Корреспондент «Комсомолки» тайно проехалась от Харькова до Киева и посмотрела, что сейчас происходит у соседей, почему украинцы ненавидят россиян и почему россиянам нельзя верить украинцам.
***
Три часа ночи. Мы стоим в центре Харькова, напротив здания СБУ, с пробитым колесом и погнутым диском. Шина расползлась черной лужей по асфальту. Компрессор угрожающе урчит, но его внезапно заглушает хрипловатый мужицкий хохот. Я оборачиваюсь и замираю. Из темноты к нам приближается компания устрашающего вида.
«Главное - не бояться», - проносится в голове самый популярный совет, которым меня напутствовал, пожалуй, каждый, кто узнавал, что я еду на Украину.
Не бояться не получается. Я хватаюсь за баллонный ключ и домкрат и начинаю активно соображать, что быстрее у меня отберут. Компания переходит дорогу на нашу сторону. Они уже заметили двух блондинок, копошащихся у крохотной машинки.
- Даша, садись в машину, - приказываю я своей украинской подруге и прыгаю на переднее сиденье. Даша удивленно смотрит по сторонам и послушно ныряет в салон.
Щелкает блокировка дверей. Воцаряется тишина, которую в ту же секунду прерывает череда отдаленных выстрелов (позже узнаю из новостей: разбойное нападение, второе за ночь). К счастью, компания пошатывающихся мужчин проходит мимо.
Научите меня не бояться.
«ПОЙДЕМТЕ ПОСМОТРИМ ВАШУ ФОТОГАЛЕРЕЮ»
Никогда не любила таможенников. Наверное, это воспоминания детства, когда по дороге в Крым среди ночи тебя будят люди в форме с черными собаками на поводках. Мама успокаивающе гладит и говорит: «Спи, это Харьков». Я закрываю глаза. Завтра будет море, Крым...
- Работаем, - раздается команда, я просыпаюсь в тот момент, когда в купе врывается хмурая женщина. Она молча вырывает из рук паспорта, тщательно их изучает, взглядом Снежной королевы сканирует лица, с хрипловатым щелчком ставит печать «Скажи Родине до свидания» и так же молчаливо покидает купе.
Украинская таможня встречает на перроне в Харькове. Заходят в вагоны. Сотрудница приветствует на мове, тоже не улыбается. Видимо, не рада краснокожим книжицам с двуглавым орлом. Видя непонимание в глазах, переходит на русский:
- Приглашение?
Я протягиваю заверенный нотариусом документ и поясняю:
- Подруга пригласила в гости. 17 лет не виделись.
- Копия есть?
- Нет. Говорили, что только оригинал нужен.
Женщина фотографирует приглашение, которое мне прислали из Харькова в Москву вместе с проводником, снимает отпечатки пальцев. Мне повезло, система меня распознала быстро. «Нет. Нет. Не привлекалась. Не участвовала. Не состоит», - в голове проносится строчка из братьев Стругацких.
Соседке по купе - московской художнице - повезло меньше. Система никак не может считать отпечатки с ее пальцев. Сканировали все десять.
- Накупили китайщины, - тихо комментирует сосед - украинский айтишник. Пограничница делает вид, что не услышала. Наконец система считывает единственный палец - безымянный на левой руке. Мы переглядываемся.
На смену заступает сотрудник таможни - откормленный держиморда.
- Наличные деньги, подарки, запрещенные вещества, колющие-режущие везете? - бросает он мне.
- Нет, - честно отвечаю я.
- Хорошо, - слышу в ответ. Замираю на мгновение, готовясь к главному вопросу: «Была ли я на территории Крыма после 2014 года?» И зря - таможенник уже потерял ко мне интерес, переключившись на супруга художницы - молодого парня:
- Запрещенная символика, пропагандистские материалы?
Парень отрицательно вертит головой, но держиморда не сдается:
- Доставайте телефон, пойдемте посмотрим вашу фотогалерею.
- И куда он его повел? - удивленно спрашиваю украинского айтишника.
- Деньги вымогать, - поясняет тот. - Никогда на Украине не была, что ли?
- Нет, - пожимаю плечами.
- Ну тогда добро пожаловать.
ТАНКАМИ РАЗБИТЫЕ ДОРОГИ
В центре Харькова, в 100 метрах от того места, где раньше располагался памятник Ленину, разбит целый лагерь помощи участникам АТО. Рядом с палатками установлены стенды с фотографиями украинских военных, погибших в Донбассе.
