|
Вся «украинская операция» задумана, чтобы оживить военно-промышленный комплекс США
За свою 239-летнюю историю США развязали 209 войн и вооруженных конфликтов. По сути дела это специфический национальный бизнес, в первую очередь для крупнейших монополий и политической элиты.
В период холодной войны во многих западных странах и в СССР сложилась так называемая перманентная военная экономика. Наивысшего уровня развития она достигла в 80-х годах прошлого века. Доминирующее положение в мировой военно-экономической деятельности занимали США. На их долю приходилось более половины мировых и примерно 2/3 общенатовских военных расходов. Наивысшего уровня затраты Министерства обороны США достигли к 1987 году – 401,7 миллиарда долларов.
В третьем тысячелетии тенденция сохранилась. По данным Стокгольмского института исследования проблем мира (SIPRI), в 2010 году США потратили на оборону 668 миллиардов – больше, чем следующие 10 стран.
Замедление и даже падение темпов военных расходов между 2011 и 2012 годами было связано с экономической стагнацией, политикой экономии и сокращением миссии в Афганистане. Но даже тогда США имели военный бюджет в четыре раза больше, чем КНР.
Однако в 2013-м он составил 631 миллиард, в 2014-м – 624 миллиарда, а в 2015-м – уже 584 миллиарда. Все это не могло не сказаться на положении ведущих компаний ВПК. Именно поэтому многие эксперты считают, что западные политики и СМИ намеренно искажают события и создают негативный образ России, чтобы сплотить трансатлантическое сообщество и оживить военно-промышленный комплекс США. Более того, вся «украинская операция» была задумана с целью завлечь Россию в ловушку, что позволило бы возвратиться к политике сдерживания времен холодной войны, когда гонка вооружений приносила баснословные прибыли, недостижимые в гражданских отраслях.
Подобные приемы неоднократно использовались в дипломатической игре США (достаточно вспомнить пробирку с мелом, ставшую поводом для вторжения в Ирак) иногда не столько для достижения военных или политических целей, сколько именно для бизнеса. Поэтому за пафосом президента США при представлении новой стратегии национальной безопасности скрываются в первую очередь интересы военно-промышленного капитала.
Соединенные Штаты не «выигрывают» войны, которые ведут, поскольку победа в них – второстепенная задача, пишет журнал The American Conservative. Победа или поражение не особо значимы, ведь конфликты, которые разжигает Вашингтон, не являются жизненно важными для страны. В процессе войн США получают совсем другую прибыль, нежели просто победа над врагом, отмечает издание.
По сути дела это специфический национальный бизнес, в первую очередь для крупнейших монополий и политической элиты. Совершенно ясно, что те, кто является его главными стейкхолдерами, и инициируют военные приготовления, нагнетают истерию не только в самих США, но и в мире.
Кто не воюет, тот не пьет шампанское
ВПК США занимает особое место и положение как в экономике страны, так и в политической жизни. Основу производственных мощностей большинства военно-промышленных концернов составляют заводы, построенные на государственные средства и переданные корпорациям в управление. Это позволяет им в короткий срок и без особых затрат расширять выпуск вооружений при подъеме конъюнктуры и избавляет от необходимости реконструировать заводы за собственный счет при переходе к новым видам ПВН. При минимальных затратах на капитальное строительство (не более 1% годового оборота) концерны перекладывают на правительство фактически все расходы, связанные с расширением и реконструкцией не только арендованных государственных, но и собственных военных заводов.
Характерной тенденцией развития ВПК США в конце ХХ – начале ХХI века является чрезвычайный уровень монополизации, формирование узкой группы холдингов, таких как Boeing, Raytheon, Northrop Grumman, Lockheed Martin и General Dynamics, поделивших и подчинивших практически весь оборонный бизнес. Только за 1993–2007 годы количество генеральных военных подрядчиков в США сократилось с 37 компаний до пяти. Интеграция шла фактически однонаправленно за исключением нескольких случаев: приобретение Pratt & Whitney компанией Rocketdyne у Boeing в 2005-м, продажа ряда активов Lockheed Martin британской BAE в 2000-м. Фактически речь идет о рынке с олигополистической конкуренцией, что в ряде случаев чревато завышением стоимости контрактов. Поэтому ведущие оборонные компании США чувствуют себя уверенно. Доходность военного бизнеса за 2014 год опережает индекс S&P500.
