Памятай и пидтримуй! 29.01.1918 года. 
Круты - название населенного пункта и железнодорожной станции между Бахмачем и Нежином на территории Украины, где 29 января 1918 г. произошел исторический бой между небольшим отрядом молодых украинских патриотов и войском большевиков, наступавших с целью покорения Украины и предотвращения ее выхода из состава Российской империи. Во времена СССР трагедия под Крутами, по понятным причинам, замалчивалась.
Любые исторические события могут стать (или не стать) уроком всем последующим поколениям. Важно знать правду, какой бы печальной она не была. Мы не собираемся давать свою оценку. Конкретные факты, изложенные различными людьми и с разных позиций помогут каждому сделать свой личный вывод.
Бой под Крутами,торжественное перезахоронение
Торжественное перезахоронение 19 марта 1918 г.
Круты: попытка исторической интерпретации. Валерий Солдатенко (доктор исторических наук). Зеркало недели № 3 (582) 28 января — 3 февраля 2006
… Под руководством Центральной Рады национальный энтузиазм, стремление нации к всестороннему возрождению удалось воплотить в реальные достижения. Еще в дни Временного правительства, вопреки огромному противодействию последнего, была провозглашена автономия Украины. 7 ноября 1917 г. было объявлено о создании Украинской Народной Республики. Однако политические ориентиры руководства УНР, изначально остро противоречащие курсу ленинского Совнаркома, вылились в антагонистический конфликт двух революций: социальной …и национально-освободительной, направленной на демократическое решение украинского вопроса.
Несмотря на официально объявленное еще в начале декабря 1917 г. состояние войны (ленинский «Манифест к украинскому народу с ультимативными требованиями к Украинской раде» и негативный ответ на него Центральной Рады), конфликт около месяца проходил вяло, сводился больше к поиску путей выхода из кризиса дипломатическими методами. После І Всеукраинского съезда Советов в Харькове (11—12 декабря 1917 г.), провозглашения Украины советской республикой, оформления двух центров власти, которые не только не признавали друг друга, но и накапливали взаимную враждебность, антагонизм, стало очевидным: предотвратить военное столкновение просто невозможно.
Потенциал сторонников социалистической революции в Украине приумножался военной помощью Советской России. Эта помощь начала поступать с середины декабря. По подсчетам специалистов (цифры легко подтверждаются архивными документами), в Украину из России в январе 1918 г. прибыло 32 тыс. красногвардейцев и революционных солдат. 22 тысячи из них через Харьков двинулись на Донбасс, а дальше — в направлении Ростова-на-Дону. По дороге их количество увеличивалось за счет пополнения отрядами донецких красногвардейцев... Из остальных российских военных формирований большая часть отправлялась по Левобережью — через Екатеринослав (сейчас Днепропетровск), Александровск (Запорожье) на Одессу, Николаев и Херсон… В общий успех весомый вклад внесли восстания, возникавшие на местах с приближением советских войск. Все это дало возможность большевикам параллельно перевести в практическую плоскость планы похода и на Киев — столицу УНР.
В январе 1918 г. из Харькова в направлении Полтавы под командованием Михаила Муравьева выступил сводный отряд из красногвардейцев города, красных казаков В.Примакова и одного бронепоезда — всего 700 бойцов. В тот же день в том же направлении двинулся отряд екатеринославских, донецких и московских рабочих под командованием П.Егорова. Из 1200 воинов 450 были донецкими красногвардейцами под командованием Д.Жлобы.
Хотя в Полтаве дислоцировалось пять тысяч солдат и офицеров, верных Центральной Раде, 5 января они сдали город без боя. А уже через несколько дней победители, пополнив свои ряды полтавскими красногвардейцами под командованием местного большевика С.Козюры, начали наступление по железной дороге через Гребенку — Ромодан на запад и северо-запад. Параллельно в направлении Киева началось движение других спешно формировавшихся отрядов. Это были революционно настроенные элементы, стремившиеся к политическому действию и с готовностью отвечавшие на призывы уничтожения старого порядка, борьбы за новый, более справедливый, гуманный социальный строй. В общих чертах численность таких формирований была незначительной, хотя они громко назвались «революционными армиями». Скажем, в отряде Р.Берзина, наступавшего из Могилева через Гомель на Бахмач, и в отряде С.Кудинского, следовавшего из района Новгорода через Смоленск — Брянск — Калиновичи на Новозыбков, количество штыков едва превышало две тысячи в каждом. Суммарно же количество военных, принимавших участие в походе на Киев, было немногим более шести тысяч, хотя они были названы Восточным фронтом, а его главнокомандующим был назначен полковник М.Муравьев.
