Р. Ищенко: Романтики с большой дороги

далее

В общем, не имея возможности выступить единым фронтом и не желая публично демонстрировать конфликт, Запад отказался от традиционного использования своих главных экономической и военно-политической площадок. Каких-то пять лет назад в Мюнхене и в Давосе обсуждали судьбы глобального мира. Сегодня коллективный Запад не в состоянии выйти на эти площадки даже с единой концепцией своего собственного развития.
Зато повезло Петру Алексеевичу Порошенко. Он-то в Мюнхен прибудет, и в отсутствие западных лидеров (Терезы Мэй, Эммануэля Макрона, Дональда Трампа) может рассчитывать на некоторое внимание публики к своей персоне. Появляется возможность накануне выборов показать друзьям и врагам, что с ним всё же считаются на Западе. К тому же, если привезти с собой достаточно большую делегацию, то можно будет попытаться даже зал во время выступления Порошенко заполнить хотя бы наполовину.
Надо признать, что тему выступления для Порошенко на этот раз подобрали достаточно удачно. Кто-то подсказал его пиарщикам, что имеет смысл говорить не просто о «российской угрозе», но о «вмешательстве России в выборы». На рассказы украинских официальных лиц (включая самого Порошенко) о том, как страшная Россия пятый год подряд никак не может оккупировать в одиночестве защищающую восточный рубеж западной цивилизации Украину, в Европе и США давно уже не реагируют. Тем более, что эти рассказы идут вразрез с воплями прибалтов и поляков, требующих направить на их защиту от «коварной Москвы» американские вооружённые силы в полном составе. Если Украина в одиночестве успешно воюет с Россией пять лет, то и поляки с прибалтами сами продержатся, а если на их спасение от России всех натовских войск в Европе не хватает, то с кем же тогда воюет Украина? Когнитивный диссонанс, однако.
А вот о том, что Россия по всему миру «вмешивается» в выборы, всем известно не хуже, чем об эпопее охоты на кота Скрипалей, к которой английские «независимые» СМИ скоро «привлекут» весь личный состав ГРУ. Правда, по мнению Макрона, все российские спецслужбы в полном составе сейчас заняты доставкой во Францию жёлтых жилетов и принуждением добропорядочных французов к антиправительственным выступлениям. Но одно другому не противоречит: Франция как раз по пути из Великобритании на Украину, так почему бы там и не пошалить, если время есть? Здесь Пётр Алексеевич попадёт в струю.
Но дело даже не в том, что его выступление на тему российского вмешательства в украинские выборы удачно монтируется в общий рисунок западной пропаганды. Тема российского вмешательства, будучи поддержанной Западом, окажется выигрышной для Петра Алексеевича внутри страны.
Мы знаем, что как он, так и его основная конкурентка сделали ставку на победу за счёт силового давления на участковые и территориальные избирательные комиссии. В интересах Порошенко осуществлять такое давление могут только контролируемые СБУ национал-радикалы. Тимошенко же рассчитывала на то, что в её пользу сыграют радикалы, подконтрольные аваковскому МВД, а полиция заблокирует или минимизирует действия пропорошенковских боевиков.
Для мобилизации боевиков Порошенко уже выдвинул лозунг «Порошенко или Путин», из которого следует, что любой его оппонент — «агент Кремля». Недавний казус с противостоянием аваковской полиции и порошенковских боевиков, в ходе которого один из полицейских крикнул «Ложись, Бандера!», позволил Порошенко подкрепить вышеуказанный тезис. Хоть Аваков и всё руководство полиции бросились извиняться и сдали своего подчинённого, которому предъявлено обвинение и избрана мера пресечения в виде содержания под стражей на два месяца, но всем радикалам уже показали, что с ними будет, если победят «агенты Путина». Слив же ситуации Аваковым деморализует полицию и воодушевляет радикалов.
Благосклонное отношение Запада к тезисам, которые Порошенко собирается озвучить в Мюнхене, даст ему возможность утверждать, вернувшись в Киев, что Запад также осознал опасность российского вмешательства в украинские выборы и поддержал единственного политика, способного противостоять Москве, — Петра Порошенко. Никто на Западе не будет его опровергать. Там почти не обращают внимания на Украину и тем более не вникают в вопросы избирательных технологий.
Всё это, конечно, не решает проблему Порошенко. Всё так же под вопросом остаётся даже его выход во второй тур, а за оставшиеся до выборов полтора месяца конкуренты вполне могут компенсировать дебютные потери дальнейшей качественной игрой. Но надо отметить, что едва формально включившись в избирательную гонку после своей регистрации кандидатом, он выиграл темп и имеет шанс развить атаку. В принципе ожидалось, что более агрессивно, в присущем ей стиле, будет играть Тимошенко, а на долю Порошенко выпадет глухая оборона. Пока это не так. Невынужденная дебютная ошибка Тимошенко/Авакова и ловкий ход Порошенко с «российским вмешательством», с помощью которого можно имитировать поддержку Запада, свидетельствуют, что украинская президентская кампания только началась и в ней возможны любые неожиданности.

далее

В отличие от упомянутого сказочного пиренейского зверька, украинские политики и «интеллектуалы», пытающиеся разрабатывать стратегический курс государства, ни разу не озаботились мыслью, почему каждый раз, когда они хотят как лучше, получается как всегда.

Я понимаю, что личные интересы у них всегда превалируют над государственными и что родину они готовы продать, купить и вновь продать, но уже дороже. Однако даже недалече ушедшие от питекантропов (как по внешнему виду, так и по уровню интеллекта) рэкетиры 90-х быстро сообразили, что выгоднее всю жизнь доить процветающую точку, чем за один-два раза досуха выдоить крышуемый бизнес и дальше сосать лапу. Кто не понял — быстро оказался на кладбище. То есть, украинским политикам должно быть понятно, что «воровать с прибылей» (как учит Игорь Валерьевич Коломойский) выгоднее и безопаснее, чем с убытков. А в процветающей стране и ситуация стабильнее, и прибыли выше, значит, и доход устойчивее.
И ведь нельзя сказать, чтобы украинские политики совсем уж не беспокоились о процветании страны, а значит и бизнеса, который они на этой стране делают. Подавляющее большинство из них, далеко не одни лишь «евроинтеграторы», искренне верили, что вступление в ЕС принесёт стране процветание, что НАТО защитит её от любых угроз и что для того, чтобы достичь этих двух заветных целей, надо лишь исправно выполнять указания США, данные как напрямую (через посольство), так и через аффилированные структуры (например, МВФ).
Их до сих пор ни разу не смутил тот факт, что чем ревностнее и ретивее рекомендации Вашингтона выполняются, тем беднее и несостоятельнее становится Украина. Держава, двадцать пять лет назад претендовавшая на звание «второй Франции», участвовавшая в формате G7+1 (кроме Украины, во всём мире такой формат на регулярной основе использовался Западом только для переговоров с Россией), превратилась в жалкое подобие Гаити и уже даже не катится дальше по наклонной, а просто отвесно пикирует, радуясь, что «дно пока не достигнуто».
Вот, например, США долго и настойчиво советовали «диверсифицировать», а на деле разорвать стратегические торгово-экономические связи с Россией. Украина двинулась в этом направлении в средине 90-х. И чем дальше заходила она по пути «диверсификации», тем сильнее разрушалась экономика. Наконец, подписанием соглашения об ассоциации с ЕС и разрывом последних связей с Россией (под предлогом войны, которую видит и ведёт только Украина), в экономику был сделан контрольный выстрел. Реанимировать её уже не удастся.
Аналогичным образом действовал Киев на газовом фронте. Почти ежегодные, начиная с 2005 года, «газовые войны» (целью которых были объявлены диверсификация поставок газа и перевод взаимоотношений с Москвой в этой сфере на «европейскую основу») привели к 5-6-кратному (а на пике даже на порядок) подорожанию газа для Киева, что сделало украинскую промышленность неконкурентоспособной. Конечно, поначалу несколько человек на росте газовой цены смогли украсть в разы больше, чем предполагали изначально.
Но олигархат в целом на этом деле понёс огромные потери, поскольку сократили производство, а затем и вовсе прекратили работу, поначалу отдельные предприятия, а дальше и целые отрасли промышленности, конкурентоспособность которых определялась относительно низкой ценой на газ. В конечном итоге с гибелью промышленности сократилось и потребление газа, так что убытки понесли и те, кто сидел на проценте с торговли «голубым золотом».

Не надо быть семи пядей во лбу, чтобы догадаться, что США, стравливая Украину с Россией, вовсе не думают о процветании украинского государства, народа и олигархата, а стремятся за чужой счёт решить свои проблемы. Киев в их расчётах играет роль расходного материала. Главная его задача заключается в блокировании экономических связей России и ЕС, в которых немаловажную (а недавно и вовсе критическую) роль играют поставки газа. Поскольку до недавних пор через Украину шло 80% газового транзита из России в ЕС, то она была ключевым звеном в реализации американских планов удержания Старого континента под своим экономическим и политическим контролем. Что при этом будет с самой Украиной — американцам было абсолютно всё равно.
Поэтому, например, в 2014 году, после возвращения Крыма в Россию, США ещё пару месяцев усиленно сигнализировали Москве, что будут совсем не против, если Россия захватит всю Украину. В Вашингтоне резонно полагали, что в таком случае Евросоюзу не останется ничего иного, кроме как разорвать все связи с Москвой.
Последние пять лет после путча США равнодушно наблюдают, как пришедший к власти проамериканский режим теряет внутреннюю стабильность из-за банального отсутствия средств на содержание государства. При этом содержание Украины на уровне «так, чтобы не становилось хуже» стоит примерно 10 миллиардов долларов внешнего финансирования в год. За тридцать миллиардов в год можно создать у населения ощущение полного благополучия и абсолютного счастья. Это немало, но это примерно 1/25 бюджета Пентагона (не считая косвенных военных расходов). Для сравнения, на спасение финансовой системы Греции (чтобы не допустить её выхода из зоны евро) Запад за два года нашёл более 300 миллиардов евро (около 500 миллиардов долларов).
С учётом стратегической важности Украины в американском геополитическом планировании, если бы её целостность (даже не процветание) была признана граничным условием решения проблемы, деньги нашлись бы без проблем. Если они не находятся, значит, США удовлетворяет любой вариант: уцелеет — значит, уцелеет, а развалится — и так сойдёт. Но всё «сама, сама, сама».
Тем не менее Киев продолжает с энтузиазмом подхватывать любую американскую инициативу. Сейчас Украина активно борется с «Северным потоком — 2». Причём её уверенность в благодетельности американских рекомендаций и их обязательности к исполнению доходит до того, что официальные лица Киева (включая министра иностранных дел) публично удивляются и негодуют, как это Германия позволяет себе продолжать строительство «Северного потока — 2», если США уже несколько раз повторили, что проект неправильный и должен быть закрыт? О каких таких «национальных интересах» лепечут немцы? Из Вашингтона их национальные интересы видны лучше.
Давайте представим себе, что голубая мечта украинских политиков сбылась и строительство «Северного потока — 2» остановили. Не будем выяснять, кто сколько уже вложенных денег от этого потеряет, а также кто, кому и сколько останется должен. Политика штука суровая. В ней часто теряют вложенное и редко отдают долги. Великобритания в бытность владычицей морей часто сознательно шла на крупные финансовые потери на протяжении десятилетий, лишь бы задушить опасного врага.

Но оценим ситуацию с точки зрения интересов Украины. Казалось бы, всё в порядке — обходной газопровод не достроен, альтернативы украинскому транзиту нет. Киев будет и дальше зарабатывать 2-3 (а в перспективе, может быть, и больше) миллиарда в год на транзите и заодно терроризировать Россию постоянными судебными процессами и требованиями пересмотра заключённых контрактов в свою пользу. Вот оно счастье!

Всё, однако, не так благостно. Как мы помним, США сражаются против «Северного потока — 2» не ради Украины и не из любви к искусству, а для того, чтобы оставить своих экономических конкурентов в ЕС без дешёвого газа (с перспективой гибели основных экспортных отраслей европейской промышленности), а также чтобы лишить своих геополитических конкурентов в России и Китае европейского рынка сбыта и источника технологий. То есть, одним ударом Вашингтон добивается критического ослабления сразу трёх своих экономических и геополитических конкурентов, создавая условия своего возвращения на позицию мирового гегемона. Дёшево и сердито.

Данная стратегия вовсе не предполагает, что российский газ будет идти через Украину. Она предполагает, что газ вообще не будет попадать в Европу. Разве что американский сжиженный, и то в недостаточных количествах и по сверхвысокой цене. Следовательно, украинский транзит необходимо остановить вслед за «Северным потоком — 2». Есть три варианта решения данной проблемы.

Вариант первый — надеяться, что Россия обидится, надуется и, как советуют отдельные «гиперпатриоты», сама перестанет поставлять в Европу газ через Украину. Этот вариант был бы для США самым дешёвым и эффективным, но, что он не выгорит, в Вашингтоне поняли ещё в 90-х.

Второй вариант — спровоцировать полномасштабное вторжение России на Украину. Бегущие националисты успеют уничтожить если не всю газотранспортную инфраструктуру, то как минимум её важнейшую часть. Опять же, можно будет небезуспешно давить на Европу, требуя прекратить всякие отношения с «агрессором». Этот вариант также позволяет решить американскую проблему в основном за счёт геополитических противников и союзников Вашингтона. Но, как показала практика 2014 года и последующих лет, он тоже нереалистичен. Россия избегает «чести» решать украинскую проблему в одиночестве, настойчиво вовлекая в процесс ведущие страны ЕС. Так что провокации Киева даже служат делу постепенного политического сближения Москвы и Берлина (а также некоторых других европейских столиц).

Третий вариант предполагает развал украинского государства на враждующие улусы, руководителям которых американцы подскажут, что уничтожение газотранспортной инфраструктуры избавит их от многих опасностей и создаст проблемы соседу. Средний украинский политик легко поймёт, что если газ, идущий через его территорию в соседней враждебной области (контролируемой конкурирующим олигархом или альтернативной бандой), используют для отопления домов и для поддержания работы промышленности, то газопровод надо взорвать. Ну а для тех, кто не поймёт или решит поиграть в собственную игру, есть снайперы ЦРУ.
Таким образом, если «Северный поток — 2» будет остановлен, Россия и ЕС действительно понесут весьма серьёзные финансово-экономические и геополитические потери. Но окончательная реализация американских интересов не предполагает, что после этого украинское государство будет существовать. Наоборот, чем больше будет жертв и разрушений, чем дольше и глубже хаос на территории Украины, тем американцам лучше. Если же эта территория превратится в непригодную для жизни пустыню в Вашингтоне и вовсе наступит праздник.
Так что, вместо того чтобы поддакивать американцам и мечтать о крахе проекта обходящих потоков, Украине следовало бы как зеницу ока беречь и продвигать «Северный поток — 2» и даже настаивать на том, чтобы построили «Северные потоки — 3 и 4».
Нищая, никому не нужная, всеми забытая и оставленная двумя третями населения Украина в таком случае сможет выжить в виде аграрного монокультурного бантустана. Крах проекта потоков несёт Украине и её населению смерть и разрушения. И никаких иных перспектив. У американцев в данном случае «ничего личного, просто бизнес». Так что не надо торопиться запрыгивать на последнюю ступеньку. Испанская жаба не даст соврать.