Харьков встречает пронизывающим ветром. Садимся в машину. Я по привычке пристегиваю ремень.
- Ты что делаешь? - удивившись, спрашивает подруга Даша.
- Ремень пристегнула.
- У нас можно не пристегиваться, - смеется Даша и резво стартует с места. - Я вообще правил не знаю. Знаю светофоры, сплошные и немного ориентируюсь в знаках. - Подруга лихо проскакивает сложный перекресток, мельком поглядывая по сторонам. - Да и права у меня - одни недействительные (у меня их как-то украли, а потом подбросили), а вторые восстановленные, но нелегальные. Знакомые менты помогали, но как-то неправильно оформили.
Слушая это, я сильнее вжимаюсь в кресло.
Сумская улица — одна из центральных улиц Харькова, излюбленное место для променада у харьковчан. Власти города сохранили на проезжей части брусчатку и для поднятия духа патриотизма украсили всю улицу национальными желто-синими флагами.
- Да ты не переживай. Здесь никто не соблюдает правил, - продолжает подруга. - Это же Харьков! Только у нас из сумасшедшего дома видна Эйфелева башня.
Копия знаменитой парижской достопримечательности появилась в Харькове совсем недавно рядом с крупным торговым центром «Французский бульвар» и напротив местной дурки.
Мы летим по бесконечному Московскому проспекту, который режет город на север и юг, уворачиваясь от выбоин и ям. Разметка за зиму стерлась, водители выстраиваются в ряды интуитивно.
- Дорога какая плохая, - вздыхаю и шучу: - Война закончилась вчера.
- Это все из-за танков и БТР. Они везде дороги разбили, а у Кернеса (мэр Харькова) еще руки не дошли до ремонта, - не обращая внимания на шутку, серьезно отвечает подруга. - Года два назад танки каждый день по городу ездили, а сейчас редко, в основном за окружной. Если поедем в Изюм, то как раз посмотришь на них и на блокпосты заодно.
- Изюм, - начинаю с трудом припоминать. - Это же в сторону Донецка, там же бои серьезные шли!
- Да, но в Изюме такая церковь хорошая. Ты должна ее увидеть!
- А как же блокпосты?
- Пустяки. Проверят документы и отпустят. Что с нас, блондинок, взять?! В 2014 году я порывалась поехать в Донбасс медикаменты перевозить местным, кто от обстрелов страдал. Так делали многие харьковские врачи (а моя подруга - медик. - Авт.) - на себя бинты наматывали, вату в бюстгальтеры прятали, лекарства распихивали, лишь бы провезти в Донецк или Славянск. Но меня дочь не пустила. Она же тогда маленькая совсем была...
ТИХОЕ СОПРОТИВЛЕНИЕ ДЕКОММУНИЗАЦИИ
Харьков за окнами крохотной машинки сер и обшарпан. Прерывистой полоской тянутся бесконечные бетонные заборы, за ними гаражи. Между ними обширные пустыри. Дальше - лесопосадки, где неожиданно из-за ветвей выглядывают обветшалые силуэты некогда побеленных пионеров с обломанными горнами и перебитыми стягами. Неожиданно глаз выхватывает монументальную фигуру советского солдата со вскинутой вверх рукой. В сжатый железный кулак вставлено древко, на котором развевается внушительный желто-голубой флаг Украины.
- А как же декоммунизация? - киваю в сторону советского памятника.
Борьба с советским прошлым в Харькове идет крайне слабая. Заводские и фабричные стены по-прежнему украшены мозаичными панно, прославляющими труд и советский народ .
- Харьков - русский город. Правда, все советские лозунги постарались сбить с домов в центре города, а памятники пока оставили. И Вечный огонь, и Солдата-освободителя. Исправили только надписи на монументах - все на украинском сделали, и живем дальше.
Со стен давно не ремонтированных пятиэтажек с неподдельным сочувствием смотрят известные советские артисты - Клавдия Шульженко, Наталья Фатеева, Леонид Быков - старания местных художников. Граффити слишком яркие и чересчур радостные для этих мест.
На Украину вернулись лихие 90-е
Сворачиваем с харьковского Московского проспекта в сторону и, глухо стуча подвеской, проваливаемся по очередности в яму за ямой. Подруга сбрасывает скорость почти до нуля, давая мне возможность насладиться городской застройкой - хлипкими двухэтажными бараками с перекосившимися крылечками и распахнутыми настежь входными дверями:
- Я в таком доме поначалу комнату снимала, но через полгода сбежала - сыро, холодно, ребенок болел там постоянно.
