Это продолжение ветки
Любителям коммуниЗЬМЫ посвящаю!Маршал Фош, узнав о подписании Версальского мирного договора в 1919 году сказал:"Это не мир,это перемирие на 20 лет!"
Т.е. умным людям было ясно,что Второй мировой войны не миновать!Естественно,что в СССР тоже знали об этом.Ещё в начале 30-х годов,когда мы обнимались/целовались с немцами Тухачевский говорил,что война будет с Германией.И это в то время,когда СССР дал Германии возможность спрятать подготовку к войне от наблюдателей за соблюдением Версальского договора."Томка","Кама","Липецк" - это названия военных школ для немецких специалистов на советской территории.
Но в 1933 году немцы разорвали военные отношения с СССР и мы стали готовиться к войне без немцев.В 1937-38 годах Сталин ,видимо,пришёл к выводу,что уничтожение командного состава РККА весьма усилит советскую армию.Список постараюсь привести позже,очень уж много командиров он истребил.
Пришла война и его идею об усилении армии путём истребления её командного состава нам пришлось проверять на поле боя.И что думают о результатах наши военачальники?
Мнение генерала армии А. В. Горбатова:Считалось, что противник продвигается столь быстро из-за внезапности его нападения и потому, что Германия поставила себе на службу промышленность чуть ли не всей Европы. Конечно, это было так. Но меня до пота прошибли мои прежние опасения: как же мы будем воевать, лишившись стольких опытных командиров ещё до войны? Это, несомненно, была, по меньшей мере, одна из главных причин наших неудач, хотя о ней не говорили или представляли дело так, будто 1937—1938 годы, очистив армию от «изменников», увеличили её мощь.
В своих воспоминаниях Маршал Советского Союза А. И. Ерёменко так охарактеризовал репрессии в РККА:Товарищ Сталин значительно повинен в истреблении военных кадров перед войной, что отразилось на боеспособности армии.
Дневник Ерёменко стоит опубликовать.Очень уж интересные моменты он осветил.
Из беседы К.Симонова с маршалом И.С.Коневым.«Самым крупным военным деятелем из числа всех погибших (репрессированных военных деятелей) И.С.Конев считает Уборевича, оценивает его чрезвычайно высоко. Высоко оценивает его опыт в период гражданской войны. Высоко оценивает его как командующего округом, как человека прекрасно знавшего войска, пристально и умело занимавшегося боевой подготовкой, умевшего смотреть вперёд и воспитывать кадры. Плюс ко всему сказанному , по мнению И.С.Конева, Уборевич был человеком с незаурядным военным дарованием, в его лице наша армия понесла самую тяжёлую потерю, ибо этот человек мог и успешно командовать фронтом, и вообще быть на одной из ведущих ролей в армии во время войны.
Первые сомнения, связанные со Сталиным, первые разочарования возникли в ходе войны. Взрыв этих чувств был дважды. В первые дни войны, в первые её недели, когда он почувствовал, что происходит что-то не то, ощутил утрату волевого начала оттуда, сверху, этого привычного волевого начала, которое исходило от Сталина. Да, у него было тогда ощущение, что Сталин в начале войны растерялся. И второй раз такое же ощущение, ещё более сильное, было в начале Московского сражения, когда Сталин, несмотря на явную очевидность этого, несмотря на обращение фронта к нему, не согласился на своевременный отвод войск на можайский рубеж, а потом, когда развернулось немецкое наступление и обстановка стала крайне тяжёлой, почти катастрофической, Сталин тоже растерялся. Именно тогда он позвонил на Западный фронт с почти истерическими словами о себе в третьем лице: «Товарищ Сталин не предатель, товарищ Сталин не изменник, товарищ Сталин честный человек, вся его ошибка в том, что он слишком доверился кавалеристам, товарищ Сталин сделает всё, что в его силах, чтобы исправить сложившееся положение». Вот тут И.С.Конев почувствовал крайнюю растерянность Сталина, отсутствие волевого начала».
МАРШАЛ Г.ЖУКОВ О СТАЛИНЕ."Нередки были случаи, когда И.В.Сталин, не ставя в известность Генеральный штаб, давал командующим свои указания, в результате чего происходили серьёзные организационные неувязки.
В начале войны он пытался проявить своё личное оперативно-стратегическое творчество, основанное на его опыте времён гражданской войны, но из этого ничего хорошего не получилось.
К сожалению, приходится отметить, что И.В.Сталин накануне и в начале войны недооценивал роль и значение Генштаба. Между тем, Генеральный штаб, по образному выражению Б.М.Шапошникова – это «мозг армии». Ни один орган в стране не является более компетентным в вопросах готовности вооружённых сил к войне, чем Генеральный штаб. Однако И.В.Сталин очень мало интересовался деятельностью Генштаба. Ни мои предшественники, ни я не имели случая с исчерпывающей полнотой доложить И.В.Сталину о состоянии обороны страны, о наших военных возможностях и о возможностях потенциального врага.