Объективные исследователи давно отошли от утверждений о том, что процесс создания украинской государственности был прерван агрессией многочисленных армий («орд») Советской России. Чрезвычайно авторитетный в кругах диаспоры историк, склонный к взвешенным философским обобщениям И.Лысяк-Рудницкий отмечал: «Легенда, що її треба здати до архіву, це казка про «надчисленні полчища» ворогів, що під їх ударами буцімто завалилася українська державність. У дійсності інтервенційні московські армії під час першої та другої навали (зими 1917—18 рр. та 1918—19 рр.) були відносно малі. Кремль до літа 1919 року не диспонував великою регулярною армією. Совєтська експансія була здатна поширюватися на ті країни, що їх їхнє власне безголів’я робило з них легку здобич».
Приходится констатировать: вокруг сил Центральной Рады в конце 1917 г. — в начале 1918 г. возник настоящий вакуум. Они с катастрофической скоростью теряли поддержку масс, а деморализованные военные части быстро разбегались обычно еще до прямых столкновений с советскими войсками. Эти же тенденции охватили и «Вольное казачество», почетным атаманом которого был П.Скоропадский.
По оценкам известного историка Д.Дорошенко, под руководством национальных властей тогда было не более 15 тыс. разбросанных по разным местам воинов. При этом нужно иметь в виду, что боеспособность украинских частей была очень невысокой. Едва ли не единственной боевой единицей был Украинский Гайдамацкий Кош Слободской Украины, который состоял из двух куреней — «красных» и «черных гайдамаков». Укомплектованный солдатами-фронтовиками, юнкерами, сечевыми стрельцами и галицко-буковинскими беженцами и пленными (Е.Коновалец, А.Мельник, Ф.Сушко и др.), кош насчитывал всего одну тысячу человек. Его возглавил С.Петлюра, отправленный в декабре 1917 г. в отставку за допущенные промахи в деле украинизации армии.
А военный потенциал советских властей в Украине, напротив, неуклонно приумножался. По реалистичным оценкам, в январе 1918 г. количество красногвардейцев и других однотипных формирований, выступавших на стороне советских властей, составляла 120 тыс. человек. Конечно, их боевая мощь не могла сравниваться качественно с регулярными войсками. Красногвардейские отряды было сложно собрать в кулак для выполнения важных стратегических задач…
Расстановка сил в Украине в январе 1918 г. сложилась далеко не в пользу национальных властей. Председатель Генерального Секретариата В.Винниченко посвятил выяснению этого аспекта отечественного исторического опыта немало страниц в трехтомнике «Відродження нації», и пришел в заключении к однозначно неутешительным выводам. «...Це була війна впливом, — писал один из лидеров Украинской революции. — Ні більшовики, ні ми не мали регулярного, дисциплінованого війська, яким можна було розпоряджатися по волі керуючого центру, незважаючи на те, що й як собі там думало й почувало військо.
Наш вплив був менший. Він був уже остільки малий, що ми з великими труднощами могли складати якісь невеличкі більш-менш дисципліновані частини й висилати їх проти більшовиків. Більшовики, правда, теж не мали великих дисциплінованих частин, але їхня перевага була в тому, що всі наші широкі маси солдатства не ставили їм ніякого опору або навіть переходили на їхній бік, що майже все робітництво кожного міста ставало за ними, що в селах сільська біднота явно була більшовицька, що, словом, величезна більшість самого українського населення була проти нас.
Єдиною активною мілітарною нашою силою була наша інтелігентна молодь і частина національно-свідомого робітництва, яке гаряче стояло за українську державність, розуміючи за нами ту державність так само, як і ми її розуміли...»
С началом наступления на Киев красных, в условиях общей растерянности, даже сплошной паники, способными на самоотверженные действия оказались прежде всего студенты и гимназисты. Уже 5 января 1918 г., то есть в день сдачи Полтавы, на собрании студентов младших курсов Киевского университета св. Владимира и только созданного Украинского народного университета, созванного по инициативе студентов-галичан, было принято решение приступить к созданию студенческого куреня Сечевых Стрельцов. К формированию «под угрозой бойкота и исключения из украинской студенческой семьи должны приступить все студенты-украинцы». Кроме студентов, в состав куреня были привлечены ученики двух старших классов 2-й украинской им. Кирилло-Мефодиевского братства гимназии. В общем количестве записалось около 200 человек (вторая сотня потом принимала участие в боях в Киеве, то есть не покинула город). Военные власти назначили командиром старшину (сотника) Омельченко, который к тому времени был зачислен студентом Украинского народного университета.
Высшее государственное руководство, бесспорно, было хорошо осведомлено о патриотическом движении молодежи и даже морально, да и идейно, поддержало его…
На протяжении 8—13 января молодые воины пытались получить амуницию, вооружение и овладеть элементарными навыками обращения с ним. В казармах Константиновского училища, занятого, естественно, с разрешения военного начальства, качественной военной подготовки за крайне короткие сроки достичь не удалось. Утром 13 января в учебное заведение вернулась часть юнкеров (около 300 человек), которые рассказали о том, что они под командованием сотника А.Гончаренко в небольшом количестве (около 600 человек), плохо вооруженные, сами остаются на целом Левобережном фронте под Бахмачем и им необходима немедленная поддержка. Кто и как решал вопрос об отправлении на передовую студенческой сотни, которая поначалу создавалась для защиты Центральной Рады в Киеве, по документам и воспоминаниям доподлинно выяснить нельзя. Известно лишь, что приказ был получен «от командного состава 1-й военной школы». Однако, разумеется, что студенты самостоятельно решить многие вопросы, в частности и о специальном поезде (хотя это и заняло полтора суток), не могли.