далее

Посыл генераторов идеи непризнания простой:
1. В 2014 году мы совершили ошибку. Надо было не признавать Порошенко, брать Киев, отправлять бандеровцев на уборку снега в Сибири — и было бы всем счастье.
2. Ошибку необходимо исправить сейчас — не признать выборы, и будет всем счастье.
Легко заметить, что здесь сразу два логических разрыва. Во-первых, кто эти «мы», которые «допустили ошибку», «думали одно, а вышло другое» и т.д?
Если имеется в виду российская власть, то она как раз ни в чём не кается и достаточно успешно раунд за раундом выигрывает у США геополитическое противостояние. Если же речь идёт об авторах теории непризнания, то их мнение и тогда никого, кроме домохозяек (любящих смотреть, как они «героически» гоняют по студии ими же нанятых клоунов), не интересовало и сейчас не интересует. Надо иметь очень богатое воображение, чтобы представить себе, как Путин, Патрушев, Лавров и Шойгу накануне заседания Совбеза по Украине штудируют рекомендации последнего тематического ток-шоу.
Во-вторых, если бы ребята, авторитетно рассуждающие о непризнании выборов, хоть на копейку разбирались бы в вопросе, они бы знали, что признание выборов и непризнание выборов ничем друг от друга не отличаются, кроме демонстрации своего отношения к властям соответствующего государства.
Помните, в 2016 году, накануне выборов в Госдуму, украинские «патриоты» и российская оппозиция пугали нас, что выборы и сам парламент не будут признаны, поскольку выборы будут проходить также на территории Крыма, воссоединение которого с Россией де-юре Запад не признал? Ну и что? Кто-то хоть дёрнулся на Западе по этому поводу?
Нет.
Почему?
Потому что санкции, пакет за пакетом, они и так вводили, если бы могли организовать против России вооружённую агрессию, и так бы организовали. Непризнание законности выборов и легитимности Думы ничего им не давало.
Вопреки расхожему мнению телевизионных «специалистов», непризнание выборов иностранным государством не делегитимирует власть, на этих выборах избранную. Выборы — внутринациональная процедура. Они могут производиться сотней различных способов, а могут не производиться вообще (кое-где в мире всё ещё существует абсолютная монархия, а есть общества, живущие родоплеменным строем, который также не предполагает выборов). Непризнание выборов ничем не ограничивает ни суверенитет государства, ни правовой статус его власти. Более того, непризнание выборов не влечёт даже автоматического непризнания власти, на них избранной. Для этого требуется отдельная процедура.
Непризнание выборов на Украине Россией никак не отразится на международных позициях Киева. Украина останется членом ООН, ОБСЕ и прочих международных организаций, в которых состоит. Её права в них никак не будут ограничены. Минские соглашения всё так же будут действовать. Их денонсация в принципе возможна, но это ещё одна отдельная процедура, никак не связанная с признанием/непризнанием выборов. Кроме того, денонсация Минских соглашений — компетенция их участников (ДНР, ЛНР и Украины). Россия, Германия и Франция могут только отказаться от статуса стран-гарантов (как все вместе, так и любая страна в отдельности). Кстати, напомню, что ни Украина, ни Россия, ни Франция, ни Германия (участники «нормандского формата») не признают ДНР/ЛНР, что не мешает вести с ними переговоры и подписывать соглашения с их участием.
Должен огорчить сторонников «освободительного похода». Непризнание результатов выборов не даёт не признавшему права на вторжение. Суверенитет государства и легитимность власти — разные вещи. Более того, определяющее значение имеет внутренняя легитимность, то есть готовность народа подчиняться избранным им (либо иным способом обосновавшим своё право на власть) политикам.
В то же время право на вторжение с гуманитарными целями возникает, если государство — объект вторжения охвачено гуманитарной катастрофой или в нём идёт гражданская война. На Украине есть и то, и другое. Так что, независимо от фактора признания выборов, Россия имеет право на проведение на территории Украины гуманитарной операции, в связи с неспособностью местной власти стабилизировать ситуацию. То, что Россия этим правом пока не пользуется, зависит исключительно от геополитической обстановки, а также степени нестабильности украинского государства. При достижении определённого уровня нестабильности или в случае разрастания гражданской войны и резкого увеличения количества жертв гуманитарная операция становится неизбежной, но пока этот уровень не достигнут, а гражданский конфликт подморожен.
Таким образом, Россия и так имеет право на любые действия в отношении Украины. Но по состоянию на сегодня прямое российское вмешательство влечёт за собой слишком большие политические и экономические издержки, вплоть до опасности проиграть геополитическую партию. Только действительно массовые репрессии по языковому, этническому и/или религиозному признаку, с тысячами погибших, могут изменить ситуацию так, что издержки от невмешательства превысят издержки от вмешательства. Но опыт Руанды, где французские войска появились, чтобы остановить массовый геноцид, вряд ли кого-то вдохновляет.
Непризнание выборов соответствующими цивилизованным нормам может быть лишь одним шагом в комплексе ходов, составляющих операцию по приведению Украины в адекватное политическое состояние. Но само по себе оно не создаёт право на проведение такой операции и не является её необходимой предпосылкой. Хоть Порошенко, хоть любого другого президента Украины можно признать, а на следующий день свергнуть, а можно не признать и спокойно с ним годами вести переговоры.
Сейчас любят кивать на действия США, не признавших выборы Мадуро и инициировавших против него переворот. Однако Мадуро держится, а США уже несут политические издержки (в том числе в виде раскола ЕС по венесуэльскому вопросу). А вот Сальвадора Альенде США признавали легитимным президентом и легитимность его выборов под сомнение не ставили. Сильно это Альенде помогло? Кстати, выборы 2010 года, на которых президентом был избран Янукович, США вообще признали чуть ли не наиболее соответствующими демократическим стандартам за всю историю Украины. И где сейчас Янукович?
В общем, дискуссия о непризнании украинских выборов — обычный хайп, создающий рейтинги. Но надо знать меру, поскольку параллельно происходит дезориентация собственного общества.

далее

В последнее время, в связи с украинскими выборами вновь активизировался слух (периодически возникающий уже пять лет), что ДНР/ЛНР хотят прямо сейчас вернуть в состав Украины. Слух абсурдный, поскольку прямо сейчас (до выборов) вернуть Донбасс Украине не только не выгодно политически (Россия не поддерживает Порошенко) но и невозможно технически (нет времени на осуществление необходимых процедур).
Очевидно, что активизация этого слуха частично связана с недавним заявлением Медведчука, который предложил Киеву, ради прекращения войны и сохранения Донбасса в составе Украины, изменить Конституцию, с целью создать в Донбассе широкую автономию. Однако, поскольку Медведчук подыгрывает Тимошенко против Порошенко, ясно, что приступить к реализации этих идей Киев мог бы не раньше, чем пройдут выборы, если президентом станет Тимошенко.
При этом надо учесть, что сама Юлия Владимировна, предложения Виктора Владимировича гневно осудила, поскольку выступает сейчас с более радикально-националистических позиций, чем Порошенко, чтобы завоевать расположение и поддержку национал-радикалов, которые и решат исход выборов. Следовательно, ни до президентских выборов, ни сразу после них, никто никуда интегрировать Донбасс просто не сможет. А далее начнутся выборы в парламент. Таким образом, если бы подобные планы и были, приступить к их реализации ранее, чем через год-полтора было бы практически не реально. Как минимум для этого должна радикально поменяться позиция Киева. Ну а что будет с Донбассом, Украиной и миром через год знает только Господь, и то с известной долей условности, ибо дал каждому человеку право свободного выбора между добром и злом, а судьбы стран и цивилизаций складываются из миллионов этих свободных выборов.
Однако постоянное чувство опасности, сопутствующее жителям Донбасса базируется не только на подобных неадекватных трактовках ярких выступлений киевских или московских политиков. Главный раздражающий фактор – неопределённый статус. Люди не могут понять почему Россия не забрала их по примеру Крыма, зачем признали киевскую власть в 2014 году, с какой целью заключены Минские соглашения? Отсюда и метания, когда слух о сдаче Донбасса «уже завтра» сменяется слухом о том, что вот сейчас Россия не признает выборы 2019 года, захватит Киев, и Донбасс наконец вступит в состав РФ.
Между тем, военно-политическая ситуация, предопределившая судьбу Донбасса на ближайшие годы, сложилась в 2014 году и пока не изменилась. В 2014 году действительно открылось окно возможностей, которое далеко не исчерпывалось возвращением Крыма в состав России и провозглашением ДНР/ЛНР.
До февральского переворота 2014 года был вполне реальным вариант вступления всей Украины в Таможенный союз. Для этого Януковичу требовалось только разогнать майдан и пересажать всех статусных политиков, поддержавших попытку переворота. Данное решение полностью зависело от субъективного фактора – личной воли Януковича, уровня его интеллекта и его адекватности занимаемой должности.
После переворота, в течение февраля-апреля был реален поход на Киев восставшего Юго-Востока, при неформальной поддержке России. В таком варианте, скорее всего, Западная Украина уже терялась, Крым уходил к России (поскольку это уже произошло), а остальные территории, с новым пророссийским правительством, включались бы в процесс евразийской интеграции. В провале этой возможности ключевую роль сыграл, как субъективный фактор (абсолютная неготовность новых, выдвинутых народным восстанием, лидеров Юго-Востока мыслить не масштабами своего удела /Харьков, Донецк, Одесса/, а масштабами страны), так и объективный – идеалистическое представление масс о восстании, заключавшееся в том, что «будет, как в Крыму» (два дня постоим, а там придут «вежливые танки» и пойдём по домам, заниматься своими делами).
Ни один из представителей как восставших масс Юго-Востока, так и их новых элит не понимал, что победа любого восстания находится в Киеве (в столице). Националисты, кстати, хорошо понимали, что пока они не взяли столицу, они мятежники, а как только захватили правительственные здания – уже власть, а мятежники их противники. В каждой области Юго-Востока надеялись, обозначив восстание и прикрывшись Россией, решить вопрос самостоятельно, а сосед пусть решает за себя.
Здесь, естественно, возникает вопрос, который часто задают не только в Донбассе, но и по всей Украине. А что, Россия не могла освободить русские же земли с русскими же людьми от формально бандеровской, а фактически американской оккупации? Очевидно, могла. Но Россия может «освободить» всю Европу вплоть до Атлантики (тоже, кстати, вроде как под американской оккупацией находится).
Значит ли это, что Россия должна срочно затеять «освободительный поход» в Европу? Вопрос кажется абсурдным, но тема «освободительного похода» на Украину, которая по своему статусу ничем не отличается от Сербии, постоянно обсуждается российской и пророссийской украинской общественностью. Да, на Украине произошёл государственный переворот. Но международное право не предусматривает возможности вторжения в независимое государство только на основании насильственной смены власти. Да, наши западные «партнёры» часто устраивают перевороты и/или вторгаются в независимые государства под предлогом устранения последствий переворота. Тем не менее, даже сейчас, когда не только дух, но и буква международного права сознательно игнорируются в большинстве случаев большинством стран, такие вторжения/вмешательства внешне оформляются в соответствии с международным правом. Находится какой-нибудь местный оппозиционер (или завозится, как завёз в своё время СССР в Афганистан Бабрака Кармаля из Чехословакии), вокруг него формируется настоящее или фэйковое движение сопротивления, оно устанавливает контроль над какой-то территорией, обеспечивает переход на свою сторону части чиновников и военных и только после этого «с целью прекратить кровопролитие» в стране появляются иностранные войска. Появление «вежливых людей» в Крыму было оформлено именно так. Гражданское противостояние, угроза массового кровопролития, непризнание местным парламентом киевского переворота, только после этого Россия появилась там официально. А всё, что было неофициально уже заиграли.
Больше нигде, на всей территории Украины, соответствующие условия не сложились. Да, были митинги, собиравшие десяток-другой тысяч человек. Да, брали штурмом облгосадминистрации. Да, провозглашали «народных губернаторов». Но при этом официальная власть регионов нигде, кроме Крыма не отказалась признавать легитимность государственного переворота в Киеве. Таким образом, Россия оказалась перед лицом формально монолитного единства сорокапятимиллионного государства, все органы власти которого, в том числе региональные на Юго-Востоке, отказались признавать легитимным Януковича. Противодействие же оказывали несколько десятков тысяч человек по всей стране. Противодействие неорганизованное, между собой они договориться были не в состоянии, чётко сформулировать цели тоже.
Так что вступаться в 2014 году, с точки зрения международного права, России было не за кого. Абстрактных «мы ждали», которых действительно были миллионы, никто не мог учесть, подсчитать и предъявить их неозвученную публично волю в качестве обоснования своего права на вмешательство.
Был, конечно, вариант плюнуть на правовое обоснование своих действий и поступить по праву сильного. Но ради чего? Сухопутный коридор в Крым? Вопрос решился при помощи Крымского моста. Между тем было понятно, что захватить всю Украину в 2014 году не получится. На Западе (да и в Центре) большинство населения будет против. И обращение к США, ЕС, НАТО с просьбой о помощи обязательно прозвучит. И его услышат.
То есть, реален был раздел Украины, причём не факт, что удалось бы забрать всю Новороссию и пробить коридор до Приднестровья. Скорее наоборот, Одессу ни Киев, ни западные «партнёры» отдавать явно не собирались, задушить в ситуации военно-политического хаоса Приднестровье было вполне реально, и сделать это можно было быстро, в течение пары дней (чтобы Россия не успела отреагировать). Самое печальное в этом разделе, что часть газопроводов + газохранилища всё равно остались бы под контролем бандеровской власти. Только она бы уже с полным правом говорила о российской агрессии, а нашим друзьям в ЕС было бы практически невозможно отстоять идею «Северного потока – 2».
Россия получила бы небольшое территориальное приращение с населением, далеко не готовым вписываться в российскую политическую систему (это даже по примеру маленького и самого русского на Украине Крыма видно), но её экономическое партнёрство с ЕС было бы прервано, политические отношения вышли бы на уровень близкий к военной конфронтации. Те самые базы США, которые пока что появляются в Европе в весьма умеренном количестве только потому, что большинство европейцев против развёртывания новых американских сил, появились бы там без проблем.
Западную группировку войск, в том числе на присоединённых территориях, пришлось бы усилить в разы, кроме того, на присоединённые территории, для создания эффективной системы управления и контроля пришлось бы отправить большое количество управленческих кадров из России, а также силы полиции и ФСБ (украинская государственность была практически разрушена, оставшиеся чиновники в большинстве своём профнепригодны, а система управления уничтожена).
Речь шла о необходимости переселения на Украину на длительный срок сотен тысяч людей (миллиона-двух, если считать с семьями). Эти люди воспринимались бы на месте, как «варяги», которых прислали управлять (а мы ведь и сами можем) и которые «мешают нам жить», так, как «мы привыкли». Любая проблема, с этого момента была бы проблемой «из-за России», которая чего-то не дала, не сделала, не обеспечила. Ведь управленцы-то российские. Эпоху «евроинтеграции» скоро начали бы вспоминать с ностальгией, тем более, что резко повысить уровень жизни двадцати миллионов человек практически невозможно, а вот заставить всех платить налоги (от уплаты которых на Украине не уклонялся только ленивый) очень даже легко. Кроме того, заморозка на украинском (и в целом на западном) направлении значительной (от трети, до половины) всего военного потенциала России заблокировала бы возможность проведения активной внешней политики (в том числе в Сирии). Её просто нечем было бы подкрепить.
Гипотетическая украинская кампания не отвечала принципиальному, по Лиддел Гарту, требованию к успешной войне: «Победа – это такой послевоенный мир, который лучше довоенного, хотя бы для вас».
Но может быть, можно было хотя бы Донбасс по крымскому примеру интегрировать в Россию? Нет, нельзя. Как уже было сказано, легитимные региональные органы власти восстание не поддержали. В руках восставших в результате оказалась только примерно треть от общей площади двух областей и половина от той территории, на которой проводился референдум о независимости. Признать их и интегрировать в Россию (а самостоятельно они не выживут) можно только в рамках подконтрольной на сегодня территории. Поддержать наступление ДНР/ЛНР до границ областей, означает начать войну, ведущую к разделу Украины, только на долю России выпадет даже меньше, чем большая часть Новороссии – всего две области. Остальные последствия, возможно, немного мягче, но в целом те же. Кроме того, надо понимать, что заключая мир, на условии интеграции Донбасса, Россия практически мирится с потерей остальной части Украины навсегда (настолько, насколько в политике в принципе можно говорить о навсегда). То есть, потери те же, а профит ещё меньше, чтобы не сказать, что его вообще нет.
Собственно вот эта-то ситуация военно-политического пата, сложившаяся на украинском направлении к лету 2014 года, заставила Россию пойти на заморозку ситуации на данном направлении, перенеся центр тяжести своих усилий на более перспективные, с точки зрения глобального противостояния с США, регионы. С тем, чтобы вернуться к украинскому вопросу в целом и Донбассу в частности в более благоприятных условиях.

