В.Путин: Добрый день!
Давайте я не буду делать заявлений, никакого монолога. Вы всё, многое видели, слышали. Давайте сразу к вопросам перейдём.
Пожалуйста.
Вопрос: Владимир Владимирович, известно, что как эксперты, так и рядовые граждане, часть из которых сейчас буянит, протестует неподалёку от этого здания, по-разному оценивают полезность саммитов «двадцатки». На этом, например, больше разговоров было о Вашей встрече с Трампом. Тем не менее какая тема, которую обсуждала нынешняя «двадцатка», по Вашему мнению, самая актуальная для России?
Спасибо.
В.Путин: «Двадцатка» – это прежде всего экономический форум, хотя возникает много вопросов политического характера и смежных. Тем не менее всё-таки основная тема – это развитие мировой экономики, и именно этому уделялось основное внимание.
Мы договорились об определении принципов устойчивости мировой экономики, и это чрезвычайно важно для того, чтобы вместе работать по единым стандартам.
Затем мы продолжили тему, которая, кстати, начата ещё в Петербурге. Это работа с отмыванием денег и всё, что связано с «налоговыми гаванями» и уходом от налогообложения. Вещь чрезвычайно важная и имеет практическое значение.
Затем – не менее важно, это тоже связано с экономикой, но это как раз смежная, но очень важная тема – борьба с террором, отслеживание денежных потоков с целью предотвращения финансирования терроризма.
Наконец, большая тема и очень чувствительная – это климатические изменения. Здесь председателю [в «Группе двадцати»], Федеративной Республике Германия, мне кажется, удалось добиться оптимального компромисса в непростой ситуации, в которой председатель оказался, а именно в связи с выходом Соединённых Штатов из Парижского соглашения.
Была достигнута договорённость, компромисс, когда все страны зафиксировали, что Соединённые Штаты из этого соглашения вышли, но готовы продолжать сотрудничество по отдельным направлениям и с отдельными странами над решением вопросов климатических изменений. Это, мне кажется, уже положительный элемент, и это можно точно записать в актив канцлеру Меркель.
Но есть и другие вопросы, которые мы изучали. Например, цифровая экономика. Здесь наше предложение было выработать общие правила в сфере цифровой экономики, обозначить, что такое кибер-безопасность, разработать целую систему правил поведения в этой сфере.
Мы говорили сегодня, Президент Южно-Африканской Республики об этом говорил достаточно убедительно, что нужно предпринимать общие усилия, собственно говоря, это звучало почти во всех выступлениях, отражено так или иначе и в итоговом документе: нужно быть готовым к высвобождению рабочей силы, нужно знать, что нам делать с высвобождающимися рабочими руками, как заниматься переквалификацией, в какие сроки, какие должны быть здесь правила.
Я в том числе обращал внимание на то, что нужно работать будет и с профсоюзами, потому что профсоюзы должны будут защищать не только интересы трудовых коллективов, но и индивидуальных предпринимателей, работающих в цифровой экономике, а таких рабочих мест становится всё больше и больше.
Это так или иначе связано с правами женщин и с образованием девочек, это то, о чём в принципе говорится на многих форумах, но сегодня это обсуждалось применительно к цифровой экономике.
В общем, это форум, безусловно, полезный, и думаю, что он сыграет свою роль в стабилизации мировой экономики в целом.
Вопрос: Владимир Владимирович, я продолжу тему моего коллеги. Хотя политических вопросов на саммите было много, они всё больше и больше на «двадцатке» появляются, тем не менее Вы перечисляли экономические темы, они всё же в приоритете. Многие выступающие, министры разных стран, отвечающие за экономику, говорили о том, что 2017 год может стать годом роста мировой экономики. Насколько, Вы считаете, это оправданно и коснётся ли этот рост России с учётом неблагоприятных тенденций – санкций, ограничений, других факторов?
В.Путин: Неблагоприятных тенденций мы пока не видим, или, скажем так, уже почти не видим, тенденций, во всяком случае. Есть факторы, которые не способствуют развитию экономики, в том числе мировой экономики, и в еврозоне, и в России, те самые нелегитимные ограничения, о которых Вы упомянули.
