а на последок я спою (с Замятиным)
Цитата:
И вот, так же как это было утром, на эллинге, я опять увидел, будто только вот сейчас первый раз в жизни, увидел все: непреложные прямые улицы, брызжущее лучами стекло мостовых, божественные параллелепипеды прозрачных жилищ, квадратную гармонию серо-голубых шеренг. И так: будто не целые поколения, а я -- именно я -- победил старого Бога и старую жизнь, именно я создал все это, и я как башня, я боюсь двинуть локтем, чтобы не посыпались осколки стен, куполов, машин...
А затем мгновение -- прыжок через века, с + на --. Мне вспомнилась (очевидно, ассоциация по контрасту) -- мне вдруг вспомнилась картина в музее: их, тогдашний, двадцатых веков, проспект, оглушительно пестрая, путаная толчея людей, колес, животных, афиш, деревьев, красок, птиц... И ведь, говорят, это на самом деле было -- это могло быть. Мне показалось это так неправдоподобно, так нелепо, что я не выдержал и расхохотался вдруг.
И тотчас же эхо -- смех -- справа. Обернулся: в глаза мне -- белые -- необычайно белые и острые зубы, незнакомое женское лицо.
-- Простите, -- сказала она, -- но вы так вдохновенно все озирали, как некий мифический бог в седьмой день творения. Мне кажется, вы уверены, что и меня сотворили вы, а не кто иной. Мне очень лестно...
Все это без улыбки, я бы даже сказал, с некоторой почтительностью (может быть, ей известно, что я -- строитель "Интеграла"). Но не знаю -- в глазах или бровях -- какой-то странный раздражающий икс, и я никак не могу его поймать, дать ему цифровое выражение.
Я почему-то смутился и, слегка путаясь, стал логически мотивировать свой смех. Совершенно ясно, что этот контраст, эта непроходимая пропасть между сегодняшним и тогдашним...
-- Но почему же непроходимая? (Какие белые зубы!) Через пропасть можно перекинуть мостик. Вы только представьте себе: барабан, батальоны, шеренги -- ведь это тоже было -- и следовательно...
-- Ну да: ясно! -- крикнула (это было поразительное пересечение мыслей: она -- почти моими же словами -- то, что я записывал перед прогулкой). -- Понимаете: даже мысли. Это потому, что никто не "один", но "один из". Мы так одинаковы...
Она:
-- Вы уверены?
Я увидел острым углом вздернутые к вискам брови -- как острые рожки икса, опять почему-то сбился; взглянул направо, налево -- и...
Направо от меня -- она, тонкая, резкая, упрямо-гибкая, как хлыст, I-330 (вижу теперь ее нумер); налево -- О, совсем другая, вся из окружностей, с детской складочкой на руке; и с краю нашей четверки -- неизвестный мне мужской нумер -- какой-то дважды изогнутый вроде буквы S. Мы все были разные...
Эта, справа, I-330, перехватила, по-видимому, мой растерянный взгляд -- и со вздохом:
-- Да... Увы!
В сущности, это "увы" было совершенно уместно. Но опять что-то такое на лице у ней или в голосе...
Я с необычайной для меня резкостью сказал:
-- Ничего не увы. Наука растет, и ясно -- если не сейчас, так через пятьдесят, сто лет...
-- Даже носы у всех...
-- Да, носы, -- я уже почти кричал. -- Раз есть -- все равно какое основание для зависти... Раз у меня нос "пуговицей", а у другого...
-- Ну, нос-то у вас, пожалуй, даже и "классический", как в старину говорили. А вот руки... Нет, покажите-ка, покажите-ка руки!
Терпеть не могу, когда смотрят на мои руки: все в волосах, лохматые -- какой-то нелепый атавизм. Я протянул руку и -- по возможности посторонним голосом -- сказал:
-- Обезьяньи.
Она взглянула на руки, потом на лицо:
-- Да это прелюбопытный аккорд, -- она прикидывала меня глазами, как на весах, мелькнули опять рожки в углах бровей.
-- Он записан на меня, -- радостно-розово открыла рот О-90.
Уж лучше бы молчала -- это было совершенно ни к чему. Вообще эта милая О... как бы сказать... у ней неправильно рассчитана скорость языка, секундная скорость языка должна быть всегда немного меньше секундной скорости мысли, а уже никак не наоборот.
В конце проспекта, на аккумуляторной башне, колокол гулко бил 17. Личный час кончился. I-330 уходила вместе с тем S-образным мужским нумером. У него такое внушающее почтение и, теперь вижу, как будто даже знакомое лицо. Где-нибудь встречал его -- сейчас не вспомню.
На прощание I -- все так же иксово -- усмехнулась мне.
-- Загляните послезавтра в аудиториум 112.
Я пожал плечами:
-- Если у меня будет наряд именно на тот аудиториум, какой вы назвали...
Она с какой-то непонятной уверенностью:
-- Будет.
На меня эта женщина действовала так же неприятно, как случайно затесавшийся в уравнение неразложимый иррациональный член. И я был рад остаться хоть ненадолго вдвоем с милой О.
Об руку с ней мы прошли четыре линии проспектов. На углу ей было направо, мне -- налево.
-- Я бы так хотела сегодня прийти к вам, опустить шторы. Именно сегодня, сейчас... -- робко подняла на меня О круглые, сине-хрустальные глаза.
Смешная. Ну что я мог ей сказать? Она была у меня только вчера и не хуже меня знает, что наш ближайший сексуальный день послезавтра. Это просто все то же самое ее "опережение мысли" -- как бывает (иногда вредное) опережение подачи искры в двигателе.
При расставании я два... нет, буду точен, три раза поцеловал чудесные, синие, не испорченные ни одним облачком, глаза.
Только и прожираете , что осталось от СССР да дали в долг за подставленное очко. Или может что построили креаклы, а я не в курсе? 