далее

Меркель удачно воспользовалась отсутствием на конференции своих главных оппонентов в вопросе о «Северном потоке — 2» (Дональда Трампа и Терезы Мэй), а также ненадёжного, вечно торгующегося французского союзника Макрона и без помех заявила вполне прагматичную позицию. «Северный поток — 2» Германия будет достраивать — этот вопрос не обсуждается. В то же время, в качестве отступного, Берлин готов поддержать новый пакет санкций против России, связанных с инцидентом в Керченском проливе, но желает, чтобы впредь все санкции Запада предварительно согласовывались и одобрялись всеми государствами, чтобы никто не вводил санкции несогласованно, по собственной инициативе. Это даёт возможность противникам санкций их выхолащивать.
В результате новый пакет выльется в «персональные санкции» против российских пограничников, задержавших украинские артиллерийские катера, а также против судей, рассматривающих дела экипажей. Активов в ЕС у них нет, а если им не дадут визу в Испанию, то отдохнуть они могут и в Турции или в Таиланде. Для России как для государства это даже не санкции — просто попытка ЕС, ничего не сделав в поддержку своего украинского союзника, хоть как-то сохранить лицо.
В целом же говорили каждый о своём.
Представлявший Китай член политбюро ЦК КПК Ян Цзечи выразил надежду, что Россия и США вернутся к соблюдению ДРСМД и объяснил, что Китай «против многостороннего подхода» (то есть не собирается вести переговоры о своём участии в модернизированном договоре). Вице-президент США Майкл Пенс уныло объяснял, что Вашингтон не в восторге от того, что его союзники покупают российский газ, а некоторые начинают во все возрастающих объёмах покупать и российское оружие. Сергей Лавров на все претензии отвечал традиционной фразой о нашей готовности вести переговоры по любым вопросам. Все вздыхали, вспоминая бедных японцев, которые уже почти 75 лет ведут переговоры о мирном договоре и начинают уже догадываться, что Россия готова в самом благожелательном и конструктивном ключе договариваться ещё лет сто-двести, а надо будет, так и дольше.
Даже Пётр Порошенко не смог расшевелить эту рутину. Надо отдать ему должное, он очень старался. Несколько раз прямо и косвенно обвинил Россию в агрессии, объяснил, что Украина не в состоянии закончить конфликт по своей инициативе, но при этом добавил, что после начала войны реформы в Киеве взошли как на дрожжах и Украина теперь — «история успеха». В общем, мало кому так везёт с войной.
Выступление Порошенко было лучшим объяснением «истории успеха» Зеленского. Весёлый клоун всегда пользуется большим успехом, чем унылый. Комедия дель арте: Арлекин против Пьеро.
Насколько не верят ни на Западе, ни на Украине в переизбрание Порошенко, показало присутствие в Мюнхене сразу нескольких украинских политиков — от главного конкурента Порошенко на выборах Юлии Тимошенко до киевского мэра Виталия Кличко. Раньше они в Мюнхен, в отличие от Давоса, не особо рвались. Причём Тимошенко умудрилась обсудить с директором-распорядителем МВФ Кристин Лагард вопросы сотрудничества Украины и Фонда после президентских выборов. С Порошенко эту тему руководство МВФ обсуждать не стало.
В Мюнхене давно не было так спокойно и предсказуемо (возможно, даже никогда не было). Украинская делегация пыталась на внешнеполитической площадке отработать внутриполитическую тематику. Киевские политики пытались пробудить угасший интерес Запада — если не к Украине, то к себе лично.
Запад не реагировал. Конечно, ритуальные фразы были произнесены, но без фанатизма и с оговорками о необходимости устанавливать с Россией конструктивные отношения. Эпоха азартного коллективного давления на Россию канула в Лету. Европа демонстрировала политическую инерцию, связанную с привычкой двигаться в фарватере американской политики, и одновременно понимание того, что продолжение старого курса уже невозможно. Неизбежность «развода» с США уже осознана (не случайно накануне Мюнхенской конференции спецкомиссия ЕС обсуждала технику перехода в торговле нефтью на евро). Но необходимость «брака» с Россией ещё не до конца воспринята в качестве безальтернативного решения.
Прошло всего двенадцать лет с тех пор, как Запад опешил после «Мюнхенской речи» Путина. Она была воспринята как наглый блеф, достойный самого сурового наказания. Сегодня у Путина нет необходимости выступать в Мюнхене. Всё, что требовалось сказать, давно сказано и подкреплено конкретными действиями. Теперь Лавров жалуется, что не может в Мюнхене спину разогнуть из-за количества желающих встретиться и поговорить. Российские предложения на столе, позиция известна, предупреждения сделаны, теперь остаётся только ждать, когда количество евро-американских противоречий перейдёт в качество, когда старые глобалистские элиты в ЕС окончательно уступят место националистическим, когда вялая, ленивая, осторожная, давно отвыкшая от самостоятельных действий Европа решится-таки взять свою судьбу в свои руки.
Если не решится — хуже будет всем, но Европе будет хуже всех. Она рискует повторить судьбу Украины. В буквальном смысле. Кстати, в случае обнуления европейской экономики в начале периода серьёзной политической нестабильности обнулятся и прикупленные в Европе виллы, яхты, квартиры многих богатых россиян. Но я бы не рекомендовал этому радоваться, поскольку резко упадут в цене и принадлежащие российским компаниям промышленные активы. С одной стороны, Европу тогда можно будет дёшево скупить, с другой — не ясно, можно ли будет перезапустить её экономику, без чего всё скупленное — груда металла, камня и стекла.
Об этом пока не говорили в Мюнхене. Но думали именно об этом. И считали ходы. И пытались понять: насколько далеко просчитана выжидательная позиция России? Что лучше: бежать договариваться прямо сейчас или чуть подождать, может нервы не выдержат и Москва первая заявит свою цену? И опоздать страшно, и продешевить обидно.
А Лавров намекает, что скоро придётся говорить с Комиссией ЕАЭС. И собиравшийся в Мюнхен Лукашенко после встречи с Путиным в Сочи решил не ездить и даже делегацию не посылать. Тоже сигнал для Европы думать быстрее.

далее

В Китае этому способствовала политика Си Цзиньпина, отменившего ротацию правящей элиты каждые десять лет и законсевировавшего власть своей группировки. Такие решения принимаются не от хорошей жизни. Даже начинающим политикам известно, что если противоречия не находят выход в легальной политике, они рано или поздно срывают крышку котла. Но очевидно, что в условиях сегодняшнего острого глобального противостояния единство и последовательность власти для Пекина признаны более существенной опцией, чем возможность стравливать пар из системы.
В России политика Владимира Путина оказалась существенно более гибкой. Она направлена не на подавление какой-либо политической группы, а на достижение между ними консенсуса, на основе арбитража центральной власти. Однако такая система действенна лишь до тех пор, пока центральная власть обладает непререкаемым авторитетом в обществе. Именно поэтому россиян (как принадлежащих к правящей элите, так и обычных граждан) больше всего интересует, кто будет после Путина и что будет после Путина. При этом ожидания довольно пессимистичные, поскольку народ на интуитивном уровне чувствует, что повторить путинское авторитетное правление будет крайне сложно.
И опять-таки надо иметь в виду, что российский консенсус элит оказался востребованным (что предопределило востребованность Путина) из-за внешней угрозы не только самому существованию российской государственности, но и, в первую очередь, благополучию правящей элиты. В 90-е годы, пока элита считала, что сможет интегрироваться в глобальную в индивидуальном порядке, интересы государства её не интересовали и ни о каком консенсусе не было и речи.
Таким образом, приходим к выводу, что российская и китайская системы, исключающие острое внутриэлитное противостояние как фактор политической жизни, являются в нынешнем мире уникальными, своего рода отклонением от глобальной нормы. Во всём остальном мире глобализированные элиты, уже будучи интегрированы в мировую систему распределения власти и собственности на устраивающих их условиях (в такой системе прибалтийские элиты ничего не значат за пределами своих заповедников, но их это устраивает), утратили чувство опасности и перешли в режим жёсткого противостояния.
Этот режим отличается от классической западной демократии второй половины прошлого века тем, что во внутриэлитные отношения перенесена практика общения элиты с внешним миром (будь это низшие классы собственного государства или зарубежные вассальные государства). Формальные внешние условности почти соблюдаются. Но изменён один важный принцип: поражение, понесённое по установленным незыблемым правилам, ранее безоговорочно признавалось, сейчас не признаётся в принципе.
На самом деле, попытка «не признать» и сместить Мадуро в Венесуэле и попытки «не признать» легитимность победы Трампа на выборах в США, оспорить его право на власть и под любым предлогом добиться импичмента — звенья одной цепи. Аналогичным образом правящие глобалисты в Европе всеми возможными и невозможными способами «законно» фальсифицируют результаты народных волеизъявлений.
Вспомним, как технично убрали из французской президентской гонки Доминика Стросс-Кана, как на следующих выборах в той же Франции расчистили дорогу Макрону, как в Британии технично удерживают у власти давно потерявший даже подобие поддержки кабинет Мэй, как в своё время травили в Италии Берлускони. Таких примеров много практически по каждой стране ЕС.
Если раньше, право на власть в течение определённого периода приобреталось на выборах и весь установленный законом срок являлось неоспоримым, то теперь борьба за власть идёт постоянно, а смещение законно избранной власти возможно под любым надуманным предлогом в любой момент её каденции.
Причины любых политических обострений (внешних войн, гражданских войн, мятежей и т.д.) всегда лежат в экономической плоскости. Любое обострение (неважно внешнее или внутреннее) переводит систему из стабильного в нестабильное состояние. Если элита стремится к нестабильному состоянию своей собственной системы, чреватому её крахом, значит, она не может управлять в прежней экономической группировке. Проще говоря, элита начинает испытывать недостаток ресурсов на поддержание системы в рабочем состоянии. Ресурсный дефицит — самое яркое свидетельство несоответствия экономического состояния системы её политическому состоянию (экономических возможностей политическим потребностям).
Нынешний кризис потому и является глобальным, что в краткую эпоху американской гегемонии были созданы глобальная экономическая и политическая системы. При этом их устойчивость обеспечивалась нарастающим потреблением ресурсов. Как только наличная планетарная ресурсная база не смогла дальше обеспечивать нарастающий ресурсный поток, система больше не могла существовать, как единое целое.
Выживание каждой отдельной части было возможно лишь при условии сохранения необходимого и достаточного ресурсного обеспечения.
Добиться же притока дополнительных ресурсов можно было только за счёт других частей системы. Это гарантировало непримиримый конфликт между различными элитными группировками, ориентированными на различные части системы. Поскольку же система имела глобальный характер, то политические группировки не имели строгой национальной привязки, но их интересы находились на различных уровнях системы, что обеспечивало сквозной конфликт — системный кризис.
Если же мы вернёмся к состоянию украинской элиты, то надо иметь в виду, что будучи частью глобальной системы, сама она не имела глобального характера. Это как менеджмент на заводе транснациональной корпорации — сама корпорация глобальна, глобален и её центральный аппарат, а вот руководство какого-нибудь незначительного предприятия является сугубо национальным продуктом. Если часть системы, завязанная на данный национальный кластер, по какой-то причине ликвидируется, то вместе с ней ликвидируется и служившая глобальной национальная элита. Она просто вычёркивается из круга глобальных связей, и ей дают возможность вернуться на свой местечковый уровень, постепенно откатываясь на уровень жизни своего племени.
Поскольку элита не желает терять достигнутый уровень жизни, у неё остаётся лишь два способа замедлить деградацию своего благосостояния. Первый — ограбление народа, второй — ограбление своих собратьев по элите, отстранённых от власти. На деле они оба пересекаются, поскольку чем меньше участников в грабеже народа, тем больше достаётся грабящему. Ну а тот, кто не допущен к «законному» грабежу, быстро теряет политический и финансовый вес и становится таким же законным объектом грабежа.
Таким образом, жёсткость противостояния на низших ступенях элиты, не успевшей или не сумевшей стать системной (пробиться в глобальную) значительно выше, чем жёсткость противостояния на верхних ступенях. Если в США политических оппонентов начинают сажать в тюрьмы, то на Украине, в Ливии, в Афганистане и в Йемене — просто убивают. Украина до сих пор выпадала из общего ряда несостоявшихся государств, поскольку, во-первых, Запад использовал её как таран против России, а потому уровень её устойчивости несколько преувеличивался в западных отчётах, во-вторых, до последнего времени главная линия противостояния проходила между условно пророссийской и условно прозападной элитой, что опять-таки смещало акцент из экономической в политическую сферу.
гражданскую войну в Донбассе
Эта же жёсткость неумолимо ведёт Украину к полномасштабной гражданской войне на всей её территории. В этом противостоянии идеология (еврооптимизм, бандеровщина, русофильство, различные левые проекты) служит лишь прикрытием для истинных меркантильных интересов финансово-политических группировок.
Однако к текущим выборам возможности идеологического микширования причин внутреннего противостояния украинской элиты исчерпались, и мы видим нарастающий неприкрытый конфликт, который уже принял необратимый силовой характер (МВД, играющее за Тимошенко, противостоит СБУ и Генпрокуратуре, играющим за Порошенко). Очевидно, в ближайшей перспективе ожесточённость этого противостояния будет только нарастать (нет ресурсной базы компромисса), к тому же, в него будут вовлекаться неформальные структуры вооружённых радикалов, что придаст ему отчётливый характер гражданского конфликта.
В такой ситуации более слабые финансово-политические группировки могут воспользоваться проблемами центра для усиления своей автономии от центральной власти, закрепления своего исключительного статуса на подконтрольных им территориях и легализации частных армий в виде, например, территориальной милиции. На втором этапе развитие событий в этом направлении должно отвлечь внимание Киева от Донбасса и переключить на сохранение контроля над оставшейся территорией. Но на первом этапе киевские власти, наоборот, будут склонны использовать обострение в Донбассе для обвинения своих политических противников в измене родине, а также для вовлечения армии в гражданский конфликт на своей стороне.

