Автор |
|
Трамвайный хам
|
#1
30.06.16, 10:54
|
|
Старожил |
|
Регистрация: 31.08.2014 Сообщения: 7444 Благодарил (а):
82 раз.
Поблагодарили:
181 раз.
|
Куив времент хетьмана и Петлюры глазами Константина Паустовского.
Большинство мобилизованных состояло из "моторных хлопцев". Так называли в городе хулиганов и воров с отчаянных окраин -- Соломенки и Шулявки. То были отпетые и оголтелые парни. Они охотно шли в гетманскую армию. Было ясно, что она дотягивает последние дни,-- и "моторные хлопцы" лучше всех знали, что в предстоящей заварухе можно будет не возвращать оружия, свободно пограбить и погреть руки. Поэтому "моторные хлопцы" старались пока что не вызывать подозрений у начальства и, насколько могли, изображали старательных гетманских солдат. Полк назывался "Сердюцкий его светлости ясновельможного пана гетмана Павло Скоропадского полк". Я попал в роту, которой командовал бывший русский летчик-- "пан сотник". Он не знал ни слова по-украински, кроме нескольких команд, да и те отдавал неуверенным голосом. Прежде чем скомандовать "праворуч" ("направо") или "ливоруч" ("налево"), он на несколько мгновений задумывался, припоминая команду, боясь ошибиться и спутать строй. Он с открытой неприязнью относился к гетманской армии. Иногда он, глядя на нас, покачивал головой и говорил: -- Ну и армия ланцепупского шаха! Сброд, шпана и хлюпики! Несколько дней он небрежно обучал нас строю, обращению с винтовкой и ручными гранатами. Потом нас одели в зелено-табачные шинели и кепи с украинским гербом, в старые бутсы и обмотки и вывели на парад на Крещатик, пообещав на следующий же день после парада отправить на петлюровский фронт. Мы вместе с другими немногочисленными войсками проходили по Крещатику мимо здания Городской думы, где еще мальчишкой я попал под обстрел. Все так же на шпиле над круглым зданием думы балансировал на одной ноге золоченый архистратиг Михаил. Около думы верхом на гнедом английском коне стоял гетман в белой черкеске и маленькой мятой папахе. В опущенной руке он держал стек. Позади гетмана застыли, как монументы, на черных чугунных конях немецкие генералы в касках с золочеными шишаками. Почти у всех немцев поблескивали в глазах монокли. На тротуарах собрались жидкие толпы любопытных киевлян. Части проходили и нестройно кричали гетману "слава!". В ответ он только подносил стек к папахе и слегка горячил коня. Наш полк решил поразить гетмана. Как только мы поравнялись с ним, весь полк грянул лихую песню: Милый наш, милый наш Гетман наш босяцкий, Гетман наш босяцкий -- Павло Скоропадский! "Моторные хлопцы" пели особенно лихо -- с присвистом и безнадежным залихватским возгласом "эх!" в начале каждого куплета: Эх, милый наш, милый наш Гетман Скоропадский, Гетман Скоропадский, Атаман босяцкий. "Хлопцы" были обозлены тем, что нас так скоро отправляют на фронт, и вышли из повиновения. Скоропадский не дрогнул. Он так же спокойно поднял стек к папахе, усмехнулся, как будто услышал милую шутку, и оглянулся на немецких генералов. Их монокли насмешливо блеснули, и только по этому можно было судить, что немцы, пожалуй, кое-что поняли из слов этой песни. А толпы киевлян на тротуарах приглушенно шумели от восхищения. Нас подняли еще в темноте. На востоке мутно наливалась ненужная заря. В насупленном этом утре, в керосиновом чаду казармы, жидком чае, пахнувшем селедкой, в вылинявших от тихого отчаяния глазах "пана бунчужного" и мокрых холодных бутсах, никак не налезавших на ноги, была такая непроходимая и бессмысленная тоска, такой великий и опустошающий сердце неуют, что я решил непременно сегодня же бежать из "Сердюцкого его светлости ясновельможного пана гетмана полка". На поверке оказалось, что двенадцати человек уже не хватает. Летчик безнадежно махнул рукой и сказал: -- А ну вас всех к чертовой матери! Стройся! Мы кое-как построились. -- Кроком руш! -- скомандовал летчик, и мы, поеживаясь, вышли из сырого и сомнительного тепла казармы в резкий воздух раннего зимнего утра. -- А где же тот самый фронт? -- удивленно спросил из задних рядов заспанный голос.-- Мы что же, так и попремся на него пешим порядком? -- Про бордель мадам Цимкович ты слышал? На Приорке? Так вот там -- самый фронт. Ставка верховного командующего. -- Вы бы помолчали,-- просительно сказал "пан сотник".