Пять лет назад Даша уехала из родного поселка под Харьковом в город, чтобы дать нормальное образование дочери и самой по-человечески устроиться в жизни.
- В деревне дом остался двухэтажный, хороший. Но что мне там делать? Мои одноклассники - половина пьяницы, половина наркоманы. Единицы уехали в город. А те, что остались и не спились… Димку, например, зарезали, хороший был малый. Под пьяную руку соседа попал. Петьку повесили, хотя представили, что сам на себя руки наложил. Но разве станет вешаться офицер милиции?
- Кошмар какой! И давно это произошло?
- Да нет, года два назад. Для нас это уже не новости, мы к этому привыкли, - спокойно говорит Даша, пожимая плечами, и останавливается у рынка. - Сейчас макулатуру сдам, и поедем дальше. Только из машины не выходи и заблокируй двери, а то у нас так сумки крадут, даже на медленном ходу могут ворваться.
Я послушно включаю блокировку дверей и встречаюсь взглядом с двумя стариками, стоящими у входа на рынок и разложившими на газете какую-то мелочь - книги, старый подсвечник, медная позеленевшая пепельница, подборка журналов, пленочный «Киев». Дед хмуро отворачивается и переминается с ноги на ногу. Я выдыхаю, чувствуя, что это какое-то проклятое дежавю. Если воспоминания о 90-х моя память хранит, окутав туманом, то здесь, на Украине, 90-е живее всех живых.
Мимо проносится старый «Гелендваген» со странными тонкими ссадинами на черном боку. «Видимо, ветками поцарапал», - думаю я, хотя понимаю, что такие царапины явно не от кустов.
Смотрю на советское мозаичное панно, украшающее фабричную стену через дорогу.
«Слава труду», - возглашает мускулистый рабочий в комбинезоне, вскинув победно вверх руки.
«Рабочим слава», - отвечаю ему про себя.
ПРО ЗАРПЛАТЫ
Подруга возвращается в машину и спешит объясниться:
- Не подумай, что мы тут голодаем. У меня хорошая работа, международная медицинская компания. Зарплату платят в валюте, вовремя. Медстраховка, если со мной что-то случится, то дочь будет получать выплаты, машина, бензин оплачивают. Мне повезло. На Украине нас таких представителей компании мало. А вообще в городе средняя зарплата три тысячи гривен (7 тысяч рублей). Коммуналка дорогая, цена на проезд растет постоянно, да еще и этот принудительный военный сбор.
- Все для победы? - уточняю я.
- Если бы! Выплаты этим отморозкам, атошникам. С ними лучше не связываться.
Здание железнодорожного вокзала в Харькове - образец сталинского ампира с элементами классицизма. Особенно потрясает лепнина, выполненная на потолке, - витиеватые гирлянды цветов и лент, и четыре панно, прославляющие труд народа в советской Украине
Я вновь оглядываюсь по сторонам в надежде увидеть хоть одного захудалого атошника, которым меня пугали наперебой друзья, побывавшие на Украине после майдана.
- Не знаю, о чем думает Порошенко, но народ не живет - выживает. Живут Киев, Харьков, Львов, Днепр и Одесса. А все остальные перебиваются: день прошел - и слава богу. Вот сама подумай, как можно жить на 700 гривен?
Я умножаю в уме на 2,5 (такой курс к рублю) и тут же трясу головой - 1750 рублей: «Нельзя! Нереально!»
- Вот именно, - отвечает Даша. - А это зарплата на заводе. Я сама стояла несколько лет назад у станка, знаю, что это такое. О соцпакете и медстраховке можно только мечтать. Еще и реформу здравоохранения проводят. Выделяют на лечение каждого человека по 350 гривен. А это копейки. Даже анализ крови на них не сделать. В аптеках девчонки работают за 1200 - 2000 гривен, врачи получают 3000 гривен...
Даша тормозит у обочины и кому-то машет. В машину запрыгивает симпатичная темноволосая женщина в пушистой меховой жилетке.
- Знакомься, это Света, - представляет мне знакомую Даша. - Света - мастер по наращиванию ресниц.
Света смеется и отнекивается:
- Это хобби.
На мой вопрос, чем она занимается, получаю ответ:
- Торгую людьми.
Украинские власти активно поддерживают увлечения пенсионеров шахматами, шашками и домино. Во многих парках установлены специальные столы для игр. Страсти тут царят нешуточные! Здесь делают ставки и даже играют на деньги. Без валидола не обойтись .
