Советская власть в двадцатом столетии дважды спасла Россию...

Продолжение

От офицеров в штабе армии генерала Жданова Мишин потребовал: «Мне нужна охрана для важных документов! И мы должны доставить их в Москву».

Два дня красноармейцы охраняли обыкновенный сарай. Потом через город следовал специальный состав, который вез Сталину подарки от чехословацкого правительства: пльзеньское пиво и автомобиль «Татра». Мишин попросил прицепить к этому составу вагон с документами фон Брауна.

О выполнении задачи он сообщил берлинскому командованию группы советских ракетных инженеров, которые занимались поисками немецких разработок. Оттуда Мишин получил депешу, подписанную неизвестным подполковником инженером Королевым: «Немедленно возвращайтесь!»

В Берлине Королев и Мишин впервые встретились. «Где вы хотите работать?» — спросил новый начальник Мишина, а тот ответил: «Я хочу домой!» Королев улыбнулся: «Мы все хотим домой, но прежде мы должны здесь хорошенько осмотреться». Мишин возразил: «Но мы уже отправили в Москву проекты фон Брауна». Королев бескомпромиссно сказал: «Эти бумаги вернулись. И вы тоже поедете — в Бляйхероде!»

Заместитель Королева

Василий Павлович Мишин родился пятого января (18 января по старому стилю) 1917 года в деревне Бывалино близ Павловского Посада Московской губернии в семье крестьянина. Его родители вскоре разошлись, старший брат и сестра умерли. Он жил у деда, который был главным мастером на абрамовском заводе по переработке торфа. Отец изредка его навещал. Потом отца посадили за то, что он услышал анекдот про Сталина и не донес.

Васька работал в колхозе и одновременно учился в семилетке. Он выучился на литейщика, а по вечерам продолжал заниматься учебой. В 1935 году он стал слушателем факультета вооружений Московского авиационного института. Свой дипломный проект Мишин подготовил в ОКБ-293 под руководством авиаконструктора Виктора Болховитинова в Филях. После окончания института в 1941 году Мишин работал у него над ракетным истребителем БИ-1. За проект дистанционного управления спаренной пулеметной установкой, который использовали конструкторы других боевых самолетов, Мишин получил свою первую государственную награду — орден Красной Звезды. Кроме того, он сотрудничал с Алексеем Исаевым на разработке двигателя для этого истребителя. И все это привело Мишина к ракетной технике.

БИ-1 в итоге не попал в серийное производство, потому что на больших скоростях его корпус деформировался под воздействием ударной волны, и инженеры не знали, что с этим поделать.

Только применение немецких реактивных истребителей на фронте в 1944 году поспособствовало перелому. Кремлевский вождь отдал распоряжение объединить ОКБ-293 и НИИ-3 в один научно-исследовательский ракетный институт НИИ-1, который находился в ведении Министерства авиационной промышленности. Мишин начал работать над проектом исследовательской высотной ракеты с двигателем от БИ.

В том же году стало понятно, какой большой скачок в разработках ракет с жидкостными двигателями совершили немцы. Премьер-министр Великобритании Уинстон Черчилль обратил внимание Сталина на их полигон Близна в Польше. Когда Красная армия его заняла, сотрудники НИИ-1 посетили это место. Они нашли там остатки конструкций, включая огромные камеры сгорания. Все инженеры, в том числе Мишин, приходили с восторгом на них посмотреть — туда легко вмещался человек.

«Нас удивило, что эти ракеты намного больше тех, которые мы прежде разрабатывали в Советском Союзе, — рассказывал Мишин впоследствии. — Но самым большим шоком было то, что эти большие ракеты можно было использоваться в борьбе с англичанами. До сих пор у нас преобладало мнение, отстаиваемое будущим академиком Глушко, что тягу всего около 300 килограммов (2,9 килоньютона) можно получить из одной камеры сгорания. Вопреки этому у немецких ракет были камеры сгорания с тягой 25 тонн (245 килоньютонов)».