Мы выступаем за снятие всяких ограничений, за свободу торговли, за то, чтобы работать в рамках Всемирной торговой организации, в рамках правил ВТО. Кстати говоря, одной из обсуждаемых тем в экономической сфере была как раз свобода торговли и борьба с протекционизмом. Это тоже одно из важнейших направлений, которые нужно упомянуть.
В целом движение есть. Правда, несколько снижены относительно первоначальных оптимистических прогнозов показатели роста, но всё-таки рост, и рост очевидный, в том числе и в России.
Я уже совсем недавно говорил, а здесь я ещё раз повторил это: рост российской экономики очевиден, российская экономика, совершенно определённо можно это сказать, вышла из рецессии. Мы растём третий, вот уже, наверное, скоро будет четвёртый квартал подряд. В мае рост российской экономики превысил три процента – 3,1 процента. Думаю, что у нас будет в среднем по 2017 году процента два роста. Это заметный вклад и в рост мировой экономики.
При этом напомню, что у нас на низком уровне находится безработица – 5,2 процента, растут резервы, в том числе резервы Центрального банка, резервы Правительства. Резервы Центрального банка выросли уже до 412 миллиардов долларов.
У нас на 40 процентов увеличились доходы федерального бюджета, и это всё на фоне достаточно низкой инфляции – 4,4 процента. Всё это вместе, безусловно, не может не вселять оптимизма, хотя, конечно, нельзя сказать, что этот тренд является абсолютно устойчивым. Мы должны внимательно следить за тем, чтобы поддержать этот тренд на рост. У меня есть все снования полагать, что нам это удастся.
Вопрос: Владимир Владимирович, к Вашей встрече с Трампом было приковано внимание всего саммита, это без преувеличения можно сказать. Как Вы оцениваете итоги этой встречи? Ведь не секрет, что в Польше, например, звучала достаточно жёсткая риторика из уст американского Президента, американские СМИ вообще провели недружественную «артподготовку». Трамп прямо ставил вопрос о вмешательстве России в выборы в США? Вам он по-человечески понравился? Вам удастся поладить, как Вы считаете?
В.Путин: Президент Соединённых Штатов ставил вопрос, мы обсуждали этот вопрос. И это был не один вопрос, это было много, он уделил этому много внимания. Наша позиция хорошо известна, я её воспроизвёл. Нет никаких оснований считать, что Россия вмешивалась в выборный процесс Соединённых Штатов.
Но что важно, это то, что мы договорились о том, что ситуации неопределённости, особенно в будущем, не должно быть в этих сферах. Кстати говоря, я сказал это на последней сессии, это имеет прямое отношение к кибер-пространству, к интернет-ресурсам и так далее.
Мы договорились с Президентом Соединённых Штатов о том, что мы создадим рабочую группу и будем вместе работать на тему о том, как совместно контролировать безопасность в области кибер-пространства, как обеспечить безусловное соблюдение международных правовых норм в этой сфере, как не допускать вмешательства во внутренние дела иностранных государств.
Прежде всего речь идёт в данном случае о России и Соединённых Штатах. Мы полагаем, что если нам удастся выстроить эту работу, а у меня нет оснований в этом сомневаться, то тогда больше и не будет спекуляций на эту тему.
А что касается личных взаимоотношений, я считаю, что они установлены. Не знаю, как это прозвучит, но скажу так, как я это вижу. Трамп «телевизионный» очень сильно отличается от реального человека, он конкретный абсолютно, абсолютно адекватно воспринимает собеседника, достаточно быстро анализирует, отвечает на поставленные вопросы либо на возникающие в ходе дискуссии какие‑то новые элементы.
Поэтому мне кажется, что если так мы будем строить отношения, как шла наша беседа вчера, то есть все основания полагать, что мы сможем восстановить, хотя бы частично восстановить тот уровень взаимодействия, который нам нужен.
Вопрос: В развитие Вашего ответа скажите, пожалуйста, Президент Трамп, когда Вы отрицали российское участие, российское вмешательство в американские выборы, согласился с Вашей позицией, принял Ваш отказ?
