Бойцы из "промзоны" Авдеевки о страхах, чести мундира и жизни на волоске6 декабря - День Вооруженных сил Украины. Еще недавно, по традиции, тянулась со времен СССР, общим «мужским» праздником считалось двадцать третьего февраля.
Новые реалии наполнили новым содержанием давно знакомые слова. И сегодня в Украине "защитник" -далеко не только военный, а "армия" - это не обязательно мужчины.
Сегодня мы решили познакомить вас с двумя бойцами Вооруженных сил, которые летом и в начале осени 2016 стояли на одной из самых горячих позиций на Донбассе - "промзоне" Авдеевки.
Это 20-летняя медик Катя Луцик и Герой Украины 28-летний Валерий Чибинеев. Оба интервью были записаны в конце сентября - но "ждали" выхода ребят из Авдеевки.
С "ПромКом" Валера Чибинеев ехал на Майдан, чтобы в День независимости получить звезду героя Украины. О своем награждении такой высокой наградой он узнал прямо на центральной площади.
Туда же, в Авдеевку, после награждения он и вернулся.
Мы решили не "светить" Чибинеева на позиции, пока он не выйдет оттуда - чтобы Герой Украины не стал добычей для боевиков.
ВАЛЕРИЙ ЧИБИНЕЕВ
28 лет. Командир роты снайперов 79-й бригады
В АТО служит с мая 2014 года. До этого, с 8 марта 2014 года стоял под оккупированным россиянами Крымом. Награжден Золотой звездойЯ родом из Бердянска, Запорожская область. Учился до девятого класса в школе-интернате, потом военный лицей в Запорожье, с девятого по одиннадцатый класс. Потом поступил в Одесский институт сухопутных войск. Перевели во Львовскую академию сухопутных войск. Ее я закончил в 2010-м году и попал в 79-ю бригаду.
Мое будущее определила бабушка. Она хотела, чтобы я был либо военным, либо врачом. Это я сейчас понимаю, что лучше было б – военным врачом, а тогда выбор был такой.
Я, конечно, знал, что стану военным: настоящая мужская профессия – не булки ж печь.
Еще рассказы о сыне директора в интернате подтолкнули. Он был военным: романтика, ВДВ…
Сейчас романтика: лежишь себе – бывает, что-то просвистело, прилетело…
ОБ АРМИИ И ЧЕСТИ МУНДИРА
На войне другой мир, другие ценности. Там – деньги, а здесь – братство, жизнь.
На войне отношение к жизни очень изменилось. И к миру тоже. Осознание того, что ты можешь спокойно идти, и тебя никто не застрелит, рядом ничего не разорвется – это ценно.
И еще поменялось отношение к армии. И у меня, и у людей.
Было такое время, когда думалось, что армия – это просто атрибут. Какой там атрибут государственности? Флаг, герб. А одним из атрибутов должна быть армия. В Сан-Марино армия – 50 человек. Я думал, что и мы скоро будем, как Сан-Марино. 50 человек: барабанщики, оркестр... Думали, что воевать будем в миротворческих миссиях.
А тут пришлось в Украине воевать. И главное, с кем?!
Тут я узнал, что такое настоящее солдатское братство. Для меня это десантные войска. Даже не "десант", а десантник, пехотинец, артиллерист. В любой области военный военному всегда рад, всегда поможет. Все побратимы. А раньше все были сами по себе.
Ещё честь мундира. Теперь есть истинное понимание, что это такое. Мы мундир отстояли и отстаиваем.
Когда о военных ценностях нам говорили в училище, это были абстрактные понятия. А на войне они проявляются во всём. Ты должен нормально выглядеть, вести себя, соответствовать, показывать пример. Ты военный – что в форме, что без формы.
В этом батальоне (122 бат, 81-я бригада стояла на "промке" летом и в начале осени – УП) служит много людей из Донецкой области. Авдеевские тут служат. Они про настроения людей рассказывают. Местные, когда были под сепарами, на себе почувствовали, что это такое, когда машины отжимают. У нас такого произвола нет.
Мы заезжали и видели, как с российской стороны стоят минометчики и лупят по нашей территории. Мы видели их позиции в бинокль. А стрелять нельзя.
27 января 2015 года нас кинули в Водяное под Донецкий аэропорт. Это было уже после обрушения терминалов.
Наши ребята тогда оттуда выходили, некоторые шли через нас.
Одни говорили ,что если бы дали им подмогу, они продержались бы дольше. Вторые – что было бессмысленно держать так долго терминалы. Не всех надо было слушать, конечно. Но были те, чья информация была полезна. Они по-военному, без эмоций, четко говорили где противник, сколько человек, какие у них огневые средства.
НА ВОЛОСКЕ
Это было лето 2014 года, в Мариновке. Мы стояли на открытой позиции на высоте, не прятались. В нашу сторону вышла большая группа. Шли расслабленно, поэтому мы подумали, что это наши. Если бы сепары, то маскировались бы, стреляли бы по нам.
Идут, смотрят на нас, мы – на них. Ничего понять не можем. И тут старший говорит: "Это к нам подмога пришла, 100 с чем-то человек. Иди, приведи их".
Я поехал на БТР. Подъехал поближе, но машину спрятал, чтобы не подбили. Они БТР не видели. Пошли моим отделением, втроем. Дважды выходили, потому что по нашим "гостям" ударил их же миномет, часть людей разбежалась.
В общем, подошел – их во "встречной" группе было человек пять, остальные уходили. Вижу – не наши. По лицу ж видно… шучу (улыбается). На самом деле у них были белые повязки, казачьи шапки. У одного повязана георгиевская ленточка. С ними был поп, наверное они его охраняли.
