Коротко говоря:
Цитата:
Удивил факт. Количество убитых во время Февральской революции 1917 года русских офицеров было всего ВДВОЕ меньше всех офицеров, погибших за предшествовавшие 3 года Первой Мировой войны!!!
Это о чем говорит?
О полном МЯСЕ, которое творилось.
Как пример:
Цитата:
заключительный акт трагедии происходит в вагоне поезда, куда доставлен арестованный Духонин. Его буквально вырывают силой из купе, где он находился вместе с Крыленко, и бросают на штыки. Перед этой сценой Крыленко, дабы успокоить взбунтовавшихся солдат, обещает им погоны Духонина, которые срезают с генерала, выражающего при этом полное безразличие и олимпийское спокойствие. Эти генеральские погоны бросают в толпу революционных солдат, которые со звериной злобой бросаются на них, плюют, яростно топчут их ногами, кощунствуют.
Цитата:
Лелевич Г. (Калмансон Л.Г.). Октябрь в Ставке. Гомель, 1922.
{с. 90}
В дополнение к приведенному выше официальному сообщению привожу некоторые подробности убийства генерала Духонина: Уполномоченный ДТПУ Западных железных дорог Евгений Прокопец рассказывает в своих воспоминаниях следующее: „Во дни, предшествовавшие вступлению Советских отрядов в Могилев, Могилевцы бегали справляться о новостях на вокзал.
С такою же целью пришел я на вокзал под вечер 20 ноября (по старому стилю) 1917 года — в день вступления в город войск тов. Крыленко.
{с. 91}
Когда я вышел на перрон, мне сразу бросился в глаза поезд, состоящий из классных вагонов. Перед ним волновалась толпа, залившая перрон.
В толпе, то тут, то там, мелькали бурые папахи матросов. Говорили, что в одном из вагонов находится арестованный генерал Духонин. Раздавались угрожающие возгласы, требующие немедленного расстрела пленника. После одного такого восклицания группа матросов зарядила винтовки и подступила к вагону, в котором помещался Духонин. Однако, стоявший у вагона матросский же караул не пустил их в вагон.
Я обошел поезд и подошёл к вагону с другой стороны. Здесь тоже волновалась громадная толпа. Обращало на себя внимание почти полное отсутствие так называемой „чистой публики". Толпу составляли крестьяне, матросы, солдаты, все прибывавшие с воинской платформы. И тут раздались восклицания, требующие расстрела Духонина. При этом ссылались на только что полученное известие о побеге Корнилова, из Быхова. Товарищи, командовавшие караулом вагона, просили толпу: ничего не предпринимать до приезда тов. Крыленко и мичмана Павлова.
Вскоре на площадке вагона, над ступеньками появился молодой бритый человек, в форме морского офицера — мичман Павлов. Он произнес несколько слов, пытаясь успокоить толпу. Далее на той же площадке, появился тов. Крыленко, произнесший речь. Он говорил медленно, отчеканивая каждое слово и удивительно популярно, удивительно просто, понятно для каждого. Он говорил, что Духонина надо отвести для суда в Петроград, что самосуд будет носить характер простого убийства, пятнающего честь Советской власти, что к Духонину они ворвутся только через его труп.
Толпа потребовала, чтобы ей показали Духонина. И вот рядом с тов. Крыленко появилась фигура со вз'ерошенными волосами, красным мясистым лицом и черными усами. Плачущим голосом генерал Духонин (это был он) начал:
„Дорогие товарищи!"
Но буря криков, шум, свист и хохот толпы не дали ему продолжать. Тогда он снова исчез в вагоне. Ушел и тов. Крыленко.
Толпа начала расходиться.
Неожиданно на площадке, где только что стоял Духонин, появился высокий, здоровенный матрос в огромной бу- {с. 92} рой папахе и обратился к толпе с речью: „Товарищи, говорил он, мы дали бежать Корнилову, мы выпустили его из своих рук. Не выпустим, по крайней мере, Духонина."
Не дослушав его, я перешел на перрон по другую сторону поезда.
Вдруг в толпе молнией пронеслась весть, что Духонин убит. Толпа хлынула на другую сторону поезда, откуда я только что ушёл. Началась страшная давка.
Матросы из охраны поезда стали разгонять толпу и, когда она поредела, я увидел перед вагоном какую-то окровавленную массу. Это был труп Духонина. Его моментально чем-то накрыли. Послали в приемный покой за носилками и отнесли туда тело генерала.
Очевидцы рассказывали, что после разжигающей страсти речи матроса, толпа снова потребовала Духонина; его вывели, с него сорвали пагоны, и тот же высокий матрос ударом немецкого штыка сбросил его в толпу, которая с каким-то стихийным неопределенным криком растерзала бывшего главнокомандующего.
Я слышал, как находившийся тут же крестьянин заметил: „Так ему и нужно, собаке! Его и хоронить не надо. Его в помойную яму нужно спустить".
Я всматривался в лица окружающих. И не знаю, быть может, мне это только казалось, но я определенно заметил в глазах присутствовавших какой-то особенный страшный блеск. Это не был дикий блеск слепой животной кровожадности. Скорее это был суровый огонь фанатизма и классовой ненависти. („Известия Гомельского Губкома", № 15).