далее

Недавно приватно беседовал с известным и высокопрофессиональным украинским социологом, который, давно живя в эмиграции, всё пытается как-то оценивать ситуацию в стране с профессиональной точки зрения. Он мне сказал: «Я думаю, что Порошенко действительно набирает, хоть и не так много, как показывают исследования». Спрашиваю: «Почему так думаешь?» Отвечает: «По моему ощущению, его штаб работает так же, как мы работали на Януковича».
Вот эти «я думаю», «мне кажется» и «как мы работали на Януковича» из уст профессионала меня добили окончательно. То есть я и раньше понимал, что все исследования последних трёх-шести месяцев имеют слабое отношение к реальности. Более того, я знаю, что в основных украинских штабах не верят ни одному социологическому исследованию, кто бы и с какой целью его ни проводил. Даже если иностранная фирма проводит закрытое исследование, заказанное этим же штабом. Даже тем данным (закрытым), которые они похищают из штабов оппонентов. Но я рассчитывал на то, что профессиональные социологи могут хотя бы с определённой долей допущения, но доказательно оценить ситуацию. Оказывается, нет. Все оценки умозрительны и базируются скорее на собственных пожеланиях, чем на каких-то твёрдых профессиональных основаниях.

По этому поводу можно, конечно, в очередной раз всхихикнуть, что «это же Украина», там всё не как у людей. Но на самом деле ситуация страшная. Причём она страшна не только для украинских политиков (они сами «строили, строили и наконец построили» то, к чему стремились), не только для народа Украины (его судьба в собственных руках), но и для соседей Украины, партнёров Украины, союзников Украины, тех, кто играет с Украиной, и тех, кто играет вокруг Украины.

Дело в том, что любое государство — прежде всего система, самонастраивающаяся система. Настройка происходит за счёт прямых и обратных связей между властью и обществом. От власти к обществу поступают команды, обратная связь показывает реакцию и даёт возможность оценить эффективность, после чего подкорректировать сигнал. Аналогичным образом государство посылает сигналы во внешнюю среду и за счёт обратной связи получает реакцию других государств и международных организаций, корректируя свою позицию.

Украинское государство давно и упорно игнорирует сигналы, поступающие из внешней среды и от собственного общества. Но одно дело игнорировать и отдавать себе отчёт, что именно ты игнорируешь, как долго можешь игнорировать и каковы последствия твоих действий. Совсем другое дело, когда ты вообще не представляешь себе, какова реакция на твои действия.
Если иностранные государства ещё в состоянии донести свою позицию до украинского руководства (путём заявлений МИД, работы посольств и т.д.), хоть и не факт, что эта позиция воспринимается адекватно, то реальная оценка состояния украинского общества властям Киева не доступна в принципе. И это проблема не только избирательного цикла.
Как показывают действия кандидатов в президенты Украины, они вообще не собираются побеждать на выборах за счёт привлечения голосов избирателей. Борьба идёт лишь за то, кому удастся убедительнее легализовать фальсификации в свою пользу и надёжнее защитить результат. В принципе сложно ожидать иного подхода к выборам, когда ни один из главных фаворитов (Порошенко и Тимошенко) просто не в состоянии признать поражение и готов идти до конца (вплоть до вооружённого насилия) в борьбе за власть. С этой точки зрения реальные предпочтения общества действительно не интересуют кандидатов.

Но, как было сказано, украинские власти, украинская оппозиция, украинская элита ничего не знают о состоянии общества в принципе. То есть они не могут принимать ответственных решений по управлению страной. Их решения случайны и хаотичны. Это значит, что они не балансируют систему, а воздействуют на неё противоречиво, приводя в конечном итоге к резонансу и саморазрушению.
Именно такое поведение системы под названием Украина мы наблюдаем все годы её существования. Причём энтропия с течением времени усиливается. Объясняется это тем, что на начальных этапах существования системы Украина, власть (управляющий центр) обладала достаточно объективной информацией о её состоянии, но стремилась игнорировать неудобные (неприятные) для неё показатели. С течением времени информация, получаемая центрами принятия решений, всё больше соответствовала задаче поддержания их субъективного комфорта и всё меньше соотносилась с реальностью. Как результат государство слабело, теряло устойчивость, нарастали центробежные силы. На сегодня, как уже было сказано, даже узкие специалисты не в состоянии отделить информацию от дезинформации и показать реальное состояние украинского общества. Государство по сути исчезло, существуют только декорации, и те уже обветшали.

Это создаёт неразрешимые трудности и для внешних игроков. Для того чтобы выработать эффективную политику в отношении Украины, необязательно учитывать волю её власти. Украина давно уже объект международных отношений, её никто ни о чём не спрашивает, ею только помыкают. Но для эффективного внешнего управления системой необходимо знать её точное внутреннее состояние. Однако если это знание недоступно самим украинским специалистам, то его не нашпионит никакая разведка, не определят никакие аналитики. Нет базовых данных для анализа. Мы можем говорить только о долговременных тенденциях, но не в состоянии оценить актуальное состояние системы. То есть мы понимаем, что она работает на саморазрушение, видим, что точка возврата уже пройдена, можем примерно (с существенным, в пару-тройку лет, допуском) определить сроки коллапса, но мы не видим, начался ли уже взрыв или только готовится, а может, система просто выгорает.

В течение последних пяти лет эту ситуацию мы наблюдали в ходе многочисленных экспертных дискуссий, когда эксперты (особенно плохо знающие Украину изнутри), руководствуясь видимым внешним состоянием, утверждали, что она не меняется или даже укрепляется.
Таким образом, в игре с Украиной или вокруг Украины возможны только реактивные меры. Не упреждение, а реакция, которая всегда предполагает запаздывание. Мы реагируем на очевидное, боремся с последствиями, поскольку профилактика нам недоступна. Это осложняет разрешение украинского кризиса для России, ЕС, США, но это усугубляет трагедию народа Украины. Эффективное внешнее воздействие, способное вернуть устойчивость разбалансированной системе, возможно, только если вы способны с высокой точностью оценить её текущее состояние. Если же это невозможно, все стараются отойти подальше и подождать, пока само не взорвётся или само не погаснет.

Получается, что для возникновения чего-то стабильного, старая система под названием Украина должна либо полностью выгореть, либо взорваться изнутри. С точки зрения человеческих и материальных жертв, разрушенных судеб и уничтожения среды обитания десятков миллионов это самый затратный сценарий, но успешная ликвидация украинской элитой внутренних информационных связей системы, замена их симулякром привела к невозможности любого иного сценария.

Украина — своего рода кот Шрёдингера: жива и мертва одновременно, а скорее и не жива, и не мертва.