Сегодня среди катализаторов роста сектора можно выделить недавнее обращение президента США к конгрессу с просьбой разрешить применение военной силы против группировки «Исламское государство», заявления министров обороны и ВВС о возрастании угрозы со стороны России. Так создаются предпосылки к росту стоимости крупных компаний оборонной промышленности, на чем могут заработать инвесторы. В частности, в течение 2014 года капитализация «Локхид Мартин» увеличилась на 31 процент, цена за одну акцию достигла 200 долларов. При этом специалисты считают, что бумаги компании все еще недооценены и имеют потенциал роста к 250 долларам. В военную промышленность, по данным за 2011-й, было инвестировано 708 миллиардов долларов США, что составляет 4,7 процента от ВВП за тот же год. Этот показатель огромен, многим «голубым фишкам» остается только завидовать.
ВПК стимулирует развитие многих отраслей промышленности, науки, а также банковского сектора. Оценивая огромные потенциалы вкупе с небольшими рисками и ощутимой пользой для всей экономики на территории Штатов, не стоит удивляться, что именно сюда инвестируются приблизительно 50 процентов всего федерального бюджета. Промышленность США на 65 процентов задействована в военных заказах. Кроме того, ВПК страны – самый крупный в мире работодатель, кормящий более 3,2 миллиона человек.
Барак Обама хотел провести кампанию по сокращению расходов федерального бюджета и урезанию финансирования Пентагона. Речь шла о 500 миллиардах (71% от сегодняшнего финансирования) за пять лет. Что это означало бы для экономики страны? За счет такого сокращения примерно 1,5–1,6 миллиона человек (по самым оптимистичным прогнозам) лишились бы работы. Чтобы поддерживать уровень занятости, правительству пришлось бы инвестировать значительно большие средства (на поддержку частных фирм, улучшение делового климата и т. д.). Это крайне сложная задача. Нагрузка на социальный аппарат возрастет в разы. Снизится потребление внутри страны, что приведет к сильному падению ВВП. Это уже нельзя будет выдать за простую флуктуацию или циклический спад. Сокращение ВВП ударит по валюте, снижая ее привлекательность на мировом рынке, что для США катастрофично на данном этапе. Если меры затронут производство оружия на экспорт, дефицит торгового баланса спровоцирует еще большую задолженность государства перед ФРС.
Такое развитие событий одномоментно приводит США к их и так неминуемому дефолту. Поэтому ВПК уже давно стал важнейшим макроэкономическим инструментом и регулятором, фактором процветания американской экономики.
Экспорт оружия приносит США огромные средства, за счет которых они пытаются удержаться на плаву. Также любые конфликты стимулируют работу ВПК, а что самое главное – помогают внедрять доллар в бедные и разрушенные страны как резервную валюту. Примеров этому предостаточно. То, что Америка финансирует повстанцев, которых на Западе любят называть оппозиционерами, давно известный факт, как и то, что вооружение им поставляют заокеанские «друзья» и другие приверженцы «демократии».
Каков будет конечный результат от внедрения доллара – пока неизвестно, но то, что они не просчитались с экспортом оружия и полученной прибылью от него, – факт. Только в 2014 году американцы продали вооружения на 34,2 миллиарда долларов и, по официальным данным, получили прибыль 30 миллиардов.
В первые недели боев в Ираке вооруженные силы США сбросили более 8,7 тысячи авиабомб и до трех тысяч ракет различных классов. Уже в первом ударе по Багдаду были использованы 36 крылатых ракет «Томагавк» стоимостью около миллиона долларов каждая. Один сбитый ударный вертолет «Апач» стоил в 2003 году около 22 миллионов, а уничтоженная БМП «Брэдли» – 1,2 миллиона.
Можно констатировать: производственный сектор США удерживается от падения главным образом за счет военно-промышленного комплекса и авиастроения. В то же время в других отраслях объемы заказов снижаются и особенно страдают предприятия, работающие на экспорт.
Поэтому сокращение оборонных расходов даже в рамках борьбы с дефицитом бюджета США крайне невыгодно для всей экономики. Если это произойдет, производственный сектор из локомотива восстановления может стать его тормозом. Отсюда дилемма: либо отказаться от экономии на военном производстве, либо стимулировать внутреннее потребление и экспорт. Если выбрать второй путь, дефолт может быть и кстати: ослабевший доллар оживит экспорт.
С середины 90-х западными государствами, прежде всего США, стали широко привлекаться коммерческие структуры, решавшие сугубо военные задачи силами гражданских сотрудников, значительная часть которых имела в прошлом опыт армейской службы. В руки частных компаний стали передаваться отдельные составляющие тылового, технического и оперативного обеспечения, боевой и оперативной подготовки. Так на совершенно новом, почти легальном уровне возродилось наемничество. На данный момент в мире существует более трех тысяч таких компаний, действующих более чем в 60 странах по всему миру.