15 января утром 116 студентов (первая сотня) были уже на станции Круты и большинство из них отправились копать окопы вдоль железнодорожного пути между Крутами и Плысками. По обе стороны боевые позиции занял отряд юнкеров из 200 человек.
Утром 16 января (то есть 29—по новому стилю) отряд балтийских матросов под командованием Ремнева (по некоторым данным, до двух тысяч) на марше неожиданно попал под встречный плотный огонь юнкеров и студентов. Возникла сумятица. А тут еще подоспел броненосец сотника Лощенко с пушкой и начал вести прицельный огонь по тылам наступавших. В некоторых источниках упоминается еще о двух батареях и двух бронепоездах. Так или иначе, ворваться в Круты с ходу красным не удалось.
Дальнейший ход событий дня воссоздать в деталях непросто — настолько противоречивы сведения даже самих участников.
В прессе развитие трагедии подают так. У каждого юного защитника Крут «було всього по три обійми патронів. ...А треба вже воювать, бо несподівано підійшов ворог і почав обстрілювати їх кулеметним і гарматним вогнем. Через короткий час виявилась нова несподіванка: з бокової лінії з Чернігова підійшло кілька російських ешелонів і почали обстріл з тилу. Далі було таке: штаб ніяких приказів не шле, патронів і знаряддя бійцям не присилає. Усі патрони витрачені. Одна одним гармата, котра була у юнкерів, мусила замовкнути, випустивши останню шрапнель. Прийшлось посилати когось на станцію шукати командира і штаб (судя по всему в редакции «Нової Ради», руководстве УПСФ знали настоящие имена командира — «капитан Т» и состава штаба — «два брата Б.», однако по каким-то соображениям не стали обнародовать данные, которые позже стали невыяснимой тайной. — В.С.). Їх на станції вже не було. Вони подалися за своїм поїздом, не повідомивши своє військо, не пославши йому ніякого приказу, а хапалися виїздити так, що забулися відчепити від свого поїзда вагони з знаряддям до гармат і з патронами, і завезли їх. Наших вояк росіяне оточили і перебили».
Итак, какими бы героическими ни были действия защитников малоизвестной до тех пор железнодорожной станции, они, в конце концов, не имели ни одного шанса на успех, тем более — на перелом общей ситуации на фронте. На исходе дня Круты оказались уже в руках большевиков, а путь на Киев, где в тот же день началось восстание рабочих против Центральной Рады, был открыт.
Позже писали, с одной стороны, о кровопролитности боя, неоднократных атаках моряков, отличавшихся неслыханной жестокостью, и то, что их мужественно сдерживали «полудети» (Д.Дорошенко), что они будто бы еще и в контратаки бросались. А с другой — об отсутствии у студентов патронов да и элементарного умения стрелять (многие из них получили в руки винтовку непосредственно накануне боя), о том, что юношам было крайне неудобно в неуклюжих битых валенках, в которые их второпях обули, хотя склады Первой украинской военной школы (бывшее Константиновское юнкерское училище) ломились от новеньких сапог и т.д. Все же студентам каким-то чудом удалось отойти с позиции в открытом поле (на расстоянии километра от станции) и выехать на ожидавшем их эшелоне в направлении Киева. Организованному осуществлению последней операции помогло то, что юноши заблаговременно разобрали железнодорожные пути и оторвались от преследователей.
Возможно, в какой-то мере закреплению в публикациях очевидных преувеличений способствовало и то, что амбиционный М.Муравьев стремился показать своему начальству собственные особые заслуги в борьбе за новую власть и в донесениях Главнокомандующему войсками по борьбе с контр-революцией на Юге России В.Анто-нову-Овсиенко явно «приукрашивал» жестокость единственного боя, который пришлось дать советским войскам на пути к Киеву, умышленно завышал силу сопротивления врага, использовал в донесениях даже полную чушь. «После двухдневного боя, — сообщал он, — первая революционная армия Егорова при поддержке второй армии Берзина возле ст. Круты разбила контрреволюционные войска Рады, руководимые самим Петлюрой. Петроградская красная гвардия, Выборгская и Московская гвардия сами вынесли почти весь бой на своих плечах. Петлюра во время боя пустил поезда с безоружными солдатами с фронта навстречу наступавшим революционным войскам и открыл по несчастным артиллерийский огонь. Войска Рады состояли из батальонов офицеров, юнкеров и студентов, которые, кроме зверств по отношению к солдатам, возвращавшимся с фронта, избивали сестер милосердия, попавших в их руки. Иду на Киев. Крестьяне восторженно встречают революционные войска».