За пять предвоенных лет сменилось четыре начальника Генерального штаба. Столь частая смена руководства Генштаба не давала возможность во всей полноте освоить вопросы обороны страны и глубоко обдумать все аспекты предстоящей войны.
Хочу напомнить, что Генеральный штаб Красной Армии возглавляли: с 1931 года – А.И.Егоров, с 1937 года – маршал Советского Союза Б.М.Шапошников, с августа 1940 года до февраля 1941 года – генерал армии К.А.Мерецков.*"
"Не скрою, нам тогда казалось, что в делах войны, обороны И.В.Сталин знает не меньше, а больше нас, разбирается глубже и видит дальше. Когда же пришлось столкнуться с трудностями войны, мы поняли, что наше мнение по поводу чрезвычайной осведомлённости и полководческих качеств И.В.Сталина было ошибочным.
Теперь, после всего пережитого, критически осмысливая минувшее, можно сказать, что руководство страной ошибочно пренебрегло нашими требованиями неотложных мероприятий, которые следовало провести сразу после войны с Финляндией..."
"...И.В.Сталин зачастую требовал явно невыполнимых сроков подготовки и проведения операций. И они по его категорическим требованиям нередко начинались слабо подготовленными и недостаточно обеспеченными. Такие операции не только не достигали цели, но влекли за собой большие потери в людях и материальных средствах...
Горячась, он нередко требовал вводить в сражения всё новые и новые части, не считаясь с тем, что некоторые соединения войск, вводимые в бой, только что мобилизованы и ещё не успели получить необходимую боевую подготовку. Мы убеждали И.В.Сталина в том, что преждевренный ввод в сражение необученных и несколоченных частей приводит к излишним потерям. В таких случаях он сердился и говорил: «Нечего хныкать, на то и война...» Мне и А.М.Василевскому стоило большого труда доказать ему необходимость не спешить с началом военных действий и начинать операцию только тогда, когда она будет всесторонне подготовлена и материально обеспечена".
"Несмотря на военную опасность, сталинское руководство в предвоенные годы не приняло нужных мер по усиленной подготовке страны и вооружённых сил к большой и сложной войне. Даже сравнительно небольшая война с Финляндией показала нашу слабую боевую готовность.
Надо отдать должное И.В.Сталину: когда началась война, он никого не упрекал в отсутствии у нас необходимого количества новейших танков, самолётов и другой боевой техники, так как знал, что в нерешённости этих вопросов прежде всего виноват он сам и его ближайшее окружение".
"Действительно ли И.В.Сталин был выдающимся военным мыслителем?
Конечно нет. Всё это нагородили в угоду И.В.Сталину, чему способствовал он сам.
Большим минусом для Верховного было то, что за время войны он лично ни разу не побывал в войсках фронтов и своими глазами не видел боевых действий войск».
О ТУХАЧЕВСКОМ И РЕПРЕССИЯХ В АРМИИ«Ему (Тухачевскому) принадлежит много прозорливых мыслей о характере
будущей войны... Ещё в 30-х годах Тухачевский предупреждал, что наш враг номер один – Германия, что она усиленно готовится к большой войне, и, безусловно, в первую очередь против Совесткого Союза. Позже, в своих печатных трудах, он неоднократно отмечал, что Германия готовит сильную армию вторжения, состоящую из мощных воздушных, десантных и быстроподвижных войск, главным образом механизированных и бронетанковых сил. Он указывал на заметно растущий военно-промышленный потенциал Германии, на её возможности в массовом проиводстве боевой авиации и танков. В Тухачевском чувствовался гигант военной мысли, звезда первой величины в плеяде выдающихся военачальников и теоретиков".
"...противоестественным, совершенно не отвечавшим ни существу строя, ни конкретной обстановке в стране, сложившейся в 1937 году, явились необоснованные, в нарушение социалистической законности, массовые аресты, имевшие место в тот год.
Были арестованы видные военные, что естетственно не могло не сказаться на развитии наших вооружённых сил и на их боеспособности... Советскому народу и партии пришлось тяжело поплатиться за беспринципную подозрительность политического руководства страны, во главе которого стоял И.В.Сталин.
В вооружённых силах было арестовано большинство командующих войсками округов и флотов, членов Военных советов, командиров корпусов, командиров и комиссаров соединений и частей...
В Белорусском военном округе было арестовано почти 100 процентов командиров корпусов. Вместо них были выдвинуты на корпуса командиры дивизий, уцелевшие от арестов.
Накануне войны в Красной Армии почти не осталось командиров полков и дивизий с академическим образованием. Более того, многие из них даже не кончали военных училищ, и основная масса была подготовлена в объёме курсов командного состава.
