|
Фанфарик
Меня зовут Сэм
Меня зовут Сэм. Вернее, звали — в последней жизни, проведённой на земле. Да, меня звали Сэм. Это было чудное имя, особенно для такого простого дворового кота, как я. Это было в моей предпоследней жизни. Восемь раз я уходил по радуге. Восемь раз оказывался здесь, в этом месте, куда рано или поздно попадают все коты. И сейчас я стою перед тяжёлым выбором. Хотя, сказать по правде, выбор уже сде-лан, и в данный момент я просто уговариваю сам себя, что поступать нелогично — это нормально. Идти на поводу у чувств — естественно. И вообще, я — кот, и мне можно всё. Мы все однажды встречаем своего Человека. Того, к кому привязываемся всеми фибрами души. И уже после этого не возвращаемся с радуги туда, в мир живых, а остаёмся ждать здесь. Ждём до тех пор, пока Он, наш Человек, не приходит за нами и не забирает с собой навсегда. Почему? Всё очень просто: встретить Человека можно лишь однажды, а воспоми-нания из прошлых жизней стираются, когда спускаешься с радуги. Нет ничего страшней, чем забыть того, кого любишь. Это почти так же страшно, как то, что он никогда не узнает тебя в новой жизни… Я расскажу вам свою историю, и тогда вы, возможно, поймёте, как непросто даётся мне это — принять свой собственный выбор. Я не знаю никого, кто бы возвращался, уже встретив Человека. Здесь, по эту сторо-ну радуги, лишь те, кто уже Его нашёл и ждёт, когда Он придёт насовсем, или те, кто ещё не встретил, но готов к новой жизни, чтобы искать. Я нашёл. И всё же я воз-вращаюсь. С самого начала, с самой первой жизни мне не везло. Говорят, в этом виноват цвет моей шерсти. Про чёрных котов испокон веков складывают легенды, приписывают нам магические силы и прочую ерунду. Но мы не отличаемся от рыжих, серых, пят-нистых и полосатых. Разве что в темноте нас хуже видно… Мою первую жизнь я начал в старой коробке. Нас просто выкинули на обочину проезжей части. Вместе с мамой. Почти все мои сёстры и братья умерли в тот же день, мама пережила их всего на пару недель. Остались только мы с братом. Он был крепче, сильнее, отважней, и именно он помог мне выжить. Мы вместе учились ловить мышей в подворотне, убегать от злых человеческих детёнышей с палками и камнями, прятаться от собак. Нам пришлось научиться жить в этом совсем непри-ветливом мире. Иногда на нашем пути встречались и добрые люди… Уже тогда мы знали, что цель всей нашей жизни — найти своего Человека. Мы ис-кали каждый день, заглядывая в глаза прохожих, ждали, что встретим Его случай-но. Искали сознательно, рискуя, подходили к тем, кто казался менее опасным, чем остальные. Найти пропитание и убежать от огромного пса — это не самое сложное в жизни бродячего кота. Самое сложное — не ошибиться в человеке. Иногда за личиной доброго и отзывчивого прохожего скрывается живодёр. Мой брат ошибся лишь од-нажды. Этого оказалось достаточно. Нет, мы не боимся умирать. Мы боимся умирать, не встретив того, кого искали. Ведь там, за радугой, нас ожидает вечность одиночества… Больше я не видел своего брата. И мне пришлось выживать одному. Это было сложнее, чем я думал. В одиночку было сложнее ловить мышей, сложнее найти ме-сто для ночлега и — самое главное — холодно. Я не пережил первую зиму… В следующий раз мне повезло немного больше: я родился на ферме. Хозяин не сильно меня любил: гонял, кричал и топал ногами. Но, по меньшей мере, у меня был дом. Странный, но единственный, который я знал на тот момент. Мне можно было спать на сеновале, под крышей. Да и мышей там было много. А иногда мне даже давали молока: тёплого, парного. Оно напоминало мне что-то далёкое и давно забытое, светлое, родное. Хотя после него я часто болел… Ту жизнь можно назвать почти