КАК АМЕРИКАНСКИЕ СТУДЕНТЫ БОРЮТСЯ ПРОТИВ СВОБОДЫ СЛОВА27 апреля лейтенант-губернатор Северной Каролины Дэн Форест, член республиканской партии, предложил ввести новую меру в политику управления вузами штата: позволить наказывать людей, препятствующих свободе слова и самовыражения других в университетских кампусах. Северная Каролина стала седьмым штатом, в администрации которого за последнее время активно обсуждали этот вопрос. Поводом стала разгоревшаяся в конце прошлого года в американских СМИ — от самых больших до самых локальных — огромная по масштабам дискуссия: журналисты, публицисты, профессора, преподаватели и все причастные к образовательной или общественной деятельности принялись спорить на тему, кажущуюся фантастической — американское общество взволновало резкое сужение пространства для свободы слова в университетах США.
Домашняя обстановка против интеллектуального пространстваПочти полтора миллиона просмотров собрало видео, в котором юная цветная студентка неистово орёт на профессора с седыми волосами: «Это ваша работа — создавать комфортную домашнюю обстановку для студентов, которые живут в Силлимане! Вы это понимаете?!» Профессор пробует объяснить, что у него немножко другое мнение, но студентка обрывает его репликой, которая может быть переведена как «тише будь». Профессор пытается убедить её и её компанию, что главное в университете — создание интеллектуального пространства. «Это не про интеллектуальное пространство! Не про это! Вы не понимаете?! Это про создание домашней атмосферы!» — не перестаёт выть девушка. Завершаются дебаты тем, что протестующая кричит профессору в лицо, что он отвратительный, и, преисполненная возмущения, покидает поле брани. Мужчину в толпе меньшинств зовут Николас Кристакис, он работает профессором социологии в Йельском университете и возглавляет колледж Силлиман.
Всё началось 28 октября 2015 года. В этот день декан Йеля Баргвелл Говард отправил по внутриуниверситетской рассылке письмо, общая суть которого сводилась к просьбе студентам хорошенько подумать над своими костюмами на Хеллоуин. Декан отметил, что хотя Йельский университет представляет собой сообщество, которое ценит свободу самовыражения, оно также ценит и инклюзивность, и будет страшно обидно, если кто-то вдруг позволит себе выразить себя таким образом, что людям определённой расы, сексуальной ориентации или гендерной идентичности станет не по себе. Администрация утверждает, что письмо носило исключительно рекомендательный характер, но по форме и содержанию это был длинный и подробный текст, рассматривающий в числе прочего «подходящие и неподходящие» костюмы, объясняющий неуместность боевых раскрасок, тюрбанов, повязок из перьев, красного или чёрного грима; в конце письма стояло 13 подписей — не так сложно перепутать с прямым указанием. Через два дня Эрика Кристакис, лектор и специалист по детскому образованию, отправила ответное письмо декану и студентам, в котором среди прочего вопрошала: «Мне интересно, и я не пытаюсь провоцировать: неужели не осталось никакой возможности для студентов быть немного неприятными, немного провокативными или — да — оскорбительными? Чьё это дело — контролировать костюмы молодых людей? Уж точно не моё, и я это знаю». В письме она также приводила слова своего мужа Николаса: тот уверен, что такие формы контроля приводят к инфантилизации сознания студентов, он предлагал просто не смотреть на оскорбительные вещи, если вдруг что-то подобное встретится у кого-то на пути, или просто обсудить это с человеком. После письма Эрики моментально хлынула волна протеста. Студенты принялись собирать подписи за её увольнение, ей писали с оскорблениями и угрозами.