-- Ей-богу, слушать противно. И вообще в строю разговаривать не полагается. -- Мы сами знаем, что полагается, а чего не полагается. "Пан сотник" только вздохнул и отошел немного в сторону подальше от строя. Он явно побаивался "моторных хлопцев". -- Продали Украину за бутылку шнапса,-- сказал сердитый бас.-- А ты теперь меси этот снег с лошадиным дерьмом. Безобразие! -- Погнать их всех к бисовому батькови -- и годи! -- Кого это всех? -- А так -- всех! И того Петлюру, и того собачьего гетмана, и скрозь -- всех! Дайте людям дыхать спокойно. -- Пан бунчужный, что ж вы в самом деле молчите, как засватанный? Где фронт? -- За Приоркой,-- неохотно ответил летчик.-- Под Пущей-Водицей. -- Тю-ю-ю! Бодай бы тебе добра не было! Так то ж шагать десять верст. -- Ничего,-- ответил летчик.-- Нас довезут. По рядам прошел смешок. -- На чем же это, интересно? -- А вот увидите. -- В царских ландо довезут. Такие мы есть беззаветные герои, что иначе и быть не может. До сих пор я не понимаю, в силу какой тупой инерции мы все шли и шли, хотя каждый из нас, в том числе и "пан сотник", понимал, что идти на фронт бессмысленно и что мы можем сейчас же спокойно и без всяких последствий разойтись по домам. Но мы все же шагали и спустились на Подол, на Контрактовую площадь. Там начиналась мирная утренняя жизнь,-- шли в гимназию мальчики в серых шинелях, звонили к службе в Братском монастыре, бабы в сапогах гнали тощих коров, открывались замызганные парикмахерские, и дворники сметали с тротуаров серую снежную жижу. На Контрактовой площади стояло два старых открытых вагона трамвая. -- По вагонам! -- неожиданно оживившись, крикнул летчик. Рота в недоумении остановилась. -- Сказано -- по вагонам! -- рассердился летчик.-- Я же говорил, что нас довезут. Это воинские трамваи. Сердюки весело загалдели. -- Культурно воюем! -- Ну и чудасия отца Гервасия! На фронт в трамвае. -- Вали, хлопцы! Не задерживай. Мы быстро заняли вагоны трамвая, и они, дребезжа и тоненько позванивая, потащились по булыжному Подолу и унылой Приорке к Пущей-Водице. За Приоркой вагоны остановились. Мы вышли и вразброд пошли вслед за летчиком по улочкам с кривыми лачугами и по заснеженным пустырям, где дымились кучи навоза. Впереди чернел огромный вековой парк. Это была знаменитая дача "Кинь грусть", хорошо знакомая мне еще с детства. На опушке парка по снежному склону были вырыты окопы с ходами сообщения, блиндажами и "лисьими норами". Окопы неожиданно понравились сердюкам, укрытие было надежное. Блиндаж занял летчик, а две "лисьих норы" тотчас захватили "моторные хлопцы". Через несколько минут они уже резались там за дощатыми топчанами в "железку".
Накануне по городу были расклеены объявления от коменданта. В них с эпическим спокойствием и полным отсутствием юмора сообщалось, что Петлюра въедет в Киев во главе правительства -- Директории -- на белом коне, подаренном ему жмеринскими железнодорожниками. Почему жмеринские железнодорожники подарили Петлюре именно коня, а не дрезину или хотя бы маневровый паровоз, было непонятно. Петлюра не обманул ожиданий киевских горничных, торговок, гувернанток и лавочников. Он действительно въехал в завоеванный город на довольно смирном белом коне. Коня покрывала голубая попона, обшитая желтой каймой. На Петлюре же был защитный жупан на вате. Единственное украшение -- кривая запорожская сабля, взятая, очевидно, из музея,-- била его по ляжкам. Щирые украинцы с благоговением взирали на эту казацкую "шаблюку", на бледного припухлого Петлюру и на гайдамаков, что гарцевали позади Петлюры на косматых конях. Гайдамаки с длинными синевато-черными чубами -- оселедцами -- на бритых головах (чубы эти свешивались из-под папах) напоминали мне детство и украинский театр. Там такие же гайдамаки с подведенными синькой глазами залихватски откалывали гопак. "Гоп, куме, не журысь, туды-сюды повернысь!" У каждого народа есть свои особенности, свои достойные черты. Но люди, захлебывающиеся слюной от умиления перед своим народом и лишенные чувства меры, всегда доводят эти национальные черты до смехотворных размеров, до патоки, до отвращения. Поэтому нет злейших врагов у своего народа, чем квасные патриоты. Петлюра пытался возродить слащавую Украину. Но ничего из этого, конечно, не вышло. Вслед за Петлюрой ехала Директория -- неврастении писатель Винниченко, а за ним -- какие-то замшелые и никому неведомые министры. Так началась в Киеве короткая легкомысленная власть