Информация к размышлению

В Харькове избили «активиста» местного Евромайдана (ФОТО)

26.11.2016 - 17:18



В Харькове двое неизвестных избили «активиста» местного Евромайдана, музыканта Василия Рябко.

Потерпевший с закрытой черепно-мозговой травмой и ушибом грудной клетки доставлен в Харьковскую областную клиническую больницу скорой и неотложной помощи им. Мещанинова.

Корреспондент «Репортера» провел неделю в Харькове во время очередного витка противостояния. Наблюдал, как здание обладминистрации несколько раз переходило из рук в руки, принимал участие в жизни обоих противоборствующих лагерей и попытался понять мотивы и тех, и других

Зомбо-плебс

— Харьков — русский город! Харьков — русский город! — подернутый парусами триколоров, Андреевских флагов, знамен ВМФ СССР, розовых полотнищ с надписью «Юго-Восток» людской поток выливается рекой с брусчатки самой большой площади Европы на асфальт улицы Иванова, справа от Харьковской облгосадминистрации. На солнце блестят черные шлемы и алюминиевые щиты сотен бойцов МВД, выстроившихся у входа в ХОГА. Плотность защитников порядка на единицу площади правительственного квартала выглядит карикатурно абсурдной на фоне безоружных людей с флагами и транспарантами, ясного неба и воскресного, почти первомайского настроения. Четверка в белых касках и с красными крестами на манишках, плетущаяся в конце колонны, тоже смотрится декоративно.

— Сопровождаем оба митинга, — объясняют волонтеры-медики. — На всякий случай.

Второй митинг — на двести метров ниже по главной улице города, Сумской. На своем привычном месте, у памятника Тарасу Шевченко, собрался Майдан. Национальные флаги, патриотические лозунги, молитвы и стихи по-украински. Рок-н-ролл с баяном из динамиков: «Я не маю satisfaction», — интерпретирует хит группы Rolling Stones солист коллектива «Папа Карло» Василий Рябко. Плотный невысокий круглолицый артист, несмотря на пробивающуюся в шевелюре седину, похож на юношу. Наверное, поэтому все его зовут просто Васей. Вася — не только музыкант, но и координатор Майдана по культурно-массовой работе. Несколько лет он работал арт-директором харьковского клуба «Остання барикада».

Человек пятьсот слушателей пританцовывают в ритм хорошо знакомой песне. Недвижим лишь угрюмый мужчина с плакатом, обращенным к проезжей части: «Главное оружие Путина — зомбо-плебс Юго-Востока».

На аллее сада Шевченко, между памятником Кобзарю и площадью Свободы, лоток с сувениркой. Есть украинские и российские флажки. Украинские — по десять гривен. Российские — по тридцать пять. Но большие.

— Какие берут лучше? — интересуюсь.

— Эти! — вместо продавца отвечает молодая покупательница, выкладывая тридцать пять гривен.

— Харьков, вставай! Харьков, вставай! — скандируют пророссийски настроенные люди, продвигаясь колонной по Иванова к Пушкинской. — Россия! Россия!

— Предатели! — высовывается женская голова из окна легковушки.

— Молодцы, ребята! — вытирая слезу, приговаривает старушка в берете, выглядывающая из-за парадных дверей дореволюционного дома.

— Фашизм не пройдет! Авакова — на нары! — скандирует демонстрация.

— А почему вы в Украине под российскими флагами? — кричит прохожий.

— Та я под флагом Гондураса выйду, если он нас поддержит! — огрызается знаменосец.

Стяги демонстрантов сливаются в единой цветовой гамме с флагом над российским консульством. Похоже, это конечный пункт марша.

— Референдум! Референдум!

Митинг у закрытых ворот не вызывает любопытства. Убегаю на встречу с Сергеем Жаданом, намеченную ранее. Едва успеваю доехать, как сообщают, что в центре — бойня. Несусь обратно.

Говорят, Васю из «Папы Карло» избили. Но к моему приезду на главной улице города уже никаких признаков столкновений. Обычный воскресный вечер, не считая двух-трех сотрудников внутренних органов на каждом углу. Пожалуй, не зря говорят, что «Харьков — ментовский город».