Повезло, что я был, так сказать, в неуставной форме одежды: футболка грязная гражданская, борода, шлёпанцы. Пришлось включать обаяние и рассказывать им басни. Я хотел их немного выманить поближе к нашим позициям, чтобы наши могли их видеть и стрелять с горы. Наши выжидали – боялись нас зацепить. Сейчас бы точно стреляли, я уверен.
Три наших человека сидели на хребте, а остальные на высоте стояли. Всё, думаю, хотя бы до этого бугорка доведу "гостей", всё меньше бежать. В шлепанцах-то сильно не побегаешь. Говорю: "Идем, наваляем этим укрофашистам".
Они говорят: "Нет, не пойдём. У нас другие задачи. Мы назад". Я говорю: "Да погнали, пока их мало". "Нет, – говорят, – ты что! Сейчас по ним стрелять будут".
В общем, все начали уходить, а один стал меня держать. Я с этим остался и говорю: "Ты что, мне не веришь, я чуть ли не брат твой. Давай, – говорю, – хочешь, автомат тебе отдам". Тот: "Давай".
Думаю, вот зачем я это сказал... Но автомат отдаю. И всё это время рассказываю ему, что я свой. Он ведёт меня. Я уже дошел до конца дороги, дальше обочина. Дохожу, гранату достаю: "Вот, еще граната есть". А он в меня целится – думал, всё, сейчас шмальнет. "Давай гранату сюда", – говорит. Я ему: "На, держи".
И он делает грубейшую ошибку – он должен был позвать хоть одного товарища. Сглупил, хотел в героя сыграть. Берет автомат, перекладывает из руки в руку. Я ему гранатой в лицо, чеку выдернул и побежал.
Вот на этот первый щелчок, развернулись остальные боевики, которые уже отошли метров на 200-300. Конечно, начали стрелять.
Я как сайгак бежал – обувь же неподходящая. Больше я шлёпанцы не ношу.
Добежать должен был до холма. И тут как в фильме – пули слева, справа, на горбике, где мне пробегать – автоматная очередь. Думаю, ну, всё. Добежал целый, нырнул в убежище, начинаю отползать и кричу своему сержанту: "Давай! Не наши". (В том бою, по словам замкомбата Чибенеева майора Ярослава Калашника были убиты 75 боевиков – УП).
В общем, мне просто очень повезло.
Потом мы узнали, что это была пятая рота – вся. Спасибо товарищам "ополченцам" – оставили свои радиостанции.
(Этот эпизод стал одним из поводов для награждения звездой героя – УП)
О СТРАХЕ
Когда это со мной происходило, я не успел испугаться. Надо было быстро думать, что делать.
Страшно стало, когда мы уже знали, что выходим из окружения в районе границы в 2014 году. Счет шел на дни и часы. "Самара", комбриг, дал команду нашей высоте – уйти в тыл.
И вот тогда стало страшно: столько всего прошёл – и тут на тебе, может случайная какая-то фигня, какая-то шальная пуля прилететь.
Лежишь и думаешь "хоть бы ничего этого". Сидишь без дела и начинаешь себя накручивать, что "сейчас точно нас накроет".
Второй страх – это возвращение в зону АТО. Ты уже знаешь, что тебя ждёт, что тебя могут убить. Это как второй прыжок с парашютом. В первый всё любопытно. А второй – уже страшно, потому что ты уже помнишь-то "первый раз".
О СНАЙПЕРАХ
После Водяного меня вызвал комбриг и говорит: "Согласен на роту снайперов?" – "Согласен, конечно". До этого я был комвзвода, и в "Фениксе" замкомроты. А это была новая и интересная работа.
В этом деле очень важна выдержка. Ей я уже на войне учился. И, может, немного смелости. Как говорится, удача улыбается храбрым.
Надо помнить, что это просто работа. Мы видим цель ближе всех. Но об этом лучше не думать. Это противник. Он стреляет и будет стрелять. Уже не думаешь, что у него жена и ребёнок.
В первую кампанию я понял, что если хорошо работает снайпер, он может держать в напряжении весь батальон. Ты стоишь напротив посадки, боишься, что тебя видят в оптику и сейчас по тебе стрельнут. Психологически это очень давит.
Это очень деморализует личный состав: если снайпер отработал по тебе, то всё, ты думаешь "всё, он меня видит, точно видит, надо что-то делать".
И здесь на "промке" моя рота хорошо себя проявила. Я просто помню тот уровень, который был у них раньше – и как сейчас они работают. Я доволен.
Конечно, об этом судить комбригу 81-й и комбату 122-го батальона. Потом в конце узнаем, как и что мы наработали. Но я доволен.
НАГРАЖДЕНИЕ
Об этом я ничего не знал до самого Крещатика. Меня вызвали и сказали быть в Киеве в определенное время.
Выбрался из АТО с помощью комбата 122-го, комбрига 81-й бригады, наш комбриг 79-й – помог добраться до Николаева. Я переоделся и поехал на Киев.
Крещатик. Там сказали, что будут награждать. Не знал даже, какой наградой. Думал, "Богдана Хмельницкого" дадут.
И вот Майдан, вызывают меня. Меня учили: по-военному подойти, доложить. Всё, как учили, на рефлексе сделал. Вот, дали (звезду Героя – УП) – и ты стоишь и не знаешь, реально это или нет. Больше и сказать нечего.
После этого жену видел, и на следующий день я уже в Авдеевке был.
Я не мог долго задерживаться. Я завёл сюда, на "промку" своих людей и должен отсюда их вывести. А то, как это? Я получил награду и всё, пацаны, сидите, пока сидится?
Нужно сидеть вместе с ними и вывести их отсюда.
Продолжение ОКУИТЕЛЬНЫХ ИСТОРИЙ тута
http://www.pravda.com.ua/rus/a ... 8986/