счастливой. Правда, прожил я недолго, всего пару зим, и однажды по не-осторожности съел отравленную крысу… Потом было ещё одно возвращение с радуги, и та жизнь казалась мне райской. По-началу… Я жил в огромном доме, где меня любили. Я так думал. Меня расчёсыва-ли и мыли ужасным вонючим мылом, уверяя, что это хорошо для моей шерсти. Я даже почти не сопротивлялся: для приличия немного шипел и супился. После таких водных процедур меня куда-то везли. Поездки в машине я не любил, как и сами эти странные встречи: там собиралось огромное множество людей и других котов, та-ких же — в клетках. На нас пялились, глазели, пытались тыкать пальцами. Было очень шумно и ярко. Очень хотелось вырваться из клетки и убежать. Или, на худой конец, забиться в угол и забыться. Именно так я и делал. Терпеть такие показатель-ные выступления приходилось не часто, но после них мне давали вкусно поесть, разрешали лежать на мягкой подушке и даже чесали за ухом. В общем, жизнь каза-лась мне почти идеальной. А потом я заболел… Сначала начал болеть живот, словно там что-то мешало, и я пытался выплюнуть этот ком. Но хозяйке не нравилось, что на её ковре стали появ-ляться пятна. Хотя я вовсе не разделял её восторга от этого пылесборника, в кото-ром постоянно зацеплялись мои стриженые когти. Когда же до хозяйки наконец-то дошло, что я не «тупое животное», а мне что-то мешает, меня повезли к ветеринару. Страшный! Страшный человек! Он колол меня какими-то острыми предметами, срезал шерсть с лапы и живота, а потом что-то рассказал моим хозяевам… В тот же день я оказался в приюте. Приют оказался не таким уж ужасным местом, как я себе его представлял. Это я понял в следующей жизни. Там я оказался ещё котёнком, и хотя мне говорили, что меня скоро заберут, потому что я совсем маленький и у меня хорошие шансы, но никто так и не пришёл. Там меня хорошо кормили: не так часто, как в богатом доме, но чаще, чем на улице. Единственное, что было плохо, так это жить взаперти. Как искать своего Человека, когда тебя закрыли в четырёх стенах? Для этого нужно в большой мир… Впрочем, там я оказался в одной из следующих жизней. Я жил на улице. Жил в до-ме с огромным количеством человеческих детёнышей, где меня таскали за хвост и отрезали усы. Жил в доме у чокнутой старухи: нас было много, и она постоянно пу-тала имена, забывала, кого уже кормила, а кого нет. Когда я спустился с радуги в восьмой раз, то снова оказался на улице. Но теперь я был уже учёный, знал, как выживать в этом мире. Признаться, я ещё лелеял надеж-ду встретить своего Человека. И однажды это случилось… Она подошла ко мне на улице. Сама. Я сидел на скамейке, греясь в лучах весеннего солнца и зализывая раны от недавнего сражения с другим котом за территорию. Сначала я напугался, хотел по привычке убежать, но… почувствовал её запах. Она пахла парным молоком и горячим хлебом. И Она улыбалась. Не так, как улыбаются те, кто собирается дёрнуть тебя за хвост. И не так, как улыбаются те, кто хочет за-манить тебя в живодёрню. От Её улыбки веяло теплом. Она забрала меня к себе в маленький, старый домик с покосившимися ставнями на окраине города. В нём было уютно и светло. Я сразу почувствовал себя дома. Я нашёл своего Человека. Свою Женщину. Она промыла мне ухо и рваную рану на шее — я старался не шипеть от боли, потом накормила сметаной и долго, долго и мягко гладила по шёрстке. Я был счастлив. Первый раз за все свои восемь жизней я был счастлив. А потом пришёл Он. Он тоже жил там и приходил в этот дом — наш дом — каждый вечер. От него постоянно пахло чем-то кислым и резким. Он разговаривал очень громко, заплетаясь в словах, а иногда орал так, что мне приходилось прятаться под кровать.
