Ровно четверть века назад – 26 марта 1996 года – Международный валютный фонд (МВФ) предоставил России кредит на 10,1 млрд долларов, самый большой в своей истории. Эти деньги не спасли Россию от дефолта 1998 года, но надолго отбили у нее охоту жить взаймы. Зачем России в свое время понадобились эти кредиты и как наша страна избавилась от необходимости в иностранных займах?В России о сотрудничестве с МВФ в середине 1990-х годов сейчас вспоминают редко, но среди специалистов по финансовой и экономической политике этот эпизод в современной истории страны до сих пор вызывает серьезные споры. Примечательно, что даже сам Мишель Камдессю, директор-распорядитель фонда, в дальнейшем признавал отсутствие принципиальной необходимости в этом сотрудничестве.
Фискальный кризис и его последствия«МВФ работал на краткосрочную перспективу и в микроэкономических вопросах не имел необходимого опыта. Поэтому по прошествии времени кажется очевидным, что решение поручить именно ему оказание помощи России в 1990-х годах, или во всяком случае отвести ему заглавную роль в этом деле, было неоправданным», – цитирует слова Камдессю в своей книге «Дефолт, которого могло не быть» Мартин Гилман, возглавлявший московское представительство МВФ в 1996–2002 годах.
Самым убежденным критиком политики МВФ в отношении России среди западных экономистов стал американец Джозеф Стиглиц, нобелевский лауреат 2001 года. «Позиция МВФ вообще никогда не имела ничего общего с экономической наукой и настоящей рыночной экономикой, она в основном несла в себе идеологический заряд. Эта модель основана на убежденности в том, что рынок сам по себе решит все проблемы», – говорил он в своей лекции в Москве в 2004 году. Кредиты МВФ для России выдавались в момент приватизации крупной собственности, которую Стиглиц в одном из интервью назвал незаконной.
Действительно, в марте 1996 года крупный кредит МВФ для России был предоставлен всего через несколько недель после проведения печально известных залоговых аукционов – серии приватизационных сделок, в ходе которых ряд крупнейших активов страны в металлургии и нефтегазовой отрасли перешел в частные руки фактически за бесценок. Сама схема залоговых аукционов хорошо демонстрирует то отчаянное положение, в котором тогда находились российские финансы. Пакеты акций предприятий передавались под залог коммерческим банкам в обмен на кредиты для правительства с тем условием, что в случае невозврата этих займов акции переходят в собственность банков.
Выручить на залоговых аукционах ноября – декабря 1995 года бюджету удалось не так много – в пределах 900 млн долларов, кратно меньше, чем последовавший кредит от МВФ, членом которого Россия стала в 1992 году. За дальнейшие четыре года опыт работы с фондом был накоплен немалый, поскольку хронический фискальный кризис – нехватка собственных доходов бюджета – требовал постоянного обращения к международным кредиторам.
К середине девяностых российскому правительству и ЦБ худо-бедно удалось справиться с гиперинфляцией и обвальной девальвацией рубля. Однако ужесточение денежно-кредитной политики – в 1995 году базовая ставка ЦБ колебалась в умопомрачительном по нынешним временам диапазоне 160–200% годовых – препятствовало наполнению экономики деньгами. Широкое распространение в те времена получили взаимозачеты, бартер, векселя и другие денежные суррогаты. В итоге государство было вынуждено обращаться за «живыми» деньгами все к тому же МВФ.
Признав успехи властей в стабилизации экономики, фонд в апреле 1995 года предоставил России кредит в 6,8 млрд долларов, более чем вчетверо превышавший предыдущий транш на 1,5 млрд долларов в октябре 1994 года. Но кредиты МВФ, как известно, обременены дополнительными требованиями: взамен фонд выставил ориентиры дальнейшей стабилизации – сокращение госдолга страны до 6% ВВП, снижение среднемесячной инфляции до 1%, устранение внешнеторговых льгот и т. д.
