Чрезвычайное положение внутри страны, с которым, если что, теперь будет иметь дело именно Нацгвардия и Золотов, чем-то похоже на военное положение, дело с которым имеют Минобороны и Шойгу, но за двумя исключениями. Даже во время войны управление вооруженными силами осуществляет министр, президент как Верховный главнокомандующий занимается только организацией режима военного положения. А вот руководство Нацгвардией будет осуществлять именно президент. Кроме того, в случае введения чрезвычайного положения у него и его гвардии будет не 48 часов полной свободы действий до получения одобрения Советом Федерации (как в случае с военным положением), а 72 часа – это лишние сутки, которые в наши непростые времена могут стать решающими.
Но и без введения чрезвычайного положения Нацгвардия кардинально меняет баланс сил между ведомствами со звездочками. До ее появления полицейские, то есть сыскные, оперативные функции были слиты с силовыми, охранными в широком смысле этого слова. Теперь они разделены: ФСБ, МВД и СК могут и должны вести оперативную работу, возбуждать уголовные дела и так далее, но больше не имеют своих «мускулов». ФСБ пока оставили Погранслужбу, но к спецподразделениям Внутренних войск ФСБ больше не имеет касательства, как не имеет к ним касательства и МВД. Смысл этого хода – появление новой аппаратной и юридической конструкции, в рамках которых главы ФСБ и МВД больше не могут и следить, и подавлять: их силовые возможности ушли к другому персонажу. Каждый большой оперативный кейс в момент, когда для его развития потребуется грубая сила – прикрытие, оперативная группировка и так далее, – будет выноситься на рассмотрение президента, который сам решит, можно ли чекистам или полицейским занять у него немного «силы» или нет.
Еще один сугубо аппаратный аспект реформы – сохранение неустойчивого баланса между собственно полицейскими или чекистами. С 2012 года с молчаливого согласия президента чекисты разных уровней понемногу проникали в систему МВД, вызывая определенное противодействие со стороны полицейских генералов. Логичным завершением этого процесса стало бы назначение на пост министра выходца из системы КГБ-ФСБ, к примеру, того же Виктора Золотова. Но это могло создать неприятную для Путина ситуацию, когда две спецслужбы если не де-юре, то де-факто слились бы в одну мегаспецслужбу с монополией на применение силы внутри страны. Это, конечно, был неприемлемый для Путина сценарий. Появление третьей силы в виде Нацгвардии, которая не может заниматься оперативно-розыскной деятельностью и не имеет своих составов в УК, но монопольно распоряжается «мускулом» двух других спецслужб, позволило решить эту проблему.
Последний, и важный пункт в списке причин появления нового силового субъекта – проблема, о которой в начале прошлого года первым заговорил Глеб Павловский: две самостийные и никому не подчиняющиеся армии внутри России. Одна – из сотрудников разномастных ЧОПов и охранных агентств, другая – почти 10 млн простых и непростых российских мужиков, имеющих на руках легальные стволы, по преимуществу в виде охотничьего оружия. В этом смысле передача Нацгвардии и функций лицензирования ЧОПов, и контроля за оборотом оружия в стране в целом – не случайность. Президент при посредничестве своей армии выходит на рынок негосударственного насилия в качестве главного контролера и арбитра.
http://carnegie.ru/commentary/ ... /iwpl