Таковы обстоятельства трагической кончины Духонина. Рядовой армейский генерал производства военного времени, средний человек, не обладавший никаким политическим багажем, кроме расплывчатого патриотического настроения, — он был поднят случайностью истории на головокружительную высоту и оказался игрушкой в руках социал- предательских болтунов и дельцов. Народная масса отметила его смерть созданием озлобленной формулы „отправить в штаб Духонина".
Цитата:
Дикгоф-Деренталь А.А. Убийство генерала Духонина. // Родина. М., 1992. №2, с. 55-59. Перепечатка из: Дикгоф-Деренталь А. Последние дни Ставки. // Возрождение (La Renaissance). Париж, 1953. №30. с. 79-89
{с. 59}
К вечеру я поехал на вокзал. Поезд, в котором сидел арестованный Духонин, почему-то еще не был отправлен. Чего-то ждали... На вокзале была толкотня и давка невобразимая. Несколько сотен народа, большей частью вооруженного, толпились в буфете. С платформы слышался галдеж. Но что там происходило? Невозможно было разобрать. Я пытался протиснуться на платформу, но это оказалось немыслимым — так плотно и безнадежно были закупорены двери стеной напиравших друг на друга тел. Когда я вышел с вокзала и садился на извозчика, чтобы ехать обратно в Могилев (вокзал в Могилеве в нескольких верстах от города),— неподалеку раздался выстрел. Он четко и жутко прозвучал среди вечерней тишины. С вокзала донеслись крики. Извозчик испуганно хлестнул лошадь... Через несколько часов я узнал, что этим выстрелом был убит Духонин. Один мой знакомый, бывший на платформе в момент убийства, так описал мне всю сцену:
«Поезд с Духониным, очевидно, намеренно не только не отправляли, но даже перевели на запасный путь. Вагон, в котором сидел Верховный Главнокомандующий, стоял прямо перед выходными дверями на платформу. Сперва на него никто даже не обращал внимание. Потом стали появляться разные личности. Они, остановившись перед вагоном, показывали на него пальцами, собирали вокруг толпу солдат и матросов. Постепенно толпа разрослась. Уже слышались крики: — Ладно... Чего там... Не выпущай его... Небось в Питере-то его не засудят... Самим надо... Воевать хотел... Вот мы ему покажем...
Никаких мер против толпы не предпринималось. Наконец, кто-то догадался вызвать по телефону из Могилева нового «Верховного». Крыленко приехал на автомобиле, бледный, с трясущимися губами и растерянный. При виде орущей перед вагоном Духонина толпы он окончательно растерялся. Сперва он пытался произнести речь. Его никто не слушал. — Давай сюда Духонина... — ревели вокруг сотни голосов. Крыленко вошел в вагон. Через минуту он появился на площадке вместе с Духониным. Генерал стоял над беснующейся перед ним толпой выпрямившись, безстрашный и неподвижный. На один момент его гордое появление произвело эффект. Крики стали затихать. В толпе произошло замешательство. Этим моментом воспользовался Крыленко. Он опять стал что-то выкрикивать насчет «суда народа», отправки в революционный Петроград виновников продолжения войны и т.д. В толпе снова начались отдельные крики и возгласы: — Ладно... Заливай глаза... Слыхали... Навались, товарищи... Чего там смотреть...
Постепенно эти крики перешли в сплошной звериный вой. Духонин по-прежнему стоял неподвижно с Георгиевским крестом на груди. Рядом тщетно пытался перекричать толпу, махая руками, растерянный, маленький Крыленко. Наконец, он внезапно повернулся к генералу Духонину и, прокричав что-то, чего нельзя было разобрать в общем шуме и реве вокруг, сорвал с плеч Духонина погоны... В этот момент один матрос вскочил на площадку вагона и выстрелил в упор в Духонина. Тот, медленно покачнувшись, упал с площадки на платформу. Толпа на него навалилась. Закрыв лицо руками, Крыленко убежал в вагон... Через несколько минут растерзанный до неузнаваемости труп бывшего Главнокомандующего валялся на платформе. С него содрали сапоги, раздели его до белья. Толпа глумилась и издевалась над трупом. Его прислонили к вагону. Совали в мертвый рот папироску с гоготаньем: — Духонин... Покури...»
Железнодорожники мне после разсказывали: труп ген. Духонина матросы и солдаты не позволяли взять для похорон в течение нескольких дней. Когда приходили из Петрограда эшелоны, бывшие на Могилевском вокзале им кричали: — Уже... Уже... — и вели им показывать труп, который лежал на одном из запасных путей. И там снова повторялось прежнее издевательство и глумление...
Всего-навсего за пару дней до того чел имел смелость выступить перед солдатами о "продолжении войны до победного конца". И этого оказалось достаточно, чтобы его просто разорвали солдаты и матросы. Жертвы среди "более простых" людей, которых обвиняли в "контре", исчислялись ТЫСЯЧАМИ.
На заметку слабоумным "надо было подождать, еще чуток повоевать".