В течение нескольких дней протесты переместились в офлайн: студенты бурлили, почти 700 человек подписали открытое письмо. Приведённое выше видео было записано 5 ноября: до того как взвыла темнокожая студентка с рюкзаком, Кристакис разъяснял свою позицию другим студентам около часа. Видео снял писатель и юрист Грег Лукьянофф, он же в сентябре прошлого года написал для The Atlantic огромный текст The Coddling of the American Mind как раз об этой проблеме — о том, как студенты в американских вузах, желая ограничить себя от неприятных слов и идей, разрушают образование и собственную психику. Текст стал самым резонансным по теме и собрал пять с половиной тысяч комментариев.
Администрация Йеля долгое время хранила молчание по поводу ситуации. Несколько профессоров собирали подписи в защиту семьи Кристакис, однако 7 декабря стало известно о том, что Эрика Кристакис по собственному желанию покинула должность преподавателя, а её муж взял отпуск на следующий семестр. Университет выпустил короткое заявление в том смысле, что администрация страшно разочарована увольнением Эрики — в вузе надеются, что она пересмотрит своё решение и вернётся в Йель, «где свобода самовыражения и научных изысканий является фундаментальным принципом».
Месяцем раньше, когда протесты в Йеле были ещё в активной стадии, на территории университета была открыта «Пятая ежегодная конференция по вопросам будущего свободы слова: угрозы в высшем образовании и за его пределами». 9 ноября в холле перед конференц-залом, в котором проходило мероприятие, собралась группа студентов, которые принялись хором скандировать «Genocide is not a joke». Затем один из студентов ворвался в зал и стал расклеивать постеры на стенах, а потом орать на одного из докладчиков; его пришлось силой удалить из зала: на видео, снятом Джеймсом Панеро, одним из участников конференции, можно увидеть, как яростно парень сопротивляется полицейскому. Когда докладчики и зрители уходили с мероприятия, на выходе некоторые из них были в буквальном смысле оплёваны протестующими, кого-то назвали расистом.
Зона безопасности от микроагрессииЕсть три столпа, на которых держатся в последние годы чаяния прогрессивных американских (и не только) студентов. Первый столп называется safe spaces. Первыми безопасными зонами принято считать гей-бары 60-х годов прошлого века. Человек альтернативных сексуальных предпочтений, придя туда, мог чувствовать себя совершенно спокойно: ни косых взглядов, ни знакомых-гомофобов, абсолютно дружелюбная обстановка. В университетах это значит примерно то же самое, только чуть шире — для ЛГБТК-людей, для людей разных рас, национальностей и гендерных идентичностей. В этих безопасных зонах введена политика нулевой толерантности к hate speech и тому подобным вещам. Эта концепция стала постепенно реализовываться с начала 2010-х студенческими сообществами в вузах, а затем была перенята и администрациями. Изначально это были действительно определённые зоны на территории вузов, но постепенно зоны стали расширяться, и теперь, когда говорят «safe space», подразумевают весь кампус университета вообще, и вот уже появляются тексты о том, как человек отчаянно ищет и не может найти себе по душе учебное заведение, свободное от безопасных зон.
Второй столп называется trigger warnings. Само понятие триггера истекает из психологии и обозначает коммуникативный или физический символ, жест, знак, который может спровоцировать у человека травматические воспоминания и вызвать паническую атаку. Триггер-предупреждения пришли с тех самых феминистских форумов, на которых теоретических жертв насилия предупреждали о том, что нижеследующий текст может содержать визуальную или другую информацию, способную вызвать травматические воспоминания. В текстах американских СМИ по теме отмечается, что практика применения триггеров в американских университетах приняла широкий оборот в 2014 году, хотя к 2015 году, судя по ряду опросов университетских профессоров, только 1 % из них было официально сказано использовать триггеры в учебной программе, однако процент студентов, просящих о такой мере и прикладывающих усилия для её внедрения, значительно выше — 15 % и 8 % соответственно. Услышав предупреждение о потенциально травматичной информации, студенты имеют право покидать аудиторию. Сами обучающиеся активно принялись помогать профессорам метить опасные книжки: провинились перед меньшинствами, например, Овидий с его сценами изнасилования (в Колумбийском университете), а также «Великий Гэтсби» Фицджеральда и «Миссис Дэллоуэй» Вулф (в Ратгерском университете). Сами по себе триггеры давно уже являются предметом для масштабной дискуссии в американских медиа.