Неточности документа очевидны. Здесь стоит обратить внимание не столько на то, что под Крутами не было С.Петлюры и упомянутые в донесении действия он, естественно, совершить не мог, сколько на твердое убеждение, что в войсках Центральной Рады были «батальоны офицеров». Пожалуй, такими были квалифицированные юнкера (о них упоминается и отдельно), хотя в дальнейшем офицерам такая уверенность «укротителя Киева» будет стоить очень дорого.
Впрочем, думается, стремиться к опровержению каких-либо обоюдных неточностей, рафинирования деталей не так уж и важно. Общего представления о расстановке сил в районе боя, как и о стратегическом положении УНР, достаточно, дабы понять абсолютную детерминированность результата. Просто излишнее «ковыряние» в фактах сродни желанию подвергнуть сомнению высокий героизм и патриотическое самопожертвование юных борцов за идею, преданных защитников национального дела.
С.Петлюра, находившийся утром того дня на станции Бобрик, получив сообщение и подробный доклад о бое под Крутами, решил, что большую опасность для УНР представляют восставшие арсенальцы, и без колебаний направил свой отряд в Киев, приказав студентам ехать в Дарницу.
И по сей день существует ощутимый разнобой в определении не только масштабности боя под Крутами, его продолжительности, степени жестокости, но и, главное — количества жертв.
Так, Д.Дорошенко приводит в поименном перечне лишь 11 фамилий погибших студентов, хотя пишет, что в первый день (то есть 16 января) была уничтожена часть куреня, а во второй — были расстреляны 27 пленных, над которыми дико издевались. Они входили в разведывательную роту, отошедшую к Крутам на момент, когда станцией уже овладели красные. Восемь раненных отправили в Харьков, где ими никто не заинтересовался, и они исчезли из госпиталей, куда их устроили на лечение. В Киев на перезахоронение как будто привезли «несколько десятков изувеченных трупов».
Результаты 40-летнего документального исследования вопроса вошли в книгу С.Збаражского «Крути. У 40-річчя великого чину 29 січня 1918 — 29 січня 1956», увидевшая свет в 1958 г. в Мюнхене и Нью-Йорке в издательстве «Шлях молоді». Книгу открывает следующий мартиролог:
«Згинули під Крутами:
Сотник Омельченко — командир Студентського Куреня, студент Українського Народного Університету в Києві.
Володимир Яковлевич Шульгин, Лука Григорович Дмитренко, Микола Лизогуб, Олександр Попович, Андріїв, Божко-Божинський — студенти Університету св. Володимира в Києві.
Ізидор Курик, Олександр Шерстюк, Головощук, Чижів, Кирик — студенти Українського Народного Університету в Києві.
Андрій Соколовський — учень 6-ї кляси 2-ї Української Київської Гімназії.
Микола Корпан з Тяпча, під Болеховом, Західна Україна. М. Ганькевич, Євген Тарнавський, Гнаткевич, Пипський — учень 7-ї кляси, родом з Західної України, розстріляний з 35-ма іншими на станції Крути, перед розстрілом перший почав співати «Ще не вмерла Україна», всі інші підтримали спів».
Итак, называется 18 имен. С того времени никаких изменений в приведенный перечень внести никто не смог...
В водовороте тогдашних событий ни бой под Крутами, ни его участники не привлекли внимание общественности. Однако, когда с возвращением в Киев в марте 1918 г. Центральной Рады ситуация стабилизировалась, близкие и друзья поставили вопрос о перезахоронении погибших.
9 марта «Нова рада» поместила такие строки: «Гурток родичів звертається до всіх батьків і родичів студентів, середньошкільників і інших, що входили в склад січового стрілецького куреня і загинули в бою та розстріляні після бою біля Крут 16 січня с. р. і пропонує піднести загальне прохання про розкопку могил, щоб розпізнати і перевезти їх тіла з Крут, а також поховати у Києві».
История приобрела резонансный привкус скандальности. 16 марта под криптонимом «С.Ш.» (вероятнее всего — Сергей Шемет, один из лидеров Украинской партии земледельцев-демократов, которая тогда все решительнее критиковала провод Центральной Рады и Генерального Секретариата) появилась статья «Трагедія на Крутах». В публикации говорилось: «Ми хочемо звернути увагу суспільства й української влади на ту страшну трагедію, котра відбулася біля ст. Крути в часи наближення большевиків до Києва. В Крутах загинув цвіт української шкільної молоді. Загинуло кілька сот найкращої інтелігенції — юнаків — ентузіастів української національної ідеї. Така втрата для культурної нації була б важкою; для нашого народу вона безмірна. Винна в цій трагедії уся система безглуздя, весь наш уряд, котрий після блискучого соціального законодавства, після піврічного адміністрування оказався покинутим народом і армією, і в такім
безнадійнім становищі рішив захиститись від добре озброєної большевицької армії кількома сотнями шкільної молоді. Узброївши на скору руку ці жертви урядової легковажності, без жодної військової підготовки одправила їх в Крути...». Автор требовал от правительства сделать надлежащие выводы и наказать, «а хоч принаймні усунути геть від справи винуватців».
