WTF писал(а):
Какой ещё срач? Сегодня пришлось слушать в такси алкогольное бренчание Высоцкого.
Тады читайте Володю.
Максим Григорьевич Полуэктов проснулся там, где лег. Еще спя-
щего нещадно донимало его похмелье, да так сильно, что и просы-
паться он не хотел. И не только с похмелья, а так - зачем было
ему просыпаться и что делать было ему, Максиму свет Григорьевичу,
в миру, который он уже давно собирался покинуть, в реальности
этой гнусной, где много лет у него сосало и болело в искрошенной
хирургами трети желудка его. В этой сохранившейся зачем-то трети,
которая и позволяла ему еще жить, но мешала тоже, и давала о себе
знать эта проклятая треть приступами и рвотами. Ничего особенного
не должен был делать он в этом мире, ничего такого интересного и
замечательного, никакие свершения. Однако, все же встал Максим
Григорьевич, где лег, выгнало его сон похмелье. Да и разве сон
это был? Кошмары, да и только.
Какие-то рожи с хоботами и крысиными глазами звали его из-за
окна громко и внятно, сначала медленно расставляя слова, потом,
по мере погружения воспаленного его мозга в слабый сон, все быст-
рее и громче. Звали рожи зачем-то распахнуть окно и шагнуть в ни-
куда, где легко и заманчиво; предлагали рожи какие-то мерзости,
считая, должно быть, что они Максиму Григорьевичу должны понра-
виться. И все громче, быстрее, доходя почти до визга, звучали на-
перебой зовущие голоса.
Иди сюда, Максим, иди, милый, что ты там не видел на диване
своем клопином? Гляди-ка, какая красавица ждет тебя! И предъявля-
ли сейчас же красавицу: то в виде русалки - зеленою и с гнусной
улыбкою, то убиенную какую-то, когда-то даже вдруг виденную уже
женщину - голую и в крови. Встань, не лежи! Выйди-ка, Максим, на
балкон, мы - вот они, здесь, за стеклом, перекинь ноги через пе-
рила, да прыгай, прыгай, прыгай!!!
И русалка, или девица хихикала или плакала и тоже манила руч-
кой, а потом все это деформировалось, превращалось совсем уже в
мерзость и исчезало - если разомкнуть веки.
А теперь, после забытья, которое все-таки наступило ночью -
урывками и трудно, забытья, в какое погружаешься не полностью, с
натугой и вздрагиваниями, и потом холодным, после забытья этого с
вереницей тяжелых сновидений, - надо было, все-таки проснуться
окончательно, спустить ноги с дивана, пойти на кухню и выпить ле-
дяной воды из холодильника, а лучше бы пива засосать, да нет его
- пива-то, ничего нет хмельного в доме, это Максим Григорьевич
знал наверняка, потому что так всегда было, что утром ничего не
было. Но вставать надо. И еще держась за сон нераскрытыми глазами
и цепляясь за него, застонал он - пенсионер и пожарник, бывший
служащий внутренней охраны различных заведений разветвленной на-
шей пенитенциарной системы, оперированный язвенник, желчный и не-
добрый молчун, Максим Григорьевич Полуэктов. Застонал, потому что
подступали и начали теснить улетавший сон вчерашние и давешние
воспоминания, от которых стыдно и муторно, и досадно, и зло берет
на себя самого, а больше на тех, на свидетелей и соучастников пь-
яных его вчерашних действий и болтовни. И излишки желудочного со-
ка уже подступали к горлу и просили спиртного: дай, дескать, тог-
да осядем обратно, вот и спазмы начали стискивать голову и тоже
того же требовать - подай сей же момент, а то задавим, и показы-
вали даже, намекали, как они его, Максима Григорьевича, задавят,
эти спазмы.
Владимир Высоцкий. Роман о девочках