Нельзя было не считаться и с моральными травмами, которые были нанесены Красной Армии и Военно-Морскому Флоту массовыми репрессиями".
Г.ЖУКОВ О СТАЛИНЕКак сложились у Сталина его предвоенные, так дорого нам стоившие заблуждения? Думаю, что вначале у него была уверенность, что именно он обведёт Гитлера вокруг пальца в результате заключения пакта. Хотя потом всё вышло как раз наоборот.
Сталин переоценил меру занятости Гитлера на Западе, считал, что он там завяз и в ближайшее время не сможет воевать против нас...
Война в Финляндии показала Гитлеру слабость нашей армии. Но одновременно она показала это и Сталину. Это было результатом 1937-1938 годов, и результатом самым тяжёлым. Если сравнить подготовку наших кадров перед событиями этих лет, в 1936 году, и после этих событий, в 1939 году, надо сказать, что уровень боевой подготовки войск упал очень сильно. Мало того, что армия, начиная с полков, была в значительной мере обезглавлена, она была ещё и разложена этими событиями. Наблюдалось страшное падение дисциплины, дело доходило до самовольных отлучек, до дезертирства. Многие командиры чувствовали себя растерянными, неспособными навести порядок. В ответ Гитлер прислал Сталину письмо, тоже личное, и, как он подчеркнул в тексте, доверительное. В этом письме он писал, что наши сведения верны, что в Польше действительно сосредоточены крупные войсковые соединения, но что он, будучи уверен, что это не пойдёт дальше Сталина, должен разъяснить, что сосредоточение его войск в Польше не направлено против Советского Союза, что он намерен строго соблюдать заключённый им пакт, в чём ручается своей честью главы государства. А войска его в Польше сосредоточены в других целях. Территория Западной и Центральной Германии подвергается сильным английским бомбардировкам и хорошо наблюдается англичанами с воздуха. Поэтому он был вынужден отвести крупные контингенты войск на восток, с тем чтобы иметь возможность скрытно перевооружить и переформировать их там, в Польше. Насколько я понимаю, Сталин поверил этому письму.
В дальнейшем становилось всё более и более причин для тревоги. Перед лицом повторяющихся тревожных сигналов Наркомату обороны удалось добиться у Сталина разрешения на частичный призыв в кадры полумиллиона запасных и на переброску в западные округа ещё четырёх армий.
Я как начальник Генерального штаба понимал, что и переброска армий, и переброска мобилизованных к месту службы не могут остаться в секрете от немцев, должны встревожить их и обострить обстановку. А раз так, то одновременно с этими необходимыми мероприятиями нужно привести в боевую готовность войска пограничных округов. Я докладывал об этом Сталину, но он, после того как его две недели пришлось убеждать согласиться на первые два мероприятия, теперь на это третье мероприятие, непосредственно связанноое с первыми двумя, согласия так и не дал. Он ответил, что приведение в боевую готовность войск, стоящих в пограничных районах, может привести к войне, а он убеждён, что нам удастся славировать, объяснить и частичный призыв, и переброску армий таким образом, чтобы это не встревожило Гитлера.
Так получилось, что одни из мер были нами проведены, а другие – нет. По существу, мы остановились на полумерах, что никогда не приводит к добру...
Особенно тяжело обстояло в ту зиму и весну дело с боеприпасами. Новые, поставленные на вооружение артиллерийские системы, в том числе противотанковые, были обеспечены только пробными сериями снарядов. Из-за задержки со снарядами задерживалось и уже налаженное производство орудий.
В начале 1941 года, когда нам стало известно о сосредоточении крупных немецких сил в Польше, Сталин обратился с личным письмом к Гитлеру, сообщив ему, что нам это известно, что нас это удивляет и создаёт у нас впечатление, что Гитлер собирается воевать против нас.
Говоря о нашей подготовленности к войне с точки зрения хозяйства, экономики, нельзя замалчивать и такой фактор, как последующая помощь со стороны союзников. Прежде всего, конечно, со стороны американцев, потому что англичане в этом смысле помогали нам минимально. При анализе всех сторон войны это нельзя сбрасывать со счетов. Мы были бы в тяжёлом положении без американских порохов, мы не смогли бы выпускать такое количество боеприпасов, которое нам было необходимо. Без американских «студебеккеров» нам не на чём было бы таскать нашу артиллерию. Да они в значительной мере вообще обеспечили наш фронтовой транспорт. Выпуск специальных сталей, необходимых для самых разных нужд войны, был тоже связан с рядом американских поставок. (Из США и Англии было доставлено более 400 тыс. автомобилей, большое количество паровозов, средств связи. Из мемуаров Г.Жукова.).