Директории. Киевляне, склонные, как все южные люди, к иронии, сделали из нового "самостийного" правительства мишень для неслыханного количества анекдотов. Особенно веселило киевлян то обстоятельство, что в первые дни петлюровской власти опереточные гайдамаки ходили по Крещатику со стремянками, влезали на них, снимали все русские вывески и вешали вместо них украинские. Петлюра привез с собой так называемый галицийский язык -- довольно тяжеловесный и полный заимствований из соседних языков. И блестящий, действительно жемчужный, как зубы задорных молодиц, острый, поющий, народный язык Украины отступил перед новым пришельцем в далекие шевченковские хаты и в тихие деревенские левады. Там он и прожил "тишком" все тяжелые годы, но сохранил свою поэтичность и не позволил сломать себе хребет. При Петлюре все казалось нарочитым -- и гайдамаки, и язык, и вся его политика, и сивоусые громадяне-шовинисты, что выползли в огромном количестве из пыльных нор, и деньги,-- все, вплоть до анекдотических отчетов Директории перед народом. Но об этом речь будет впереди. При встрече с гайдамаками все ошалело оглядывались и спрашивали себя -- гайдамаки это или нарочно. При вымученных звуках нового языка тот же вопрос невольно приходил в голову -- украинский это язык или нарочно. А когда давали сдачу в магазине, вы с недоверием рассматривали серые бумажки, где едва-едва проступали тусклые пятна желтой и голубой краски, и соображали -- деньги это или нарочно. В такие замусоленные бумажки, воображая их деньгами, любят играть дети. Фальшивых денег было так много, а настоящих так мало, что население молчаливо согласилось не делать между ними никакой разницы. Фальшивые деньги ходили свободно и по тому же курсу, что и настоящие. Не было ни одной типографии, где бы наборщики и литографы не выпускали бы, веселясь, поддельные петлюровские ассигнации -- карбованцы и шаги. Шаг был самой мелкой монетой. Он стоил полкопейки. Многие предприимчивые граждане делали фальшивые деньги у себя на дому при помощи туши и дешевых акварельных красок. И даже не прятали их, когда кто-нибудь посторонний входил в комнату.
От это особенно цикаво, довольно коротко, не буду убирать в спойлер: ФИОЛЕТОВЫЕ ЛУЧИ. Когда бой начался под самым Киевом, у Броваров и Дарницы, и всем стало ясно, что дело Петлюры пропало, в городе был объявлен приказ петлюровского коменданта. В приказе этом было сказано, что в ночь на завтра командованием петлюровской армии будут пущены против большевиков смертоносные фиолетовые лучи, предоставленные Петлюре французскими военными властями при посредстве "друга свободной Украины" французского консула Энно. В связи с пуском фиолетовых лучей населению города предписывалось во избежание лишних жертв в ночь на завтра спуститься в подвалы и не выходить до утра. Киевляне привычно полезли в подвалы, где они отсиживались во время переворотов. В ночь "фиолетового луча" в городе было мертвенно тихо. Даже артиллерийский огонь замолк, и единственное, что было слышно,--это отдаленный грохот колес. По этому характерному звуку опытные киевские жители поняли, что из города в неизвестном направлении поспешно удаляются армейские обозы. Так оно и случилось. Утром город был свободен от петлюровцев, выметен до последней соринки. Слухи о фиолетовых лучах для того и были пущены, чтобы ночью уйти без помехи. http://lib.ru/PROZA/PAUSTOWSKI ... 3.txt
|
|
|
|
prosto
|
#2
30.06.16, 15:08
|
|
Прохожий |
|
Регистрация: 23.08.2014 Сообщения: 242 Откуда: Киев Благодарил (а):
3 раз.
Поблагодарили:
14 раз.
|
О да, о да! Одно из любимых произведений. Перечитывала раз десять. А скольких приобщила! И даже во время последнего Майдана давала прочитать молодежи на работе. Так что было, все уже было... и не раз... и ничему никого не учит. Кстати, насчет "фиолетовых лучей"... Я уже эту деталь подзабыла, и когда здесь читала - подумала, что и для домушников они были бы полезны, пока все в подвалах-погребах.
_________________ Миру – мир, война – войне.
|
|
|
|
Трамвайный хам
|
#3
30.06.16, 16:39
|
|
Старожил |
|
Регистрация: 31.08.2014 Сообщения: 7444 Благодарил (а):
82 раз.
Поблагодарили:
181 раз.
|
prosto писал(а): подумала, что и для домушников они были бы полезны, пока все в подвалах-погребах. Дело не в этом, "фиолетовые лучи" - это же квинтэссенция всех щирых пэрэмог!
|
|
|
|
|
|
Страница 1 из 1
|
[ Сообщений: 3 ] |
|
|
|