практически одновременно с белорусами. Ну ладно, чуть раньше. Но у них не было ни мудрого бессменного вождя — с 1990 года на посту главы государства побывало восемь человек, — ни «вертикали власти», ни дешевых российских энергоносителей и кредитов. По оценке Владимира Путина, одно время субсидирование со стороны России составляло до 40 процентов белорусского бюджета. Но, несмотря на все эти преимущества, зарплаты и пенсии в Польше как минимум в три раза выше белорусских. Ну как так?

Может быть, все дело как раз в вожде? Понятно, что, как и всякий философский вопрос, этот тоже не имеет однозначного ответа. Но тут ведь важна не истина сама по себе, а то, каково мнение подданных вождя. Поскольку политическая социология в стране отсутствует, полагаться приходится на внешние проявления общественных настроений. Но, судя по ним, перемены налицо. Да, все эти признаки отмечались и раньше — и уличные выступления, и антилукашенковские граффити, и прочая, и прочая. Но никогда еще протест не принимал таких масштабов.

«Впервые за 20 лет у нас столько сил, что мы можем победить», — заявляет кандидат в президенты Светлана Тихановская — жена Сергея Тихановского, продолжающая дело арестованного мужа. И, пожалуй, это не просто громкая предвыборная фраза. Если бы власть иначе оценивала ситуацию, если бы она не боялась проиграть, то, наверное, не стала бы бросать за решетку оппозиционных выдвиженцев.

Светлана — единственный сегодня представитель реальной оппозиции среди зарегистрированных кандидатов. Главный ее предвыборный посул — проведение (сразу же после избрания) новых, честных президентских выборов. Факт своей регистрации она объясняет тем, что, в отличие от ее мужа и прочих кандидатов от оппозиции, она не казалась властям опасной. «Только они не поняли, что угроза для власти — это не кандидаты, — добавляет она. — Это народ, которому надоело жить в унижении и несвободе».

Похоже, власть и впрямь просчиталась. Штабы снятых с дистанции Бабарико и Цепкало объявили, что начинают работать на Тихановскую. То есть фактически она стала кандидатом объединенной демократической оппозиции — и это тоже небывалое явление для Белоруссии. А объединила оппозиционеров, получается, сама власть.

Какой будет «работа над ошибками»? Выбор вариантов невелик. Либерализацию и постепенный уход на политическую пенсию отбросим как заведомо нереальный сценарий. Хотя Александр Григорьевич и называет себя «православным атеистом», наверняка знает известную евангельскую истину: «Так же, как вы судите других, будут судить и вас, и какой мерой вы мерите, такой и вам отмерено будет». И значит, будет держаться за власть до последнего.

Но в таком случае остается лишь гнуть прежнюю линию. Все туже закручивать гайки, все надежнее изолировать от общества «деструктивные элементы», все жестче прессовать прессу и бизнес, все масштабнее фальсифицировать выборы. А то и вовсе их отменить.

В общем, эксперимент продолжается. Интересный и крайне информативный для нас. Но повторять его в домашних, российских условиях категорически не рекомендуется. Перекрутишь невзначай, сорвешь резьбу — и пиши пропало.

Андрей Камакин