ЕВРОПА У НОГ УКРАИНЦЕВ…
По коже пробегают мурашки. Избежав депортации на границе и нежного общения с сотрудниками СБУ и таможни о целях моей поездки, понимаю, что сейчас мне меньше всего хотелось бы оказаться в рабстве:
- Не думала, что на Украине все настолько плохо, что дело доходит до торговли людьми.
Девушки переглядываются и начинают смеяться.
- Ты не поняла. Света работает в компании, которая отправляет украинцев на заработки, - поясняет Даша.
- Европа у ваших ног. Выбирай что хочешь. Но в основном едут в Польшу и Чехию. Там нужны разнорабочие в большом количестве, - поясняет Света и профессионально чеканит: - Строители, грузчики, горничные, нянечки, сиделки для стариков.
- И сколько платят?
- Средний ценник - 800 долларов. Но график жесткий, как и условия. Не справляешься - можешь остаться без зарплаты. Поэтому наши основные клиенты - мужики. Был у меня тут один. Пришел 120-килограммовым бугаем, поехал работать в Польшу, мороженые тушки цыплят фасовать, вернулся через полгода домой, даже не узнала - тощий, стал весить 50 килограммов. А помнишь Лильку?
Даша согласно качает головой.
- Уехала работать в Польшу, так теперь отказывается возвращаться. Говорит: «Я теперь хоть как человек зарабатываю». 800, а то и 1000 долларов в месяц вытягивает.
- Украина цэ Европа, - вздыхаю я.
ПОЧЕМ ПЛАТНАЯ ЛЮБОВЬ?
Снова выскакиваем на бесконечный Московский проспект. Интересно, почему харьковские власти до сих пор его не переименовали в погоне за европейским светлым будущим?
Возле бывших фабричных зданий, около которых припаркованы фуры-великаны, я замечаю худую женщину в сером пуховике, который ей явно велик. Ее фигура точно изломанная спичка. Выкрашенные в смоль волосы выбиваются из-под бесформенной шапки. Лица женщины не видно - оно прикрыто пошлым бледно-розовым шарфиком.
- О! - восклицает Даша, заметив мой интерес, и останавливается на светофоре. - Знакомься, наши местные проститутки.
- Настоящие про-сти-тут-ки? - растягиваю я, с любопытством и тоской глядя на тружениц харьковских обочин.
Не успеваем мы проехать и 100 метров, как Даша вновь сбавляет скорость и заговорщицки предлагает: - Смотри, какие! Узнаем расценки?
Я соглашаюсь и опускаю стекло. К нам тут же подскакивают две бабочки. При виде нас, двух блондинок, они даже не колеблются. Салон тут же наполняется запахом дешевых сигарет и мятной жвачки.
- Привет, девчонки! Почем любовь нынче? - спрашивает Даша.
- Час - 300 гривен (700 рублей!), крошка, - защебетала крупная брюнетка, постукивая наращенным ноготком по стеклу. - А что предпочитаем, девочки? - Профессионалка начинает перечислять виды своих услуг, отчего мне становится всё дурнее, хотя я уже не понимаю, что больше сказывается на моем состоянии: разносторонний опыт бабочки, запах мятной жвачки или внешний вид жрицы любви. Из-под кричащей красной мини-юбки, до треска обтягивающей крупные бедра, торчат подернутые варикозной сеточкой ноги в черных чулках. Бабочка пугающе скалится, изображая игривую улыбку, и дергает молнию на полуспортивной куртке, еле прикрывающей вываливающийся живот...
ТОЛЬКО ЦИФРЫ
По данным Центра экономических исследований, Украину периодически покидает около 4 миллионов мигрантов (около 16% от всего населения страны). Одномоментно за пределами Украины могут находиться 2,6 - 2,7 миллиона человек.
Куда чаще едут на заработки (в процентах от общего числа трудовых мигрантов):
40% - Польша
25% - Россия
11% - Италия
9% - Чехия
1 - 2% - Белоруссия, Португалия, Венгрия, Израиль, Финляндия.
Украина, где все всего боятся
Советскую архитектурную серость украинцы научились маскировать с помощью яркого граффити с национальным уклоном. И патриотично. И, как это теперь заведено на Украине, декоммунизировано.