Хотя в статье не называются конкретные имена, каждый хорошо понимал, что речь идет прежде всего о высшем политическом и военном руководстве УНР, в частности М.Грушевском и в особенности С.Петлюре, который возвратил себе бывшие позиции военного лидера.
Вот здесь весьма и пригодились глубокие профессорские знания и политическая интуиция М.Грушевского. Выдающийся украинский историк, бесспорный тогдашний национальный лидер не раз обращал внимание на определенные психологические особенности украинской нации, которые даже был склонен относить к ее ментальным чертам. Среди них, как это ни удивительно, — умение устраивать похороны. «Вони великі майстри в сім і вкладають у похоронні церемонії всю душу, — отмечал Председатель Центральной Рады. — Але підтримати за життя, в боротьбі, котру ведуть до останнього найбільш енергійні й віддані інтересам загалу люди — не їх діло, вони тримаються гасла: «моя хата скраю», беруть нейтралітет і вичікують, хто кого переможе: свій чи чужий, і коли свій поляже — справляють йому похорони і записують до національних святців...».
Хотя М.Грушевский говорит о таких национальных обычаях с очевидным негативным оттенком, именно к «традиционному» варианту прибегнул и он сам, когда пришлось отвечать на взволнованные вопросы возмущенной общественности и находить выход из непростой ситуации. На заседании Малой Рады он предложил почтить память погибших под Крутами и перенести их тела в Киев, на Аскольдову могилу. Собрание почтило память героев вставанием и приняло решение «прийняти похорон на кошт держави».
Многолюдные похороны состоялись 19 марта 1918 г. На вокзале, куда привезли останки погибших, в два часа дня собрались их родные, студенты, гимназисты, воины, духовенство, хор под руководством А.Кошица, множество киевлян. Заупокойную отслужил епископ Никодим. Извозчики, с двумя серо-голубыми гробами на площадке у каждого, тронулись от вокзала. Возле здания Центральной Рады к траурной процессии с жалобно-торжественными словами обратился Михаил Грушевский: «От у сій хвилі,— сказал он, — коли провозять ся їх домовини перед Центральною Радою, де протягом року кувалась українська державність, з фронтону її будинку здирають російського орла, ганебний знак росийської власти над Україною, символ неволі, в котрій вона прожила двісті шістьдесят з верхом літ. Видко, можливість його здерти не давалась даремно, видко, вона не могла пройти без жертв, її треба було купити кров’ю. І кров пролили сі молоді герої, котрих ми проважаємо».
В братскую могилу на Аскольдовом кладбище, по данным тогдашней прессы, было опущено 17 гробов (только на единицу отличается эта цифра от вышеприведенного поименного перечня жертв С.Збаражским). Возможно, здесь не было тела сотника А.Омельченко, смертельно раненного во время боя 16 января. Его сразу отправили в Киев, и по дороге он умер. Очевидно, он был похоронен не под Крутами…
Тогдашняя пресса широко освещала перезахоронение героев: «Похорон жертв боротьби за волю України» — «Народна Воля», «Два похорони» — «Боротьба», «Pro patria mori» — «Киевская мысль». Случались и обидные для власти высказывания. Так, врач С.Коломийцев в корреспонденции «На пам’ятник жертвам у Крутах» подчеркивал: «Цвіт української інтелігенції, діти, що не вміли стріляти, були послані дезорганізованою українською владою назустріч озброєним «до зубів» большевикам-росіянам... Честь і слава молодим героям, і вічна ганьба тим, хто повинен був не себе, а їх спасти, але не зробив цього.»
Там же был напечатан и теплый отклик-воспоминание члена ЦК УПСФ С.Ефремова о Владимире Шульгине, которого ученый-эрудит знал с детства и ценил высокие дарования юного патриота. Партийный и государственный деятель тоже не удержался, чтобы не высказать гневное осуждение в адрес власти, призвавшей для своей защиты молодых романтиков, идеалистов. «І от тут починається страшна трагедія таких душ, як Шульгинова, — пишет С.Ефремов. — На заклик вони озвалися, пішли й зложили все, що мали... Але я уявляю собі, що довелось їм пережити там, під Крутами, покинутим, беззбройним і беззахисним, перед невблаганним диким ворогом, і, може, з убійчою свідомістю, що чиста жертва їх ні на що не здалася, що вона за даних обставин страшної дезорганізації вийшла зайвою і непотрібною, нікого і нічого не рятувала. Воля, як і доля, «жертв искупительных просит» — з цим треба миритись. Але не можна миритись, коли ці жертви розтрачено так марно, як це було з святим поривом української молоді, що головами наложила під Крутами».