На перекрестке Некрасова и Рымарской прямо на проезжей части валяется разодранная куртка и ленточки цветов украинского флага, окропленные зеленкой. Она, а не булыжник, традиционное оружие местного пролетариата в борьбе с идеологическими врагами. Проверено Сергеем Власенко, Юрием Луценко, Арсением Яценюком, Арсеном Аваковым и другими политиками.

— Вещдоки? — интересуюсь у милиции на углу.

— Ага, — равнодушно кивают мужчины в фуражках.

Национальный фастфуд

— За четыре месяца Майдана огреб впервые, — сокрушается Вася. Глаз подбит, на носу ссадина, на руке гипс. — «Колорады» наступили, сломали палец, когда гнали по коридору позора.

Мы сидим в национальном фастфуде «Пузата хата». Наверное, это единственное заведение общепита в первой столице Советской Украины, где с посетителями заговаривают на украинском языке. Вася говорит то по-русски, то по-украински — смотря кому отвечает: мне или своему провожатому Александру Шевченко.

Саше 26, он харьковский координатор Самообороны. Харьковский Майдан, как и все прочие, по сути — филиал центрального. В миру самообороновец — мелкий предприниматель.

— За время Майдана «положил» бизнес, — сетует Александр. И делится историей своего патриотического становления. — Я родился в русскоязычной семье, окончил русскоязычную школу и русскоязычный по факту университет. Сознательно перешел на украинский год назад. Украинскость — это объединяющий маркер. Последний довод королей, почему мы должны бороться. Победа наступит, когда каждый ребенок в стране назовет себя украинцем. Как евреи в Израиле.

— Коридор устроили по всей улице Кравцова, от Рымарской до Клочковской. А это полкилометра, — Вася преувеличивает в два раза, но я понимаю, что в нем говорит ужас. — Там стоял второй автозак. В первом, возле театра, в котором милиция пыталась нас вывезти, успели проехать метров двадцать. Антимайдановцы его заблокировали, пробили колеса, стали раскачивать, пытались поджечь.

Несколько десятков майдановцев паковали на Рымарской аппаратуру после митинга. Настигший их противник, по словам Васи, исчислялся тысячами.

— Полетели кирпичи. Я получил в голову комком земли с клумбы. Облили зеленкой, в лучших традициях. Бросали мелочью. На асфальте осталось много российских рублей, — подмечает музыкант. — Меня затащили в толпу и стали бить ногами. Спасибо товарищу из «Грифона», который накрыл меня свои телом. Спас. Вообще милиции было много. Я видел и с автоматами. Но они не вмешивались даже тогда, когда крушили автозак. Не знаю, как расценивать то, что милиция била нас дубинками по ногам, когда «колорады» требовали, чтобы мы ползли на коленях. Правоохранители говорили: «Не провоцируйте, падайте, хоть живыми останетесь». Не буду включать «героя Майдана» — полз, передвигался как мог. Видел, как товарищ милиционер стукнул дубинкой по ребрам нашего со словами: «Ярошу привет». Мне не больше всех досталось. Сильнее получили самообороновцы, потому что активно действовали и были в бронежилетах, из-за чего их посчитали «Правым сектором». Одному выбили семь зубов.

— Антимайдановцы сказали, что конфликт разгорелся после того, как с вашей стороны в них полетели петарды, — говорю.

— Пусть покажут видео! — заводится Вася. — Если бы у нас были взрывпакеты, нас бы просто разорвали. Впрочем, к этому шло.

У харьковского музыканта скромный достаток, но в «Пузату хату» он приехал на такси. Из соображений безопасности.

— Да, я боюсь. Но больше боюсь потерять уважения к себе. И — проснуться в другой стране. Буду выходить на акции снова. Мой старший брат, барабанщик моей группы, записался добровольцем в Национальную гвардию. Ждет вызова.

— Неужели милиция не поддерживает порядок на ваших акциях? — интересуюсь.

— Я скажу прямо, — объясняет Вася. — Милиция — обыкновенные люди. Нормальный будет защищать. А урод еще и поможет антимайдановцам. Пусть свои политические симпатии выражают на выборах. А в форме — выполняйте свою работу.

— Ничего, в субботу в шесть часов тоже что-то будет, — мрачно намекает Александр. — Люди настроены вычищать центр. Если кто из «ватников» вылезет, будет ходить по коридорам позора долго.