ГОРОД БУДУЩЕГО, ПОТЕРЯВШИЙСЯ В ПРОШЛОМ
Въезжаем в легендарный район ХТЗ (Харьковский Тракторный Завод). В советские времена эта часть города строилась, как прообраз всех будущих соцгородов - идеальное место для жизни рабочего класса, где даже приготовление еды планировалось делать централизованно. В этом районе мне предстоит переночевать. Крадемся по дворам, пытаясь сохранить подвеску машины в целости.
Сверху, с торцов панельных девятиэтажек, смотрят гигантские птицы - синица, сова, дятел, снегирь - на фоне райских кущ. Яркость оперения птиц и фантастических цветов в том рисованном мире и убогость и серость окружающей действительности заставиляет меня задуматься: а не сон ли это? Кажется, что Харьков застрял в лихом безвременье, где на полпути к реальной жизни засели и забуксовали сотни тысяч людей, потерявшие смысл своего существования и просто коротающие свой век где-то на краю вселенной.
- Скажи, граффити красивые, художники местные не так давно доделали, хоть какая-то радость в ХТЗ, - замечает подруга. - В 90-е это был район, где жили бывшие зэки. Сюда все боялись заходить, постоянно какие-то разборки, убийства.
- А сейчас? - уточняю на всякий случай.
- Зэков нет, но таксисты по-прежнему отказываются ездить.
- Ну раз зэков нет, то и беспокоиться не о чем, - нервно усмехаюсь я.
ОПАСНЫЙ ПОПУТЧИК ДО КИЕВА
Полтора дня в Харькове становятся для меня 36 часами постоянного напряжения. Я стараюсь не отходить от подруги, чувствуя в ней необходимость, как в спасательном круге посреди моря. Ее крохотная машина, колесо которое нам в итоге помогли поменять двое деревенских парней-таксистов, говорящих исключительно на украинском, кажется мне островком безопасности. Уже на вокзале, стоя у скоростного поезда в Киев (прямо, как наши «Сапсаны»), спрашиваю Дашу:
- Почему та компания ребят, которых я приняла за уголовников, прошли мимо и не помогли нам? Даже ни одна машина не остановилась!
- Боятся. Стоят девчонки возле машины, бегают-суетятся, мужик останавливается, выходит из авто, чтобы помочь, а ему в этот момент - раз! и по голове. И все, ищи потом в лесу.
- Выходит, все всего боятся: ты боишься отпускать ребенка одного в школу, потому что преступность, твои соседи боятся оставаться в Харькове без работы, поэтому уезжают в Польшу. Таксисты боятся ехать в твой район, потому что там их могут ограбить и даже убить. Девушки стараются не пить в клубах с незнакомцами, потому что им могут подлить что-то в стакан, и их больше никто не увидит. Как вы так живете?
- Привыкли, - пожимает плечами Даша и резко замолкает. Она рассматривает моего соседа (мы уже зашли в вагон) и тихо говорит:
- Что-то он мне не нравится.
Я смотрю на попутчика, пытаясь найти в нем что-то опасное, но ничего не выходит - мужик, как мужик, тощий, грубая обветренная кожа, впалые щеки, видимо курит много и давно, бесформенная одежда, черная шапка натянута до бровей. Но чем больше я смотрю на него, тем больше он мне кажется подозрительным.
- АТОшник, - делает вывод подруга. - Видишь, у него не паспорт, а свидетельство. Им вместо военного билета выдают, когда увольняются.
- Ну наконец-то, - выдыхаю я. - У меня теперь целая коллекция: украинскую проститутку видела, теперь и до настоящего АТОшника дело дошло. А где они водятся, ваши АТОшники?
- У вокзалов, по одному не ходят, в основном сбиваются в группы. В Киеве их много, ты их сразу увидишь, пьяные и неадекватные. Если будут приставать, иди своей дорогой и не обращай внимания. Никто не знает, что у этих отморозков в голове. Знаешь, я сейчас позвоню своему другу Андрею, попрошу тебя встретить в Киеве, мне так спокойней будет. А с ним ты будешь в полной безопасности - он бывший СБУшник.
ВСТРЕЧА С СБУ
Дом профсоюзов на Майдане даже спустя четыре года по-прежнему затянут ремонтной сеткой. Надпись «Свобода - новая религия» заставляет думать о будущем, а не вспоминать о тех событиях, которые творились там.
