воровство праздников древней Руси иудохристианами

Похороны Костромы

Похороны Костромы - весенне-летний обряд, относящийся к ритуалам "проводы-похороны", в центре которого персонаж под именем Кострома.

Обряд совершался обычно в конце всесвятской недели - в воскресенье, известное в локальных традициях как Русальное, Петровское, Всесвятское Заговенье, иногда приурочивался к Троице или Духову дню.

Кострому обычно изображала девушка или молодая женщина, выбранные своими сверстницами, или парень, ряженый молодой девушкой, одеянием которой служат белые простыни, закрывавшие человека с головы до ног, а атрибутом была зеленая ветвь дуба. В ряде мест девушки и молодки, иногда при участии парней, делали антропоморфное чучело из соломы, на которое надевали девичью/женскую рубаху, пояс, сарафан (реже), платок, башмаки. Таким же образом наряжали связанный соломенный сноп. Характерной чертой наряда Костромы, человека или куклы, было полное или частичное украшение его зеленью и цветами. В Муромском у. Владимирской губ. соломенное чучело было одето в костюм молодого мужчины.

При изготовлении чучела Костромы исполнялись обрядовые песни, в которых говорилось о смерти "Костромы"; этим именем называли обычно девушку, например, дочь костромского купца, а одним из ее занятий, упоминаемых в текстах песен Брянской губ., было прядение:
                    "Костромушка расплясалась,
                    Костромушка разыгралась,
                    Вина с маком нализалась.
                    Вдруг Костромка повалилась:
                    Костромушка умерла".
                                  (Обрядовая поэзия. 1989. № 418).

В Самарской губ. сцена смерти разыгрывалась двумя участниками обрядового действия. Один из них, изображавший Кострому, символом которой была зеленая ветвь, "умирал" при появлении другого, ряженного в маску "Смерти", символом которой была сухая ветвь.

Кострому - чучело или человека, лежащего неподвижно, - под пение песен с поклонами укладывали в "гроб" - на носилки, доску или в корыто - и несли к реке или в лес. Шествие, как правило, представляло собой инсценированную похоронную процессию. Девушки и молодые женщины, выполнявшие функции носильщиков "гроба", покрывали головы белыми платками. Двигавшиеся впереди них парни, рядились священниками, каждый из них махал "кадилом" - старым лаптем. Еще одна группа девушек представляла плакальщиц:
                    "Кострома, Кострома,
                    Ты нарядная была,
                    Развеселая была,
                    Ты гульливая была!
                    А теперь Кострома,
                    Ты во гроб легла
                    И к тебе ль, Кострома,
                    Сошлись незванные сюда
                    Стали Кострому
                    Собирать, одевать,
                    Собирать, одевать
                    И оплакивать…"
                                  (Обрядовая поэзия. 1989. № 418).

Если Кострома - мужчина, то за "гробом мужа" непременно следовала его "жена", которая причитала: "Батюшка Костромушка, на кого ты меня покинул! Закрылись твои ясны оченьки". В некоторых местах в обрядовых играх и сопровождавших их текстах упоминаются и другие "родственники" Костромы: мать, сын, кума.

На берегу реки или в лесу под березой устанавливали "гроб" с Костромой. Сопровождавшие его лица делились на группы (владимирск.), одна из которых, окружив Кострому и поклонившись ей, отбивала попытки второй выкрасть ее. Борьба заканчивалась похищением чучела. В Саратовской губ. молодежь, участвовавшая в обряде, защищала еще "живую" Кострому, которая перед этим весело кружилась в хороводе, от маски "Смерти", появлявшейся со стороны леса; в этом случае Кострома также погибала.

Обряд завершался ритуальным разорением и потоплением соломенного чучела, насильственным купанием ряженых, изображавших Кострому, оставлением "гроба" с Костромой в лесу. Перед уничтожением с чучела обычно снимали предметы его убранства. Заключительная часть обрядового действа сопровождалась безудержным весельем, совместным купанием, играми. В некоторых местах всеобщая радость объяснялась представлением о воскрешении Костромы.

Одним из вариантов обряда "проводы Костромы" являлась детская игра, в которой участвовали только девочки (владимирск.). Над спящей/больной Костромой, которую изображала одна из участниц, лежащая на коленях у подруги, происходил диалог: "Жива ль, Кострома?" - "Жива". Как только объявлялось, что Кострома "умерла", девочки стаскивали ее за руки и за ноги на землю. Кострома вскакивала, бросалась на собравшихся, которые с криком "зеленые глаза" разбегались. В ходе игры "умершая" Кострома могла подойти к любому участнику и, ударив его, сказать: "Пеките блины, поминайте меня".

В фольклорных текстах термин "весна" часто использовался как эпитет Костромы. В Саратовской губ. считали, что в лице Костромы провожают весну:
                    "Костромушку да наряжали,
                    Девки весну провожали.
                    Пройдет весна, да Троица
                    Все забавы скроются".
                                 (Обрядовая поэзия. 1989. С. 277-278. № 420).

Исследователи обряда связывают его с символикой весны, весеннего возрождение сил природы; с магическими ритуалами, направленными на получение урожая, где Кострома представляет собой символ плодородия; с идеей изгнания из человеческого пространства существ потустороннего мира, к которым относят Кострому как персонажа, по ряду признаков (женская природа, молодость, черты нежити и т.д.) ассоциировавшегося с русалками.

 
Иногда вместо чучела в обряде участвует живая «дзевко Купала» – обнаженная девушка, увитая цветами, которую, якобы, топят в реке.
...
У русских известны «похороны Костромы», т. е. тоже соломенной куклы, потопляемой в воде неделю спустя после летнего солнцестояния, на петров день, 29 июня. Кострому, так же как и других кукол, разрывали на части, а потом топили и оплакивали. Имя Костромы обычно связывают с понятием косматости земли, покрытой растительностью. В таком случае его, очевидно, следует расчленять так: Костро – ма, т. е. «поросшая земля». Слово это не только русское, но и украинское; там, правда, существует мужская ипостась Морены – Кострубонько, но первая половина имени тождественна с Костромой.