|
«Родине нужны крылья». Россия планирует развивать микроэлектронику
«Вы все утверждаете, что российской микроэлектроники нет, и при этом держите ее в руках!» — такая реплика представителя отрасли прозвучала на одном из недавних форумов. Это была серия молодежных конференций «Настоящее будущее», посвященных отечественной электронике: началась в Петербурге, в ГУАПе — дальше прокатилась по девяти городам.
Теперь все по‑серьезному
Микроэлектроника — это как воздух, определила ректор ГУАПа Юлия Антохина. В том смысле, что необходима, но обращаешь на нее внимание, когда ее не хватает. В последнее время в вузе открылось больше 30 новых лабораторий: делают беспилотники, системы видеонаблюдения, занимаются Интернетом вещей, кибербезопасностью и так далее, но в основном на импортной элементной базе. А теперь санкции, не купишь. Это как если бы модному дизайнеру пришлось не о покрое костюма думать, а для начала о том, как лен посеять, собрать, ткань соткать. Но сравнение с воздухом острее.
Краткая история «скукоживания» отечественной микроэлектронной отрасли такая. В советское время до 75 % разработок в этой сфере — выполнение заказов оборонки и космоса. Там по определению используют только отечественное. В 1990‑е эти заказы просели, а «гражданские» их не восполнили: бизнес есть бизнес — покупает, где дешевле. А дешевле там, где массовое производство. Правда, не сказать, что в странах развитого капитализма государство скидывает все на бизнес и умывает руки: иногда оно берет на себя до 50 % вложений в отрасль.
Федеральная программа «Развитие электронной компонентной базы и радиоэлектроники» появилась в России еще в 2007‑м. На нее до 2015 года было заложено 110 млрд рублей. Целью было еще не импортозамещение, а «сокращение технологического отставания» (как говорилось в концепции программы): возможность создавать конкурентоспособную электронную компонентную базу, а на ее основе — радиоэлектронную продукцию. Без этого нет современного машиностроения и медицинского приборостроения, авиации и космоса, наземного транспорта, энергетики и много чего еще.
Старые программы читать интересно. «Предполагается, что в России к 2015 году будет существовать реальная и востребованная рынком государственных закупок возможность производства современной электронной компонентной базы…» — отмечалось в концепции. Как говорится, мало ли что «предполагалось». Даже с учетом того, что в 2014‑м был взят курс на импортозамещение. Срок той программы закончился, а новая, до 2025 года, еще в разработке. Правда, в апреле заговорили уже о новом нацпроекте развития радиоэлектронной промышленности: до 2030 года отрасль должна получить 2,74 трлн рублей.
— Теперь уже все по‑серьезному, — уверен Алексей Яковлев, зампред петербургского комитета по промышленной политике, инновациям и торговле. — Задача перед предприятиями, вузами, наукой — совершить героический прорыв, можно сказать, выполнить «пятилетку в три года».
Идеи и люди
— Как вы думаете, во скольких устройствах в мире есть российские разработки в области микроэлектроники? — спрашивал собравшихся студентов представитель группы компаний «Элемент», которая объединяет российские предприятия микроэлектроники от Владивостока до Петербурга.
Студенты предполагают: в тысячах? В десятках тысяч?
— В миллиардах, — утверждает представитель.
В России продукцию холдинга покупают транспортные предприятия, госорганы (например, в биометрическом загранпаспорте чип — «наша разработка, наше производство»). Куда холдинг экспортировал свои изделия, не говорят: «коммерческие соображения». Но в целом, прикидывают, у 30 % из нас иностранный гаджет (допустим, китайский смартфон) имеет в начинке какую‑нибудь разработку российских инженеров — выпускников ГУАПа, Политеха, ЛЭТИ и других российских вузов. Поясняют: в Петербурге располагалось множество представительств иностранных компаний, делали разработки современной микроэлектроники, но «это нигде не афишировалось».
Получается так: мы китайцам экспортируем разработки, а потом уже у китайцев импортируем приборы, в которых эти разработки внедрены. Пока в России не будет больших производств электронных устройств, микроэлектроника развиваться не будет, уверен представитель «Элемента».
— Мы даже не будем знать, что она есть. А пока мы не можем назвать ни одной компании, которая производила бы миллионы электронных устройств. Возможно, только GS Group.
Холдингу GS Group 30 лет, появился в девяностые, «это был абсолютный стартап: создан на частные инвестиции и в чистом поле», вспоминает Екатерина Артемьева, директор по стратегическим коммуникациям.
Сейчас у компании — полный цикл: от микроэлектроники (разве что кристаллы для микросхем сами не выращивают) и производства корпусов и деталей до экологичной утилизации отработавшей электроники. Бренд General Satellite (цифровые телевизионные и интернет-приставки, всякие штуковины для «умного» дома) — российский. Комплектующие GS LED для светодиодной техники— тоже отечественные.
У компании производство в Калининградской области в городке Гусеве — там, например, собирают компьютерную технику и Сбербоксы, новые «умные» приставки от Сбера.