Деятельность ЧВК контролируется западными спецслужбами, в первую очередь британскими и американскими. Более того, поскольку самостоятельно противостоять противнику, превосходящему по уровню вооружения, эти компании не могут, то заранее заручаются поддержкой военных спецподразделений.
Наиболее ярко новые процессы в военном деле проявились на Балканах. Так, в 1995 году слабая хорватская армия неожиданно провела молниеносную и успешную операцию по захвату Сербской Краины. Военные наблюдатели характеризовали наступление как классическое натовское. Позже выяснилось, что готовили хорватских офицеров, разрабатывали план операции и выступали в роли советников сотрудники частной американской фирмы MPRI (Military Professional Resources Incorporated), состоящей из отставных генералов и офицеров ВС США.
Для примера можно привести ЧВК «Блэкуотер», которая в феврале 2009 года получила название ХЕ Services. Она основана бывшим американским спецназовцем Э. Принсом. Это небольшая, но хорошо вооруженная частная армия, в составе которой около 21 тысячи человек. Об успешной деятельности компании можно судить по размеру ежегодных доходов: если в 2001-м они были не больше миллиона долларов, то в 2007-м превысили миллиард.
Социальная база милитаризма
В Министерстве обороны США действуют две государственные программы привлечения к заказам малого бизнеса: SBIR (Small Business Innovation Research – «Малый инновационный бизнес») и STTR (Small Business Technology Transfer – «Передача технологий малым бизнесом»). В январе 2012-го Барак Обама переиздал закон о ежегодном финансировании SBIR и STTR – около 2,5 миллиарда долларов в течение шести лет. С помощью этих программ федеральные агентства США помогают малому бизнесу с доведением лучших инноваций до рынка. Именно результаты быстрых внедрений выводят США в передовики в военной области, укрепляют конкурентоспособность в мировом масштабе.
Программы SBIR и STTR координирует правительственное Агентство по делам малого бизнеса (SBA). В нем сосредоточены внебюджетные средства объемом 2,5 процента от общих плановых затрат всех федеральных агентств на исследования с возможностью сразу направить гранты предпринимателям. По ежегодным отчетам, более половины средств приходится на компании, где заняты менее 25 человек, а треть – на фирмы с численностью до 10 человек. Тринадцать процентов от общего числа получателей – новые предприятия.
Государственное развитие малого бизнеса началось в США в 1982 году с принятием специального закона. Согласно докладу члена палаты представителей Сэма Грейвза преследуются три основные цели: стимулирование технологических инноваций в этом секторе, удовлетворение научных исследований и разработок со стороны федерального правительства и коммерциализация федеральных фондов инвестирования. Теперь закон периодически продлевается конгрессом США.
В 2010 году по программе SBIR 11 федеральных министерств и ведомств США, в том числе Минобороны, Национальное управление по воздухоплаванию и исследованию космического пространства, Агентство национальной безопасности, предоставили малому бизнесу более двух миллиардов долларов в виде грантов и контрактов для инноваций, ведущих к коммерциализации. После участия в SBIR компании владеют своей идеей как интеллектуальной собственностью и имеют все права на последующее использование.
Угроза – американское все
Крах попыток оформить сдачу позиций нашей страны через минский формат ударил по линии Обамы, который так и не смог добиться критического ослабления экономики РФ, чтобы сподвигнуть российские элиты сменить курс на тех условиях, на которых настаивали США. Сейчас республиканцы с полным правом говорят: надо срочно расширять украинскую часть оборонного бюджета, по сути усиливая финансовую и военную вовлеченность США в конфликт, который на данном этапе ведется чужими руками.
Поэтому на Обаму оказывается максимальное давление, чтобы он перешел к более жестким сценариям противостояния. Разумеется, в американском военно-политическом истеблишменте продолжаются попытки решить конфликт дипломатическим, компромиссным путем. Напомним, что слово «война» в таких пугалках означает скорее усиление текущей гибридной войны, а не прямое столкновение американских и российских вооруженных сил, которое в силу фактора ядерного оружия выглядит маловероятным. Тем не менее контролирующая обе палаты конгресса Республиканская партия США продавливает увеличение военных расходов за счет урезания социальных статей. Палата представителей уже приняла резолюцию по проекту бюджета на следующий год, предусматривающую выделение Пентагону дополнительно 40 миллиардов долларов. В том же документе предусматривается сокращение общих расходов на пять триллионов долларов в ближайшие десять лет за счет экономии на социальных статьях.