Отмечается, что такая система предуведомлений может вырабатывать даже у здоровых студентов страх перед какими-либо явлениями, а также что само по себе предупреждение о возможном наличии триггера уже является триггером. Доходит до абсурдного: в Брандейском университете студент из числа меньшинств решил устроить инсталляцию, чтобы привлечь внимание к проблемам травматических воспоминаний и микроагрессии против студентов из Азии. Его коллегам по вузу сама эта инсталляция показалась вызывающей репереживания травмы, и было решено её убрать. Вообще вызывает удивление, как такая система в принципе могла появиться в вузах: в соответствии с фундаментальными принципами психологии помогать людям с тревожными расстройствами избегать предмета их беспокойства — в корне неверно и даже вредно.
Когда на официальном уровне человеку разрешают оскорбляться и объясняют, что hate speech может поджидать его за любой тумбочкой, он при должном эгоизме и невнимании к остальным будет оскорбляться по максимально возможному количеству поводов, а также неизменно расширять поле потенциально оскорбительного дискурса. Третий столп имеет название microaggression. Под этим подразумевается любой непреднамеренный акт латентной агрессии, который вызывает у субъекта восприятия оскорбление и моральные страдания. Так, в соответствии с речевыми кодексами некоторых вузов, спрашивать у человека азиатской, африканской, латиноамериканской внешности «Где ты родился?» — значит, выражать акт агрессии, так как вопрос ставит под сомнение возможность рождения человека с отличающейся внешностью на территории США. Микроагрессия — самое сложнокодифицируемое явление из всех трёх, под неё подпадает любое самое незначительное действие: всё зависит от представителя меньшинства и глубины его способности оскорбиться.
Система создания комфортной обстановки в университетах основана на допущении, что человеческая психика — и в особенности психика студентов — материя хрупкая, что она подвержена любому, самому незначительному акту агрессии со стороны. Это, в общем, с рядом оговорок соответствует действительности: толерантность к агрессии, оскорблениям, необидчивость напрямую зависят от интеллектуального уровня человека; соотношение интеллектуалов и неинтеллектуалов в любом более-менее крупном сообществе очевидно. Выходит, что восприимчивых к оскорблениям людей заведомо больше, чем толерантных; ровно это же подсказывает нам повседневный опыт. На первый взгляд это кажется достаточно крепким резоном для проведения политики защиты людей от микро- и макроагрессии, создания безопасных зон и тому подобного.
Однако, по мнению ряда журналистов и экспертов (и преподавателей), официальное принятие такой политики на вооружение в учебных заведениях оказывает крайне негативный эффект на образование и межперсональную коммуникацию, не говоря уже о психике студентов: культивация виктимности представителей маргинализированных сообществ повышает уровень их интолерантности к любым проявлениям плюрализма, которые могут показаться им оскорбительными. Готовность обидеться, быть задетым в сущности есть желание не просто комфорта, но привилегий. Когда на официальном уровне человеку разрешают оскорбляться и объясняют, что hate speech может поджидать его за любой тумбочкой, он при должном эгоизме и невнимании к остальным будет оскорбляться по максимально возможному количеству поводов, а также неизменно расширять поле потенциально оскорбительного дискурса. Это справедливо не для каждого отдельного представителя сообщества, а скорее для группы людей в целом. Помимо всего прочего, такая политика взращивает у определённых сообществ ещё и уверенность в том, что они имеют право быть неоскорбляемыми. Поскольку дискуссия существует в основном вокруг меньшинств, то и это право постепенно приобретает характер сопутствующего только и исключительно меньшинствам. Для этого феномена существует понятие позитивной дискриминации.
http://www.furfur.me/furfur/fr ... _wars
Pегиcтpaция
14.11.16, 21:02