— Нам нужны и идеи, и люди, — говорит Екатерина.
Потенциальные кадры растят сильно заранее: компания проводит собственный международный математический конкурс «Я решаю!» для старшеклассников — специально из нестоличных городов. Участвует в калининградской программе «PRO Возможности» (это профориентация), наставничает в вузах и колледжах, проводит летние школы ВШЭ, устраивает конкурс для молодых айтишников «Программируй будущее» и для молодых инженеров «Конструируй будущее». В этом году затеяли конкурс предпринимательских инициатив «Энергия идеи» с фондом 75 млн рублей: участвовать могут любые стартапы хоть в области благоустройства, хоть в туризме или общепите — но, что интересно, не айтишные. При этом цель проекта — «оживить экономику региона», чтобы сделать его привлекательным для айтишников и электронщиков.
— Наша цель — возрождение инженерной культуры, — говорит представитель другой крупной компании (точнее, группы компаний), YADRO, Наталья Григорьева, директор по взаимодействию с государственными и общественными организациями.
Компания — разработчик радиоэлектронной продукции и вычислительной техники. Основана в 2014 году — сейчас у нее представительства в Москве, Петербурге, Нижнем, Екатеринбурге. По итогам 2021 года — первое место в стране на рынке вычислительных систем корпоративного класса и второе — на рынке систем хранения данных. Это по оценке международной консалтинговой компании IDC, которая исследует мировой рынок информационных технологий и телекоммуникаций.
Когда‑то для своих сотрудников YADRO сделало образовательный портал «Истовый инженер» с лекциями — сейчас доступ открыт всем. Кадры растит тоже со школьной скамьи (в сочинском «Сириусе») и со студенческой: сотрудничает со Сколковской школой синтеза цифровых схем, с МИЭТом (национальным исследовательским университетом «Московский институт электронной техники»), с московским Физтехом, с нашими ИТМО и Политехом.
Сотрудников — 1300, потребность в кадрах — 400 человек. И это не считая того, что помимо существующего производства в подмосковной Малаховке в конце года появится еще одно, в Дубне.
— У нас представлен весь цикл производства, поэтому требуются самые разные инженеры и программисты, — говорит Наталья.
Опять нужны «крылья»
— Интерес молодежи к микроэлектронике долгое время не поддерживался. Предлагалось создавать то, что делается на ее основе, а не саму ее, — констатирует проректор Высшей школы экономики Дмитрий Земцов.
Но, по его словам, сейчас государство заинтересовано в том, «чтобы студенты включились в работу с русской электроникой в формате кружков, молодежных конструкторских бюро». На думской площадке уже обсуждались поправки в закон об образовании: чтобы вузы создавали молодежные КБ и получали разные преференции. В экспертном совете правительства говорили о грантах для таких КБ: допустим, частная компания делает заказ, государство добавляет денег, студенты участвуют в исполнении — и получают зарплату.
Как говорит представитель «Элемента», первые его слова новым сотрудникам (приходят, начиная с третьего-четвертого курса) — «бросьте считать, будто за рубежом микроэлектронику делают какие‑то небожители».
— Все думают, что «на микроэлектронику» нужно обучаться специально, — продолжает он. — Это не так.
По его словам, лишь 25 % кадров в этой сфере — выпускники электронных специальностей. Остальные — айтишники, математики, физики.
Дмитрий Земцов, кроме проректорства в Вышке, — глава рабочей группы «Кружковое движение» Национальной технологической инициативы. Проводит аналогию с событиями столетней давности: как вставала на крыло советская авиация.
В 1921 году звучит призыв: «Родине нужны крылья!» — и на базе московской Бауманки, а потом по всей стране появляются планерные кружки. Планеризм — это не сделать авиамодель, а сделать — и полететь.
Первый кружок назывался «Парящий полет». Им руководил Константин Арцеулов — за пять лет до этого он, 25‑летний, первым в мире придумал (и сам выполнил) прием выхода из штопора. А первый свой планер сделал в 13 лет. Залез в него и поднялся в воздух.
В 1923 году, через два года после создания кружка, кружковцы притаранили на первые всесоюзные планерные испытания десять планеров.
В 1929‑м Арцеулов полетел на планере «Коктебель», сделанном 22‑летним «космическим» Сергеем Королевым и 26‑летним Сергеем Люшиным (один из разработчиков «мигов»). К тому времени планерных кружков по стране была уже тысяча. Да только в том, первом, начинали юные Владимир Пышнов (будущий создатель самолетов ВВА-1 и «стрижей»), Борис Черановский (автор аэродинамической схемы «летающее крыло» с центральным вертикальным оперением), Сергей Ильюшин (создатель «илов»), соратник Королева Михаил Тихонравов, Александр Яковлев (будущий создатель «яков» и первого официального школьного кружка планеристов).
— Я вижу по участникам национальной технологической олимпиады, на университетских инженерных площадках, что к ним тоже можно обратить такой призыв, — резюмирует Дмитрий Земцов. — Только сейчас вопрос не в крыльях, а в электронике.
Без нее и крыльев не будет.
|