За день до празднования победы на Красной площади в Москве, 8 августа 1945 года, народный комиссар (министр) авиационной промышленности Алексей Иванович Шахурин пригласил к себе Николая Алексеевича Пилюгина, Василия Павловича Мишина, Леонида Александровича Воскресенского и нескольких других инженеров из НИИ-1: «Товарищи, вы должны вылететь в Германию, чтобы изучить трофейную ракетную технику. Одна группа наших специалистов уже работает там».

Василий Мишин, Мстислав Келдыш, Игорь Курчатов, Сергей Королев

Уже утром следующего дня все они получили офицерскую форму и документы, а вечером вылетели. После посадки на аэродроме Адлерсхоф в Берлине они узнали, что там уже работает более ста сотрудников, будущих ракетных конструкторов.

В начале 1946 года Мишин главным конструктором института Нордхаузен, в котором исследовалась ракета «ФАУ-2», стал Королев. Новый начальник предложил Мишину: «Василий Павлович, буду рад, если вы станете моим заместителем». Королев высоко ценил его как конструктора, не замечая резкости и сложности характера.

В конце лета Мишин вернулся в Москву. Королева назначили главным конструктором «изделия номер один», то есть копии немецкой «ФАУ-2», в исследовательском институте НИИ-88, который был создан на базе старого артиллерийского завода у железнодорожной станции Подлипки под Москвой.

Он руководил разработками самых важных ракет

Безнадега старого завода под Москвой ужаснула молодого инженера: «Я был удивлен, что завод не готов к производству ракет. Нам пришлось начинать буквально с нуля».

Когда инженерам удалось справиться с производством немецких ракет с обозначением Р-1, была разработана еще более совершенная ракета Р-2. При этом всем приходилось преодолевать невероятные трудности из-за низкого уровня техники, неподготовленности и нерасторопности рабочих и техников.

Причины многих аварий Мишин часто театрально списывал на двигатели Глушко, хотя не всегда был прав, как вспоминал главный проектировщик Константин Феоктистов. Иногда Валентину Глушко хотелось наброситься на своего критика, но вокруг было слишком много людей, поэтому он только тихо сопел.

Королев не раз принимал Глушко в присутствии Мишина. «Классическое разделение ролей, — комментировал Феоктистов. — Мишин, как петух, наскакивал на Глушко, а Королев выступал в роли примиряющего арбитра.

Возможно, уже тогда Глушко начал копить в себе негатив к Мишину, а также к Королеву, что в итоге сыграло роль в их размолвке из-за ракет с высокоэффективным топливом и ракеты Н-1».

В апреле 1947 года перед Королевым поставили задачу создать Р-3 с дальностью три тысячи километров. Первые расчеты и теоретические предпосылки должен был предоставить третий отдел ОКБ-1, как называлось конструкторское бюро Королева, возглавляемая Мишиным. Однако осенью 1949 года оказалось, что разработчики двигателей, по всей видимости, не сумеют вовремя создать необходимые силовые установки.

Поэтому НИИ-88 не справился с правительственным заказом. Мишин предложил: «А что если вместо Р-3 нам перейти сразу на межконтинентальную ракету Р-7 и временно удовлетворить военных стратегической баллистической ракетой Р-5, которую разрабатывают коллеги?» Королев согласился. Конструированием ракеты Р-7 с самого начала, то есть в 1950 года, руководил Мишин.

Он также возглавлял группу проектировщиков и конструкторов ракеты Р-11, дальность которой должна была достигать 270 километров. Мишин фонтанировал идеями и энергией, работая днем и ночью. Но все же он нашел время жениться и завести с супругой Ниной трех дочерей.

В апреле 1956 года группа физиков-ядерщиков и специалистов по ракетной технике, включая Мишина, получила за разработку Р-11 золотую звезду Героя социалистического труда.