В.Путин: Он задал, повторяю, много вопросов на эту тему. Я, насколько был в состоянии ответить, ответил на все эти вопросы. Мне кажется, что он принял это к сведению и согласился. Но на самом деле, как он к этому отнёсся, Вы лучше спросите у него.
Вопрос: И ещё, если можно, про внутреннюю политику. Правда, это не касается «двадцатки», но вопрос про внутреннюю политику России. Я хотел спросить, как Вы относитесь к Алексею Навальному, его деятельности? И почему Вы не упоминаете его фамилию и имя, когда отвечаете на вопросы про него?
В.Путин: Я считаю, что мы можем иметь диалог, особенно с такого уровня, как президентский или правительственный уровень, с людьми, которые предлагают конструктивную повестку дня, даже критического характера. А если речь идёт только о том, чтобы привлечь к себе внимание, то это неинтересно для диалога.
Вопрос: У Вас сегодня утром была встреча с Президентом Франции и Канцлером Германии. Могу предположить, что был подробный разбор, а может быть, и предельно откровенный разбор ситуации на Украине. Появилось ли новое видение, есть ли надежда, что ситуация на Донбассе будет выведена из некоторого оцепенения, в котором она сейчас находится? Может ли в этом сыграть свою роль и начавшееся обсуждение этой темы с Президентом Соединённых Штатов или интересы России и США на Украине по‑прежнему расходятся, а может быть, в чём‑то и противоположны друг другу? Что, кстати, насколько понимаю, можно предположить из бэкграунда американского дипломата, который был назначен спецпредставителем.
Спасибо.
В.Путин: Интересы России и Украины, интересы российского и украинского народов – я в этом глубоко уверен, просто полностью убеждён – совпадают. Наши интересы полностью совпадают. Не совпадают только, может быть, интересы сегодняшнего руководства Украины и некоторых политических кругов сегодняшней Украины.
А если объективно подойти, то, конечно, Украина и Россия заинтересованы в сотрудничестве, заинтересованы в том, чтобы объединять свои конкурентные преимущества, развивать свои экономики просто потому, что многое нам досталось из ещё советских времен, имею в виду и кооперацию, единую инфраструктуру, фактически единую энергетику, транспорт и так далее.
Но, к сожалению, наши сегодняшние украинские коллеги считают возможным этим пренебречь. У них остался только один «товар», которым они успешно «торгуют», – это русофобия. И ещё они «торгуют» политикой разделения России и Украины, растаскивания двух народов и двух государств.
Кому‑то это нравится на Западе, кто‑то считает, что нельзя ни в коем случае допустить сближения на какой бы то ни было почве России и Украины. Поэтому сегодняшнее украинское руководство активно и небезуспешно «торгует» этим «товаром».
Но я думаю, что это когда-нибудь закончится, а мы, во всяком случае, заинтересованы в том, чтобы такая ситуация закончилась как можно быстрее.
Что касается участия Соединённых Штатов в урегулировании ситуации на Украине, мы об этом говорили с Президентом Трампом и договорились о том, что будет назначен, – собственно, это уже состоялось, – специальный представитель администрации, который будет заниматься на постоянной основе этой проблемой, будет в контакте как с Россией, так и с Украиной, со всеми сторонами, заинтересованными в урегулировании этого конфликта.
Вопрос: Владимир Владимирович, у меня вопрос по Ближнему Востоку, который «бурлит»: и Сирия, и Катар, другие страны. По Сирии у вас наверняка были дискуссии в рамках саммита «двадцатки». После этих дискуссий, после недавней встречи в Астане как Вы оцениваете перспективы сирийского урегулирования? Поменялось ли или, может быть, стала более конструктивной позиция новой администрации США по этому вопросу, особенно с учётом ваших вчерашних договорённостей?
И, если можно, ещё по Катару: как Вы оцениваете ситуацию с этой стороны? Обсуждалась ли она на «двадцатке»?
И если ещё позволите…
В.Путин: Прямо доклад Вам нужно сделать.
Вопрос: Ну не так часто выпадает возможность.
По проблематике терроризма. Насколько я знаю, достаточно тяжело шло согласование коммюнике по терроризму. Если не секрет, в чём были основные противоречия?