далее

Но рано или поздно формы взаимодействия государств на международной арене критически меняются. Двигавшиеся к «последнему морю» тумены «потрясателя вселенной» Чингисхана, практиковали геноцид покорённого населения и установление прямого монгольского правления на захваченных территориях. Европейцы эпохи колониальных захватов предпочитали дистанционный военно-политического контроль над местной властью, избегая внедрения прямых механизмов управления колониями там, где это было возможно. Начиная со второй половины ХХ века, в постколониальную эпоху формальный суверенитет зависимых государств скрупулёзно соблюдался. Центр тяжести контроля переместился в финансовую и торгово-экономическую сферы.
В наше время важнейшую роль играет контроль ресурсов. При этом, когда мы говорим о ресурсной базе, имеются в виду далеко не только и не в первую очередь природные ресурсы (хоть их наличие также важно). Речь идёт о комплексе ресурсов сырьевых, промышленных, сельскохозяйственных, финансовых, политических, дипломатических, военных, демографических и т.д. Причём учитываются не только те ресурсы, которые находятся в собственности соответствующего государства, будучи заключенными в его границах. Важнейшим фактором является контроль ресурсов за пределами собственных границ. Он может быть прямым, через инвестиции, покупку соответствующих компаний и т.д., а может косвенным, за счёт использования в своих интересах (желательно на взаимовыгодной основе) ресурсов союзных и дружественных государств. Высшим же пилотажем является использование для реализации своих целей ресурсов и усилий геополитического противника, его союзников и сателлитов.
Для современной империи размер территории и численность населения носят важный, но с определённого значения (обеспечивающего военно-политическую безопасность) не принципиальный характер. Современная империя тем сильнее и тем динамичнее развивается, чем большего притока ресурсов добивается за счёт каждой вложенной единицы ресурсов расходуемых. Это, как в бизнесе, если вы обеспечиваете прибыль в сто рублей на вложенный рубль, то вы значительно перспективнее, чем тот, кто обеспечивает лишь рубль прибыли на рубль вложений. Отсюда стремление не только погрязших в долгах Соединённых Штатов, но и вполне благополучной в финансовом смысле России к максимальной экономичности внешнеполитических операций. Они не должны быть расходными статьями. После первых вложений внешнеполитические акции должны как можно быстрее начинать приносить прибыль.
Подчеркну, что эта прибыль не измеряется исключительно в поступающих в казну миллиардах долларов. Прибылью современных внешнеполитических операций является установление контроля над основными ресурсными потоками, точками их пересечения, их направлением и замыканием на свою территорию. В этих условиях старые связи зачастую становятся неактуальными, поддерживаются по инерции, преобладает тенденция к их переводу на самоокупаемость.
Эпоха в течение которой младшие союзники кормились за счёт доминирующих держав завершилась. Очень неуклюже попытался перейти на прагматичные отношения с союзниками СССР и развалился в результате низкого качества исполнителей данной попытки. Тем не менее, через 25 лет после распада СССР и Россия, и США практически одновременно вновь декларируют переход к прагматичным отношениям с союзниками. За союз не платят, в рамках союза Россия предлагает вместе зарабатывать, а США вместе грабить (не исключая, впрочем, грабежа союзника, если жертва оказывается не по зубам).
Такой подход вызывает истерику и у союзников США, и у союзников России. Вашингтон пугают «потерей Европы», в России же в ходе любой публичной политической дискуссии будет обязательно высказано мнение: «Потеряли Украину, потеряете и Белоруссию (как вариант: Казахстан, Армению и далее по тексту)». Чтобы избежать «потерь» и Вашингтону, и Москве предлагают и дальше оплачивать союзникам их лояльность не взирая на издержки.
С этими идеями выступают вовсе не «пятая колонна» и не «враги отечества». Вернее, среди выступающих есть и такие, но большая часть продвигает идею «оплаты союза» совершенно искренне, заботясь о величии Родины. Они делятся на две большие группы. Первая – это элита и граждане стран-союзников (или потенциальных союзников), а также связанный с этими странами бизнес, зарабатывающий на льготах для союзников. Они просто не понимают зачем ломать то, что хорошо работает, поскольку не отделяют хорошо для себя, от хорошо для России. Они искренне заявляют «мы на вас обидимся», полагая свою личную реакцию, реакцией всего народа (хоть здесь бывает по-разному).
Вторая группа – патриоты, живущие вчерашним днём и готовящиеся к вчерашним войнам. Они не менее искренне считают необходимым любой спор решать на поле брани, отправляя армию на войну «для защиты национальных интересов» в любую точку планеты, где США получили временный перевес. Они уже двадцать лет ожидают «ракет США под Харьковом» и «танков НАТО под Черниговом». Любые прошлые поражения (включая Афганистан) они связывают исключительно с «предательством верхов» (хоть многие происходили по объективным причинам). Любую потенциальную войну они рассматривают исключительно как российский блицкриг «малой кровью и на чужой территории». Такие проблемы, как перенапряжение экономики, падение уровня жизни, стагнация торговли, проблемы в финансовой системе (неизбежные последствия даже победоносной войны) их вообще не интересуют. Союзников они рассматривают исключительно, как предполье, защищающее Россию от прямого удара врага. Они должны погибнуть, дав России время для мобилизации сил и средств. В такой парадигме, вкладываемые в союзников средства представляются не бессмысленными расходами, но платой за жертвенность. Примерно, как свиней откармливают не из гуманных соображений, но, чтобы, когда наступит время забить и съесть или продать.
Эти люди просто не понимают, что каждой эпохе соответствует свой формат империи и военных действий. Если вы продолжаете воевать в прошлом формате, то вас громят, как в ходе Крымской, Русско-японской войн или летом 1941 года. И никакие вложения ни в армию, ни в союзников не помогут. Государство и армия прошлого всегда уступают государству и армии будущего.
Современная война идёт уже вчера. Она идёт постоянно, почему её и назвали гибридной. Стороны пытаются обходиться вообще без военных столкновений, как крайне затратных способов выяснения отношений. Спор решается в информационной, политической, дипломатической сфере. Армия нужна для подстраховки, чтобы противник увидев, что в шахматы он проигрывает, не попытался треснуть вас доской по голове и перейти к боям без правил.
При этом вы должны не только финансировать боевые действия на невидимых фронтах гибридной войны, но и следить за тем, чтобы уровень жизни населения, как минимум не падал, а лучше рос, поскольку любые экономические и социальные проблемы будут немедленно использованы противником. И современную армию, как было сказано выше, также надо финансировать, иначе никто не будет с вами состязаться на интеллектуальном поприще – поступят как с Сербией или Ираком. В общем, расходных статей очень много и просто финансировать «союзников» за то, что они не перебегают к врагу и периодически делают заявления, свидетельствующие об их лояльности – слишком дорогое удовольствие.
Это неэкономное расходование ресурсов, а значит прямой путь к поражению. В последние годы сверхдержавы, не имея возможности вступить друг с другом в прямое военное столкновение, но не отказываясь от практики глобального противостояния, как раз и пытаются заставить противника непроизводительно тратить ресурсы. Чем больше будет таких политических чёрных дыр, поглощающих ресурсы, тем вернее ваше поражение.
Россия проводит нормальную неоимперскую политику, ибо только таким образом может защитить свои интересы и свой суверенитет от посягательств США, проводящих такую же неоимперскую политику. Если на действия США, оформленные в виде стратегии ХХI века отвечать действиями в рамках стратегии второй трети ХХ века, быстрое и катастрофическое поражение окажется неизбежным, даже вопреки тому, что Москва сейчас куда ближе к победе в глобальном противостоянии, чем Вашингтон.
Если понять этот простой момент, то станет понятна причина вялой реакции России на затяжной украинский кризис. Более того, станут понятны и перспективы развития отношений России с территориями, находящимися сейчас в составе украинского государства, а также других постсоветских государств.
Россия не стремится к механическому воссоединению территорий, даже, если на них проживает «тот же народ» или «братский народ». Чтобы добиться включения в состав России (именно добиться, а не благосклонно согласиться) территория должна иметь стратегическое значение (как Крым) либо же её население должно создать условия, при которых отказ Москвы от присоединения территории его проживания влёк бы за собой большие морально-политические издержки, чем возможные материальные издержки от интеграции. По этому пути пошёл Донбасс. И тоже практически решил свою проблему. Вопрос сейчас стоит не в том, будет ли Донбасс в составе России, а когда будет, в каких границах и как это произойдёт. Просто после пяти лет войны, жизни под обстрелами в состоянии гуманитарной катастрофы для большинства населения региона, Россия не может без ущерба для своего международного авторитета и для авторитета власти внутри страны отказаться от реинтеграции Донбасса.
Во всех остальных случаях Москву в соседних странах устраивает любая власть, обеспечивающая полномасштабное экономическое сотрудничество. Такой подход обеспечивает серьёзное геополитическое преимущество именно, исходя из стратегии «экономной империи». С одной стороны, более крупная, более технологичная и более эффективная экономика всегда подавляет мелкие, если поставлена с ними в условия равной конкуренции. С другой, ответственность перед населением союзников за уровень жизни и любые иные проблемы несёт местная власть. Чем большую самостоятельность эта власть демонстрирует, тем России удобнее.
За десятилетия постсоветской интеграции, «пророссийский» Лукашенко выдавил из Кремля в разы больше льгот и уступок, чем «многовекторный» Назарбаев. При этом, переводящий свой язык на латиницу казахстанский лидер, в отличие от сохраняющего приверженность кириллице белорусского не шантажирует Москву «разворотом на Запад». Назарбаев не просто был инициатором интеграционных процессов на постсоветском пространстве. Несмотря на рост казахского национализма и на отсутствие проектов «единого государства» Москвы и Астаны реальная интеграция Казахстана в совместные проекты куда глубже, ибо базируется не на эмоциональной идеологической, а на меркантильной экономической основе. Казахстан суверенен в своих отношениях с Россией ровно настолько, насколько велик его экономический вклад в общую копилку. Белоруссия же пытается в обмен на эмоционально братские заявления выдавливать всё новые и новые экономические преференции, значительно превышающие её реальный вес в реализации совместных проектов.
Конечно, ничто не бывает вечным, и Казахстан, при другой власти, может сменить внешнеполитическую ориентацию. В любом обществе всегда есть группы, диаметрально противополжные по своим взглядам на перспективы развития страны и её внешнеполитические приоритеты. Они могут сменять друг друга и власти, соответственно меняя и политику. Но развернуть на сто восемьдесят градусов страну, связанную с вами миллионами экономических нитей, куда сложнее (ту же Украину разворачивали 30 лет и развернул, только полностью уничтожив её экономику), чем государство, эмоционально декларирующее братство в обмен на преференции. В таком случае братство имеет обыкновение заканчиваться вместе с преференциями (как это стало с социалистическим содружеством и Советским Союзом).
Нельзя сказать, чтобы России совсем не требовалось дополнительное население. Территориям за Уралом уже сейчас требуется 30-40 миллионов дополнительных жителей. Но мы должны понимать, что если страна присоединяет территории где-то в Европе или Азии, то местное население не отправляется радостными колоннами осваивать Сибирь, а начинает требовать поднятия их уровня жизни до общероссийского прямо в месте проживания (ведь оно же автоматически приобретает российское гражданство по праву рождения на присоединённых землях). В этом отношении государству выгоднее мигранты, которым не приходится выбирать где жить – живут там, где есть работа. Причём, судя по тому, что в последние годы принятие в российское гражданство ограничено примерно двумястами тысяч человек в год – это именно то количество людей, которое Россия способна без перенапряжения интегрировать в общество, не просто предоставив им все права и льготы, имеющиеся у природных граждан, но обеспечив материальную базу их выполнения. Поскольку же в реальности в стране работает до десяти миллионов легальных и нелегальных мигрантов, не имеющих гражданства (примерно половина на него и не претендует, собираясь подзаработав вернуться на родину), это значит, что потребности России в дополнительной рабочей силе значительно превышают её материальные возможности по интеграции этой рабочей силы в российское общество на правах полноценного гражданства.
Современная прагматичная империя выглядит цинично, но романтичные бессребреники, пытавшиеся строить государственную политику на эмоционально-братских основаниях, закончили разрушением собственных государств, а с ними и среды обитания десятков, а то и сотен миллионов граждан этих погибших государств. Кстати, Сталин, на которого любят ссылаться сторонники эмоционально-братской политики, был наиболее прагматичным из советских лидеров. Оказывая помощь союзникам, он всегда знал, что за это получит, или осознавал, что не оказав помощь потеряет больше, чем сэкономит.
Надо понимать, что глобальное противостояние не прекратится до тех пор, пока в мире будет существовать хотя бы два государства. Если есть разные страны, значит есть и различие интересов, а если есть различие интересов, то переход хотя бы одной из них от режима честной конкуренции в режим силового подавления более удачливого конкурента – вопрос времени, а не принципа. Для успешной борьбы за свои интересы, в условиях, когда война (гибридная, более чем разрушительная горячая), стала повседневностью для государства важна высокая устойчивость. Устойчивость же достигается за счёт баланса желаний и возможностей, идеалов и интересов, ставящихся задач и возможностей их ресурсного обеспечения.
Любое государство стремится к идеалу, то есть к распространению своей власти на весь обитаемый мир (даже если оно не отдаёт себе в этом отчёт). Однако достижение идеала – дело необозримого, уходящего в бесконечность будущего. Не факт, что оно вообще возможно, поскольку противоречит закону единства и борьбы противоположностей. Политическая система ничем снаружи не сбалансированная, вырождается. Поэтому состояние войны (в разных формах) – нормальное состояние общества в обозримом будущем. Следовательно актуальной будет и политика экономии ресурсов, характеризующая современные успешные неоимперские образования. Собственный гражданин стал слишком дорогим ресурсом. Попытка же снизить на него расходы ведёт к падению уровня жизни и несёт угрозу стабильности государства, в свою очередь являющейся необходимой предпосылкой успешного ведения гибридной войны. В то же время, мир вокруг полон дешёвого человеческого ресурса, способного выполнять тот же функционал, что и собственные граждане, но без каких бы то ни было социальных гарантий и за в разы более низкую оплату.
Неоколониальные империи второй половины двадцатого века, выносили производства в государства с преобладанием дешёвого человеческого ресурса. Это, однако противоречило принципу концентрации ресурсов, поскольку ослабевал контроль над экономическим ресурсом. Грубо говоря, значительная часть промышленности и в целом контролируемой неоколониальной империей экономики начинала работать на интересы государства размещения. Неоимперия гибридного настоящего нашла иной выход – перемещение дешёвых человеческих ресурсов в регион, ощущающий надобность в дополнительной рабочей силе. Причём те государства, которые делают это на ad hoc основе, выигрывают у тех, кто принимает рабочую силу на постоянной основе. «Новые европейцы» работают куда меньше, а требуют куда больше, чем нелегальные американцы в США.
Тем не менее, фомирующееся неоимперское отношение к человеку, как к дополнительному обременению для государства является слабым звеном неоимперии. Государства создаются, чтобы обслуживать человека. Если же оно начинает отрицать эту функцию, то и человек теряет обязанность сохранять лояльность в отношении государства. Сегодня идеология дегуманизации государства, не просто приоритета его интересов над интересом личности, но приоритета над обществом его граждан и даже над всем человечеством, ещё не сформировалась окончательно. Причём именно в России предпринимаются попытки уйти от дурной зависимости практики экономной империи от теории дегуманизации государства. Трудно сказать будут ли они успешными. В конечном итоге не только экономическая, но и идеологическая модель государства формируется, исходя из потребностей реального мира. Более приспособленное к реальности государство выживает, менее приспособленное гибнет, остальные стараются приспособится, реформировав свою политическую систему, в соответствии с требованиями времени и изменившегося мира.
Если дегуманизация окажется необходимым условием выживания государства в новых условиях, рано или поздно она будет признана. Но в этой её возможной временной победе будет заложено и её окончательное поражение, поскольку государство без людей существовать не может, исчезает смысл его существования, как нет смысла и у существования автомобиля или самолёта в безлюдном мире. Но для того, чтобы обессмыслились материальные ценности, мир должен стать реально безлюдным, для того же, чтобы исчезла потребность в государстве, оно должно лишь принять за основу своей деятельности принцип дегуманизации.
Если «лишние люди» не нужны, рано или поздно этот принцип будет распространён и на собственное население: вначале на одну социальную группу, затем на другую, а затем и на всех. Как большевики, начав расстреливать в 1917 году классово и идеологически чуждых, закончили тем, что к 1939 году выморили самих себя, что (с небольшим временным люфтом) нашло своё отражение в переименовании в 1952 году партии из ВКП(б) в КПСС (кончились большевики, кончилась и партия большевиков).
Задача России в «прекрасном новом мире» неоимперий нетривиальна. Необходимо пройти между Сциллой эффективности в борьбе с постоянной внешней угрозой и Харибдой дегуманизации ради эффективности, подрывающей, тем не менее сами основы государства. Наше преимущество перед конкурентами (США, Китаем, ЕС) заключается в том, что мы эту задачу по крайней мере видим и пытаемся решить, в то время, как остальные неоимперии явно приносят смысл своего существования (обслуживание интересов человека) в жертву молоху абстрактной эффективности.

далее

Но адекватность потерял не только Порошенко. Без всякой необходимости, в ущерб интересам представляемого им государства и своего пока ещё президента, министр иностранных дел Украины Климкин раз за разом делает провокационные заявления в отношении российского Черноморского флота. Только за последнюю неделю он успел несколько раз пригрозить кораблями НАТО, пообещать наладить украинско-грузинское военно-морское взаимодействие для противостояния российскому флоту, заявить, что Чёрное море — не лужа для «дерзких манёвров российских ВМС», а «пространство взаимодействия и ценностей».
В этом пассаже самое прекрасное именно упоминание о море как о «пространстве ценностей». Когда говорят об общих ценностях ЕС, ценностях Майдана или даже каких-то специфических «украинских ценностях», понятно, что речь идёт о неких общих, присущих некоему сообществу людей взглядах. Но море как «пространство ценностей» — не более чем набор слов. Если речь идёт об акватории, то там «общие ценности» могут быть разв что у рыб. Если же Климкин просто неудачно выразился и имел в виду прибрежные государства, то около трети береговой линии Чёрного моря приходится на Россию и союзную с ней Абхазию, с которыми у Климкина явно нет «общих ценностей».
То есть, как случае с Порошенко, который на публике произносит некий набор слов, мало связанный с реальностью, и обижается, когда реальность демонстрирует своё несоответствие созданному им образу, Климкин произносит выученные со времён борьбы за «ассоциацию с ЕС» заклинания, применяя модный в Европе термин «ценности» ко всему подряд. Тем более что кроме абстрактных «ценностей» никакими иными достижениями Киев похвастаться не может.
Вернее, похвастаться-то он может. Вот, например, премьер Гройсман заявил, что в результате продолжающихся с 2015 года реформ Украина, бывшая в начале 2014 года (то есть накануне переворота) «обнищавшей страной с большими долгами», буквально поднялась и расцвела. При этом он отметил особо выдающиеся достижения в медицине, энергетике, банковском секторе, дорожном строительстве, а также реформировании армии и полиции. Я понимаю, что любая власть должна на чём-то пиариться, особенно в предвыборный период, но, учитывая, как население Украины «любит» неконституционную (и, тем не менее, несменяемую) и.о. министра здравоохранения Супрун, сколько роликов выложено в соцсетях несчастными водителями, демонстрирующими полный развал дорожной сети (включая основные магистрали), во сколько раз выросла цена газа для населения, можно было бы найти и менее острые и чувствительные темы для заявления о «достижениях». Хотя бы о росте номинальной заработной платы заявил. Конечно, её покупательная способность в реальности упала, но ведь всё равно лучше иметь в кошельке больше гривен, чем меньше, даже если в долларовом выражении.
В результате заявления премьера достигают эффекта, противоположного ожидаемому.
Адмирал Тенюх, бывший министром обороны в первом послепутчевом правительстве Яценюка (ещё до того, как новый режим был легализован при помощи досрочных президентских и парламентских выборов), вдруг вспоминает, что в 2014 году лично отдавал приказ крымской группировке украинских войск на применение оружие против местного ополчения и российской армии, но эти приказы не были выполнены, а десять (из двенадцати) тысяч служащих ВМСУ сразу перешли на российскую сторону.
Заявление адмирала противоречит официальной легенде, согласно которой части и подразделения украинских войск «героически сопротивлялись», и только неготовность Киева отдать приказ об открытии огня не позволила им отстоять полуостров. Кстати, особое место в этой легенде отведено «героической борьбе» ВМСУ, которые совсем уж было победили российский флот и только затопленный на фарватере Донузлава российский корабль не позволил им одержать полную и безоговорочную победу.
Вопрос: зачем Тенюх обнародовал свои «мемуары» именно сейчас? Это никак не улучшает ни международные, ни внутренние позиции режима, самому же Тенюху создаёт репутацию поджигателя войны, которому лишь чудом не удалось реализовать свои планы. Учитывая, что он в тот момент представлял режим, захвативший власть в ходе переворота, не успевший легализоваться, ему могут быть предъявлены обвинения в военных преступлениях.
Единственное логичное объяснение действий Тенюха — желание продемонстрировать свою воинственность и готовность на всё. И это настораживает.
Порошенко полностью утратил контроль над собой, его психическое состояние вызывает серьёзные опасения. Ключевые представители режима, его внутреннее (Гройсман) и внешнее (Климкин) лица, пытаясь пиарить «достижения», несут откровенную околесицу, что также говорит об утрате связи с реальностью. Подконтрольные министру внутренних дел структуры явно противодействуют попыткам президента сохранить власть более-менее легитимным путём (заставив всех согласиться с фальсификацией выборов). В свою очередь, Генпрокуратура и СБУ пытаются дискредитировать и деморализовать полицию.
И в это время из банки с готовыми сожрать друг друга пауками раздаётся голос полузабытого адмирала, напоминающего о том, что он едва ли не единственный, кто в 2014 году готов был воевать против кого угодно — хоть против крымчан, хоть против России. С учётом того, что в обмен на должность министра обороны в правительстве путчистов Тенюх был готов на всё, его внезапный выход из тени с весьма специфическими воспоминаниями выглядит зловеще. Ведь Порошенко сейчас находится даже в худшем состоянии, чем Яценюк с Турчиновым в 2014 году. Для удержания власти ему необходимо развязать внутреннюю войну или спровоцировать серьёзный конфликт в Донбассе, который может повлечь очередной разгром украинской армии.
Окажутся ли Полторак с Муженко достаточно решительными для того, чтобы в такой ситуации отдать приказ хоть на применение оружия против МВД Авакова, хоть на организацию крупномасштабной провокации в Донбассе, в Керченском проливе или где-нибудь ещё (опять-таки, чтобы оправдать силовое подавление оппонентов Порошенко)? Они же не нанимались воевать, их специализация — распил военного бюджета (с обеспечением доли президента). А вот Тенюх как раз в 2014 году именно на войну нарывался.
Может, конечно, всё это — простые совпадения. Но даже случайности превращаются в реальность, если они соответствуют чьим-то интересам.