Внутренняя безопасность США «стоимостью в сотни миллиардов» нуждается в постоянной угрозе. Все равно откуда она исходит – от «Аль-Каиды», ИГИЛ или РФ. Поэтому поддержание мифа о российской угрозе – важная задача спецслужб США.
С 2001 года «война с терроризмом» официально является одним из приоритетов американской администрации. Во внутренней политике это означает расширение аппарата насилия, ограничение гражданских прав. За полтора десятилетия США потратили триллион долларов на создание разведывательной и правоохранительной инфраструктуры, а также на военные операции против неуловимых террористов. После атаки на нью-йоркские небоскребы 11 сентября 2001 года в США были созданы или реорганизованы 263 государственные организации, включая Департамент внутренней безопасности, Национальный центр по противодействию терроризму и Управление безопасности транспортных перевозок. Разведслужбы ежегодно готовят громадное количество докладов по этим проблемам. 51 организация отслеживает движение денежных средств в сетях экстремистов. Тем не менее у многих наблюдателей складывается ощущение, что США не столько воюют с терроризмом, сколько сотрудничают с ним.
Для США военный бизнес продолжает оставаться стержнем не только внешней, но и внутренней политики, хотя во многих случаях основная политическая цель войны или развязанного военного конфликта – не победа, а шумиха вокруг него, скрывающая закулисный торг за коммерческую выгоду.
Со времен холодной войны значительно изменился состав стейкхолдеров военного бизнеса: если в 70-е это был закрытый элитарный клуб, то в настоящее время наблюдается самый широкий спектр участников – это и почти 2/3 промышленности, так или иначе связанной с выполнением заказов Пентагона, и масса различного рода больших и маленьких военных подрядчиков, и широкий круг университетских ученых, причем не только американских, и околополитические силы, поддерживающие национальный милитаризм и составляющие социально-общественную базу военного лобби, и многочисленные СМИ, добросовестно отрабатывающие деньги военно-промышленного капитала, в том числе наднационального. По сути дела распределение денег Пентагона превратилось в отдельный вид прибыльнейшего бизнеса, к которому подключены самые широкие массы населения если не непосредственно, то как социальная база наращивания милитаристских настроений в обществе, создания благоприятных условий для военной коммерции.
Вместе с тем наблюдается резкое усиление централизации, монополизации в сфере ВПК: если в прошлом головными подрядчиками были тысячи предприятий, жестко конкурирующих друг с другом, то сейчас остались единицы, разделившие имеющиеся рынки.
Все уже становится круг национальных элит, определяющих внешнеполитический курс Вашингтона, при этом общая позиция по сохранению и наращиванию милитаризации экономики остается практически неизменной. При этом она является главным стержнем национальной стратегии достижения глобального лидерства любой ценой.
Главные макроэкономические проблемы США (гигантский государственный долг, нестабильность финансовой системы и др.) непосредственно связаны с постоянно генерируемой агрессивной политикой, стремлением к силовому сценарию во взаимоотношениях с другими странами, обусловливающими военную истерию и рост военного производства, на самом деле не увеличивающего ВВП, а уменьшающего.
С другой стороны, анализ показывает, что именно развернутое военное производство является главным локомотивом американской экономики и без его участия решить экономические и социальные проблемы в стране вряд ли удастся. Таким образом, получается, что одним из ключевых источников агрессивной политики Вашингтона, а соответственно и напряженности в мире, в настоящее время выступает американский военный бизнес.
Для наращивания военных приготовлений, активизации милитаристской пропаганды используется самый широкий спектр не только проверенных, но и новых инструментов: перманентная информационная война, в первую очередь против России – давний и привычный источник угроз для «белых и пушистых» американцев; экономическая война как способ заставить Москву играть по правилам Вашингтона; «цветные революции», главным образом против русского мира, максимально сужающие и подрывающие влияние нашей страны, провоцирующие ее на ответные силовые ходы, которые сразу будут выставлены как агрессия, о которой «предупреждали».
Отсюда вывод: разоблачая хищническую, античеловеческую сущность военного бизнеса, всемерно укрепляя партнерство с миролюбивыми силами, мы не должны позволить втянуть себя в новую гонку вооружений. Адекватный ответ на возникающие угрозы должен быть дан менее затратными способами. Для этого необходимо не только как можно быстрее завершить программы импортозамещения в ОПК, но и создать задел на перспективу, обеспечивающий военно-техническую безопасность страны.
Евгений Горгола, доктор экономических наук, профессор
Опубликовано в выпуске № 31 (597) за 19 августа 2015 года
|
Pегиcтpaция
18.08.15, 15:51