Ракету Р-7, монстр весом 300 тонн, смогли испытать на новом полигоне в Казахстане вблизи железнодорожной станции Тюра-Там. Строительство полигона началось в январе 1955 года. Даже самым высокопоставленным работникам пришлось привыкать к спартанским условиям проживания. В одном из четырех деревянных финских домиков поселился Королев и Мишин.

Новая ракета должна была нести ядерную бомбу весом 5,5 тонн и иметь дальность 12 тысяч километров. Осенью 1957 года с помощью ракеты был запущен первый спутник и другие искусственные космические объекты. В секретном ракетном и кремлевском сообществе создатели ракеты тут же стали знамениты.

Тем временем физики облегчили свои атомные и водородные боевые части. Так, самая малая весила чуть менее 3,5 тонн. В начале 1958 года три конструкторских бюро получили задание разработать межконтинентальную ракету-носитель с малой боевой частью и дальностью 13 тысяч километров. Армия планировала взять на вооружение лучшую из разработок.

В ОКБ-1 разработку этого носителя Р-9 снова возглавил Мишин. Как всегда, он занимался самыми важными ракетами. Больше всего его беспокоил вопрос, как долго сохранять сильно охлажденный сжиженный кислород в баках ракеты, чтобы она могла буквально немедленно быть применена. Мишин предложил решение, которое сделало возможным долгое пребывание ракеты в режиме готовности. Его революционную идею использовали при создании других советских ракет.

В мае 1961 года, после триумфа Гагарина, президент Джон Кеннеди поставил амбициозную цель — к концу десятилетия отправить человека на Луну.

Королев конструировал суперракету Н-1. Ее разработкой, как всегда, руководил Мишин.

Этот тонкий цилиндр высотой 105 метров должен был доставлять на низкую околоземную орбиту до 98 тонн грузов, что позволило бы доставить на Луну кабину с двумя людьми, и один смог бы в специальном модуле прилуниться на поверхности. Высадка одного человека была огромным риском, но других вариантов не было.

«Военное командование практически не интересовалось полетом на Луну, — признавался впоследствии Мишин. — Они требовали от нас запуска космических аппаратов в недалекий космос. Интересы военных с одной стороны и научных институтов с другой были совершенно разными». Поэтому и разработка ракеты, и строительство стартового комплекса на Байконуре задерживались. Даже решение Кремля летом 1964 года о поддержке полета на Луну не заставило генералов пойти на уступки.

Петиция заместителей возымела успех — Мишин стал главным

Днем в пятницу 14 января 1966 года на столе Мишина зазвонил телефон. Заместитель министра здравоохранения Аветик Бурназян сообщил: «Сергей Павлович Королев умер во время операции». Первый заместитель главного конструктора, крупный и статный 48-летний мужчина, расплакался, как маленький ребенок.

На похороны создателя советской практической космонавтики в Москву приехал Виктор Макеев, начальник СКБ-385 в Миассе, специализирующегося на ракетах для ВМФ. Разумеется, Макеев заехал и в Подлипки, где предложил заместителям главного конструктора: «Молодые люди, вам стоит выдвинуть заместителя Королева. Вы же не хотите, чтобы вам сюда прислали кого-то сверху!»

«Он прав», — сошлись все в едином мнении. Борис Черток предложил: «Займи ты это место. Мы напишем письмо в ЦК КПСС, в котором выдвинем тебя».

42-летний Макеев, однако, бескомпромиссно отказался: «У меня есть интересная работа, которую я не хочу оставлять».

Черток и Константин Бушуев согласились на Мишина, который по неизвестным причинам не пользовался у них популярностью.

Остальные тоже дали добро, и только Сергей Крюков возразил: «Главный конструктор должен быть терпелив с людьми и должен выслушивать все предложения. Мишин этого не умеет. Он слушает только тех, кто ему по душе, а потом все равно делает, что сам хочет. Кроме того, я не могу себе представить, чтобы он руководил рядом главных конструкторов».

Наконец стали голосовать. Кроме Крюкова, все проголосовали за Мишина. Тогда была составлена петиция, адресованная министру общего машиностроения, Военно-промышленной комиссии и секретариату ЦК КПСС.