далее

Долгое время, до самого государственного переворота 2014 года, прикладной математик и физик на дипслужбе был никому не известен. Но случился путч, и уроженец Курска нашёл своё место в новом русофобском правительстве Украины. В отличие от большинства своих более украинских и более идеологизированных подельников по первому Кабмину, сформированному в президентство Порошенко, Климкин спокойно, без потрясений и скандалов досиживает на должности министра иностранных дел пятый год. Над ним посмеивались за подвёрнутые джинсы, мятые костюмы (что для украинских политиков традиционно) и полное отсутствие самостоятельности, как внешней политики Украины, так и самого министра. Но всё же главными клоунами на порошенковском манеже были председатель СБУ Грицак и генпрокурор Луценко, искромётные выступления которых несколько лет радуют ценителей жанра на Украине и в России.
И вдруг Климкин начал сыпать заявлениями со скоростью взбесившейся швейной машинки «Зингер», далеко выходя за пределы собственно дипломатической сферы. Не знаю, пытается ли он таким образом поддержать баллотирующегося на второй президентский срок Петра Порошенко, или, предчувствуя смену главы государства (за которой практически неизбежно следует и смена главы МИД), пытается создать себе репутацию незаменимого профессионала. Пока что он достиг диаметрально противоположного эффекта. Люди начинают жалеть, что Климкин не выдвинул свою кандидатуру на выборах. Если бы выдвинул, во второй тур можно было бы вывести двух клоунов: весёлого (Зеленского) и унылого (Климкина).
Для Украины, кстати, такой вариант был бы оптимальным, поскольку резко снизил бы градус противостояния фаворитов (ну что могут делить Климкин и Зеленский?), и дал бы стране ещё один шанс отпетлять от массированного гражданского столкновения на территориях, подконтрольных киевскому режиму. Но не сложилось. Зато Климкин, окончательно уйдя от прикладной математики в историю, порадовал нас новым откровением на историческую тему. По версии Климкина, Украина — прародительница России и Белоруссии.
Точно так же, как «каждая кухарка» уверена в своей способности руководить государством лучше, чем имеющиеся власти, дилетанты абсолютно уверены в том, что историком может быть каждый. С их, дилетантской, точки зрения, история — набор сказок о прошлом, которые любой желающий может пересказать по-своему. Поэтому в народе широко распространено мнение, что «история — не наука» и «историком может быть каждый». Более того, когда дилетант сходится в споре с профессионалом и узнаёт, что факты противоречат его концепции, он остаётся уверенным в своей правоте, считая, что оппонент его просто обманул. Поэтому опытные дилетанты не считают зазорным придумывать нужные им «факты» прямо по ходу дискуссии. Они искренне уверены, что «все так делают».
Дилетант легко докажет сам себе и таким же дилетантам, и что Украина была прародительницей России и Белоруссии, и даже что Польша, а все мы «испорченные поляки». Но министр иностранных дел при всей своей возможной любви к академической науке всё же не историк. Любое его заявление рассматривается прежде всего с политической точки зрения. Ровно таким же образом необходимо подходить и к «открытию» великой русско-белорусской «прародины».
Каждый, кто хоть немного знаком с ключевыми догмами украинской пропаганды последних десятилетий, услышав заявление Климкина, должен был бы впасть в ступор. Киевские политики и «историки» приложили максимум усилий, чтобы убедить свою страну и окрестности, что у украинцев с русскими, у Украины с Россией нет вообще ничего общего. На заре независимости Украины её «учёные» не могли определиться. Одни утверждали, что русские — славяне, а украинцы — тюрки, потомки половцев (почему не печенегов?), другие — что украинцы — славяне, а русские — угро-финно-монголы. В конечном итоге возобладала последняя концепция.
В законченном виде история взаимоотношений русских с украинцами в украинской интерпретации выглядела так. Украинцы ещё с добиблейских времён были центром цивилизации. Они научили мир землепашеству, дали людям плуг, огонь и колесо и, конечно же, научили всех говорить по-украински. Но внезапно неведомо откуда в ойкумену вломилась дикая финно-угро-монгольская орда московитов. Украинцы мужественно поднялись на защиту цивилизации и, фактически пожертвовав собой, спасли своих братьев меньших в Европе от варварского нашествия. В отместку орда украла у украинцев имя Русь и присвоила их великую историю.
Как видите, концепция, хотя и бредовая, но стройная и логичная. Она начисто отрицает наличие между украинцами и русскими каких-либо братских уз и подчёркивает исконное кровное родство украинцев с европейцами. Украинцы рассматриваются в виде народа-демиурга, создающего и жертвенно защищающего от русских европейскую цивилизацию.
Климкин заговорил о двойном гражданстве, чтобы остаться во власти – эксперт
И что же творит Климкин? Одним своим заявлением он разрушает три десятилетия работы всей массы украинских историков, камня на камне не оставляя от концепции украинской нерусскости. По Климкину, получается, что мы даже не братские народы, вышедшие из единой древнерусской народности, но один народ, рождённый Украиной и распространившийся на Россию и Белоруссию.
Конечно, Климкин рассматривает украинское государство как своего рода старшего брата, методом почкования родившего младших, оказавшихся с ним нераздельными, но и неслиянными. Но дело в том, что в политике (а, как было сказано выше, Климкин политик, и заявление его носит политический характер) старшинство определяется не по принципу первородства, а по тому, кто сегодня представляет из себя реальную силу и способен взять на себя ответственность за судьбу союзников (как реальных, так и эвентуальных). США заселялись эмигрантами из Европы практически у нас на глазах, но сегодня они играют для Европы (включая родственную им Великобританию) роль старшего брата, что признают и сами европейцы, хоть им это не очень нравится.
Итак, если мы прочтём заявление Климкина в контексте современных политических реалий, то звучать оно будет так: «Украину, Россию и Белоруссию населяет один народ, а российское государство объективно играет роль старшего брата в отношении двух других».
Интересно, Климкин что-то знает, или у него так случайно вышло?

далее

Давайте вспомним. Пожалуй, в первый раз об импичменте на Украине всерьёз заговорили в 2000 году, когда лидер Соцпартии Мороз обнародовал «плёнки Мельниченко» и обвинил президента Кучму и его окружение в убийстве оппозиционного журналиста Георгия Гонгадзе. В конечном итоге всё вылилось в акцию «Украина без Кучмы», завершившуюся провалом.
В следующий раз о процедуре импичмента вспомнили 2 апреля 2007 года, когда президент Ющенко попытался незаконно распустить парламент. В результате длительного политического противостояния были достигнуты закулисные антиконституционные договорённости, согласно которым тему «заиграли», назначив внеочередные парламентские выборы на 30 сентября.
Второй раз опасность импичмента возникла перед Ющенко 13 января 2009 года, в ходе очередной «газовой войны»с Россией. Вначале с требованием импичмента выступили лидер Партии регионов Янукович и лидер КПУ Симоненко. На следующий день, 14 января, с ними солидаризировалась Тимошенко, обвинившая президента в срыве подписания выгодного для Украины газового контракта в интересах коррумпированного окружения Ющенко. Характерно, что, поддерживая атаку на Ющенко в целом, на прямой вопрос о целесообразности импичмента Тимошенко тогда ответила, что в этом нет никакого смысла, поскольку до выборов осталось 9 месяцев, а сама процедура может занять больше времени. Для сравнения: сейчас до выборов осталось четыре недели, но Тимошенко считает импичмент целесообразным.
Януковичу вместо игр с импичментом сразу организовали Майдан, его свергли без лишних юридических церемоний.
В ходе правления Порошенко требования импичмента до последнего момента никем не высказывались. Правда, начиная с 2015 года Тимошенко требовала проведения досрочных парламентских выборов. А с конца 2016 года постепенно перенесла центр тяжести своих требований на досрочные президентские выборы. Напомню, что досрочные президентские выборы в истории Украины до свержения Януковича состоялись один раз, летом 1994 года, когда Кравчук, пытаясь стабилизировать ситуацию в стране, согласился на полную перезагрузку власти. Тогда Верховная Рада и президент добровольно пошли на досрочные парламентские и президентские выборы. Процедурно это было оформлено в виде самороспуска Рады и добровольной отставки президента. Так что вариант досрочных выборов (по соглашению сторон) в принципе был реализуем, но не состоялся в виду несовпадения политических интересов.
Как видим, разговоры об импичменте каждый раз запускались тогда, когда было необходимо оказать на президента давление, принудив его к принятию какого-либо решения. Досрочное же отстранение президента от власти происходило либо в формате добровольной отставки, либо в формате Майдана. Но Тимошенко не требует ни отставки (в отличие от импичмента, в отставку Порошенко может успеть уйти и за час до выборов), ни Майдана (население не призывают к уличной активности).
Зачем же нужны разговоры об импичменте, который невозможно реализовать?
Давайте обратим внимание на то, что после нескольких атак пропорошенковских радикалов на Тимошенко, которые состоялись как раз две-три недели назад и были подкреплены атаками СБУ и Генпрокуратуры на аваковскую полицию, оппозиция Порошенко не только опомнилась, но и консолидировалась. На фоне опасности реализации действующим президентом силового сценария удержания власти Тимошенко и Зеленский практически прекратили критиковать друг друга, сосредоточившись на критике Порошенко. Это значит, что Юлия Владимировна и Игорь Валерьевич Коломойский достигли как минимум тактического соглашения об объединении против Порошенко (а дальше можно будет разобраться потом, когда фактор Порошенко будет выведен из игры).
Аваков вывел на улицы украинских городов «Национальные дружины» и «Гражданский корпус «Азов». Билецкий с одноимённым полком пока остаётся в резерве. Но даже этого хватило, чтобы очистить улицы от пропорошенковских С14 и банд «героев АТО». Улица осталась за протимошенковскими радикалами. Кроме того, Аваков открыто указал на вмешательство СБУ в избирательную кампанию на стороне президента и в очередной раз пообещал, что никому не позволит оказывать давление на участников процесса. Началось шельмование чиновников и структур, сохранивших верность Порошенко в украинских СМИ. В западных изданиях вышло уже несколько материалов, посвящённых тому, что поддерживать Порошенко Западу не с руки. Высока вероятность того, что эти материалы заказаны с Украины (раньше Коломойский и Тимошенко так действовали, почему не повторить?).
В целом, сгруппировавшиеся вокруг Тимошенко оппоненты Порошенко продемонстрировали, что готовы на силу ответить силой и что на данном этапе они способны мобилизовать больше сил. Дальше Порошенко предстоит выбрать между добровольной отставкой под давлением оппонентов и продолжением участия в выборах, при однозначном понимании того, что за власть придётся бороться вооружённым путём на улицах столицы.
Оба варианта Тимошенко устраивают. Досрочная отставка Порошенко ломает схему уже назначенных выборов. По идее, кампанию надо начинать сначала. Но, скорее всего, украинские политики, чтобы не тратиться второй раз, предпочтут провести выборы в заявленные сроки. С потерей раздражающей фигуры Порошенко Юлия Владимировна практически гарантированно выигрывает у Зеленского (возможно, даже без фальсификаций), если не в первом, то во втором туре точно. А если даже придётся прибегать к фальсификациям, то без противодействия Порошенко, Тимошенко всё равно продавит нужный ей результат.
Можно согласиться и на победу Зеленского, проведя через парламент конституционную реформу. У украинских политиков есть опыт 2004 года, когда в связи с особыми обстоятельствами (Майдан) такая реформа принималась Радой наспех, по процедуре, не предусмотренной Конституцией. Если президента лишить полномочий, то можно реализовать мечту Тимошенко о канцлерской республике.
Наконец, в случае если власть меняется в ходе уличных столкновений, то берёт её не тот, за кого голосуют, а тот, на чьей стороне боевики. Пока что аваковские боевики на стороне Тимошенко. Поводом для атаки на власть может стать что угодно. От населения, в отличие от эпохи Майданов, совсем не требуется выходит на улицы. Надо сидеть дома, смотреть телевизор и пассивно поддерживать свержение Порошенко и переход власти в руки «революционеров».
Таким образом, текущие разговоры об импичменте — такая же политтехнология, как и предшествующие уловки при других президентах. Их задача — создать необходимое общественное мнение, а устранение президента произойдёт другими методами (возможно, мирными, но скорее нет).

