http://www.shabat-shalom.info/ ... n.htmЦитата:
Родословная семьи Гройсман
Родословная семьи Гройсман начинается c моего прадедушки, Сонэ Гройсмана, первого мужа моей прабабушки Бейлы или, как все её называли, Бейлы Сонес. Cонэ рано умер, оставив её с маленьким Менаше, единственным ребёнком и продолжателем рода Гройсман. Несколько строчек о Менаше Гройсман можно найти в рассказе Фалика Лернера «Еврейский сад», посвящённый в основном трём персонажам – Бейлы Сонес, её второму мужу Мойше Гойхману и, собственно, самому саду: «Единственный сын от первого брака Менаше (его звали Менаше Бейлы Соныс) был горбатым, хорошо образованным и знающим тору. Несмотря на физический недостаток, он женился на дочери равва и был похож на свою мать, которая всегда подчёркивала своё аристократическое происхождение (ихэс), хотя никто не знал в чём особенность её происхождения».
Дочь равва, о которой идёт речь в отрывке, – моя бабушка, Рахель Бронштейн, является дочкой бессменного ребэ местечка, Шаи Бронштейна, из знаменитой фамилии бессарабских раввинов. По воспоминаниям помнящих её людей, Рахель была необыкновенным человеком. Высокая и стройная, внешне симпатичная, слегка рыжеватая, всегда расположенная к людям, она светилась добротой и радостью. Они поженились в 1910г. Брак их оказался счастливым. Рахель взяла на себя ведение хозяйства и воспитание детей, а Менаше с утра уезжал на повозке в поле, где он не расставался со своим плугом до самого вечера, отрывая время только на еду, приготовленное утром Рахель. Бог послал им семь детей: Сона (1912-1941), Фрима (1916-1941), Фройка (1918 – 2000), Ита (1920), Ушер, Яков и Эстер. Жили в доме Бейлы, в её бесконечных комнатках и комнатах. На шабат и праздники собирались в большой столовой, где Рахель кормила всех вкусной мамалыгой с разными добавками. В конце 20-х годах, когда стало совсем тесно, Менаше достраивает ещё две комнаты.
Дом Бейлы Сонес находился в центре городка, на Центральной улице, справа от белой синагоги, если смотреть со стороны фасада. За синагогой располагалась короткая улица, Буденэ гос, которая завершалась баней с миквой, ритуальным бассейном для омовения мужчин и женщин. «Еврейский Сад», который описал Фалик Лернер, начинался именно около дома Бейлы, со стороны Буденэ гос и тянулся до самого леса, откуда уже виднелся очаровательный Днестр. В саду росли, в основном ореховые деревья, но были и фруктовые. Как пишет Лернер – «Бейла редко заходила в свой сад. Он мало её интересовал – он не давал заработка. Зато её всегда можно было видеть в своём бакалейном магазине, где она торговалась с крестьянами. Она была энергичной и толковой женщиной. Пользовалась большим авторитетом у молдаван окрестных сёл. Слово «жумэнясы Бейлы» (госпожи) было у них святым. Даже перед сватовством они приходили советоваться с ней, потому что она знала происхождение крестьян всех сёл и понимала, кто может быть сватом данной семьи».
Никто не знает почему и как умер её первый муж Соне Гройсман, как он выглядел, почему их сын Менаше был горбатым человеком. Слишком давно это было...
Намного больше, благодаря Фалику Лернеру, известно о её втором муже – Мойше Гойхмане. Он появился в жизни Бейлы в 1894 году, когда ей было 29 лет. Появился не один, а с двумя детьми от первого брака – Давидом (1878 г. рожд.) и Бенционом. Мойше был умный, интеллигентный и всегда обращённый к Богу человек. По роду занятий писатель. Судя по рассказу, Бейла просто молилась на него и была счастлива с ним, все 22 года супружеской жизни. У них родились трое детей – Кая (1895-1979), Ита (1897-1940) и Хойха (1899-1942). Что произошло с Мойше в 1915 году, на какой такой чужбине он, Фалик Лернер нам ничего не рассказывает и мне нечего добавить. Известно, что прабабушка Бейла пережила его на 20 лет, и как рассказывает мой отец, при ней были все её 32 зуба.
Её заслуга и мощь в том, что оставшись дважды вдовой, она сумела одна взрастить свои ветки и дать им жизненные силы. К сожаленью, осталось за скобками всё, что связано с её происхождением. Девичья фамилия. Семья. Место рождения. Что касается её родственников, известно, что у неё была родная сестра Хова, замужем за Штутманым из Вертюжан.