Переговоры о мире, рассуждают ребята, можно вести с теми, у кого есть аксиоматическое правило: Украина — суверенное независимое государство. Но, признаются, искать согласия с ними — все равно, что оценивать УПА: для кого-то они предатели, для кого-то — герои.

Тем не менее Вася уверяет, что попытки переговоров между Майданом и Антимайданом были.

— Когда мы находились в ОГА, к нам пришла делегация с тем, чтобы не пролилась кровь. Принесли список, в котором порядка десяти требований. Среди них были смешные. Вроде того, что не убивать тех, кто говорит по-русски. В общем, восемь из них можно было не выполнять. Мы были согласны с требованиями честных выборов, расширения местного самоуправления, с мораторием на ношение оружия, в том числе бит, палок и так далее. С криками «ура!» они отправились к своим. Потом вернулись к нам два грустных человека, сказали, что затея не прошла, и надели наши ленточки. Вообще, скажу так: если Аваков и милиция будут бездействовать, придется нам что-то брать в руки и разбираться со всем самим.

— Когда я работал в Самообороне киевского Майдана, вообще не понимал, что он делает в заместителях у Парубия, — хмурится Шевченко. — Они должны управлять милицией здесь. Местное руководство почему-то не справляется. Почему сюда раньше не перекинули подразделения из других областей? Мы собираем информацию и передаем в МВД, СБУ. Почему на нее не реагируют?

Прощаемся. На выходе из «Пузатой хаты» несанкционированный митинг. Парни и девушки в балахонах водят хоровод под тамтам и распевают: «Харе Кришна, Харе Кришна!» Это — тоже Харьков.

Вежливый захват

— Товарищи! В 19:00 — всеобщая мобилизация! Все на ХОГА! — между тем доносится из мегафона у памятника Ленину. — Хунту — вон!

Из-под стен обладминистрации сотня-другая человек на противоположном конце самой большой площади Европы смотрится муравейником. Как эти протестанты собираются через четверть часа взять здание, окруженное тысячей «космонавтов», — не очень ясно.

Наступает объявленное «время Ч». Никаких изменений. Только угрозы горстки протестующих в игрушечный мегафон. Словом, фарс. То ли дело битва заклятых врагов — харьковского «Металлиста» и киевского «Динамо». До начала матча в столице десять минут, тороплюсь в паб на Пушкинскую. Ослабленная в межсезонье побегом форварда, тренера и президента клуба восточная команда снова терпит сокрушительное поражение. Тем не менее ультрас обеих команд, прежде готовые убить друг друга, перебрасываются через поле речевками: «Слава Україні!» — «Героям слава!», «Слава нації!» — «Смерть ворогам!», «Україна!» — «Понад усе!» Харьковские ультрас поддерживают местный Майдан. Но сегодня они слишком далеко, чтобы защитить Васю.

На НСК «Олимпийский» в Киеве уже все ясно, счет на табло. Решаю еще раз заглянуть на площадь. И — успеваю к захвату здания ХОГА.

— У депутатов осталась ровно минута, чтобы прийти на рабочие места и выразить волю харьковчан! — объявляет ведущий ночного митинга возле памятника Ленину.

Через шестьдесят секунд над площадью грянет «Священная война» — сигнал к штурму облсовета.

— Погнали!

— Уррааа!!!

— Разрываем цепи и проходим!

— Милиция с народом! Милиция с народом!

— Не бейте мусоров! Та не бейте их, б...! Отталкивайте в стороны!

— Отойдите, пожалуйста, друзья!

Штурм занял, кажется, всего пять минут.

— Чуток потолкались человек тридцать наших с курсантами, — с энтузиазмом пересказывает взятие администрации седобородый мужчина. — Мирные демонстранты убедили школоту в шлемах успокоиться, а старшие товарищи курсантов и подавно расступились.

Я не один ловлю каждое его слово. Не кто виноват и что делать — главные вопросы восстания. Больше всего интересует, как все происходило.

У харьковского восстания нет «информационной сотни», его не транслируют телеканалы, новостные сайты не печатают хронику. Три-четыре обрывочных стрима, посты симпатиков в соцсетях, паблик «ВКонтакте», много лет назад установленная над площадью веб-камера, не захватывающая в объектив ХОГА (кто ж знал, что это будет самый интересный ракурс?) — вот и все источники оперативной информации.