Меня он не любил и постоянно требовал, чтобы Она выгнала «бесполезное животное» на улицу. Она не выгоняла. Я знал, что она никогда этого не сделает. Чтобы не сердить Его, я старался не показываться Ему на глаза: прятался под кро-вать, сидел там, пока не станет совсем темно, и только тогда выходил во двор. Там у меня было своё место, где я мог ночевать. Конечно, там было не так уютно, как в доме, но это было неважно. Однажды утром, когда Он ушёл из дома, я вернулся и увидел, как она плачет… Они постоянно ссорились, а в тот день он первый раз её ударил. Я много раз видел, как дерутся коты — за территорию, за кошек. Видел, как кошки дерутся, защищая своих котят. Видел, как мои сородичи дерутся с собаками, если не удавалось удрать. Но ещё никогда не приходилось мне видеть, как дерутся люди… Она проплакала почти весь день. Я всё время сидел рядом, иногда Она брала меня на руки, обнимала, крепко прижимая к себе, и вытирала слёзы о мою шерсть. Я не люблю, когда меня тискают, но это было единственное, что я мог сделать для Неё тогда. Такие дни стали повторяться. Проходил месяц за месяцем, и Их ссоры становились всё чаще. Всё громче. И всё более жестокими… Однажды я услышал крики, и, не дожидаясь, как обычно, пока Он уйдёт из дома, я протиснулся в приоткрытую дверь. Оказался в комнате я ровно в тот момент, когда Он замахнулся, подняв руку над Её головой. Конечно, я прекрасно знал, что меньше его во много раз и в прямой схватке у меня нет ни единого шанса, но что-то перевернулось внутри меня: я вспомнил все те дни, когда Она плакала, Её красные от слёз глаза, дрожащий голос… Прокусить челове-ческую кожу оказалось гораздо проще, чем я предполагал. Я вцепился в Его руку клыками и что есть мочи рвал когтями. Человеческая кровь оказалась солёной и противной на вкус. Он кричал ещё громче обычного, пытаясь отодрать меня от се-бя, но я лишь сильнее хватался за уже разодранный в клочья рукав. А потом всё резко исчезло. Я обо что-то стукнулся. Обо что-то твёрдое и холодное. Перед глазами потемнело, во рту собралась горечь, и… Так я оказался здесь, за радугой, в этот раз. Я бы мог остаться здесь и ждать её прихода. Она обязательно придёт за мной. Так всегда бывает с тем, кого мы называем своим Человеком. Иначе быть не может. Я мог бы сидеть на этой зелёной поляне, смотреть за бабочками или даже ловить их, а потом уйти вместе с ней туда, куда уходят все люди. Но я не могу. Я должен вернуться. На свой страх и риск. Я знаю, что на время новой — последней — жизни забуду всё. И знаю, что, даже если каким-то чудом мне удастся найти Её, Она не узнает меня… Люди говорят, что у нас девять жизней, но сами не верят в это. Не всерьёз. Не на самом деле. Она не узнает меня. Я не буду знать о ней. И всё же я возвращаюсь. Я просто не мо-гу поступить иначе… Кто говорит, что умирать больно, просто не помнит, как больно рождаться заново. Я осознал это в полной мере, только родившись в девятый раз. Поселился я на пор-товой улице с другими котами. Здесь было уютно. Тепло. И совсем недалеко нахо-дилась городская мусорка, где практически в любую погоду можно было найти что-то съедобное. В крайнем случае, мышей — они тут кишмя кишели. Мои дни проходили один за другим. Как и все, я пытался найти своего Человека… Но что-то всё время шло не так. Нет, не найти Человека — не редкость, за радугой много таких сирот. Но меня не покидало ощущение того, что я должен что-то сде-лать. Что-то очень важное.
Я долго пытался понять, что именно, и иногда мне казалось, что я близок к решению: что-то мелькало в голове, какие-то мысли, какие-то чувства… Но много думать не было времени: мы должны были выживать. Нас постоянно гоняли из пор-та. Конечно, людям с сетями не нравилось, что мы воруем их рыбу. Но она намного вкуснее, чем объедки с мусорной кучи. И питательней: после неё можно целые сут-ки не есть. Мои сородичи относились ко мне с уважением. То ли потому, что я был старше и крупней, то ли оттого, что сказывался опыт предыдущих лет и жизней… Да, я знал, как найти еду, как спрятаться от непогоды… И как-то само собой вышло, что я стал предводителем. С того дня меня всё меньше мучали сомнения: меня словно поста-вили на место, где я должен был быть. Стало спокойно. И легко. У меня появилась миссия, и она занимала все мои мысли. Но вместе с ответствен-ностью пришли и проблемы: теперь я должен был защищать не только себя, но и свою стаю. Всё изменилось в один день. Мы были в порту, на рынке. Кто-то выкрикнул боевой клич, и я ещё не успел понять, что это было на этот раз — машина живодёров или соседская стая котов, как почувствовал запах… такой родной, знакомый запах пар-ного молока и горячего хлеба. На одну секунду перед глазами всё поплыло, поблёкло, превращаясь в чёрно-белую массу. И я вдруг вспомнил… Вспомнил эти тёплые руки, ласковый голос, нежные глаза. Вспомнил Её — мою Женщину. Уже в следующий момент я снова был на лапах и в бою. На этот раз мы дрались с людьми. Дрались… Скорее, спасались: нас ловили сачками — огромными сетями, похожими на те, что использовались для ловли рыбы. Мы сами стали добычей… Кто-то дал дёру, кто-то прятался, а я видел, как Мелкого из нашей стаи поймали в сачок. Он был ещё почти котёнок, едва научился охотиться сам, и вот его поймали. Я не мог оставить этого так — и, снова понимая, что у меня нет шансов против большого человека, я кинулся на него.