В.Путин: Честно говоря, я не знаю об этих сложностях, это Вы у шерпы спросите. По-моему, принципиальных возражений ни у кого не было. Может быть, вопрос каких‑то формулировок. Но мне, честно говоря, об этом неизвестно. Я знаю, что текст согласован. Во всяком случае, на таком уровне – глав делегаций, глав государств, правительств – никаких сложностей, трений у нас не возникло. Все признают, что это общая угроза, и все заявляют о своей готовности бороться с этой угрозой.
Что касается Катара, то эта проблема не обсуждалась. Она, конечно, достаточно острая, региональная, и она может повлиять на определённые процессы и, кстати говоря, в экономике, в энергетике и с точки зрения безопасности в регионе, но я ни с кем этот вопрос в ходе саммита не обсуждал.
По поводу Сирии. Да, мы практически со всеми моими собеседниками обсуждали этот вопрос. Поменялась или нет позиция Соединённых Штатов – мне кажется, что она стала более прагматичной. В целом вроде не поменялась, но есть понимание, что, объединяя усилия, мы можем многого добиться. И как результат вчерашняя договорённость по южной зоне деэскалации.
Знаете, кто бы как на это ни реагировал, но я Вам могу сказать, что это один из прорывов, который нам удалось сделать, кстати говоря, в ходе работы с Президентом Трампом. Это реальный результат совместной работы, в том числе с США.
К этой работе была подключена Иордания, некоторые другие страны региона. Мы провели консультации с Израилем и будем ещё проводить эти консультации в ближайшее время. Но это реальный хороший результат, это прорыв в известной степени. Поэтому, если мы так же будем двигаться по другим направлениям, по другим зонам деэскалации…
Мы сегодня очень подробно говорили об этом с Президентом Турции. Это в значительной степени не от нас зависит, многое связано с противоречиями между странами региона. У всех свои озабоченности, у всех свои предпочтения, свои интересы, причём законные интересы, и нужно к этому именно так и относиться – как к законным интересам, нужно искать компромиссы.
Вы знаете, нам иногда это удаётся сделать. Во всяком случае, то, что прекращены активные боевые действия, то, что мы сейчас занимаемся этими зонами деэскалации, – это уже огромный шаг вперёд.
Теперь нам нужно договориться о том, каковы будут конкретно границы этих зон, как будет обеспечиваться безопасность в этих зонах. Это очень кропотливая, на первый взгляд даже нудная, но чрезвычайно важная и ответственная работа. Опираясь на позитивный опыт, который был достигнут за последнее время, опираясь на добрую волю Ирана, Турции, разумеется, сирийского правительства и Президента Асада, мы можем сделать дальнейшие шаги.
Самое главное заключается в том, – и мы это подтвердили, в том числе, кстати говоря, и в документах об образовании вот этой зоны на юге с выходом на иорданскую границу и с выходом на примыкающие Голанские высоты, – самое главное – обеспечить в конечном итоге территориальную целостность Сирии, с тем чтобы вот эти зоны деэскалации были прообразом таких территорий, которые смогли бы и между собой сотрудничать, и с официальным Дамаском.
И если нам это удастся сделать, то тогда мы создадим, безусловно, хорошую базу, предпосылки для решения в целом сирийской проблемы политическими средствами.
Вопрос: Мы уже говорили про вмешательство в выборы, но вот у нас предстоят новые в Германии.
В.Путин: У вас в Германии?
Вопрос: Теперь это считается «у нас», «у нас» в Германии в сентябре. Россия планирует в них вмешаться? Вы уведомляли Ангелу Меркель о том, как мы это будем делать? И, может, Вы мне тоже подскажете?
В.Путин: Какие-то провокационные вопросы Вы задаёте. Но я же вам сказал, мы и в США не вмешивались. Зачем нам ещё здесь создавать какие‑то проблемы? У нас добрые отношения с Федеративной Республикой. Это самый крупный наш торгово-экономический партнёр в страновом измерении в Европе, один из ведущих наших торговых партнёров в мире.