Видно, что сам факт участия в уникальном процессе волнует народ под облсоветом больше, чем результат, которого он добивается. Не покидает ощущение, знакомое по первым дням киевского Майдана.

Чего не скажешь о картинке. Это не Банковая. Ни бульдозеров, ни цепей, ни файеров, ни булыжников, ни милицейских контратак со свето-шумовыми гранатами и погонь с дубинками.

Защиту ОГА из полутора тысяч «космонавтов» взломали две тысячи демонстрантов без какого бы то ни было оружия. Если не считать ударного отряда в пластиковых касках и с резиновыми дубинками, о котором рассказывал пожилой собеседник.

В ночном небе над ХОГА реет триколор. Несколько сот сепаратистов у входа в здание окружены легкими металлическими турникетами, мимо которых продолжают свое движение по Сумской улице и площади Свободы автомобили. Разъезжаться им помогает регулировщик. Никаких иных признаков дестабилизации обстановки в городе не заметно.

— Молодцы! Спасибо! — кричат протестующие.

Это сквозь их строй просачивается цепочка бойцов МВД в полной амуниции. В ответ на аплодисменты ребята в черном улыбаются и машут щитами.

Еще сотни таких ребят расслабленно стоят на площади и сидят в автобусах на прилегающих улицах.

— Можно войти? — неуверенно и не понимая, к кому именно обращаться за разрешением, интересуюсь одновременно и у огромного повстанца в цивильном, и у милиционера, полностью перегородивших центральный вход в ОГА. На мне нет георгиевской ленточки и других отличительных знаков, которые могли бы выражать принадлежность к повстанцам. Журналистским удостоверением тоже не свечу.

— Уже нет, брат. Попробуй через Мироносицкую, — отвечает детина.

То есть через задние ворота ХОГА.

На Мироносицкой тоже толпятся сотни правоохранителей. Щиты сложены в пирамидки. Их хозяева курят, травят анекдоты, ужинают горячим из пластиковой посуды. Однако ворота в ОГА заперты. Мужчина за оградой, поблескивающий лысиной среди шлемов «космонавтов», направляет меня опять ко главному входу. До него я не дохожу — обнаруживаю, как сбоку здания в открытое окно забираются какие-то молодые люди. Они же по моей просьбе: «А ну, мужики! Только нежно!» — с прибаутками затягивают и меня внутрь.

Внутри здания на трех этажах еще человек двести. Мужчины и женщины всех возрастов. В подавляющем большинстве — с георгиевскими ленточками. В том числе парень в инвалидной коляске.

— Как ты сюда попал? — недоумеваю я.

— Подкатился к двери и спросил у милиции: «Вы хотите, чтобы меня сюда заносили?» Они расступились, — Андрей поднимает два пальца вверх для фото на смартфон и беззаботно дает разрешение на его публикацию в «Фейсбуке».

На лестничном марше еще один российский флаг. По этажам шныряют люди в медицинских масках. Со двора в помещение заносят упаковки еды и бутилированной воды. Стремительно организуется пункт питания в гардеробе. Уже половина захватчиков расхаживают по зданию, уминая бутерброды.

Все это ужасно напоминает декабрьские будни Киевской горадминистрации. Только нет блокпостов активистов с битами, обломков мебели, грозных транспарантов и граффити на стенах, матрасов на полу, надписей фломастером на куске картона «Громадська приймальня», матерящих Семью оппозиционных нардепов. И ни одного разбитого стекла. Из проявлений вандализма — отломанные лапы елей, которыми женщины на прилегающей к ОГА территории сметают в кучки мусор.

К полуночи на пороге администрации появляется десяток резиновых покрышек. Похоже, захватчики тут всерьез и надолго.

Отделения сотен

— Чемодан — вокзал — Россия! Чемодан — вокзал — Россия! Хто не скаче — той москаль! Хто не скаче — той москаль! — на следующий день скандируют человек триста-четыреста в сторону тысячи человек под триколорами, занимающих ступени обладминистрации. Над ней снова украинский флаг.

Оба лагеря разделяют две цепочки сотрудников милиции, выстроившихся вдоль Сумской.

— Что ж вы перестали скакать? — иронизирует дама вблизи майдановского митинга. — Вы ж не москали? Скачите, не останавливайтесь!