На подъезде к Киеву получаю смс от Даши: «Не волнуйся, я Андрею не сказала, что ты журналист. Ты просто моя подруга из Москвы». В этот момент понимаю, что уже не знаю, чего мне бояться больше - храпящего полупьяного АТОшника, нехорошо покосившегося на мой российский загранпаспорт, или экс-офицера СБУ, который, наверное, уже давным-давно все обо мне знает и рассказ о том, что я простой фотограф, не спасет меня от допросов в застенках и последующей депортации.
Андрей, рослый крепкий мужчина лет сорока, встречает на парковке. С мощной шеей и здоровыми накаченными руками он больше напоминает криминального авторитета из 90х. У него мягкая буква «г», похожая на «х», короткая стрижка ёжик и черная кожаная куртка. Мы здороваемся и садимся в достаточно новый кроссовер с полностью тонированными стеклами. Отъезжая перебрасываемся дежурными фразами, я передаю привет от Даши и замолкаю.
- Ты чего такая напряженная? - спрашивает Андрей.
- Я знаю, что вы из СБУ.
Мужчина внезапно начинает кашлять, а затем ухмыльнувшись, говорит:
- Ну раз так - поехали. Покатаемся.
ПОЧЕМУ УКРАИНЦЫ НЕНАВИДЯТ РОССИЯН
О событиях 2014 года на Майдане напоминает многое, в первую очередь - Аллея Небесной сотни (мемориал в память погибших на Майдане в
феврале 2014 г.)
Андрей заказывает бутылку вина и стейк, поясняя, что Даша приказала ему меня накормить. Мы сидим в стильном современном ресторане - никакого борща и сала, только европейские традиции. Я за долгое время ощущаю себя в безопасности и выдыхаю.
- Ты впервые в Украине? - спрашивает Андрей, он по-прежнему удивляется, что я не побоялась в одиночку поехать в Харьков и Киев.
- Впервые. Если не считать поездок в Крым в детстве.
- Крым, - вздыхает шумно Андрей. - Жалко мне Крым. Я понимаю, что ваш президент поступил по-своему правильно. Но знаешь, почему мы, простые украинцы, ненавидим Россию за Крым? За то, что вы отобрали у нас дешевый отдых. Вот раньше я каждое лето туда ездил, а сейчас мне нельзя. Чем наш отдых отличался от отдыха русских? Русские отдыхали в Крыму в гостиницах, отелях, в крайнем случае - в санатории, спускали кучу денег, а мы? Большинство наших предпочитало за копейки снимать комнату или домик.
- Но у вас есть Одесса! Мелитополь, в конце концов, - не сдаюсь я.
- Есть, - соглашается Андрей. - Только отдыхать дешевле и лучше получается в Турции, поэтому туда все и едут.
«БУДУТ ПРОБЛЕМЫ - РАЗРУЛИМ»
К вину Андрей не притрагивается, но зато внимательно следит, чтобы я пила и ела. Я в свою очередь, не желая ударить в грязь лицом перед бывшим украинским чекистом, налегаю на воду. Персонал ресторана расшаркивается перед нами, Андрея называют по имени-отчеству. Видимо, он здесь завсегдатай. Наконец я прерываю «разговоры о погоде» и спрашиваю напрямую:
- Почему вы ушли из СБУ?
Мужчина ухмыляется и, повременив, сухо отвечает:
- Не люблю, когда воруют и предают. Я не хотел ни подставлять, ни подставляться. Устроит такой ответ?
Я согласно киваю, но не сдаюсь:
- А чем вы сейчас занимаетесь?
Андрей оживляется и начинает рассказывать о поставках авто на Украину со всего мира, о решении земельных вопросов в Харькове, о дележке тира в Полтаве. Но, чем больше я слушаю Андрея, тем сильнее убеждаюсь: кроме общих незначительных деталей, которыми он меня заваливает, он так ничего и не говорит по существу.
Периодически мелькают фразы, которые заставляют меня удивиться: «Мы решали этот вопрос, когда я вышел из больницы после ранения», «Мне предлагали в Россию поехать, да я и сам не против, но как только ваши узнают, что я был в АТО и служил в СБУ, меня сразу задержат».
Под конец вечера Андрей дает мне наставление: «По ночам не ходи. Шпаны много. Будут проблемы, звони в любой момент, я подскочу, разрулим все».
Почему россиянам нельзя верить украинцам
У здания СБУ не так давно появился удивительный памятник - двуглавый Змей-горыныч ползет с востока на казака с копьем, который оберегает Украину. Композиция настолько удивительна, что даже местные жители останавливаются и неподдельным интересом пытаются разгадать зашифрованные тут послания.