Собственно, залоговые аукционы также можно рассматривать в качестве ответа на требования западных кредиторов ускорять приватизацию государственных активов.Спасительный дефолтА затем в дело вступил фактор большой политики – приближающиеся выборы президента России. Как известно, в кампанию 1996 года Борис Ельцин вошел с рейтингом на уровне статистической погрешности, и предоставление МВФ нового кредита выглядело сигналом о поддержке его курса со стороны Запада. Тем временем наблюдатели отмечали, что между Россией и фондом сложились слишком уж тесные отношения: кредит 1996 года значительно превосходил установленные лимиты. Члены совета директоров МВФ и власти разных стран постоянно высказывали свою озабоченность по поводу России, поскольку считали предоставляемый ей режим исключительным, отмечает в своей книге Мартин Гилман. Он приводит еще одно тогдашнее высказывание Мишеля Камдессю, зачастившего в Москву в середине девяностых:
«Ни с одной другой страной – членом фонда не было связано столько постоянной напряженности в отношениях с остальными членами, сколько ее возникало, пока шел поиск решений для российских проблем и предпринимались попытки как-то вписать Россию в рамки устоявшейся политики МВФ».
Правда, Гилман всячески отрицает связь кредита МВФ, выданного за несколько недель до президентских выборов, с этим событием. Если бы в действиях фонда была политическая мотивация, настаивает он, в начале 1996 года МВФ бы отказал России в заключении новой договоренности, поскольку никакой уверенности в результатах «не было и быть не могло». Цель расширенной программы МВФ, по утверждению Гилмана, заключалась в том, чтобы консолидировать макроэкономическую ситуацию в России в условиях низкой инфляции и стабильного обменного курса и одновременно заложить основу для экономического роста и завершить переход к свободному рынку. Структурным реформам в программе было посвящено целых 12 глав.
Поначалу казалось, что план работает. Переизбрание Бориса Ельцина на второй срок летом 1996 года укрепило веру международных кредиторов в российскую экономику, курс рубля удалось успешно закрепить в районе 6 пунктов за доллар, инфляция и дефицит бюджета продолжали снижаться. Но по любопытному стечению обстоятельств МВФ проглядел новый системный риск для российской экономики – растущую пирамиду государственных краткосрочных обязательств (ГКО), приобретать которые с начала 1996 года было разрешено нерезидентам (иностранным инвесторам). Осенью 1997 года фонд с удовлетворением констатировал, что с того момента нерезиденты приобрели российские долговые бумаги на 10 млрд долларов.
Споры о причинах августовского дефолта 1998 года тоже далеко не утихли, причем стоит согласиться, что среди факторов, которые его спровоцировали, были не только внутрироссийские. В значительной степени дефолт был связан с кризисом на азиатских финансовых рынках, начавшемся еще в середине 1997 года, причем тогда в этом обвиняли МВФ, действия которого привели к перегреву экономик азиатских «тигров». Проблемы других развивающихся рынков автоматически повышали риски и для России, но в июле 1998 года, меньше чем за месяц до краха, МВФ принимает решение еще об одном кредите – на 4,8 млрд долларов. Судьба этого кредита по-прежнему не вполне ясна – согласно одной из расхожих версий, в последующей дефолтной панике деньги растворились в неизвестном направлении. В России собственное расследование судьбы одного из последних займов от МВФ проводил депутат Госдумы Виктор Илюхин, а в 2004 году этот вопрос поднимался на уровне Конгресса США.
Так или иначе, после краха пирамиды ГКО, дефолта и обвальной девальвации рубля Россия оказалась крупнейшим должником МВФ. На начало 1999 года ее совокупный долг перед фондом превышал 15 млрд долларов. Общий государственный долг России достиг 53 млрд долларов, не считая обязательств, оставшихся от СССР.
В фонде эту ситуацию явно восприняли в духе расхожей формулировки «кризис – это новые возможности». Уже в июле 1999 года МВФ одобрил для России новый кредит в размере 4,5 млрд долларов, его первый транш был переведен тогда же. А в ноябре того же года глава Второго европейского департамента МВФ Джон Одлинг-Сми фактически предъявил российскому правительству, которое в тот момент уже возглавлял Владимир Путин, ультиматум: для выделения нового транша в 640 млн долларов нужно полностью либерализовать рынок нефтепродуктов.
На этом история с займами у МВФ неожиданно кончилась. На уступки фонду Россия не пошла, а самому фонду, как затем утверждал Олдинг-Сми, «большая семерка» поставила на вид тот самый преддефолтный кредит и порекомендовала воздержаться от новых траншей.
А сейчас хорьки предлагают все вернуть взад.