Ночью аккаунты харьковских майдановцев в соцсетях взорвались призывами к мобилизации. Звали на помощь ультрас. Однако их среди митингующих не видно.

Троллинг противника заканчивается тем, что тот летит в атаку, не замечая милицию. В воздух поднимаются облачка дыма взрывпакетов. Через несколько минут от патриотического митинга остаются только надписи мелом на асфальте: «Харків — Україна», «ПТН 879887687».

Милиция к этому времени уже вытеснила сепаратистов из ОГА. Занят только холл на первом этаже. Обломки вчерашней конторки служат баррикадой на ступенях в администрацию.

Сумская перегорожена пластиковыми барьерами. Парни в касках и с желто-черными наклейками «УВБ» на одежде ритмично лупят по пластмассе палками. Уроки Грушевского усвоены. УВБ — «Украинский восточный блок». Антимайдановский ответ «Правому сектору».

Внутри Совет депутатов харьковской территориальной громады объявил об учреждении суверенной Харьковской народной республики. Совет громады образован из числа присутствующих и исполняет обязанности Харьковского облсовета, которому митингующие выразили недоверие.

Женщины в гардеробе снабжают повстанцев едой. Тесные ряды «космонавтов» обороняют первый этаж, отделенный от фойе лестницей посередине и балюстрадой по бокам. У стоящих по центру подняты щиты и опущены забрала шлемов. Те, что по бокам, расслабленно облокотившись на каменные перила, с интересом разглядывают толпу.

— Ребята, вы видите, какую кашу заварила хунта? Стоите тут против своих земляков! — пенсионер, задрав голову, обращается к милиции.

— Дед, мы не против тебя, у нас работа такая, — улыбается страж лет тридцати. — Вы уйдете — мы уйдем.

— А что там на Донбассе, мужики, расскажите! — интересуется еще один милиционер.

Дед с удовольствием пересказывает новости с донецкого фронта.

— Эти — нормальные! — сообщает мне крепкий мужик в строительной каске, указывая в сторону балюстрады. — По бокам наши, харьковские. А на лестнице — невменяемые менты, то ли из Полтавы, то ли из Сум. С утра стоят, не жрали, не отдыхали. Пытаемся с ними поговорить по-людски — молчат, глаза стеклянные. Мы им еду суем — отворачиваются. А слюни текут!

Я и сам кошусь в сторону импровизированного пищеблока, откуда аппетитно пахнет борщом и колбасой.

— Куда ты прешь? — собеседник отвлекается от меня и выталкивает с силой на улицу верзилу. — Уберите пьяного! Уберите пьяного на ?:;:%;:?%:%;:?;?:! Эй, на входе! Пьяных вовнутрь не пускать!

— Вы командир? — уточняю у активиста.

— Так точно. С парнями держу оборону уже сутки! Ну, съездил домой поел и покемарил часик.

— Командир сотни?

— Ну так, среднего звена. — Мужчина признается, что служил в Афганистане. — И у нас тут не сотни. Мы ж не Майдан! У нас отделения, как в армии. По шестнадцать человек.

— Я слышал на входе: четверка — сюда, четверка — туда!

— Да, все четко поделено.

Командир среднего звена не скрывает имени: Олег. Спрашиваю, чем он занимается в мирное время.

— На фирме изделия из пластмассы лью. Раньше на заводе работал. Жаль, что пришлось уволиться. Официально зарплата у частника какая? — Олег показывает пальцами мизер. — И пенсия будет аналогичная.

— Из Харькова сам?

— Из пригорода.

Олег выходит на улицу. В это время в холле раздается громкий хлопок.

Милицейский кордон на лестнице начинает молотить дубинками перед собой, тесня народ из ОГА. С улицы на подмогу врываются парни в балаклавах и респираторах, с битами в руках и стикерами УВБ. В милицию летят палки и мебель.

— Коридор! Сделайте коридор! — кричат в сторону выхода.

Бойцы «Украинского восточного блока» лезут под резиновые дубинки, вырывают из рук милиции щиты, вытаскивают правоохранителей по одному из шеренги и волокут на улицу.

— Не бить ментов!!! — истошно орут в расступившуюся толпу. — Пусть выходят!