Киев после хмурого Харькова кажется лучшим городом Земли. Крещатик с его сталинским ампиром, парк Тараса Шевченко, где по выходным собираются пенсионеры и играют в шахматы (да и как играют! - окружающие делают реальные ставки), Андреевский спуск с его выщербленной мостовой и торговцами, у которых можно отыскать любую безделушку - от антикварного издания Булгакова до колечка с крымским сердоликом.
В хостеле в самом сердце Киева - до Майдана рукой подать (правда, мимо угрожающего «Черного корпуса» (отделения полка особого назначения «Азов»), украшенного националистической символикой), тепло и уютно. Говорят по-русски и кормят на завтрак блинчиками. Просыпаюсь от настойчивого стука в дверь.
- Привет, я буду с тобой жить - в комнату входит полненькая девушка с розовыми волосами, на плечо залихватски заброшено одеяло, в руке - внушительный чемодан. - Я Оля.
Оля занимает нижнюю кровать и предупреждает:
- Я всю ночь работала и очень хочу спать, поэтому из меня сейчас плохой собеседник.
Я лишь пожимаю плечами.
- А ты откуда? - видимо, Оля не так уж и хочет спать.
- Из Москвы, а ты?
- Вообще я местная, но по иронии судьбы оказалась в хостеле. У меня закончилась учеба в Израиле, и я ехала специально к юбилею отца, хотела сделать родителям сюрприз, а они улетели на Бали. Приходится неделю здесь жить.
В этот момент раздается телефонный звонок, Оля начинает что-то щебетать по-украински и в конце разговора облегченно вздыхает:
- Вернулись. Вечером - домой.
- Ты точно киевлянка? У тебя совершенно чистый русский, - уточняю недоверчиво я.
Оля усмехается:
- У нас принято считать, что Киев - русский город. Здесь все говорят по-русски. Но бывают исключения, например, в моей семье мы общаемся только на украинском. И это принципиально. Несмотря на то, что папа наполовину русский, а мама родилась и выросла в Белоруссии. Я несколько лет работала дизайнером в Москве, и представь, каково мне было стоять на Белой площади (метро Белорусская - прим. Авт.) и разговаривать по телефону с родителями на украинском. Прохожие косились как на прокаженную.
- С такими принципиальными родителями ты, наверное, и на Майдан ходила, - шучу я.
- Конечно, - охотно соглашается Оля. - Я там почти месяц провела. Отец приезжал постоянно, помогал. Там жизнь была, все горели одной идеей. Я полдня работала волонтером на кухне, продукты фасовала (постоянно подъезжали грузовики, ребята выгружали коробки с едой, я спрашивала - от кого. Они просто молча садились и уезжали). Вторую половину дня работала фотографом, надевала куртку с нашивкой "пресса" и снимала людей.
- И ты была там, когда началось столкновение с «Беркутом»?
- И когда начали работать снайперы, - продолжает Оля. - Я как раз в жилете прессы была, стою снимаю, как коктейли Молотова разливают, как народ засуетился, крики - начались паника. Внезапно кто-то подхватил меня подмышки и поволок в сторону. Я ору, брыкаюсь. А меня поставили на ноги возле палатки и сказали: тебе тут не место.
- И кто это был?
- Мужик какой-то в форме, - пожимает плечами дизайнер. - А потом был дом Профсоюзов (в Киеве, как и в Одессе, был свой Дом Профсоюзов, которого постигла схожая судьба - пожар и погибшие (точное число которых до сих пор не могут назвать - прим. Авт.), когда начался пожар, мне пришлось прыгать со второго этажа.
СТРАНА СВОБОДЫ ПОСТУПКОВ
Монументальность здания украинского Правительства вызывает настоящий трепет. Этой громадиной можно любоваться, затаив дыхание, кажется, бесконечно. Благо, напротив разбит небольшой парк, где можно перевести дыхание.
- Вы чувствуете? Это запах свободы! - с такими словами таксист на раздолбанном «форде» влетает на Крещатик. - Мы живем в лучшее время, мы сами творим историю! Украина сейчас - это фактически Америка, страна свободы - слова, мысли, поступков.
Таксисту не более тридцати лет, глаза горят фанатичным блеском, он нервно то снимает шапку, то вновь ее надевает. Я осторожно кошусь на замки дверей. Они открыты. И морально готовлюсь в любой момент выскочить из машины, даже на ходу.