Её образ, который создал Фалик Лернер в рассказе «Еврейский сад», очень точно соответствует тому образу бобы Бейлы, который у меня создавался годами, благодаря рассказам и воспоминаниям моего отца, а также многих вертюжанцев, с которыми был знаком. Такое ощущение, что Фалик Лернер писал свой рассказ именно для меня, правнуку Бейлы Сонес, чтобы как-то познакомить со своими прародителями. Чтобы как-то восстановить связь времён, как-то сгладить обрыв между поколениями, который принесла война. Не скрою, это действительно было моей мечтой заглянуть мельком туда в ту, их Вертюжанскую жизнь, прикоснуться на мгновенье к своим корням, понять откуда ты родом.
В 1990 году, перед выездом в Израиль, я с отцом поехал попрощаться с Вертюжанами. С нами были Мойшелэ Гойхман (внук Мойше Гойхмана) и Ицык Горешник (самый близкий друг отца с детства). Волнения было много. Все делились воспоминаниями о своём детстве и молодых годах, знакомых и родственниках. Все ждали какого-то чуда, сродни свидания с любимой девушкой, спустя пяток десятилетий. Увы, свидания не состоялось. Покрутившись пару часов по посёлку стало понятно, что от Вертюжан тех лет ничего не осталось. Нет дома, в которой жила прабабушка Бейла, её знаменитого «Еврейского сада», нет и Белой синагоги. Никаких следов знаменитого еврейского местечка Вертюжаны.
Мой отец, Фройка (1918-2010), как большинство еврейских мальчиков, начал своё образование в хедер. Тогда ему было четыре года. В хедер он выучил азы идиш и иврита, а также научился читать еврейские тексты без перевода. В шесть лет его отдали учиться в начальную школу Тарбут. Там он получил четырёхлетнее светское образование, которое велось исключительно на иврите. Дальнейшее обучение продолжалось уже в Румынской школе Примаре, где он проучился пять лет. Вот и весь образовательный багаж, с которым в свои 15 лет отец вышел в люди. Он был крепкого телосложения, рослый и имел неплохую голову на плечах, с хозяйственной хваткой. Его сразу заметил дядя Хойха, которому вечно не хватало времени, рук и ног для всех его бесконечных дел. После долгих переговоров с Менаше, Фройка начал у него свою трудовую биографию. Два года умственного и физического труда под руководством дяди Хойхи не прошли бесследно. К 17 годам он чувствует себя уже созревшим для самостоятельной жизни, ему становится уже тесно и в родительском доме и в Вертюжанах. Фройка переезжает в Яссы, устраивается на работу в «Оlea», крупную фирму по производству и реализации рафинированного масла, в которой проработал четыре года. Сначала служащим в бухгалтерии, а потом экспедитором по перевозке масла. В октябре 1939 года, его забирают служить в румынскую армию. В июне 1940 года, после оккупации Бессарабии Красной Армией, возвращается домой в Вертюжаны.
Перед войной в 41-м году отца призвали в трудовую армию. Когда выяснилось, что он служил в румынской армии, его послали работать шахтёром в г. Осинники Кемеровской области, где он и познакомился с моей мамой Бейлой (Ниной) Цыган (1925-2005). Она работала лаборанткой в шахте. Её родители, Иосиф Цыган и Хиня Гонопольская, родом из Украины, до войны жили в селе Виноградное, Лысенского района. Как они там оказались, до сих пор не могу понять (три сестры Иосифа жили до войны в Харькове, а девять братьев и сестёр Хини в Донецке). Главное, всё-таки, что родители встретились.
С моим появлением на свет в 47-м году, семья переезжает жить в Бельцы.
Бельцкий период длился 43 года, мирной и стабильной жизни. В 49– году появилась на свет моя сестра Рая, названная в честь бабушки Рахель. В 52-м году отец купил домик на тихой улице в центре города, превратившийся со временем в большой дом с приличным хозяйством, который включал флигель, два сарая и хороший двор, полный фруктовых деревьев. Казалось, всё что он видел в той, в вертюжанской жизни, он хотел воплотить в своём доме. Во дворе росло большое ореховое дерево, которое каждый год дарило нам тысячи орехов. Погреб, куда спускались из кухни, просто стонал от изобилия всего, что там находилось. На чердаке, хранилась пасхальная посуда, которую я, с величайшей осторожностью, доставал один раз в году, на пейсах.
Отец очень трепетно относился ко всему, что касалось еврейства. Знаменитая история с моим обрезанием, по-моему, давно уже стало достоянием многих, кто знал моего отца. Как в далёком 47г. в Осинниках, отец нашёл одного мойла в 300 километрах от города, привёз его и на радость всей еврейской общины состоялась брит мила.