далее

В принципе, за три выходных и праздничных дня информация уже «заиграна» и не вышла за пределы новостных лент. Любая попытка опровержения теперь вернёт её в топы новостных агентств, при этом ничего не меняя по сути. Если переговоры были и Берлин с Парижем отказались от участия в авантюре, для Киева плохо. Если переговоры на данную тему даже не начинались, для Киева ещё хуже, поскольку его позиция по Керченскому проливу базируется на том, что провокации будут продолжены либо при наличии западных «наблюдателей» на украинских катерах, либо при участии военных кораблей НАТО в прикрытии попытки прорыва.
Известные нам факты позволяют считать, что переговоры об организации коллективной провокации в зоне Керченского пролива всё же шли. И произошедший постфактум слив информации в прессу явно был умышленным, преследуя цель окончательной дискредитации Порошенко, как кандидата в президенты Украины.
Мы помним, что как раз накануне и в период Мюнхенской конференции Киев, на всех уровнях (президент, министр иностранных дел, министр обороны) сообщал, что вот-вот состоится новый (на сей раз успешный) прорыв через Керченский пролив. Сообщалось о готовности Великобритании направить в Чёрное море свои корабли для прикрытия данной попытки. США однозначных заявлений не делали, но также демонстрировали готовность поддержать свой клиентский режим в Киеве.
Однако, как мы помним, США не являются членами ЕС, а Великобритания со скандалом (так окончательно и не оформив соглашение о порядке «цивилизованного развода») выходит из Евросоюза. Между тем Вашингтон заинтересован не просто в провокациях на российских границах, но в таких, которые обеспечили бы острый конфликт между Россией и ЕС. США предпринимают последние отчаянные усилия остановить «Северный поток — 2», разорвать энергетическое сотрудничество между Россией и ЕС в частности и экономическое сотрудничество в целом. Только таким образом Вашингтон может остановить создание Большой Евразии (от Лиссабона, до Шанхая). Реализация же этого проекта неизбежно, без войн и прочих потрясений, делает американскую гегемонию на планете невозможной, превращая США в региональную державу, которой не гарантировано даже преобладающее влияние в Южной Америке.
Понятно, что привлечение к провокации румынских и болгарских ВМС, даже под прикрытием США и Великобритании, не гарантировало, что ЕС втянется в конфликт. В Париже и Берлине эти периферийные страны, живущие за счёт помощи «старших братьев» считают неполноценной Европой и не позволяют им формировать политику Евросоюза. То есть, чтобы провокация была эффективной, было необходимо привлечь к участию в ней лидеров ЕС (Германию, Францию, Италию).
Учитывая позицию итальянского правительства, настойчиво требующего от Евросоюза отменить антироссийские санкции, с Римом на эту тему говорить было бессмысленно. А вот Париж с Берлином постоянно колебались, действуя по принципу «и нашим, и вашим», но в целом (пусть только на словах) демонстрировали приверженность жёсткой позиции в отношении России. Так что шанс был.
Судя по сообщениям источника Bloomberg, Меркель и в этот раз колебалась, выражая готовность послать корабли на разовой основе. Это открывало Вашингтону некоторое пространство для манёвра. Во-первых, даже разовое участие в прикрытии попытки украинского прорыва через пролив должно было серьёзно ухудшить отношения России и Германии. Во-вторых, лиха беда начало, коготок увяз — всей птичке пропасть. Главное уговорить послать корабли один раз, а там уже есть тысяча способов добиться их присутствия в Чёрном море на постоянной основе.
Однако что-то пошло не так. Можно предполагать, что этим «что-то» оказался президент Порошенко, который на свою беду поехал на Мюнхенскую конференцию пиариться, демонстрируя своим внутриукраинским оппонентам «нерушимую дружбу» с Западом. Петру Алексеевичу безусловно хотелось вернуться из Мюнхена с озвученным конкретным решением по поддержке Украины на руках. Поддержка кораблями ключевых стран ЕС и НАТО украинских попыток прорыва через пролив трактовалась бы Порошенко, как карт-бланш на дальнейшее правление, после чего фальсификация выборов в его пользу была бы чисто технической проблемой. Не случайно именно в это время начинается ничем не объяснимый «взрывной рост» рейтингов Порошенко, которого социологи вывели на какое-то время на вторую позицию, хоть даже украинские политики и эксперты признают, что в реальности он может бороться только за третье место (и не факт, что успешно).
Мы знаем, что Порошенко встречался с Меркель в Мюнхене. Нам также известна полная неадекватность, как самого Петра Алексеевича, так и членов его внешнеполитической команды. Они искренне считают, что Европа, поломавшись для порядка, удовлетворит все пожелания Украины. В крайнем случае, думают они, США прикажут. В Киеве не хотят принимать реальность, в которой Вашингтон далеко не всесилен.
Они живут в простом одномерном мире, в котором всё зависит от США. Надо только убедить большого белого господина, сделать так, как подсказывают его верные киевские подручные, и всё будет хорошо. Похоже, что Порошенко переоценил первоначальную готовность Меркель один раз послать корабли и открыто объяснил канцлеру, что речь идёт о присутствии эскадры НАТО в зоне пролива на постоянной основе, с задачей обеспечить свободный проход украинских ВМС в Азовское море и обратно.
Меркель, в отличие от киевских руководителей, слабоумием не страдает. Ей не надо объяснять, что даже разовая акция рискованна. Однократный поход НАТОвской эскадры к Керчи ещё можно было объяснить желанием на месте, своими глазами убедиться кто прав, кто виноват в данном споре. Конечно, осмелевшие, под прикрытием НАТО, украинские «морские волки» могли бы решиться на применение оружия. Но это вовсе не значит, что корабли НАТО также открыли бы огонь по российским ВМС. Во время Северной войны 1700-1721 гг. британская эскадра неоднократно наблюдала, как российские моряки громили шведский флот, но поддерживать шведов не спешила. В общем, один раз Меркель могла надеяться пропетлять: и США удовлетворить, и с Россией не очень поссориться.
Но постоянное присутствие эскадры НАТО вблизи территориальных вод России, причём в крайне чувствительной для Москвы зоне — однозначно трактовалось бы Кремлём, как акт агрессии. Опасность военного столкновения, даже случайного, резко бы возросла. Ни Германии, ни Франции это не надо. И вот Берлин и Париж в унисон называют проект поддержки украинского прорыва через пролив ненужной провокацией, а через некоторое время уже США официально запрещают Порошенко устраивать провокации в зоне Керченского пролива. Вашингтон не желает в одиночку отвечать за киевские авантюры. США конечно хотят, чтобы Россия воевала за Украину, но не с ними, а с ЕС.
Фактически, своей неуёмной и неприкрытой агрессивностью Порошенко напугал Меркель и сорвал так хорошо развивавшуюся американскую операцию по втягиванию ЕС в военное противостояние с Россией на Чёрном море. Судя по тому, как после этого активизировались внутриполитические оппоненты Петра Алексеевича и как пополз вниз надутый ему социологами рейтинг, в Вашингтоне окончательно разочаровались в Порошенко, в виду его органической неспособности решать поставленные американцами задачи. Он не только провалил войну в Донбассе, за которую отвечал лично, не только дискредитировал киевский режим в глазах Европы, но умудрился сорвать даже подготовленную вместо него самими американцами операцию по нагнетанию напряжённости в зоне Керченского пролива.
Похоже, что после этого Вашингтон дал согласие на снос Порошенко любыми средствами. До сих пор американцы настаивали на том, чтобы борьба не выходила за пределы конституционного поля, что серьёзно ограничивало возможности соперников Порошенко. Силовое воздействие на них оформлялось, как конституционная борьба с коррупционерами и изменниками родины, а любые их ответные действия трактовались как мятеж. Сейчас запреты сняты. Сторонники Тимошенко начинают на силу отвечать силой. Большинство кандидатов объединились против Порошенко, и его шансы даже на силовое удержание власти стали стремиться к нулю.
Что ж, как говорил покойный спортивный комментатор Николай Озеров: «Не забиваешь ты, забивают тебе!»

далее

Самое интересное, что всё это правда, несмотря на явные противоречия. Действительно сформировавшаяся за десятилетия независимости белорусская элита дорожит собственным государством. Само его существование обеспечивает ей формальное равенство с другими национальными элитами, в то время, как в отсутствии собственной государственности они были бы не больше, чем провинциальными управленцами. Белорусская элита действительно пытается добиться не только формального, но и реального равенства с российской. Двадцать лет назад, когда активно создавалось Союзное государство России и Белоруссии, белорусская элита планировала достичь этого равенства путём создания союзной надстройки, в которой голос Белоруссии был бы равен голосу России. Ещё большие надежды связывались с гипотетическим избранием Лукашенко президентом Союзного государства. Ельцин, действительно, выглядел слабым конкурентом, он уже утрачивал нити контроля над российской политикой. Путина ещё никто не знал и даже кратковременный взлёт Примакова ещё не состоялся. Так что надежды за занятие белорусским президентом высшего поста в союзе были не беспочвенны. Естественно, белорусская элита небезосновательно рассчитывала, что свой президент не забудет и свою команду, ибо на кого же опираться, как не на свои, проверенные кадры.

Когда стало ясно, что проект Союзного государства не будет развиваться по белорусским лекалам и что российская элита не собирается пускать белорусских партнёров в свой огород, реальное равенство в глазах белорусской элиты стало выглядеть, как возможность в условиях полной экономической зависимости от России проводить абсолютно независимую внешнюю политику, не учитывающую российские интересы.

В свою очередь, российскую элиту интеграция с Белоруссией интересовала не как способ присоединить к России ещё 6-7 субъектов и десяток миллионов дополнительного населения, но как возможность установить контроль над белорусской промышленностью, которая была связана с российской тысячами нитей, работала преимущественно на российский рынок, но жила по иным правилам, что мешало полноценной эффективной кооперации. Постепенно, обуславливая дальнейшую материальную поддержку белорусской государственности уступками Минска в экономической сфере, Россия добилась продажи «Газпрому» белорусской ГТС. В других областях успехи были поскромнее.

Часть белорусской элиты попыталась противостоять российским планам, разыгрывая карту переориентации на ЕС, а также поддерживая маргинальные националистические движения у себя в стране. Националисты «проевропейской ориентации» (на деле обычные русофобы) стали получать очевидную государственную поддержку. Их информационное, а со временем и политическое влияние оказалось гораздо выше реальной общественной поддержки их идей.

Но разворот Белоруссии на Запад по украинскому образцу оказался невозможным в силу нескольких причин. Во-первых, сам Александр Лукашенко и значительная часть белорусской элиты (в основном силовиков) не могли получить сколько-нибудь серьёзные гарантии учёта их интересов при смене курса. Наоборот, было очевидно, что если не сразу, то со временем их выбросят из политики, а возможно и уголовные процессы против них организуют. Так поступили «демократы» в Восточной Европе, так произошло на Украине и в Молдавии, почему же в Белоруссии должно быть по-другому.

Во-вторых, Запад не был готов обеспечить белорусскую промышленность рынками сбыта взамен российского и заместить российские предприятия в технологических цепочках, а Лукашенко, как к нему не относись, всё же хозяйственник и в меру своего понимания развивающихся мировых процессов об интересах страны и её экономики радеет.

В-третьих, белорусский «евроориентированный» национализм – явление верхушечное, во многом искусственное. Для того, чтобы развиться и стать серьёзным фактором общественной жизни ему надо ещё минимум лет десять тепличной жизни под государственным крылом. А этого времени у него нет. Нет в Белоруссии и компактного территориального националистического заповедника вроде украинской Галиции. В целом пророссийские настроения в белорусском обществе значительно сильнее, чем были на Украине.

В-четвёртых, после провала украинской авантюры, Европа, которая в Киеве таскала из огня каштаны для США, а потом оказалась отстранена от влияния на украинскую политику и вынуждена нести серьёзные финансовые потери из-за навязанных США антироссийских санкций и контрсанкций, оказалась не готова запустить украинский сценарий ещё и в Белоруссии. ЕС сейчас не до авантюр, о собственных проблемах надо думать.

Так и вышло, что внутриполитические силы, нацеленные на разворот Белоруссии от России, оказались достаточно слабы и не имели опоры в обществе. Европа же отказалась от поддержки планов переориентации Белоруссии, а без европейской поддержки, местные «евроинтеграторы» развернуть корабль белорусской государственности не могут. Это, конечно, не значит, что европейского вмешательства нет вообще. Польша и прибалты безусловно пытаются разыгрывать белорусскую карту. Но без поддержки Евросоюза в лице Парижа и Берлина, сами они могут только обеспечивать тренинги и прокорм маргинальных националистических активистов, в расчёте на то, что в будущем ситуация изменится и можно будет попытаться сделать из Белоруссии вторую Украину.

К настоящему времени белорусская элита оказалась перед нарастающим давлением России, требующей учитывать её интересы, при формулировании белорусской внешней политики, а также активно продвигающей тезис экономической интеграции и унификации правил игры. Опереться на европейскую альтернативу не удалось, а в одиночестве Белоруссия устоять не может, потому как братство братством, но в обмен на свою поддержку Россия желает получать конкретные материальные преференции.

В то же время, Россия не претендует на немедленное включение Белоруссии в свой состав, готова и впредь уважать суверенитет и не ограничивать политическую власть белорусской элиты на её национальной территории.

То есть, когда Путин и Лукашенко три февральских дня вели сложные переговоры в Сочи, речь шла в основном о вопросах экономической интеграции. Это же подтверждается и составом привлечённых к переговорам с обеих сторон министров. И явно читавшееся на лицах двух президентов удовлетворение исходом переговоров, как раз и связано с тем, что каждый получил желаемое. Для Лукашенко принципиальным является сохранение его политической власти и он узнал, что на неё никто не посягает и Москва вовсе не против, чтобы он баллотировался в президенты ещё раз и даже ещё много раз. Для Путина принципиальным был вопрос экономического взаимодействия и установления единых правил игры для российского и белорусского бизнеса на всём общем экономическом пространстве. И похоже, что Лукашенко согласился на серьёзные уступки.

Отсюда и его заявления о том, что он бы и не прочь отдохнуть от президентства, которым «наелся», но Россия мол, будет разговаривать только с ним. Конечно, если Александр Григорьевич дал определённые обещания, то Москва заинтересована в том, чтобы он их и выполнял. Мало ли что придёт в голову другому президенту.

Такой подход традиционен для современной российской политики. После того, как устанавливаются единые правила игры, более сильная российская экономика постепенно поглощает и растворяет в себе более слабые. Если же экономика у вас по сути дела становится единой, то вопрос о политической власти является вторичным. Кто скажет, что Болгария не суверенное государство? Тем не менее, Германия, Франция и Италия решают вопрос о приоритетах ЕС, а София только выполняет «общеевропейские» решения.

И нет никакой необходимости пугать и раздражать национальные элиты, как огня боящиеся потерять «независимое» право быть «таким же» министром или депутатом, а не подчинённым региональным чиновником. Проблема, с которой национальные элиты рано или поздно сталкиваются заключается в том, что в условиях общего экономического пространства, суверенные национальные государства не в состоянии обеспечить своему населению уровень жизни, сопоставимый с российским. Как результат, экономически активное население, пользуясь открытостью рынка труда, начинает перебираться в Россию. В конечном итоге, по совершенно объективным причинам, национальные элиты сами придут к осознанию необходимости более тесной политической интеграции, вплоть до создания реально единого государства. Но, поскольку Россия не планирует создавать ограничивающие её суверенитет в пользу «братских народов» надстройки, речь может идти только о той или иной форме (область, автономия, федеральный округ) вхождения в состав России. И, кстати, не факт, что когда очередная национальная элита осознает необходимость возвращения в состав РФ, её (вместе с её государством) радостно и безоговорочно примут. ЕС требовал от вступающих соответствовать определённым нормам. Россия в будущем также может потребовать от желающих присоединиться выполнения «домашнего задания».

В любом случае, пример «абсолютно независимой», разорвавшей с Россией все возможные связи, кроме жизненно необходимых, полностью ориентированной на Запад Украины убедительно показывает, что для постсоветских стран существует только один выбор: быть с Россией или не быть вообще. Причём уничтожают они себя сами, своими руками, без какого-либо российского вмешательства в процесс. Ну а те, кто выбрал быть с Россией, очень быстро понимают, что выгоднее быть в России. Правда, не всех берут.