С.Петлюра, в марте 1918 г. ни единым словом не обмолвившись о событиях под Крутами (причины понятны — остерегался напомнить о своей роли и вызвать на себя до поры до времени безымянный огонь критических стрел), и тогда же отодвинутый на второстепенный политический план, уже после поражения Украинской революции тоже не раз обращался к героическому подвижничеству юношей. В публицистической работе о патриотизме он в присущей ему патетической манере писал: «Коли вимовляю це слово, в моїй уяві постають незабутні моменти історичних днів під Крутами.
Страшні й величні картини!..
«Нас мало, але дух наш і єдність із криці», — чую з уст молодого сина України, що сміливо й одверто йде на нерівний бій з нечесним ворогом.
«Мамо, ми вмираємо, але щоб Україна вічно жила!» — в передсмертних муках кличе його товариш й гине славною смертю з ім’ям Вітчизни й Матері на устах...
«Наша смерть, то лише мізерний, потужний дар вічним, невгасимим змаганням за честь і незалежність України» — казали інші й з радісною усмішкою на устах приносили себе в жертву Великому укоханої Батьківщини...
Коли ж, нарешті, родиться геній-маляр, що оживить в нашому сумлінні красу смерті за добробути Вітчизни?
Чи є фарби, що ними зарисує він ці благородні профілі найкращих синів України?..
Нема!..
А вони такі необхідні...
І справжні, не фальшиві фарби, котрі промовляли б до серця товаришів та братів і батьків тих, що вмирали під Крутами, котрі б нагадали живим заповіт мертвих героїв...»
… Совсем не безразличный к «суду истории» (самозащитное заверение, что он его не боится — бесспорная неискренность, поскольку не существует политика, индивидуума вообще, который бы чувствовал себя в упомянутом смысле априори уверенно), один из ведущих деятелей Украинской революции, явно, нашел форму раскаяния и ее сугубо по-человечески, по-христиански можно принять и понять.
P.S. Приобретя определенную инерционную самодостаточность, в украинской историографии событие под Крутами получило гипертрофированные оценки, обросло мифами, стало приравниваться к известному подвигу спартанцев под Фермопилами, а погибшими все чаще стали называть всех 300 юношей, из них — 250 студентов и гимназистов. При отсутствии других ярких примеров проявления национального самосознания и жертвенности, к этому событию все активнее обращаются, реализуя воспитательные мероприятия, особенно в среде молодежи.
Вышеизложенное обуславливает вывод о потребности более взвешенного подхода к непростой странице отечественной истории, применение оценок и выводов, свободных от конъюнктурных отклонений и неоправданных политических манипулирований, искусственного выдергивания отдельных событий из общего контекста и произвольного их препарирования. Предательство истины не может быть оправдано никакими мотивами и расчетами.
Объективные, беспристрастные уроки из исторического опыта — какими бы неудобными и неприятными они ни казались — единственная гарантия избежать повторения досадных просчетов и ошибок прошлого, вместе с тем — надежный ключ к поиску оптимальных вариантов перспективы общественного развития. Это в равной мере касается как науки, так и идеологической сферы.
Круты: героизм на фоне равнодушия. Юрий Корогодский. Независимое интернет-издание
http://www.4post.com.ua/gromad ... .html 29 января 2008.
…События 1917-1918 годов военные историки обычно называют «эшелонной войной». Бои тогда часто устраивали солдаты, которые возвращались (дезертировали) с полей Первой мировой; разные же правительства, в огромном количестве появившиеся в прежней Российской империи, направляли по железной дороге войска для борьбы с врагами. Военные железнодорожные эшелоны играли роль нынешних воздушно-десантных войск: приехали, постреляли из пулеметов, захватили станцию и поехали дальше. Десант на рельсах был страшной силой.
Украина еще до 1917 года была неплохо охвачена сетью железных дорог, потому советское наступление на Киев не могло происходить иначе. Хотя сама станция Круты - малоизвестный пункт, и если бы не события 1918 года, о ней и до сих пор не знали бы в широких общественных кругах.
Известно, что в системе постсоветских железных дорог за последние 100 лет мало что изменилось (разве что Георгий Кирпа ввел маршруты без остановок, назвав их скоростными). Анекдотический, но факт: до 1917 года поезд из Киева до Петербурга ехал быстрее, чем сегодня! Но потом столицей стала Москва, и «скорые поезда» перебросили на другое направление.
Если ехать из Москвы в Киев (в 1918 году это был маршрут армии Муравьева), то и сегодня так же проезжаешь Конотоп, Бахмач, Нежин... Именно между Бахмачем и Нежином состоялся бой, который вошел в пантеон украинской истории.