- Вот что в России? В Белоруссии? Люди ничего не знают, всех обманывают. Вы несчастные люди, вы не знаете и никогда не узнаете правды. А мы? - шапка таксиста вновь оказывается на торпеде. - Мы опередили всех, так называемых, братьев-славян. За последние 15 лет у нас было три революции. Мы бежим вперед в отличие от вас всех, ползущих. Мы живем в свободной стране. Вот я - русский, родился в Сибири, отца-военного распределили в Киев, когда мне было 7 лет. Это моя страна, мой народ и мы добьемся справедливости. Знаете, я хочу пойти к Раде с огромным баннером. Эти люди забыли «Небесную сотню», они потеряли страх. Порошенко запамятовал, что должен служить народу, а не себе! Вот увидите, будет еще Майдан. И тогда все русские, белорусы, поедут за лучшей жизнью к нам, в Украину.
Расставаясь с таксистом у Владимирского собора, на прощание оставляю ему чаевые - половину суммы поездки. На революцию - «Но пасаран! Вива ля Украина!»
ТАК ЧТО ЖЕ КИЕВ?
Сидя на смотровой площадке у Киево-Печорской лавры и глядя на серебряный Днепр, понимаю, что Киев, как и любая столица, лишь отчасти является проявлением страны. Несмотря на то, что здесь кипит политическая жизнь, спорят наперебой о том, на каком языке говорить - русском или украинском (в итоге все всё равно переходят на русский), Киев живет другой жизнью, совсем не той, что остальная Украина. Здесь живут другие люди, которым немного теплей зимой, чуть проще с продуктами, немногим легче с работой и зарплатами, чуть спокойней и безопасней на улицах, чем тем, что живут за пределами столицы.
- Киев - русский город, - доносится до меня.
Восточные украинцы упорно называют свои города русскими, подразумевая, что их с русским миром, Россией и общим прошлым связывает именно язык. При этом они не страдают ни русофильством, ни тоской по общему советскому прошлому. У них свое понимание «русскости» и оно их вполне устраивает.
…Сбавляя темп, иду в сторону памятника Родине-матери. Той самой, что стоит с мечом и щитом и угрожающе смотрит в сторону России. «Когда будешь на Украине, не воспринимай людей, как врагов. Это наши братья, наша родня», - вспоминаю наставления коллег и неожиданно понимаю, что украинцы, действительно, те же русские, только все время, живущие в экстремальных условиях, где в порядке вещей казацкие бунты и свержения гетманов.
Монумент "Родина-мать" потрясает своей величественностью и мощью. А что до спекуляций о том, что советский герб со щита будут спиливать, то тут стоит всех успокоить - памятник под закон о декоммунизации не попадает.
НЕ ВЕРЬТЕ УКРАИНЦАМ
Поезд Киев-Москва. После прохода украинской таможни в потёмках вагона идут разговоры о сале. Я лежу на нижней боковой полке, укрывшись верблюжьим одеялом, и сдерживаюсь из-за всех сил, чтобы не расплакаться от обиды, что совсем забыла купить домой сала.
- Сало, белое, кожица отходит легко. А запах. Запах-то какой! А вкус... Вот что за сало в Москве? Оно жесткое, резиновое. Украинское совсем другое.
- Так сало - это ж смерть.
- Да, и что? Я спорить с вами буду. Но все равно буду есть сало!
- Вы про сало спорите, а людям подчас есть нечего.
- Я смотрю, вы плохо знаете хохлов. Я сам хохол, имею право себя так называть. Жаловаться мы любим, много и подробно, и даже если у нас все хорошо, то вы об этом не узнаете, потому что для вас - у нас всё плохо. Так что, не верьте украинцам.
ТОЛЬКО ЦИФРЫ
По данным Госслужбы статистики Украины, инфляция в стране в 2017 году составила 13,7% (для сравнения, в России этот показатель равен 2,5%).
Продукты подорожали на 18,3%. Больше всего прибавили в цене фрукты (+34,5%) и мясо (+29,4%). Цены на алкоголь и сигареты выросли на 20,7%.
Плата за жилье, воду, электроэнергию и газ выросла более, чем на 10%.
Средняя зарплата на Украине в 2017 году - 6840 гривен (16 440 рублей, в России средний размер зарплаты - 35 845 руб.).
Минимальная цена литра бензина марки А-92 - 25,52 гривны (61,34 руб., для сравнения в России - 39,2 руб.).
фотки по ссылке здесь
Pегиcтpaция
22.05.18, 12:47
