|
С «Северным потоком — 2» Польша просчиталась, сделав ставку не на того партнера. Теперь, когда завершение проекта не за горами, в Варшаве подумывают, как бы получить хоть маленький кусочек пирога. На первый план выходит мысль стать транзитером газа для Белоруссии и Украины, но и этот проект не так-то легко осуществить.
Defence 24 (Польша): Варшава наивно считала, что сможет заблокировать «Северный поток — 2», а ей нужно было вести переговоры с Берлином
Северный поток — 2
26.05.2021
Якуб Вех (Jakub Wiech)
Интервью с депутатом польского парламента от партии «Конфедерация» Кристианом Каминьским (Krystian Kamiński).
Defence.24: Что означает отказ США от введения санкций в отношении компании «Норд Стрим АГ»? Они действительно дали газопроводу «зеленый свет»?
Кристиан Каминьский: Учитывая, от каких санкций США отказались, их шаг можно счесть разрешением на завершение строительства газопровода. Американская политика возвращается на прежние рельсы. Президентство Трампа, которое оказалось, скорее, исключением, чем одним из вариантов ее развития, склонило польский правящий лагерь питать обманчивую надежду на то, что между Германией и Америкой неизбежно возникнет неприязнь. Из-за этого Варшава проводила конфронтационную политику как в отношении Германии, так и в отношении России, надеясь найти опору в лице Вашингтона. Однако американский политический мейнстрим считал европейскую интеграцию положительным явлением, а в Германии видел партнера. Через четыре года после окончания войны американцы помогли создать ФРГ, а через 10 лет после нее позволили восстановить немецкую армию. В 1990 году они выступали основными союзниками Гельмута Коля в процессе фактической аннексии ГДР. Полвека назад Генри Киссинджер хотел иметь один телефонный номер, по которому он смог бы улаживать американские дела в Европе, и хотя план федерализации не стал реальностью, если американцы захотят обсудить что-то с нашим континентом, в первую очередь они позвонят в Берлин. Франция вновь избрала путь стратегической независимости и пошла против политики Вашингтона, а Великобритания, покинув Евросоюз и оставшись на западных атлантических перифериях континента, уже не может помочь оказывать влияние на то, что происходит в его центре. Так что Байден воскрешает старую модель трансатлантических отношений с Германией в роли основного партнера.
— Как вы думаете, Дональд Трамп действовал бы в отношении российского проекта иначе?
— Я не люблю альтернативную историю, с точки зрения политика она не имеет смысла. Важно то, что Трамп покинул президентский пост и, скорее всего, на него не вернется. Дело в том, что в кругах американского истеблишмента (не только политического, но и истеблишмента в широком смысле этого слова) он изгой, что продемонстрировало его столкновение с цифровыми гигантами, выступающими одновременно ключевыми представителями американских экономических элит. В ходе своего президентства Трамп не смог сформировать сильных политических тылов ни в Республиканской партии, ни на ее стыке с внесистемными силами. Опираться лишь на вторые в американской политике невозможно, поскольку вопреки громким лозунгам о демократии и равноправии, США в значительной мере остаются олигархическим государством.
Шаг Байдена вызвал, правда, протесты в рядах Республиканской партии, но ее основные силы не имеют ничего против идеи партнерства с Германией. Самое большее, они могут хотеть склонить Берлин согласиться на более выгодные для США условия этого партнерства. Среди республиканцев остались сторонники старой концепции гегемонии, которые считают, что Америка имеет право диктовать свою волю всему земному шару. Однако такой подход настолько расходится с геополитическими реалиями, что американская политика будет от него отказываться.
— Могла ли Польша предпринять эффективные шаги против «Северного потока — 2», а если да, то какие?
— На современном этапе можно с уверенностью констатировать: нет, Польша не могла заблокировать строительство «Северного потока — 2», ведь Германия и Россия признали реализацию проекта своей стратегической целью, а у нас не было партнеров ни среди сильных игроков, ни среди ближайших союзников по Вышеградской группе, которая могла выступить инструментом противодействия газопроводу. Что же нужно было делать?
Строительство газопровода в Балтийском море, разумеется, не соответствует интересам Польши, так что мы совершенно справедливо выступали против него. Следовало громко протестовать, мобилизовать протестные силы в ЕС и за его пределами, а одновременно, уже менее громко, разговаривать с Германией и Россией об условиях, на которых мы можем отказаться от саботирования проекта. Этого не делалось, следовательно, польская правящая команда полагала, что ей удастся заблокировать инвестицию, или что это сделают США. И то, и другое — свидетельство недопустимой для политика (в особенности находящегося у власти) наивности, которая особенно опасна в период обострения международной конкуренции.