Из беседы К.Симонова С маршалом А.М.ВасилевскимЧто сказать о последствиях для армии тридцать седьмого – тридцать восьмого года? Вы говорите, что без тридцать седьмого года не было бы поражений сорок первого, а я скажу больше.
Без тридцать седьмого года, возможно, не было бы вообще войны в сорок первом году. В том, что Гитлер решился начать войну в сорок первом году, большую роль сыграла оценка той степени разгрома военных кадров, который у нас произошёл. Да что говорить, когда в тридцать девятом году мне пришлось быть в комиссии во время передачи Ленинградского военного округа от Хозина Мерецкову, был ряд дивизий, которыми командовали капитаны, потому что все, кто был выше, были поголовно арестованы. Во время обсуждения планируемого нападения на СССР, часть генералов пытались убедить фюрера, что ввязываться в войну с русскими преждевременно. Ответ Гитлера был следующий:"80 % командных кадров Красной армии уничтожены. Красная армия обезглавлена, ослаблена как никогда, это главный фактор моего решения. Нужно воевать пока кадры не выросли вновь."Учитывая эти слова Василевского уже знавшего слова Гитлера о наших репрессиях,любители Сталина могут добавить к количеству жертв репрессий и 27 000 000 погибших в войне!В сорок первом году Сталин хорошо знал, что армия не готова к войне, и всеми правдами и неправдами стремился оттянуть войну. Он пытался это делать и до финской войны, которая в ещё большей степени открыла ему глаза на нашу неподготовленность к войне. Сначала он пытался договориться с западными державами. К тому времени, когда уже стало ясно, что они всерьёз договариваться с нами не желают, стали прощупывать почву немцы. В результате чего и был заключён тот пакт с Гитлером, при помощи которого Гитлер обвёл нас вокруг пальца.
Что немцы готовились к войне и что она будет, несмотря на пакт, были убеждены все, кто ездил в ноябре сорокового года с Молотовым в Берлин. Я тоже ездил в составе этой делегации как один из представителей Генерального штаба. После этой поездки, после приёмов, разговоров там ни у кого из нас не было ни малейших сомнений в том, что Гитлер держит камень за пазухой.
Во время пребывания в Берлине на приёме я сидел рядом с Браухичем. Хотя я был в штатском и официально не фигурировал как представитель Генерального штаба, но он знал, кто я, и через переводчика спросил меня , помню ли я о том, что мы знакомы, что это не первая наша встреча. Я, разумеется, помнил это. А первая наша встреча была ещё в тридцать втором году на больших манёврах в районе Овруча. В тот период отношения наши с Германией были весьма тесными. В ряде пунктов на нашей территории находились немецкие центры, в которых происходила подготовка офицеров, так как немцы, согласно условиям Версальского мира, не имели права делать это в Германии. Были танковые и авиационные центры. На манёврах тридцать второго года, где мы впервые показали достоинства крупных (по тому времени) механизированных соединений – танковых бригад, были военные атташе целого ряда армий, в том числе германский представитель. Но если представителям других армий показали лишь часть происходящего, то немцам показали всё. Их возили по другим маршрутам, в другие места, на других машинах скрытно от представителей других армий.
Беда не в отсутствии у нас оперативных планов, а в невозможности их выполнить в той обстановке, которая сложилась. А сложилась она так потому, что Сталин, как я уже сказал, любыми средствами, всеми правдами и неправдами старался оттянуть войну. И хотя мы располагали обширными сведениями о сосредоточении крупных контингентов германских войск в непосредственной близости от наших границ уже начиная с февраля сорок первого года, он отвечал категорическим отказом на все предложения о приведении наших войск где-то, в каких-то пограничных районах в боевую готовность...
Тимошенко бесконечное количество раз докладывал Сталину сведения о сосредоточении немецких войск и о необходимости принять меры к усилению боевой готовности, но неизменно получал в ответ категорическое запрещение.
Примечания: * «На второй день войны была создана Ставка главного командования вооружённых сил СССР. Среди тех, кто вошёл в её состав был и К.Мерецков. В этот же день его вызвали в Москву, а вечером в приёмной Сталина Мерецков был арестован.
Тяжёлая обстановка на фронте побудила Сталина вспомнить о талантливом военачальнике и в начале сентября вернуть его в боевой строй.
22 июня 1944 года ему было присвоено звание Маршал Советского Союза».
*К.К.Рокоссовский. В августе 1937 г. арестован по обвинению в связях с польской и японской разведкой . Два с половиной года провёл под следствием. Во время следствия подвергался пыткам и избиениям: ему выбили несколько передних зубов, сломали три ребра, молотком били по пальцам ног, несколько раз выводили на расстрел.
22 марта 1940 г. освобождён по ходатайству С.К.Тимошенко.
29 июня 1944 г. ему было присвоено звание Маршал Советского Союза.
Pегиcтpaция
08.11.18, 17:48