У нас на повестке дня крупные совместные проекты, которые мы поддерживаем, например, «Северный поток‑2». Вокруг него много всяких небылиц, споров и даже противодействия, но это, совершенно очевидно, это в интересах экономики Европы и в интересах экономики Германии, которая отказывается от атомной энергетики.
Зачем нам? Ещё не хватало вмешиваться во внутриполитические процессы.
Если вы проанализируете прессу, немецкую прессу или вообще европейскую, французскую, вот они занимаются постоянным вмешательством в наши внутренние дела. Но, поскольку мы чувствуем себя уверенно, нас это не беспокоит.
Вопрос: Спасибо большое, господин Президент, за возможность задать Вам вопрос от нашей телекомпании. Мы хотели Вас спросить о встрече с Президентом Трампом, и мой коллега уже задал такой же вопрос. И Вы сказали, что мы должны спросить Президента Трампа о том, что произошло.
В.Путин: Нет. Вы должны спросить о том, как он к этому отнёсся, к моим ответам. А что произошло – ничего не происходило, мы не вмешивались.
Реплика: Просто от Белого дома, к сожалению, практически никакой информации нет о том, что происходит.
В.Путин: Мы им строго укажем.
Реплика: Не могли бы Вы просто поделиться, что именно Президент Трамп Вам сказал во время встречи, когда Вы сказали ему, что Россия не вмешивалась в политический процесс?
В.Путин: Он начал задавать наводящие вопросы, его реально интересовали какие‑то детали. Я, насколько мог, достаточно подробно на всё это ответил. Я рассказал ему и о своих диалогах на этот счёт с предыдущей администрацией, в том числе и о моих разговорах с Президентом Обамой.
Но я не считаю себя вправе детали [бесед], допустим, с Президентом Обамой рассказывать, это в мировой практике не принято на таком уровне. То же самое, мне кажется, было бы не совсем корректно с моей стороны в деталях рассказывать о нашем разговоре с Президентом Трампом. Он меня спросил – я ему ответил. Он задал наводящие вопросы – я их разъяснил. Мне показалось, что он этими ответами удовлетворён.
Реплика: Спасибо большое.
В.Путин: Пожалуйста.
Вопрос: Возвращаясь к теме ускорения экономического роста, тем мерам, которые мы можем принять, Правительство уже подготовило план, и, насколько нам известно, Вы с ним уже ознакомились, но он секретный по какой‑то причине. Мы знаем какие‑то моменты из него, Вы их озвучивали.
В.Путин: Я сейчас объясню. Вы знаете наверняка, у нас работает несколько групп. Работает группа, которую возглавляет, организует господин Титов, с предпринимателями, с предпринимательским сообществом. Работает группа, которую возглавляет господин Кудрин, он собрал большое количество авторитетных экспертов. Работает Правительство.
Но мы должны сделать план, который был бы приемлем, был бы оптимальным для следующих шагов в экономике начиная с 2018 года. И мы должны посмотреть все предложения, их оценить и в конечном итоге принять окончательное решение.
Может быть, это будет не какой‑то конкретный из предложенных вариантов, может быть, это будет нечто такое, что будет основано на этих трёх вариантах. Но над этим сейчас идёт работа, и мы просто заранее об этом не говорим.
Но, безусловно, Правительством проделана очень большая работа по этому направлению, и мы будем в значительной степени опираться на предложения Правительства. Не можем без внимания оставить то, что сделано группой Алексея Леонидовича Кудрина, и у Титова там есть дельные предложения. Поэтому мы сейчас работаем, смотрим, какой будет окончательный вариант предложений по развитию российской экономики начиная с 2018 года.
Вот и всё. Там никаких секретов нет. Просто дело‑то в чём? Дело в том, что заявлять заранее то, что окончательно ещё не принято, – это же неправильно. Мы можем подать просто неправильные сигналы в экономику, вот и всё, только в этом дело.
Вопрос: По внутренней политике вопрос. Я узнал, что Вы уже ознакомились с машиной проекта «Кортеж». По плану её хотят использовать на инаугурации Президента в 2018 году.
В.Путин: И Вы знаете лучше меня, я даже в первый раз об этом слышу.
Вопрос: А у Вас не возникло в связи с этим желания проехаться на этой машине уже на официальном мероприятии, то есть на инаугурации?