Через несколько минут противостояние возвращается в рутинное русло.

По пути в гостиницу на площади Поэзии среди ночи сталкиваюсь с отрядом молодежи в касках и с битами. Они идут к ХОГА, я сворачиваю за угол в Театральный переулок. Перед офисом телекомпании АТН толпа милиции.

Утром выяснится, что суровые прохожие наносили телевизионщикам не совсем дружественный визит. Требовали выхода в прямой эфир, хотя доступа к таковому у АТН нет. А также высказали возмущение однобоким освещением событий в городе, разбив несколько компьютеров и часть подарочных алкогольных запасов гендиректора.

Утро после зачистки

Здание ХОГА подкопчено. Под утро, сопротивляясь атаке правоохранительных органов, повстанцы подожгли шины и, судя по сводкам новостей, забросали облсовет коктейлями Молотова.

Через дорогу на площади митингуют до полутысячи человек. Несмотря на утренние действия МВД с привлечением антитеррористических подразделений, несмотря на автоматчиков. Еще несколько сот харьковчан сегодня пикетируют районный суд в спальном районе, где должны судить их земляков, арестованных во время зачистки. Второй пикет — в другом спальнике, у базы «Беркута», в поддержку бойцов, которым также угрожает суд.

Российских флагов на площади больше нет — реакция на «закон о сепаратизме». Над палаткой со звукоусиливающей аппаратурой развеваются флаги левого политического объединения «Боротьба» и красный стяг с серпом и молотом времен Отечественной войны.

— Долго симпатизировала Майдану, — признается девушка Оксана. — Я юрист в государственной больнице. Что такое бюрократия, обивание властных порогов, знаю не понаслышке. На поклон в ХОГА ходила едва ли не каждый день. Но когда к нам в город приехали гости в камуфляже, бронежилетах, масках, с битами и националистическими лозунгами… Для харьковчан это был шок. Хотели отрезать голову Ленину. Простите, но кто вы такие, чтобы разбираться с харьковскими памятниками? Я решила, что пусть сначала отрежут голову мне.

Мы говорим о захвате облсовета. Оксана тут же вспоминает, как в конце зимы в администрации гостила Самооборона Майдана.

— Они говорили, что приехали на экскурсию. Но почему она затянулась, пока их не выдворили оттуда харьковчане? Что это за экскурсия с пьянками и дискотеками?

— Дискотеками?! — переспрашиваю.

— Да, после девяти вечера врубали танцевальную музыку. Я так часто по работе бывала в ХОГА, что она для меня фактически стала вторым домом, — смеется девушка. — А непрошенные гости устроили беспредел. Я подходила к парням на входе — совсем зеленые мальчишки. Хотела зайти, в рабочее время имею полное право. Преграждают дорогу. Я говорю им: вы понимаете, что нарушаете законы Украины? Они: «Ничего не нарушаем. Революційна доцільність». Я говорю: «Если уверены, что не нарушаете, назовите свои имена и фамилии, я оформлю иск». Молчат.

— Я целиком и полностью разделяю взгляды, которые высказывают люди под памятником Ленина, — признается телеведущий программы «Харьковские известия» Евгений Илюхин.

Интересуюсь, что будет, если харьковчане на референдуме проголосуют за присоединение к России.

— Я двумя руками за! — откровенничает собеседник. — До сих пор жизнь была терпимой. Но теперь встал весь бизнес. Мой одноклассник поднимал дело с нуля, вложил в него сотни тысяч долларов. У него под Киевом были большая производственная база, сельское хозяйство, деревообработка. Все встало! Друг пошел таксовать! И, конечно, он против Майдана! С ноября без денег сидят рекламисты, медики, торговцы автозапчастями — все. На место одной Семьи пришла другая.

Милиция с народом

Прячась от холодного дождя под зонтами, на площади Свободы теснится небольшая толпа. Просачиваюсь в ее нутро. В центре мужчина в милицейском кителе говорит с людьми. Представляется: «Подполковник милиции Чуйков Андрей Юрьевич, старший преподаватель университета внутренних дел». На него направлены смартфоны и объективы видеокамер, среди которых одна профессиональная. «Швейцарское телевидение», — отвечает оператор. Люди ждали этой встречи. Украинские журналисты — нет.