Самым святым для него были вертюжанцы. Они часто собирались у нас дома большими компаниями, веселились вовсю, особенно когда приезжали черновицкие. Этот снимок сделан во дворе нашего дома. Слева направо стоят: Гриша Магазаник, Володя Макагон, Мойше Беленький, Ицык Горешник, Фройка Гройсман и Фройкэле Шульман; сидят: Эйных Цукерман, Фрима Беленькая, Душка Котовская (Бланк), Рухелэ Зельцер (Горешник).
Другой его «слабостью» была работа. Отец ушёл на пенсию в 67 лет, в 1985 году, намного опередив израильские мерки. Его не хотели отпускать с мебельной фабрики, где он работал долгие годы завскладом комплектующих изделий, но, с другой стороны, больше не мог выдержать упрёков со стороны мамы. В 90-м, в конце года, наша ветка Гройсман в количестве 10 человек (в составе трёх семей) уехала в Израиль.
В Израиле у отца было два дела: синагога и поиск родственников. В синагогу он ходил не только молится, должность габая (старосты синагоги) обязывала его находится там и по другим поводам. Синагога была его «бэби» и вторым домом. Его там любили и уважали. Его авторитет, как внука ребэ и человека, его знание молитв и традиций, объединяло синагогу и привлекало новых людей.
Поисками родственников, с которыми он расстался в довоенных Вертюжанах, отец занимался ещё в Бельцах. Понятие «родственник» (любой степени родства) имело для него какое-то обязывающее значение. Как-будто он был в ответе за него и, если мог чем-то помочь, то он должен это сделать. Тем самым он объединял наш род и был, конечно, его центром. Довольно интересная история связана с его двоюродным братом, Ицыком Тверским (зятем рабби Йосеф Дов Соловейчика, учёным с мировым именем, известным в научном мире как Исадор, преподавателем Гарварда, абсолютным экспертом в вопросах влияния Маймонида на интеллектуальную жизнь евреев 12-го столетия). Ицык Тверский родился в 30-м году в Бостоне, куда его отец, отпрыск знаменитой династии хасидских раввинов из Чернобыля, Мешулем-Зюси Тверский, через несколько дней после свадьбы, привёз свою жену, Ривку Бронштейн, из маленького еврейского местечка Вертюжаны. Отец ещё в Вертюжанах знал от своей мамы, Рахели Бронштейн, о существовании маленького двоюродного братика и очень хотел с ним увидеться. Прошли годы, когда его внучка, Элина, в 89г. после 9-го класса позвонила домой из Киева, где был организован молодёжный лагерь, организованным Любавическим ребе, и сообщила, что есть налаженный контакт с Америкой. Дед тут же продиктовал ей все данные И. Тверского, который жил в Бостоне, а заодно и адрес своей родной сестры Иты, которая жила в Нью-Йорке. Информация ушла в Америку. К всеобщему удивлению, в один прекрасный день, тётя Ита получает письмо от Тверского, в котором он сообщает, что получил весточку от отца и собирается в Израиль навестить своего старшего сына Мойше и надеется повидаться с Фройкой. Вскоре они встретились в Ашдоде, а на снимке запечатлена их вторая встреча в Иерусалиме, на бар мыцве его старшего внука.
Ита (1920-2012), родная сестра отца, была на два года младше его. Она больше других детей тянулась к знаниям. В 1931 году, заканчивает Примаре в Вертюжанах, в 1939 Сорокский лицей «Liceul Domnica Alexandra», а 1940 году поступает на химический факультет Кишинёвского учительского института, который заканчивает уже после войны. Там же, в стенах института, встречает свою первую любовь Цуню Грузмана, человека в которого нельзя было не влюбиться. Цуня получил великолепное светское образование ещё мальчиком в Голацах, в богатом родительском доме, где его воспитанием занимались, знающее своё дело гувернантки. Перед Итой он предстал настоящим франтом, в совершенстве владеющим всеми европейскими языками, прекрасно разбирающимся в музыке, образованным и, ко всему ещё, очень обаятельным. Она пронесла свою любовь к нему через всю жизнь.
Когда я садился играть с ним в шахматы, первым делом тётя Ита со мной договаривалась, что Цуня должен выиграть.
Их старший сын Сёма (1946) живёт в Антверпене, у него 13 внуков. Дочка Дина(1950) живёт в Америке, у неё двое сыновей.
Нахум Гройсман. Квар-Саба, 2012 год.