В.Путин: Нет, пока не возникло. Потому что она ещё не готова. Вы сами поездите на машине, которая не готова, а потом покатаетесь, я посмотрю, как это происходит, и вместе с Вами ещё её испытаем.
Вопрос: Вы уже рассказали о встрече с Эрдоганом. Можно у Вас уточнить? Когда поднимался вопрос о первой, северной зоне, Вы обсуждали проблематику курдов и непосредственно территории Африна, где есть представители российского Центра по примирению сторон? Турецкие СМИ уже готовят почву к военной интервенции турецкой армии туда. И также с Эрдоганом, с Трампом обсуждали Вы будущее Президента Сирии Башара Асада? Вчера, например, Тиллерсон сказал, что этот человек не имеет будущего в сирийской политике. Он не сказал, когда и как, но всё‑таки это прозвучало.
В.Путин: Давайте начнём с последней части Вашего вопроса. Господин Тиллерсон – уважаемый человек, российский орденоносец, у него орден Дружбы, мы его уважаем и любим, – но он всё‑таки не сирийский гражданин, а будущее Сирии и будущее Президента Асада как политического деятеля должен определять сирийский народ. Это первое.
Второе, что касается курдской проблемы. Это в целом очень большая и многогранная проблема. Мы в контакте со многими курдскими формированиями и не делаем из этого секрета. Но с точки зрения боевого обеспечения их деятельности, здесь, пожалуй, наши американские коллеги гораздо впереди нас, они гораздо в этом отношении больший объём работы проделывают. Наши не советники, а наши военнослужащие, которые занимаются осуществлением контроля за прекращением огня, – да, они есть во многих регионах Сирии, там, где достигнута договорённость о примирении…
Но если иметь в виду районы, о которых Вы сказали, то их там – не знаю, – один-два человека, это не какие‑то боевые подразделения. Они выполняют такую функцию, в осуществлении которой заинтересованы все. Но мы пока не видим никаких приготовлений к каким бы то ни было боевым действиям, а, наоборот, рассчитываем на то, что наши предварительные наработки по созданию зон деэскалации в нескольких регионах – в идлибской зоне, на севере – будут достигнуты. И это невозможно сделать без поддержки Турции.
Вопрос: Тут уже коллеги вспоминали слова Трампа в Варшаве. Было ещё одно высказывание о том, что США готовы начать прямые поставки сжиженного природного газа и в Польшу, и в Центральную Европу. Как Вы такие намерения оцениваете, особенно в контексте и планов по «Северному потоку»? Не станет ли газ новой, ещё одной точкой напряжённости в отношениях с американцами?
В.Путин: Я оцениваю это в высшей степени положительно, потому что здоровая конкуренция всем идёт на пользу. Мы за открытый рынок, за здоровую конкуренцию.
Президент Соединённых Штатов вчера на сессии в ходе дискуссии сказал, что США выступают за открытую, честную конкуренцию. И, кстати говоря, когда я выступал, этот тезис поддержал. Так что нас это вполне устраивает, если это будет так, – открытая и честная конкуренция, не ангажированная политикой и без использования каких‑то политических ресурсов, – то нас это вполне устраивает.
Потому что на сегодняшний день, – это совершенно очевидный факт, любой специалист вам это скажет, – себестоимость производства и доставки сжиженного природного газа из Соединённых Штатов гораздо выше, чем наш СПГ, даже СПГ, и несопоставим по стоимости с трубным российским природным газом. И у нас нет никаких сомнений в том, что у нас есть абсолютные конкурентные преимущества. Ну а чтобы они сохранились, наши участники рынка должны активно работать и должны сохранить за собой эти конкурентные преимущества.
Давайте будем завершать.
Пожалуйста.
Вопрос: После первой встречи с Трампом, как Вы считаете, всё‑таки удастся ли постепенно вытаскивать российско-американские отношения из того глубокого кризиса, в котором они оказались, или пока вообще сказать что‑то сложно?
В.Путин: Я очень на это надеюсь, и мне кажется, что определённые предпосылки для этого созданы.
Спасибо вам большое. Всего хорошего.
http://www.kremlin.ru/events/p...