— Я не желаю служить в органах внутренних дел до того момента, пока в нашей стране не перестанут вытирать ноги о Конституцию, — чеканит на диктофон офицер. — Готов вернуться на службу, когда снова начнет действовать закон о милиции в полном объеме, когда прекратят отдавать приказы, за которые мне будет стыдно, а тем более награждать за их выполнение.

Утром в университете внутренних дел сотрудникам вручали грамоты и памятные книги за борьбу с сепаратизмом. Чуйков награду не принял. Рапорт еще не положил, но уверен, что теперь уволят и без заявления.

— Какое настроение у ваших коллег?

— В основном поддерживают харьковчан. Всем надоел хаос. Все хотят, чтобы в стране наступили хоть какой-то мир и порядок. Все очень переживали по поводу убийства «Правым сектором» харьковчан на Рымарской. Все возмущены убийством шестерых наших сотрудников на Майдане. В Харькове бандеровцы неделю удерживали обладминистрацию. Нам так и не дали приказ их задержать. Зато, когда харьковчане сделали то же самое, тут же последовала команда. Набежала куча желающих показать себя полководцами.

Интересуюсь, что делала харьковская милиция в ночь зачистки.

— Она пошла спать. Остался стоять только университет внутренних дел — единственное боеспособное подразделение в городе. Мы полностью контролировали ситуацию в Харькове до приезда спецназа. Спецназ из Винницы принял поначалу за обладминистрацию оперный театр. Как они его не захватили, не знаю.

Народ вокруг хохочет.

— Харьковская милиция относится к бунтующим землякам толерантно?

— Естественно! Когда люди атаковали ХОГА, давили на щиты милиции, многие из них спрашивали: «Пацаны, вам не больно?» И отступали, когда нашим было больно. Я это видел своими глазами. Знаете, я свою дубинку не применял ни разу. Какая-то сволочь, затесавшаяся среди харьковчан, — думаю, это был не харьковчанин, — засунула под бронежилет нашему курсанту взрывпакет. Вот этот «герой» и спровоцировал всплеск агрессии: милиционеры узнали, что тяжело ранен сотрудник.

— Какое настроение у харьковского «Беркута»?

— Парни молодцы, заслужили награды, а их посадят в тюрьму. Инкриминируют подавление народного восстания в Киеве и превышение мер необходимой обороны на Майдане. Вот вам и настроение. Пока держатся. Если они сдадутся — их посадят. Самое страшное для русского человека — неволя.

— Есть ли иностранные военные наемники в Харькове? — спрашивают из толпы.

— Я их видел 23 февраля, когда бандеровцы захватывали облсовет. Трое были в экипировке стоимостью свыше 20 тысяч гривен. У нас за такие деньги никто не может купить себе экипировку. Милиционер экипируется в среднем на 3 тысячи гривен. На этом позвольте с вами попрощаться, мои пятнадцать минут славы закончились.

Народ аплодирует и скандирует: «Слава! Слава!»

Без Кернеса

— Мужчины, можно припарковать здесь мотоцикл? — интересуется у гаишников гражданин на площади Свободы.

— Хотите, чтоб он сгорел?

— Ну вы же тут стоите!

— Сейчас стоим, а через две секунды можем и не стоять.

На площади Свободы разбирают ограждения, сцену и трибуны. Закончился международный марафон с участием поклонника здорового образа жизни Геннадия Кернеса. В центре событий последней недели мэр Харькова замечен не был.

У подножия памятника Ленину собираются «колорады». Ждут гостей — получили информацию о визите «Правого сектора».

«Георгиевская лента — знак доблести и победы», — напоминает изготовленный наскоро транспарант. На других плакатах — антифашистские лозунги, перечеркнутая свастика. Реет полотнище с рогом изобилия на зеленом поле — герб Харькова.

— Если вам что-то не нравится — подайте в суд, — вызывает на дискуссию держательниц плакатов женщина явно не из этого лагеря. — Зачем вам референдум?

Упреждая обвинения в «засланности», она держит наготове паспорт. Хотя речь о прописке не заходила, она инициативно демонстрирует штамп с местной регистрацией.