По оценкам историка и очевидца событий Дмитрия Дорошенко, под руководством УНР тогда было не более 15 тысяч разбросанных по разным местам воинов. При этом следует иметь в виду, что боеспособность украинских частей была очень невысокой. Едва ли не единственной боевой единицей был Украинский Кош Гайдамаков Слободской Украины, состоявший из двух куреней, - «красных» и «черных гайдамаков». Укомплектованный солдатами-фронтовиками, юнкерами, сечевыми стрелками и галицко-буковинскими беженцами и пленными, кош насчитывал всего одну тысячу человек. Его возглавлял Симон Петлюра.
Однако, … боеспособные части бросили на защиту Киева от восставших «арсенальцев». Петлюра справедливо считал, что военная акция в центре столицы была более опасной для правительства УНР.
На железную же дорогу бросили студентов. Их жертва была крайне трагической, потому что, по всей Украине деморализованные социалистической пропагандой войска сдавались большевикам, а национально ориентированные офицеры и политические руководители были в отчаянии и бежали. Фактически, бои под Крутами и на «Арсенале» были почти единственным примером «российско-украинской войны» 1918 года.
…Перезахоронение погибших студентов состоялось в Киеве в марте 1918 года, когда Центральная Рада «на немецких штыках» вернулась в Киев. И хотя волшебное слово «пиар» было еще незнакомо рядовым украинцам, замысел председателя Рады Грушевского касался как раз социальных технологий.
Ведь со всех сторон по адресу лидеров Рады раздавалась критика относительно акции под Крутами, которая была неподготовлена и непродумана. Поэтому резонансным перезахоронением власть пыталась отвлечь внимание от темы собственной небрежности, граничившей с преступлением. Замысел Грушевского удался, власть простили.
Андрей Дикий. Неизвращенная история Украины-Руси. том II. Издательство «Правда о России» Нью-Йорк, 1961 г.
…Пока немцы, со свойственной им медлительностью, разыгрывали комедию мирных переговоров в Бресте, Центр. Рада доживала свои последние дни.
Большевики к 20-ым числам января (1918 г.-ред.) закончили освоение большинства территории Украины путем переворотов и восстаний местных большевистских сил и предприняли операции для захвата Киева. В этих операциях принимали участие, главным образом, местные, украинские большевистские элементы, но им в помощь были посланы “подкрепления” и из Великороссии …утверждают, что это были “армии москалей, двинувшихся завоевывать Украину”. На самом же деле, это были сравнительно немногочисленные отряды, которые быстро пополнялись за счет местных большевистских сил. Разные … историки и мемуаристы приводят разные цифры наступавших против Центр. Рады и ее “Украинского Войска”. От всего нескольких тысяч (Дорошенко) до 35-40 тысяч (максимальная цифра, которую дает ген. Удовиченко).
Принявши даже эту максимальную цифру, генерал-инспектора армии Украинской Народной Республики ген. Удовиченка, который, как потерпевший поражение полководец, силу противника, конечно, не преуменьшил, встает недоуменный вопрос: как же это могли 35 - 40.000 “москалей” (допустим, что их столько было) “завоевать” — 30-миллионную Украину, которая по словам того же Удовиченка, (в его книге “Украина в войне за державность”, стр. 14) имела 4 миллиона украинских “воякiв”. И почему для защиты Центральной Рады со всей Украины нашлось только 3.000 бойцов, каковую цифру, в той же книге, приводит ген. Удовиченко (стр. 21). Другие историки, дают еще меньшую цифру.
Но все будет ясно, если мы … скажем историческую правду. Правда же заключается в том, что Революция на Украине, как и во всей России, была революцией чисто социальной, а вовсе не “борьбой украинского народа за свое национальное освобождение”... В процессе этой социальной революции малокультурные массы поверили радикальным социальным лозунгам большевиков и пошли за ними…
…Усиленные отрядами из Великороссии, в которых было не мало и украинцев, большевики повели наступление на Киев. Д. Дорошенко перечисляет эти отряды: Муравьева (5.000 чел.), из них часть так называемых “красных казаков” — украинцев; Егорова (1200 чел.), преимущественно рабочие из Донбаса; отряд Знаменского, наступавший из Брянска (численность не указана), с большим процентом матросов, пополненный в Конотопе двумя отрядами: отрядом местных уроженцев — матросов, под командой Лапы, и отрядом красногвардейцев, из рабочих железнодорожных мастерских; отряд Березина (численность не указана), наступавший из Гомеля.
