Четыре заметки о "мягкой силе"
Есть стандартный набор упреков в адрес русской внешней политики. "Россия непривлекательна в глазах ее партнеров, особенно соседей", "Россия не умеет добиваться своих целей дипломатией и действует силой", "Россия неспособна вести диалог с гражданским обществом за рубежом". Эти формулы произносятся без рефлексии, как нечто само собой разумеющееся. Дело не в том, что они не соответствуют наблюдаемым фактам – в конце концов, есть еще множество суждений о России, которые находятся в интеллектуальном обороте на протяжении десятилетий или столетий, не имея отношения к действительности; нам не привыкать. Дело в том, что некритическое воспроизведение этих тезисов ведет к повторению нескольких простых и из-за этого особенно досадных ошибок.
Нужна оговорка: "мягкая сила" это неудачное понятие, затрудняющее анализ. С одной стороны, оно слишком широкое. Настолько широкое, что в него можно включить любой международный обмен. "Мягкая сила" России это все, от русской водки до атомных реакторов. Такая широта мешает выделить в "мягкой силе" элементы, связанные собственно с государственной стратегией, и подлежащие управлению и политическому контролю. С другой стороны, "мягкая сила" как категория государственной стратегии неоправданно противопоставляется силе обычной. Это, кстати, одно из проявлений абсурдного противопоставления "силы" и "дипломатии", как будто одно когда-либо в мировой истории встречалось без другого.
Но за неимением более удачного понятия и за привычкой отечественного внешнеполитического сообщества оперировать понятием неудачным – пусть пока остается "мягкая сила".
Понадобится и еще одна оговорка – эти заметки не претендуют на цельность, законченность и последовательность. Они преследуют цель подорвать привычные способы говорить и думать о российском влиянии за рубежом.
I
Когда русские копируют западные институты "мягкой силы", это и правда порой напоминает карго-культ. "Они" поддерживают неправительственные организации – и мы будем поддерживать неправительственные организации, "они" тусуют интеллектуальную постсоветскую молодежь по всяческим кратковременным курсам и школам – и мы будем тусовать, "они" вкладывают деньги в медиа – и мы будем вкладывать. Отличие в синергии. Западные политические фонды могут финансировать самые разнообразные проекты, которые в сумме создают сообщество, объединенное общим видением и общей стратегией (что совсем не исключает тактических склок). Внутри этого сообщества есть политики, чтобы собственно бороться за власть; журналисты, чтобы вести медийные кампании; эксперты для интеллектуального авторитета; благотворители для авторитета морального. Это коалиция, постоянно поддерживаемая в мобилизованном состоянии. Удивляться следует не тому, что такие коалиции иногда действительно берут власть в постсоветских странах. Удивляться следует тому, что либеральные политические коалиции в постсоветских странах, несмотря на всю помощь Запада, узки и непопулярны. Настолько непопулярны, что для весомого политического успеха им нужно обязательно искать союзников – как правило, радикальных националистов. Западные политические фонды в совокупности создают широкую и связную сеть своих клиентов в той или иной стране. Россия не строит таких сетей, по крайней мере, не делает это целенаправленно.
Характерно равнодушие Москвы к неполитической повестке ее публичной дипломатии. Россия здесь мало что предпринимает, кроме ограниченной поддержки русского языка и организации культурных событий. Ни благотворительности, ни поддержки локальных сообществ, ни природоохранной тематики нет или почти нет в нашей повестке для постсоветских стран. Квоты на бюджетные места в российских университетах распределяются непрозрачно и не всегда достаются лучшим. Организованной работы с выпускниками практически нет (МГИМО – редкое исключение). Но именно неполитическая повестка позволяет создавать широкие сети сторонников, хотя она не всегда эффектна с медийной точки зрения и редко дает быстрый и очевидный результат.
Сети имеют значение, потому что содействуют долгосрочному вовлечению. Выпускник дешевенькой образовательной программы какого-нибудь западного политического фонда может поработать добровольцем в какой-нибудь НПО, затем перейти в медиа, дорасти до экспертизы, а потом, возможно, стать политиком. Российские институты мягкой силы не предоставляют подобных карьерных перспектив. Хотя с формальной точки зрения они делают то же самое: НПО, медиа, экспертные тусовки разной степени солидности.
Самое любопытное, что внутри страны подобные механизмы создания сетей сторонников работают хорошо. Как ни ругали движение "Наши" и всю прочую "кремлевскую молодежку", а многие его участники сделали успешную политическую или бюрократическую карьеру. Молодежные подразделения правящей партии стали надежным механизмом использования энергии юных карьеристов если не в полезных, то в мирных целях. Развернуть такую машину за рубежом, кажется, никто не пытался.
_________________ Winter Is Coming
|