Конечно, можно задаться вопросом, не решилась ли бы Россия, если бы десятилетия назад Варшава смогла вести с ней диалог, развивать транспортную инфраструктуру на маршруте, ведущем через Белоруссию и Польшу, и отказаться от дорогостоящего, а также сложного в политическом плане проекта по прокладке трубопровода на дне Балтийского моря? 20 лет назад в центре внимания польских политиков оказались интересы не Польши, а Украины, которая бы пострадала в рамках такого сценария. Сейчас мы увидели, чем оборачивается абсурдное желание приравнивать интересы Польши к интересам Украины.
— Что Польше сделать для Украины и Белоруссии, которые лишатся из-за «Северного потока — 2» статуса транзитных государств?
— Польше следует сосредоточиться на диверсификации источников поставки газа, в этой сфере достижения у нас как раз есть. Также следует развивать инфраструктуру, связывающую нас с этими двумя странами. Ситуация, в которой Украина и Белоруссия утрачивают статус транзитных государств, но Польша становится транзитным государством для них, теоретически исключительно выгодна. На практике мы видим, что Белоруссия из-за ошибочной внешней политики «Права и справедливости» (PiS) и в первую очередь из-за позиции самого Александра Лукашенко свернула на путь тесной интеграции с Россией. Напомню, что газопроводную сеть в Белоруссии уже контролирует Газпром. Возможности невелики, а во взаимных отношениях в разных сферах есть много проблем, которые следовало бы предварительно преодолеть. Это получится только в том случае, если Польша сможет добиться хотя бы минимальной нормализации отношений с Россией, ведь та выступает в Белоруссии важным фактором. Что касается Украины, следовало бы приступить к реализации проекта по наращиванию транзитного потенциала. Однако украинская сторона не спешит строить новую ветку, служащую продолжением газопровода Германовичи — Страхочина. К сожалению, украинские партнеры относятся к нам прохладно, а порой и неуважительно, причем не только в контексте газовой тематики. Введение Евросоюзом режима безвизового передвижения для украинцев в 2017 году Петр Порошенко решил отметить на границе со Словакией вместе со словацким президентом, называя именно эту страну «украинскими воротами в Европу». Президент Зеленский тоже в значительной мере игнорирует Польшу. Новая ситуация, связанная с завершением строительства «Северного потока — 2», может склонить наших украинских партнеров пересмотреть их политику в отношении Польши. Важно, однако, чтобы сотрудничество приносило выгоду, причем не только в виде платы за транзит, но и в виде учета наших ожиданий в других сферах двусторонних отношений. Эти области следует увязать.
— Как вы думаете, решение США по «Северному потоку — 2» — это шаг к новой «перезагрузке»?
— Шаг администрации Байдена, на мой взгляд, был продиктован в первую очередь желанием переформатировать отношения с Германией, хотя расхождения между риторикой и действиями Вашингтона в отношении России указывают на возможность изменения подхода к Москве. Впрочем, началось это не при Байдене. США никак не отреагировали на войну в Нагорном Карабахе, позволив россиянам выступить в роли «главного брокера» и извлечь из конфликта большую выгоду: разместить свой контингент в регионе с неурегулированным международным статусом. Играя недавно мускулами у границы с Украиной, Путин тоже добился своего: его пригласили на переговоры.
Шумной «перезагрузки», как при Обаме, ожидать не следует, мы увидим, скорее, кадриль, в которой Вашингтон будет демонстрировать Москве то кнут, то пряник, стараться надавить на Россию там, где это возможно, но не слишком сильно, а лишь так, чтобы взаимодействие развивалось на его условиях.
В долгосрочной перспективе сотрудничество кажется возможным. Сегодня это уже звучит банально, но главной проблемой для США стал Китай. На протяжении всей своей истории Соединенные Штаты еще не сталкивались с таким серьезным вызовом, даже СССР не был для американцев настолько сложным соперником. На этом фоне Вашингтон нуждается в России в качестве партнера. Восточно-Центральная Европа отодвигается на дальний план, большее значение для США имеют Восточная и Юго-Восточная Азия, а также Ближний Восток. Американский потенциал в процентном отношении к потенциалу других ведущих игроков становится все меньше, общественно-политическая система перестает нормально работать, что показали прошлогодние протестные выступления или катастрофический ход эпидемии. С этой точки зрения то, что в последние годы польский правящий лагерь превратил нашу страну в протекторат США, полностью зависящий от их политики и гарантий, было не только неправильно, но и очень опасно.
|