Потом пошли к Мишину: «Ты согласен с нашим предложением?» Заместитель поблагодарил. Впоследствии он утверждал, что не гнался за новой должностью.

Однако процесс согласования занял много времени. Секретарь ЦК КПСС Дмитрий Устинов, который отвечал за ракетную сферу, наметил на это место Георгия Тюлина, генерала, который тесно сотрудничал с ракетными инженерами еще со времен Германии. Также рассматривался Сергей Охапкин, но он разбирался только в космических кораблях, а не в носителях. Теперь же Устинову нужно было учесть письмо заместителей. Наконец он согласился на предложенного кандидата. Потом его утвердило Политбюро ЦК КПСС, а согласие правительства и министра общего машиностроения являлись лишь формальностью. 11 мая Мишин был официально назначен.

Между тем в марте министр переименовал ОКБ-1 в Центральное конструкторское бюро экспериментального машиностроения (ЦКБЭМ). Опытный завод №88 стал Заводом экспериментального машиностроения (ЗЭМ). Это было сделано якобы для того, чтобы отделить секретные производства от несекретных и запутать агентов ЦРУ.

Мишин унаследовал более 25 разных проектов. Самым крупным была суперракета Н-1: в ее разработке участвовало 26 конструкторских и исследовательских учреждений, а также 500 заводов. Планировались летные испытания боевой ракеты ТР-2 и прототипа корабля «Союз». Нужно было завершить подготовку к автоматической стыковке двух кораблей на орбите. На заводах решали задачу по производству отдельных частей носителя Н-1 и лунных кораблей Л-1 для облета и Л-3 для высадки, которые были модифицированными вариантами «Союза». Новый начальник также контролировал работу филиалов в других городах. Многие задачи он обсуждал с Министерством обороны, прежде всего с командованием авиации и ракетных войск, а также с Министерством здравоохранения и Министерством общего машиностроения, в ведении которого была ракетная и атомная промышленность. Задачи Мишину ставили и Сергей Афанасьев и Устинов.

В марте Мишин сообщил о первом принципиальном решении: мы перестанем готовиться к испытанию с созданием искусственной гравитации посредством кабельного соединения орбитальной станции и межпланетного корабля.

Черток понял, что соревнование за покорение Луны они проиграли. Ведь американцы планировали старт своего «Сатурна» на пятое сентября 1967 года, а первый пилотируемый полет «Аполлона» в следующем году. Мишин же мог запустить первую Н-1 не раньше 1969 года. Президент Академии наук Мстислав Келдыш, который тоже понял это отставание, изменил свое мнение и стал отстаивать исследование Луны с помощью автоматов.

По сравнению с другими главными или генеральными конструкторами у Мишина был один огромный минус: он был недавно назначен и был молод, но при этом вынужден был заказывать у них двигатели, устройства управления, наземную аппаратуру — в общем, все. И этот молодой ученый должен был председательствовать над главными конструкторами. Кроме того, Мишин не был академиком, а всего лишь членом-корреспондентом Академии наук. Академиком его выбрали только осенью 1966 года.

Станция «Луна 9» мягко приземлилась на спутнике Земли третьего февраля 1966 года. Ее аппаратура отправила четыре панорамные фотографии окружающего пейзажа. В конце марта «Луна 10» стала первым искусственным спутником Луны. Однако главная задача станции была не научной, а политической: она транслировала «Интернационал» — «гимн пролетариата всех стран». В то время как раз проходил партийный съезд, на котором свою позицию укрепил Брежнев.

Продолжалась подготовка к новым пилотируемым полетам. На «Восходе 3» должен был на 19 дней полететь Борис Волынов и Георгий Шонин в марте 1966 года на 19 дней. Однако их полет задержала масса технических проблем. В конце марта начале апреля крушение потерпело сразу несколько носителей Р-7. Приближались летные испытания космического корабля второго поколения «Союз». Поэтому от «Восхода 3» отказались.