— Я тоже харьковчанка, ну и что? — отвечает ей женщина с плакатом. — Меня показывали по Первому национальному, будто я активистка, езжу по всему юго-востоку, устраивала беспорядки в Киеве. Это при том что я из Харькова три года не выбиралась! Или приезжает канал «1+1», становится спиной к митингу и рассказывает, что площадь абсолютно пуста. Вранье! В какой суд мне идти?!

Перепалку заглушает громогласное: «Ура!!!» Объявили о взятии повстанцами админзданий в райцентрах Донецкой области.

— Слава Україні! Героям слава! Одна єдина соборна Україна! — у памятника Шевченко собирается Майдан.

Молодежь натягивает на плечи украинские флаги, привязывает к одежде ленточки национальных цветов.

Украшение митинга — девушки в веночках. Желто-синюю палитру сгущают шарфы болельщиков «Металлиста». По краям маленькой площади кучкуются парни в «Лонсдейле» и «Фреде Перри» — любимые марки одежды европейских футбольных хулиганов и ультрас.

По саду Шевченко от памятника расходятся кольца цепей милиционеров. У подножия ОГА также полная боевая готовность — правоохранители тоже в курсе гастролей праворадикалов.

Через час площадка у монумента битком забита людьми. Это самое многочисленное собрание за единую Украину за долгое время.

— Україна — понад усе! Україна — понад усе! — скандирование не прекращается ни на минуту.

Над толпой взмывает красно-черное знамя.

Гранитные ступени, спускающиеся от постамента к тротуару Сумской, напоминают северную трибуну стадиона «Металлист», на которой весело слэмуют ультрас.

— Хто не скаче — той москаль! Хто не скаче — той москаль! — дружно прыгают парни и девушки. Аплодируют сами себе и срываются на футбольные кричалки. — Оле-оле-оле! Первая столица! Первая столица!

Толпа возле памятника Ленину в пяти минутах ходьбы отсюда намного суровее. Стайки парней в куртках с поднятыми капюшонами, с респираторами на лицах и георгиевскими лентами на рукавах патрулируют площадь и прилегающие аллеи городского сада. Им помогают решительные девушки. На разведку катаются велосипедисты. Впрочем, лазутчики на двухколесных машинах есть и на другой стороне.

Готовясь к обороне, Антимайдан сложил вокруг Ленина горки булыжников и палок. На глаз, немногословных сепаратистов-пролетариев больше, чем креативных соборников.

«Союз нерушимый республик свободных…» — слышу у входа в метро. Это самая удобная точка наблюдения за обоими собраниями. Ее взяли под контроль пэпээсники. Музыка играет у прапорщика в кармане.

— Возьмете трубочку? — ехидно спрашиваю.

— Да не, я просто слушаю, — улыбается милиционер.

— Милиции много. «Правый сектор» ждете?

— В Чутово сегодня несколько автобусов этих отморозков повязали, — объясняет прапорщик.

Чутово — это на границе Полтавской и Харьковской областей.

— Биты, ножи, травматы, огнестрел — полный фарш. Ждем толпу, которая поднимается по Московскому проспекту со стороны стадиона.

Московский проспект соединяет с центром города стадион «Металлист».

— Семьдесят процентов ультрас и есть «Правый сектор», — говорит милиционер.

Подсвеченный прожектором Ленин расцветает красными флагами. Растянут антивоенный транспарант. Призыв к миру есть и на Майдане. Правда, одни умиротворяют российскую власть, а другие — украинскую. Антимайдановцы вскарабкались на ступени постамента и напоминают скульптурную группу персонажей, окружающих бронзового Кобзаря. А вместе с вождем, кумачом и суровой толпой у подножия — эпический кадр из фильма о пролетарской революции.

PS. Обещанной «ночи длинных ножей» не случилось. Напряженное противостояние харьковчан, по-разному понимающих патриотизм, закончилось походом Майдана прочь от Антимайдана. А завтра была война. Петарды, дымовые шашки, разбитые головы майдановцев в переходе метро, где вчера дежурил прапорщик с гимном в кармане. Люди с площади Свободы маршем прошли к СИЗО с требованием освободить своих лидеров. По пути, между делом, оккупировали двор горсовета. Последнее знакомое лицо, которое я увидел в Харькове перед тем, как сесть в поезд, — того самого прапорщика. Он нес вахту на другой станции. Меня не узнал. Или не захотел узнать. Харьковский недельный цикл закончился новым кровавым воскресеньем.