25-27 января, силы красных, занявши Конотоп и Бахмач, были под станцией Круты (в 100 км от Киева), а на линии Киев-Полтава, уже была занята станция Гребенка. По правому берегу Днепра, большевистские силы продвигались из Екатеринослава на Пятихатку и Знаменку. А в Киеве в это время заседал 9-й пленум Центральной Рады, на котором был оглашен “4-й Универсал”. Настроение было тревожное. Украинские части ненадежны. Охрана города поэтому была поручена наскоро сформированным отрядам добровольцев, среди которых было и некоторое количество “вольных казаков”. Недовольный этим, “4-й Запорожский Богунский полк” решил разогнать Раду и явился перед ее здание, вызвавши этим панику и бегство через черный ход многих ее членов. Но все обошлось благополучно и, как пишет Дорошенко, ограничилось “небольшим бешкетом” (безобразием). Свидетели этого “бешкета”, прибавляют, что были моменты, когда можно было ожидать, что богунцы не ограничатся матерной бранью по адресу Рады и беспорядочными выстрелами, а действительно разгонят, а то и перебьют Центральную Раду.
Центральная Рада, мобилизовавши своих сторонников, могла выставить против большевиков следующие силы: под ст. Круты — 150 чел. добровольцев из учащейся молодежи, совсем необученных, и около 100 украинских юнкеров, отступивших от Бахмача к Крутам; под ст. Гребенку — около 500 человек (300 — “Украинский Гайдамацкий Кош Слободской Украины”, под командой С. Петлюры, и 200 человек галичан под командой Р. Сушка). Эти 750 человек были все силы, Центр. Рады для отражения наступавших на Киев. (Все цифры и данные взяты из книги Д. Дорошенко “История Украины” и ген. Удовиченко — “Украина в войне за державность”). А в самом Киеве, как пишет в своих воспоминаниях бывший премьер Исаак Мазепа, — “Центральную Раду защищают только две сотни куреня Сечевых Стрельцов и конный отряд “имени Гордиенка” под командой полк. Петрова. Остальной гарнизон столицы, если не с большевиками, то объявил нейтралитет. Нейтральные в тот момент были более опасны чем враги, ибо всюду было их большое количество и их выступление в тылах грозило нам ликвидацией” (И. Мазепа — “Украина в огне и буре революции”, стр. 39).
Не верить данным премьера — Мазепы, генерал-инспектора Армии — Удовиченка и самого культурного из украинских историков — Дорошенка, нет никаких оснований, равно как и нет оснований заподозрить, что они преуменьшали силы Центральной Рады.
Эти силы пытались противопоставить себя большевистскому пожару, охватившему всю Украину. Отряд под Крутами 30 января был почти полностью уничтожен наступавшим отрядом красногвардейцев и матросов после того, как в самом начале боя руководители отряда (Тимченко, Богаевский), позорно бежали в направлении Киева. Впоследствии они были отданы под суд, который вообще никогда не состоялся.
“Отряд Петлюры и Сушка, вышедший к ст. Гребенка, был срочно отозван, т.к. в самом Киеве местные большевики подняли восстание. “Слободской Кош” и “Сечевые Стрельцы” с боем проложили себе путь назад через, уже занятые большевистскими повстанцами Никольскую и Предмостную Слободки. Сечевые Стрельцы, смелой атакой захватили Николаевский мост и в ночь на 2-ое февраля уже были в Киеве”, — рассказывает Д. Дорошенко (на стр. 285 своей “Истории Украины”), еще раз подтверждая, что освоение Украины большевиками проводилось местными силами.
Три дня длилась в Киеве борьба между отдельными малочисленными отрядами большевиков и их противников при нейтралитете десятков тысяч “Украинского Войска”, находившихся тогда в Киеве. Нейтральными были также 15-20 тысяч офицеров российской армии и все население столицы. Нейтралитет “Украинского Войска” был дружественный к большевикам, нередко переходивший в их активную поддержку. Нейтралитет офицерства и населения вызывался их резко-отрицательным отношением к “украинскому совдепу” — Центральной Раде и ее деятельности в области социальной и национальной. В особенности усилилась эта враждебность после неудачной попытки Рады “в трехдневный срок выселить из Киева всех офицеров”. Попытке неудавшейся и распоряжению не выполненному, как и большинство распоряжений Рады, но вызвавшей большое раздражение и озлобление (об этой попытке пишет и украинский историк Дорошенко). В результате, как пишет тот же Дорошенко, “масса киевских обывателей сочувствовала не украинцам, а большевикам: одни — из мотивов социальных; другие — из мотивов национальных; боровшиеся за Центральную Раду чувствовали себя, как во враждебном городе: в них стреляли из окон и с крыш зданий. А некоторые “нейтральные” части, свои же украинские полки, продавали или просто передавали повстанцам оружие, патроны и еду. Киевский Совет Рабочих Депутатов, чтобы помочь большевикам, объявил всеобщую забастовку. Перестала работать электрическая станция и водопровод, город остался без света и воды” (“История Украины”, стр. 283).
“Село же в борьбе Центральной Рады с большевиками осталось нейтральным и ждало, кто возьмет в ней верх” — пишет на стр. 266 той же книги Дорошенко; а подтверждают это и все украинские историки и мемуаристы. Нельзя отрицать тот факт, что село ничего не сделало для спасения Рады…
![[^^]](./images/smilies/ckak1.gif "Я не москаль 3 раза")