далее

Официальная Америка, в лице своего посольства, откровенно боится ею же порождённого украинского монстра. Боится не банды радикалов, не потерявшего контакт с реальностью Порошенко и его клевретов, не жутковатую команду Тимошенко-Коломойского-Авакова-Зеленского (готовящуюся взять власть и в два счёта доказать украинскому населению незыблемость правила, согласно которому каждый следующий украинский руководитель бывает настолько хуже предыдущего, что ненавистного предшественника вскоре начинают вспоминать с умилением и нежностью) — а именно Украины в целом, в трогательном единении и борьбе составляющих её противоположностей.
Посольство не выделяет какую-либо социальную группу или политическую группировку, которой следует опасаться. Оно не отделяет власть от оппозиции, а радикалов от силовиков. Оно просто говорит американцам, что здесь опасно и близко подходить не надо, а если уж подошли, то руками лучше ничего не трогать и срочно позвать старших и опытных товарищей, чтобы помогли без существенного ущерба выпутаться из ситуации. Вообще, посольские рекомендации американским гражданам напоминают мне инструктаж, который проводит матёрый сапёр для новобранцев перед выходом на минное поле.
Характерно, что подобным же образом посольство вело себя три месяца назад, когда в Софийском соборе заседал так называемый объединительный съезд, на котором две раскольничьи церкви пытались слиться в третью, а гонцы Константинопольского патриарха имитировали каноничность спектакля, с тем чтобы потом выдать Порошенко столь желанный им томос об автокефалии неведомо чего от неведомо кого (УПЦ автокефалии от РПЦ не просила, а раскольники и так ни в какую церковную структуру не входили).
Так вот, уже тогда (15 декабря прошлого года) посольство США тоже советовало своим гражданам держаться подальше от «высокодуховного» собрания, хотя, казалось бы, собрались архиереи церквей, чей Бог есть любовь. Чего бояться? Но выясняется, что, с точки зрения американцев, даже христианство становится опасным и агрессивным, как только оно украинизируется и томосизируется. Американцам надо верить: Украина — их проект. Им виднее, чего от неё можно ждать.
Как же так вышло, что в декабре 2013 года, в разгар борьбы «восставшего народа» с «кровавым режимом» Януковича, на Украине проходили довыборы в Раду по пяти округам, в ходе которых оппозиция обвиняла власть в фальсификациях, а сотни Майдана даже пытались митинговать под ЦИК, посольство не боялось за граждан США и с рекомендациями держаться от Украины подальше не выступало? А сейчас, когда в стране победила «европейская демократия» и она стала частью «цивилизованного мира», каждое крупное общественно-политическое событие вызывает у американских дипломатов медвежью болезнь.
В США прекрасно знают, что в процессе сноса Януковича руководимый ими Майдан снёс и украинскую государственность. Все управленческие структуры, все силовые ведомства оказались дискредитированы, а их работа на долгое время парализована. Управленческий аппарат так и не был восстановлен. Наоборот, в нём одна за другой прошли несколько чисток (люстраций), в ходе которых с руководящих (а затем и с низших) должностей вымывались профессионалы, а на их место приходили дилетанты и маргиналы с Майдана, реализовавшие мечту о повышении своего социального статуса и умеющие только грабить. Затем украинское государство сбросило с себя социальную функцию и окончательно превратилось в огромную банду — раковую опухоль на теле общества.
Банда же отличается от самой страшной диктатуры тем, что диктатура живёт по правилам, подчиняется хозяину, не выходит за рамки разрешённого, в крайнем случае быстро исправляет ошибку. Подконтрольные американцам диктатуры стараются не связываться с гражданами США, даже если те ведут против них подрывную деятельность. Их просто передают ЦРУ или Госдепу, чтобы американцы сами с ними разобрались. И американцы разбираются.
Банда же практически не контролируется, и не только заморскими спонсорами, но и своими собственными атаманами. Сегодня им подчиняются, а завтра нет, сегодня их превозносят, а завтра поносят, а то и вперед ногами выносят. Американцы сталкивались с этим в Афганистане, Сомали, Сирии, Ливии, в других местах, где выращенные и выученные ими для собственных целей бандиты выходили из-под контроля и бросались на хозяина. Во всех перечисленных странах государственные структуры были предварительно уничтожены (формально гражданской войной, а на деле американцами). Никем не контролируемых бандитов и усмирять было некому, вот они и творили что хотели, не обращая внимания, американец ли им попался или гражданин какой-то иной страны, военный или гражданский.
В одних странах банды разрушали государство, чтобы никто не мешал грабить, в других провозглашали себя государством, чтобы использовать привычку населения к подчинению для более эффективного грабежа. Украина превзошла всех. В ней государство стало бандой, дополнившись к тому же самостоятельными (негосударственными) бандами радикалов. Причём соотношение сил постоянно меняется в пользу последних.
Согласно психологии банды, власть не может быть мирно передана более удачливому конкуренту. В банде власть держат до конца и устраняют конкурентов до тех пор, пока они не устранят тебя. Главарь, конечно, может сдаться без боя, осознав, что преимущество конкурента абсолютно и сопротивление бесполезно. Но ничем хорошим ему это не грозит. Чтобы не вздумал плести интриги в надежде на возвращение к власти, его лучше прогнать подальше, а чтобы не вздумал вернуться — убить.
Зная всё это, равно как и то, что Порошенко чувствует опасность и готовится биться до конца, американцы предостерегают своих граждан от опасности 31 марта попасть в эпицентр социального взрыва, когда судьбу человека решает не богатство, не проницательность, даже не навыки выживания, а случай. Другое дело, что посольство может и должно было бы давно предупредить своих граждан о том, что на Украине опасно не только в день выборов, но и в любой другой.
Никто не знает, когда именно рванёт и что будет предлогом, но все понимают, что ситуация накалена до предела и в любой день, по любому поводу может скатиться в прямое противостояние. Обмен угрозами между президентом и министром внутренних дел уже состоялся. Выполнит ли Аваков своё обещание, сможет ли сохранить порядок до выборов и в день выборов? Какой у него вообще запас прочности? Американцы этого не знают. Знают, что у Порошенко шансов нет, а что будет дальше, не знает никто, кроме того, что будет значительно хуже, чем сейчас — банда окончательно сорвётся с поводка и пойдёт вразнос.

далее

Зададим себе вопрос: к кому обращено заявление Помпео? К американцам? Нет. Американцам давно не интересна Украина, в потомственной агрессивности России они и так более чем уверены, но всё же желают с Москвой поладить, ибо зело сильна и может сделать больно. К тому же, Помпео — госсекретарь, а не президент. Обращаться к американскому народу — прерогатива главы государства, госсекретарь обращается к иностранным правительствам.
К украинцам? Там тоже кому надо, те и без Помпео уверены, что Россия к ним вторглась. Только украинцы знают, что нефтяные и газовые резервы в их государстве отсутствуют, энергоносители поступают как раз из России. Поэтому «свидетели российского вторжения на Украину» считают, что Россия вторглась, чтобы захватить всю страну и поработить свободолюбивую нацию, но «герои АТО», благодаря невиданному самопожертвованию, смогли остановить её на Перекопе и Чонгаре, а также в пригородах Донецка и Луганска, где они уже пятый год «спасают Европу». Впрочем, значительная часть украинцев как раз не прочь, чтобы Россия вторглась и присоединила их к себе. Даже обижаются на Россию за то, что до сих пор не состоялось вторжение.
Понятно, что и не россиянам, и не китайцам адресованы слова Помпео. Тогда кому же?
Конечно же, нашим европейским друзьям, которые в последние годы всё сильнее пытаются дистанцироваться от США и всё внимательнее присматриваются к России как к потенциальному новому стратегическому партнёру. Эти неблагодарные европейцы, которых США защищают от России и Китая (в этом отношении они оспаривают пальму первенства у «воюющего за Европу с Азией» Киева), не хотят платить взносы в НАТО, не желают приобретать такой хороший (и потому очень дорогой) американский газ, а всё норовят приобрести дешёвый и неполиткорректный российский. Так они ещё и намылились вовсе бросить «империю добра» и солидаризоваться с «империей зла». Вот к ним-то и обращены слова Помпео. Если перевести их на нормальный язык, госсекретарь говорит европейским союзникам США: «Посмотрите, Украина тоже покупала дешёвый российский газ и радовалась плате за транзит. А закончилось всё вторжением России». И вы, мол, допрыгаетесь со своими «Северными потоками — 2». Прислушайтесь к голосу из Вашингтона. Откажитесь от российских энергоносителей. Они опасны.
Скажете, Помпео не дурак, чтобы считать, что европейцы прислушаются к его предостережениям? Раз уж до этого не прислушались и на американское давление не поддались, то на что же рассчитывает госсекретарь? Он ведь на что-то рассчитывает?
Конечно, рассчитывает. В отличие от массы российских экспертов, рвущих на себе волосы и верхнюю одежду с криками: «Мы проиграли Украину! Надо что-то делать!» — американцы прекрасно знают, что на Украине проиграли они. Порошенко неизбираем, но уходить ему нельзя. Значит, будет драться до тех пор, пока есть хоть кто-то, кто готов за него умирать. В конце концов, Генпрокуратура, армия и СБУ ему пока в повиновении не отказали. Саботируют, конечно, многие его приказы. Ну так и весной 2014 года в армии и СБУ многие саботировали приказ о начале войны в Донбассе, пытались сохранить мир, некоторые даже на сторону ополчения вместе с бронетехникой переходили. Но в конечном итоге Киев сломал ситуацию, заставил армию воевать. И произошло это уже во время правления Порошенко. Именно на вторую половину лета и на начало сентября 2014 года приходятся наибольшие успехи ВСУ на фронтах. После этого были только котлы и Мински. Пётр Алексеевич считает, что и сейчас ему удастся заставить армию воевать за себя. На сей раз уже с «героями майдана» и даже с «героями АТО».
Знает Помпео и о том, что не только Коломойский, Тимошенко и Аваков ведут активные переговоры о том, как они поделят власть после Порошенко, но что даже его бизнес-партнёр Ахметов не уверен, что действующий президент сможет протащить себя во второй тур и потому планирует окончательную ставку сделать лишь после первого тура, на одного из прорвавшихся. Это для Порошенко очень плохо — в его перспективу не верит даже человек, зарабатывающий вместе с ним миллиарды на схеме «Роттердам+», на повышении коммунальных платежей и т.д. Понятно же, что Ахметову выгодно сохранение Порошенко. Но он уже готов договариваться с другими, как в своё время договорился с Порошенко после Януковича.
В отличие от всех этих местечковых «политиков», Помпео понимает, что кто бы из них не провозгласил себя президентом, реальным выгодоприобретателем будет даже не Аваков, а Билецкий. Потому, что это боевики Билецкого сейчас решают вопрос о власти. И власть будет зависеть от них гораздо сильнее, чем зависел Порошенко, а сама новая власть будет настолько же слабее власти Порошенко, насколько власть Порошенко была слабее власти Януковича. Кроме того, любые договорённости и гарантии, которые сейчас достигаются на почве необходимости выведения из игры Порошенко, на следующий день после его свержения будут забыты всеми, кто их заключал. Потеряв общего врага, они станут врагами друг другу и начнут такую же непримиримую войну за абсолютную власть, какую вёл с ними Порошенко.
Но у них гораздо меньше ресурсов и авторитета, чем поначалу было у незадачливого кондитера. А народ значительно злее, у него куда меньше терпения и куда меньше доверия к власти, чем было в начале правления Порошенко. Для того чтобы отсрочить гибель остальных, очень быстро может понадобиться сакральная жертва из числа победителей Порошенко. Народу надо будет бросить на растерзание виновного в том, что Порошенко давно нет, а стало только хуже.
В условиях разложения государственного аппарата, в том числе силовиков, которое в ходе и после свержения Порошенко только ускорится, именно Билецкий со своими боевиками будет арбитром (хоть поначалу эту роль формально будет исполнять Аваков). Причём, с учётом того, что сам он и его боевики в целом не замешаны в коррупционных скандалах, ведут активную общественную работу, бывает, что и помощь оказывают народу в борьбе с разного рода беспредельщиками, Билецкий со своими структурами давно уже пользуется определённой популярностью и практически стал точкой сборки для всех радикалов — тем, чего им не хватало в 2014 году, чтобы закрепиться в практически захваченных ими властных структурах.
Нарастание внутриолигархических противоречий и резкое усиление на этом фоне национал-радикалов, гарантирует разрастание и углубление гражданской войны. Уже не Донбасс, а вся Украина, в первую очередь Киев, становятся её ареной.
Всё это понимает (более того — знает) Помпео. Клиентский режим, созданный на Украине Соединёнными Штатами, пришёл в такое состояние, что скоро патрону надо будет объяснять, почему его усилия по распространению свободы и демократии в кратчайшие сроки завершились гражданской войной, депопуляцией и фашистской диктатурой.
И у Помпео есть ответ на этот вопрос. Виновато «российское вторжение», целью которого был контроль над «резервами нефти и газа», а потому, дорогие европейцы, не верьте России, не стройте «Северный поток — 2», дружите с Вашингтоном и выполняйте его указания — и будет вам счастье.
Помпео не наивен, он знает, что Россия может вновь не явиться на украинскую гражданскую войну, а ЕС уже не тот, чтобы в порыве солидарности безоговорочно поверить в любую американскую байку. Ему подавай доказательства.
Если вызванной войной всех против всех в Киеве гуманитарной катастрофы окажется недостаточно, чтобы заставить Россию вмешаться, США инициируют какую-нибудь провокацию. И заявят, что это сделала Россия. А Киев поддержит. Он уже эту версию активно продвигает, утверждая, что Россия обязательно вторгнется на Украину, ослабленную выборами. Провокация должна быть чудовищной и по масштабам, и по исполнению. Она не должна оставить России выбора. Вхождение на Украину должно стать для Кремля безальтернативным решением.
Такой провокацией может быть и обрушение Днепровского каскада ГЭС. У США есть совсем недавний опыт диверсий на электростанции в Венесуэле, почему бы не применить его, творчески адаптировав к украинской ситуации. А можно и АЭС взорвать или пару-тройку химических заводов. Пожалуй, эффект будет даже большим. Честно говоря, я бы не удивился, даже если бы США организовали в Киеве взрыв боевого ядерного устройства ограниченной мощности. И жертв будет достаточно, в том числе среди персонала европейских посольств, и возмущение моментально охватит всех «людей доброй воли» — и кто посмеет обвинить США в таком ужасном преступлении? Вся Европа должна начать хором осуждать Россию, а то и в её столицах что-нибудь может начать взрываться.
В общем, американцам надо легализовать неизбежное скатывание украинского кризиса в резню и установление открытой террористической тоталитарной диктатуры, отвести от себя обвинения и обвинить Россию. Это не США такие — жизнь такая. Они искренне хотели сделать из Украины долговременного врага Москвы. Не вышло. Человеческий материал подкачал. Приходится решать нерешённые вопросы по-другому. Риск, конечно, велик, но приемлем. В крайнем случае, если окажется, что на Россию всех собак повесить не удастся, можно всё списать на диких украинцев. У них война, им всё равно.