Он что-то кричал, кажется, ругался. А я кусал, рвал когтями, рычал что было сил. Меня схватили за шкирку, больно потянув за шерсть. Но я вывернулся, с новой силой вцепившись в волосатую руку. Сачок упал на землю, Мелкий заскулил, но тут же вскочил на лапы и, не без труда вывернувшись из сетки, бросился наутёк. Теперь была моя очередь… И мне это удалось: полоснув обломками когтей по держащей меня руке, я зашипел, с внезапно прилившими в лапы силами дёрнулся и… оказался на свободе. Человек что-то кричал, и если бы я слушал его или обратил внимание на машину «живодё-ров», то понял бы, что сражаться с ними нам не стоило. На заднем стекле была надпись «Приют домашних животных»… Но я был напуган и зол. И ещё больше — растерян. В носу всё ещё стоял тот запах. Запах, который я искал, сам не осознавая, что ищу. Лишь оказавшись в ближайшей подворотне, я, поскальзываясь на мокрой мостовой, забился под забор и замер. Нужно было отдышаться, прийти в себя и почувство-вать. Я был ранен: потерял несколько когтей, порвал ухо, зацепившись за острый край сачка, и… кажется, сломал ребро. Всё это меня занимало мало, куда больше я боялся потерять запах — единственное важное для меня в этой жизни. До вечера я сидел в своей засаде и, лишь когда стемнело, решился выйти. На пе-реднюю лапу наступать я не мог — было чертовски больно. К тому же, как выясни-лось, был повреждён глаз: он начал слезиться, отчего передвигаться по тёмным улицам стало ещё сложней. И я успел испугаться, что от боли не смогу найти нуж-ный мне запах. Но переживания были напрасны. Запах был таким сильным, что не почувствовать его было просто невозможно… Я шёл как заворожённый по пути, которым он вёл меня. Хромая и иногда падая на хо-лодные камни, я вышел на окраину города. Какая-то дюжина миль разделяла меня с той, кого я искал столько лет. Дом выглядел более старым, чем я его помнил, но в утреннем свете казался таким родным, как никогда прежде. Рядом с дверью всё ещё стояла скамейка, на которой я спал по ночам, когда приходил Он. Мне стоило больших усилий забраться на подоконник. В доме было темно… Лишь первые солнечные лучи освещали спальню. И я увидел Её… Она спала на всё той же кровати, подложив под щёку сложенные вместе ладошки. Так же улыбалась во сне. И лишь на её голове было чуть больше серых волос, чем раньше. Тёплое, нежное чувство наполнило мою кошачью грудь. Я не знал, что это, но… Мне показалось, что, будь я человеком, я бы заплакал. И слёзы катились бы по мо-им щекам, как когда-то по Её. Пусть я был всего лишь котом, но каждый кот стано-вится всесильным, когда встречает своего Человека. Я смотрел на неё долго… Пока боль и усталость не стали побеждать. И я сдался: спустился вниз, лёг на старую подушку на скамейке, где спал столько раз прежде, и уснул. Мне снилась радуга… Тёплые, нежные руки гладили мою шерсть. Я проснулся резко, как от толчка. Ин-стинкт бежать был сильным. Просто огромным, но запах был сильней. Лишь вздох-нув один раз, я снова расслабился. Если бы я был человеком… я бы улыбался. От попытки урчать всё тело пронзило болью, и я издал странный звук, похожий на ши-пенье и крик одновременно. — Спокойней, милый, — произнёс такой родной голос. — Всё будет хорошо. Мы вылечим тебя, ты снова будешь как новенький.
Я смотрел на Неё и не верил своему счастью. Я нашёл Её, и Она держала ме-ня на своих коленях, гладила и успокаивала. Я чувствовал её запах. Её и свой. В этом доме больше не пахло никем. Его больше не было… Не знаю, говорило ли о чём-то фото в черной рамке на стене или отсутствие Его вещей, но я точно знал, что Он ушёл и не вернётся больше нико-гда. Здесь были только мы вдвоем: я и Она. Мой собственный Человек. Она принесла мне тёплого молока и сметаны, предлагая выбрать самому. Я был го-лоден, очень голоден. Но куда больше мне нужно было другое, и, уткнувшись в тёплую руку, я заурчал. Мягкая ладошка гладила мою спину, и я почти забылся, ко-гда нежный голос произнёс: — Я так долго тебя ждала, Сэмми.
Автор LuckyLuke
|
Pегиcтpaция
07.08.15, 08:50
